ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ АВТОМАТИЗМ И ИЕРАРХИЧНОСТЬ

Эволюционно — это автоматизм оценки встречной воли, усложненный способностью моделировать волевые ситуации (волевые — в широком смысле в силу принципа волевого детерминизма). Этот автоматизм, как и прочие, проявляется в возбуждении (интерес), в затрате воли на удовлетворение и состоянии удовлетворения. Интерес возбуждается как внешним по отношению к сознанию воздействием, так и в процессе моделирования волевых ситуаций в сознании или неосознанной мыслительной деятельности. Характер затрат воли на удовлетворение разнообразен: познавательный автоматизм сопряжен со многими другими, так что его возбуждение может приводить к различным действиям, равно как и удовлетворяться лишь посредством мыслительной деятельности. Удовлетворение познавательного автоматизма (как и автоматизма оценки) происходит посредством волепроявления в зависимости от характера познаваемой волевой ситуации (целевое применение познания) и влечет состояние удовлетворения, избавления от беспокоящего интереса.

Состояние удовлетворения в познании обычно характеризуется не только избавлением от беспокоящего интереса, но и приобретением некоторого количества информационного суррогата, более или менее пригодного для использования в будущем в форме мнения о том, что возбудило интерес, мнения, выработанного при удовлетворении интереса. Для достижения удовлетворения как такового правильность мнения требуется лишь в той мере, чтобы не возбудился очередной интерес — «правильно ли мнение?». Большая часть известной мне интеллектуальной продукции человечества сконструирована с учетом этого критерия правильности. Именно, автор (писатель, философ, правовед, политик и т.п.) заботится об удовлетворении интереса своего или интереса читателя или слушателя так, чтобы не возник очередной вопрос «правильно ли?», т.е. стремится, чтобы люди приняли его мнение. Существует много приемов для достижения этого, например, длинные рассуждения, мало относящиеся к основному предмету, но адаптирующие сомнение, или обилие примеров. Вот сильный прием: довести интерес читателя до очень сильного возбуждения, а затем неожиданно простым способом удовлетворить его; встречая впоследствии иное мнение о том же, человек будет предпочитать то, которое он получил при столь ярком удовлетворении автоматизма, ибо эфемерная правильность отвлеченных неформальных суждений менее дорога, чем эффект локальной радости, хотя бы в воспоминании.

При этом следует помнить о презумпции честности сильной воли — это комплекс мотивов поведения, приводящий к тому, что познавательный автоматизм удовлетворяется мнением, которое высказано кем-то иерархически весьма значительным. С этим связано то, что многие древние теории познания включают сообщение авторитета в число источников познания. И это разумно, не как рекомендация, но как констатация действительной роли авторитетов в человеческом познании. Ситуация не сильно изменилась в наше время; лишь в некоторых точных науках мнение авторитетов невозможно принимать на веру, ибо выработаны формальные или экспериментальные критерии проверки.

Однако поскольку познавательный автоматизм обычно является служебным и должен обеспечивать человека оценками волевых ситуаций, постольку определенные, хотя и малодейственные требования к правильности познания обычно действуют и за пределами точных наук. В простейшем случае правильность оценки встречной воли устанавливается из практики и не составляет философской проблемы. При этом оценка встречной воли должна быть завышена, чтобы не было риска волевых потерь вследствие вступления в соперничество с более сильной волей. В то же время оценка должна быть не слишком завышенной, ибо чрезмерно завышенные, из боязни риска, оценки мешают достижению цели (так, если каждую встречную волю оценивать по принципу максимальной оценки, то невозможно будет удовлетворить даже гомеостатические автоматизмы). Ясно, что индивидуумы, дающие заниженные оценки, обречены на гибель, а дающие неоптимальные — на неуспех: выживают и иерархически преуспевают лишь те, кто способен давать «правильные оценки» (т.е. не слишком завышенные).

Таков же критерий правильности мнения, удовлетворяющего познавательный автоматизм; требуется, чтобы это мнение не приводило к волевым утратам и содействовало волевым выгодам. Это означает, что в различных иерархиях и у различных людей оценка правильности мнения о волевой ситуации неодинакова, ибо мнение, приводящее к волевым выгодам одного человека, может привести к волевым утратам для другого человека. Оценка правильности мнений о подобных волевых ситуациях может быть различна даже у одного и того же человека в разные моменты времени, ибо (что часто забывают) сам этот человек является частью волевой ситуации, и ситуация будет иной, если изменилось волевое состояние человека (характер в данный момент, иерархическое положение и т. д.). Бывает, например, так, что человек дает неожиданные, казалось бы, противоречащие его характеру оценки правильности мнения лишь потому, что это мнение связано с ценными для него волевыми состояниями: скажем, добрый и пассивный человек может неожиданно высказать одобрение жестокости, если с наблюдением или исполнением жестоких действий связано воспоминание о силе возбуждения автоматизмов, ныне не удовлетворенных, о полноте волевой разрядки или об иерархическом успехе.

Разногласия в правильности мнений — один из наиболее распространенных возбудителей соперничества в цивилизованном обществе. Спорам о мнении не мешает даже понимание того, что спор часто ведется на разных языках, т.е. слова имеют различное значение в понимании спорящих, не говоря уже о том, что спорят об оценке не одной и той же волевой ситуации, а разных (вследствие того, что волевые состояния спорящих различны, а человек, дающий оценку ситуации, есть часть этой ситуации). Это не мешает спорящим считать, что о любой ситуации существует единственно правильное мнение и даже пытаться навязывать такое мнение другим. Такой довольно устойчивый монизм в отношении к познанию привел к поискам того, что философы называют истиной. Примеры совпадающих мнений помогают верить в существование истины, особенно примеры мнений о ситуациях, в которых разница волевых состояний наблюдающих, по-видимому, малосущественна (например, толкование воспроизводимых экспериментов), или таких, которые моделируются специально так, чтобы исключить влияние волевого состояния наблюдателя или разноречивости терминов (формальные системы).

Это, однако, редкие примеры ситуаций, в которых истине можно приписывать те свойства, которые ей приписывают в традиционной философии.+ Обычно же мнения (например, социальные, правовые, философские) даже не воспринимаются людьми «адекватно» тому, что хочет сказать автор. К адекватности способны стремиться лишь люди, у которых познавательный автоматизм достаточно силен и не мажорируется в мотивах поведения автоматизмом иерархического роста или иным, но это редкое явление, и обычно человек оценивает правильность мнения с учетом того, вежливо ли оно к нему и к удовлетворяющим его иерархиям. Но с радостью принимает новое для него мнение, если оно открывает ему новые иерархические возможности в случае неудовлетворенности своим иерархиическим положением.

+ Отмечу, однако, распространенное в отношении экспериментальных наук заблуждение о том, что эксперимент способен подтвердить теорию. Знакомство с историей науки показывает, что вера в это многих приводила к заблуждениям. Эксперимент может подтверждать отдельные выводы теории и отдельные формулы в том интервале параметров, в котором проведена проверка, но никак не саму теорию.

В дискуссиях наиболее часты разногласия из-за различий в мнениях о развитии наблюдаемых или моделируемых ситуаций. Это связано с практическим индетерминизмом наблюдаемых явлений+ . В приближении детерминизма, однако, развитие ситуации может моделироваться в сознании с помощью правил, отражающих причинность. Эти правила (логику) считают правилами мышления. Однако традиционная логика далеко не всегда используется в качестве правил мышления. Мыслители понимают, что критерии правильности зависят от заинтересованности познающего, и ставят своей целью достижение «чистого» познания, свободного от влияния заинтересованности. Это труднодостижимо, особенно если предмет познания — дела человеческие. И те, кто хочет лишь использовать знание для достижения целей, пользуются не формальными критериями, а критериями соответствия практике и, еще уже, соответствия своим целям; им обычно неважно, по каким правилам ведется рассуждение, лишь бы оно приводило к желаемому для них результату.++ В науке такие методы познания производят удручающее впечатление. Известно, как многие пытались в угоду религии или политике подчинить общечеловеческие познавательные ценности новым, связанным с практической заинтересованностью. Но это очень человеческий, естественный подход к познанию. Польза логики не только в том, что она суммирует приемы удовлетворения познавательного автоматизма, эмпирически следующие из ранее приобретенных знаний о детерминизме окружающего мира. Логика важна также как часть этики познавательной иерархии, и в этом качестве она используется в конструировании мнений при познавательном соперничестве. Авторитет логики весьма велик, а гордыня познавательной иерархии такова, что высказывается даже надежда, будто соблюдение логических правил дает гарантию правильности мышления, и есть крайнее мнение, что при этом можно обходиться без актов веры.+++

+ К практическому индетерминизму приводит обилие причин, вызвавших событие и неспособность знать эти причины и проследить все связи. От этого еще далеко до собственно индетерминизма.

++ Рассуждая о советской судебной практике недавнего прошлого, я назвал такой подход «логикой цели». Правила рассуждений меняются в соответствии с целью из исходных посылок получить нужный результат (см. «Советский Союз и права человека»).

+++ Я основываюсь, говоря это, на своих дискуссиях с Александром Вольпиным.

Примеры удовлетворения отдельных автоматизмов:

Гомеостатические автоматизмы. Так я условно называю группу автоматизмов, обеспечивающих устойчивое состояние организма в его взаимодействии со средой, отвлекаясь от взаимодействия с другими волями.

Химический обмен организма со средой обеспечивается автоматизмами, связанными с питанием, дыханием, выделением и пр., включающими множество самостоятельных реакций органов и клеток. Например, дыхательные автоматизмы зримо представлены проявлениями воли, обеспечивающими движение соответствующих мышц, реакциями на химический состав воздуха, контролем и способностью обеспечения чистоты дыхательных путей (кашель, чихание и др.).

Как и во всем изложении, меня интересует лишь феноменология поведения человека: физиологические процессы, ответственные за возбуждение и проявление автоматизмов воли, не отвлекают меня. Большинство автоматизмов ощущений последовательно сопряжено с другими автоматизмами, при этом некоторые могут находиться в длительном возбуждении. Последовательное сопряжение автоматизма ощущений с иными автоматизмами часто таково, что возбуждение автоматизма ощущения возбуждает волю к избавлению от действия раздражителя: таково, например, ощущение боли. Интенсивность удовольствий и страданий зависит от объема воли, затраченной или не могущей быть затраченной на удовлетворение автоматизма, поэтому боль, которой не удается избежать, обычно воспринимается как страдание, ибо затрата воли при удовлетворении автоматизма ощущения боли мала по сравнению с объемом воли, который не может быть затрачен для избавления от боли.

Среди гомеостатических автоматизмов следует назвать также автоматизмы обеспечения термостабильности, изоляционные автоматизмы (ответственные за анализ среды, с которой соприкасается индивидуум: реакция на запахи, наблюдение чистоты тела и др.) и автоматизмы отдыха: сон, расслабление мышц, поиск комфортных ситуаций и проч.

Иерархическая роль изоляционных автоматизмов. С этой группой автоматизмов связан ряд мотивов поведения, в том числе являющихся следствием устойчивых сопряжений с автоматизмом иерархического роста. Такие оценки, как «нечистый», «дурнопахнущий», применяются как иерархические, причем не только как ругательства, ибо сопровождаются реальными ощущениями людей (возбуждением и чувством неудовлетворенности изоляционных автоматизмов). О представителях иерархических низов часто говорят, что они грязны и обладают дурным запахом. Иногда это справедливо, ибо далеко не все в этом сегменте населения преуспели в изощренности удовлетворения изоляционных автоматизмов. Иногда подобные отзывы слышны и о представителях дискриминируемых национальных меньшинств, несмотря на то, что многие из них не меньше прочих привыкли соблюдать чистоту. Той же природы исчезновение аппетита, если приходится делить трапезу с кем-либо иерархически низким или вкушать в обстановке, характеризующейся меньшей чистотой, чем данный человек привык. В Индии считали, что даже взгляд неприкасаемого оскверняет пищу.

Сопряжение изоляционных автоматизмов с иерархическими является примером сложного поведенческого мотива, унаследованного нами от животных предков. Именно так я оцениваю тот факт, что такое же сопряжение наблюдается у обезьян: взаимный поиск насекомых на теле допускается лишь при одинаковом иерархическом положении. (Можно, конечно, считать, что у обезьян такое сопряжение выработалось независимо и что у наших предков его не было. Тогда я скажу, что мы унаследовали способность к выработке такого сопряжения.)

В иерархических верхах существовали особые методики получения наслаждения от удовлетворения изоляционных автоматизмов: роскошные бани, частые или специальные купания и т. д. С изоляционными автоматизмами связаны ощущения при обнажении: по-видимому, человек до сих пор ощущает реликтовый протест против одежды и пребывает в связи с этим в состоянии неудовлетворенности, которой в патологических случаях дается выход, как правило, в сопряжении с сексуальным автоматизмом. (А может быть такое сопряжение подразумевается чаще, чем оно есть?) С этим же связана любовь детей к обнажению, употребление в высших слоях общества нежного белья, радость пребываний на пляжах и особая прелесть уединенных купаний без одежды. Можно думать, что проповедь нудизма (не везде понятная полиции) поможет избавиться от этого вида неудовлетворенности тем, у кого она сильна. С обнажением ныне связаны и ощущения нетривиальности поведения с точки зрения иерархических оценок.

Соперничество. Можно считать, что автоматизм волевого соперничества был когда-то активным потребителем воли. Соперничество осталось доныне и будет, полагаю, всегда, но методы его столь трансформировались, ограждены такими запретами, что, по-видимому, в этой области волепроявлений люди ощущают наибольшую неудовлетворенность. Драка и дуэль выходят из употребления в силу этических и правовых запрещений, война ныне допускает в основном корпоративное и не чисто волевое соперничество, хотя, конечно, дает возможность некоторого возбуждения и удовлетворения индивидуального соперничества. Спортивные состязания, по-видимому, потому и получили столь широкое распространение, что возбуждают волевое соперничество, но, во-первых, для достижения локальной радости и волевой разрядки в нынешнем спорте слишком силен регламент, а это значит, что должен быть контроль посредством сознательной воли, во-вторых, большинству людей (болельщиков) спорт дает не более чем иллюзорное удовлетворение автоматизма соперничества, подобно кинофильмам и детективным книжкам. Сам факт того, как популярно это иллюзорное удовлетворение, свидетельствует о том, насколько сильна накопленная неудовлетворенность. Правдоподобно допущение, что человек предпочел бы действительное удовлетворение иллюзорному, если бы такая возможность была, однако в оценке этого допущения следует считаться и с тем фактом, что иллюзорное удовлетворение инстинкта соперничества гарантирует от неиллюзорных потерь, так что для многих иллюзорное соперничество может быть предпочтительней. Я думаю, наша цивилизация многим обязана этой способности человека к иллюзорному удовлетворению.

Некоторую волевую разрядку при соперничестве люди получают ныне посредством ругани. Правда, и этот метод не отмер в основном в иерархиях, недалеко ушедших от чисто волевых, и в низших слоях иных иерархий. Волевая разрядка достигается и перенесением волепроявления при соперничестве на иной объект: таковы битье посуды, хлопанье дверью или телефонной трубкой и т.п. Ругани подобна любая невежливость: отказ от вежливости, сообщение собеседнику мнения о его низком иерархическом положении или проявление невежливости действием (повернуться спиной, показать зад+ , употребить жест, символизирующий сексуальное обладание), но для настоящей ругани характерно не просто сообщение своего мнения, а произнесение ругательств с криком или хотя бы с некоторым волевым напряжением.

+ Демонстрация зада известна и у обезьян, как напоминание о высоком иерархическом положении обладателя оного. Пример употребления этого жеста у людей описан Сталиным (см. Речь на съезде колхозников — ударников).

Ругательства, в основном, представлены словами, символизирующими ничтожную и покоренную волю для характеристики низкого иерархического положения, злую волю для характеристики иерархической отверженности собеседника, и символами покорения и страдания для пожеланий. Символами ничтожности служат сравнения с негодными вещами, грязью, экскрементами+ или с задней частью тела, как источником оных. Покоренную волю символизируют названия воль покоренных, иерархически низких, легко покоряемых. Общеупотребительно сравнение с падшей женщиной (являющейся волевым суррогатом каждого желающего, легкопокоримой), женскими гениталиями, как покоряемыми в акте. Могут использоваться названия и имена тех, кто не общезначимо, но в данный момент, в данной иерархии находится в низком положении. Таковы «еврей», «вейсманист», «отщепенец» (русское название индивидуалиста). Символами злой воли служат разные имена черта, врагов и названия мужского члена (как воли предположительно сильной и слепо настойчивой в покорении). Символами покорения служат различные названия полового акта, революционных и военных действий. Комбинации указанных символов, произносимые с известным волевым напряжением, весьма выразительны в том смысле, что чувствуется волевая разрядка у участников дискуссии.

+ Сравните с ругательством обезьяны, обученной языку глухонемых в опытах.

Не слишком бурное обычно, но постоянное удовлетворение соперничества люди могут получать в семье. Часто семьи бывают весьма сварливы, и люди удивляются их прочности, не понимая, что удовлетворение соперничества, постоянная ругань также могут быть столь ценным видом волевого обмена, что обеспечат прочность семьи в противовес недостатку других объединяющих факторов.

Известная степень удовлетворения соперничества и поиска путей проявления воли достигается посредством игр, более или менее сопровождающихся волевой разрядкой. Споры об оценках иерархического положения, о ценности вещей или произведений искусства и т.п., научные дискуссии — все это приемы удовлетворения автоматизма соперничества, пусть частично иллюзорного, но все же помогающего человеку избавляться от гнетущей неудовлетворенности.

Стыд. Наличие у человека стыда издавна рассматривалось мыслителями как утешительное нравственное отличие от животных. Похоже, однако, что в своей биологической основе стыд — это не более чем охранительная реакция на случай возможных волевых утрат и иерархических потерь. Нет оснований говорить об отсутствии подобных реакций у животных.

Я говорю о двух видах стыда. Во-первых, этот автоматизм побуждает избегать чьего-либо присутствия во время таких проявлений, которые требуют известного сосредоточения воли. Таковы, например, дефекация, исполнение сексуального акта. Сосредоточение воли на эти проявления затрудняет возможность успешного соперничества при неожиданном нападении: поэтому необходимо либо выработать способность поддерживать в возбуждении автоматизм оценки, несмотря на сосредоточение (что, похоже, реализовано у многих животных), либо иметь автоматизм, побуждаемый к уединению от тех окружающих воль, со стороны которых возможно вступление в соперничество, что и наблюдается у человека в стремлении уединиться при дефекации, для сна, для вступления в сексуальный контакт. Требования этого автоматизма со временем обросли этическими предписаниями, подчас допускающими иллюзорное удовлетворение (мусульманская этика, например, предписывает хотя бы закрывать лицо во время сна, если недостижимо уединение).

Во-вторых, автоматизм стыда (как и совесть) защищает человека от таких непроизвольных проявлений, которые могут изменить иерархические отношения не в его пользу. Таковы отдельные признаки низших слоев иерархии: ложь, скупость, недостаточная изощренность в отношении к чистоте и даже предпочтение произведения искусства, не одобренного в данном слое иерархии. Стыдом ограждено и обнажение, и недостаток одежды; можно предположить причину этого: такое нововведение у наших предков, как одежда или набедренный пояс, сначала характеризовало (как и всякое нововведение) лишь более высокие слои иерархии, а в более поздние времена недостаток одежды означал бедность и иерархическую отверженность.

Поскольку иерархический стыд привел к сокрытию половых признаков, созерцание которых и раньше (хотя и в меньшей степени) являлось некоторым раздражителем, то можно не удивляться устойчивому сопряжению (а часто и замещению) стыда с сексуальным автоматизмом, тем более, что сокрытие усилило роль созерцания в сексуальном возбуждении. Стыдом ограждены признаки «тайной» иерахии по локальной сексуальной воле, и, в известной степени, информация о неуспехе в иерархии по сексуальной привлекательности.

Искусства. Методики комплексного возбуждения и удовлетворения автоматизмов известны как искусства. Их классификация основана чаще на способе воздействия, а не на том, какие автоматизмы возбуждает и удовлетворяет воздействие. Нетрудно заметить, что иерархия произведений искусства связана с тем, на какую иерархию людей рассчитано произведение искусства. Оценивая произведение, люди уже могут удовлетворять автоматизм иерархического роста, считая, скажем, что данное произведение приемлемо лишь для низших слоев иерархии, или, напротив, одобряя то, что, как им известно, является признанным в высоких слоях иерархии (поэтому очень часто отзыв «нравится» означает: «хочется, чтобы нравилось») — будем помнить, что в этом, в частности,— роль искусства в жизни человека. Оно помогает людям приобщаться к высшим слоям посредством приобщения к искусству, признанному в этих слоях.

Конечно, в оценках произведения исходят не только из того, какой иерархический слой признал это произведение хорошим. В первичных оценках произведения среди прочего играет роль информационное и эмоциональное богатство произведения, но вообще говоря, при оценке произведения искусства иерархические мотивы разного рода весьма сильны, но мало изучены. (Достаточно сказать, что сколь угодно точная копия Джиоконды никогда не будет оценена так же, как и оригинал.) Физиология восприятия сложных произведений музыки и изобразительного искусства остается тайной, поэтому более подробный анализ мотивов первичной, неиерархической оценки невозможен.

В оценках произведения искусства обычно важно, сколь велик запас информационного суррогата у автора,— часто этот запас важнее в том, чтобы знать, каким не должно быть произведение. Кроме того, авторам важно знать, к каким воздействиям в данное время адаптировано восприятие того слоя иерархии, которому предназначается произведение: обслуживать высокие слои иерархии деятелю искусства труднее, ибо эти слои в силу большего знания искусства подвержены большей адаптации, к тому же автоматизм увеличения объема воли удовлетворяется в этих слоях иными методами.

Явления моды связаны именно с адаптацией. Замечу, что законодателями моды обычно являются те, для кого данный вид искусства менее всего служит удовлетворению автоматизма иерархического роста, а важен как таковой. Действительно, если какой-то вид искусства является методикой возбуждения и удовлетворения определенного автоматизма и попутно приобщение к этому искусству является удовлетворением автоматизма иерархического роста, то роскошь изменения моды могут позволить себе те, кто не рискует иерархическими потерями, отказываясь от стиля, приобщение к которому содействует возвышению в иерархии. Достаточно устойчивой является мода на то, что в основном служит демонстрацией иерархической значительности, такой, например, в искусстве украшать свое тело является мода на бриллианты, хотя и здесь наблюдается адаптация.

Произведения искусства переживают века, и это позволяет людям успешно приобщаться к вечности. Уверенность автора, что он творит для потомков, дает гораздо большее удовлетворение автоматизма иерархического роста, ибо личность незаурядная довольно быстро адаптируется к успеху в доступных ей иерархиях; будущее же всегда иерархически выше в оценках людей — само по себе интересно, почему это так.+

+ Эти оценки, конечно, разумны, ибо объем воли сообщества растет с накоплением суррогатов, а также растет уровень цивилизованности общества, по крайней мере, в среднем. Но интересно, почему люди ощущают будущее, как нечто иерархически более высокое и без такого анализа. Впрочем, на Востоке более распространена презумпция о том, что прошлое — иерархически выше, быть может, в силу того, что именно в прошлом люди общались с богами. С таким отношением к прошлому связан подход к авторитету учителя. В системах знания, не нацеленных на развитие, авторитет учителя должен быть несомненно выше, ибо не предполагается, что ученик в целях развития системы должен перерасти учителя. Быть может, по тому, какие иерархические оценки люди в данном обществе дают прошлому и будущему, можно судить о существовании в этом обществе заметного потенциала развития.

Сила искусства издавна использовалась людьми для накопления волевого суррогата, для направленного воздействия на партнера по волевому обмену: серенады и сладкие речи сопровождают сексуальные притязания, ораторское искусство помогает политику и энтузиасту благотворительной кассы, искусство рекламы обеспечивает сбыт товаров — примеры многочисленны и известны.

Стало привычным, что узурпаторы коллективной воли норовят подчинить себе искусство как важное средство накопления волевого суррогата: величие архитектурных форм и людских шествий возбуждает автоматизм покорности, литература и зрелища помогают диктовать людям пути проявления воли. Все эти приемы довольно быстро вызывают адаптацию к избранным узурпаторами средствам воздействия, а поскольку действенность раздражителя несмотря на адаптацию все же сохраняется при отсутствии других воздействий, то применяется запрещение неугодных видов искусств и произведений. Среди автоматизмов, важных для узурпаторов коллективной воли, особую ценность имеет автоматизм покорности — он представлен в характере людей сильнее, чем они хотят это показать из иерархических соображений. Удовлетворение этого автоматизма посредством религиозного экстаза доставляет людям великую радость, и узурпаторы коллективной воли всегда стремились использовать религиозные чувства, претендуя на божественное одобрение их власти, обожествляя себя, объявляя свои требования освященными высшей властью. Не всегда, впрочем, узурпаторы коллективной воли предпочитают союз с исконным адресатом религиозных чувств: если у людей насильно отнять божество, то освобождается значительная часть потенциала покорности, и любовь к земным вождям будет наградой тем, кто отнял у людей их богов.

Хотя я и говорил об искусствах, так, как будто понятно, что это такое, но на самом деле это совершенно неизведанная область для знания, выразимого в словах. Это можно видеть хотя бы по беспомощности и тавтологичности сочинений о музыке и изобразительном искусстве. Как стало известно недавно, эти искусства воспринимаются иным полушарием мозга, нежели речь, так что, возможно, они и недоступны для понимания посредством языка+ . Однако нет сомнения, что попытки в этом направлении будут продолжаться, ибо нашему познавательному автоматизму трудно смириться с предположением о существовании запретных зон для знания, выраженного с помощью языка.

+ На тему о раздельных функциях полушарий мозга есть уже много работ, но все-таки это — лишь начало исследований в этой области. Думаю, что со временем будет получено больше данных о перекрестных связях между вербальными и невербальными способностями мозга.

Волевая разрядка. Искусства всегда использовались для волевой разрядки. В некоторых случаях волевая разрядка достигается исполнением произведения искусства (танцы), в других — произведение искусства рассчитано на облегчение волевой разрядки зрителей (искусство боя быков и другие зрелища, возбуждающие бурную реакцию: крики, аплодисменты). Важным в волевой разрядке является смех (реакция на волевые контрасты), и есть специальные виды искусства для возбуждения смеха. Кстати, смех является и бытовым искусством, давая волевую разрядку и удовлетворяя автоматизм иерархическою роста, ибо биологически смех — это реакция сильной воли на неуместный вызов воли слабой, т.е. биологическая реакция, защищающая слабого. Ценят шутников, и шутники иногда даже образуют свои мимолетные иерархии в компании.

Рыдания как волевая разрядка часто важны в жизни человека, но произведения искусства редко удовлетворяют этот автоматизм, хотя его возбуждение уже свидетельствует о силе воздействия. Как и другие автоматизмы, автоматизм рыдания иногда получает удовлетворение с помощью сознательной воли — многие люди понимают действенность этого вида волевой разрядки, и участие сознательной воли в инициировании рыданий Становится привычным, проявляясь в бытовой истеричности. Рыдания, несмотря на эффективность волевой разрядки, обычно не воспринимаются как удовольствие, так как это разрядка при невозможности удовлетворения какого-либо автоматизма (соперничества, избавления от боли, автоматизма увеличения объема воли при волевых утратах и т.п.). Однако человек ощущает «облегчение» от рыданий.

Многообразны приемы волевой разрядки с вмешательством сознательной воли: ощущая невозможность проявить волю в желаемом направлении, человек старается отвлечься, направить волю на иную цель, а подчас сознательно употребляет психотропные средства, предназначенные именно для разрядки. Сознательно используются и некоторые другие естественные способы локальной волевой разрядки, которую можно считать просто избирательным возбуждением и удовлетворением некоторых автоматизмов. Таковы гимнастические занятия, употребление нюхательного табака, потягивание. В Средней Азии, например, весьма ценится потение, более интенсивное, чем это имело бы смысл для охлаждения тела, и дающее ощутимую волевую разрядку. В некоторых приемах подчинения автоматизмов сознательной воле используется волевая разрядка — такова флагеляция; впрочем, этот вид разрядки используют и без аскетических намерений (например, в русской бане). Помимо содействия воспитанию сознательной воли, регулярная порка юных деликвентов, обычная в прежние времена, влияла на поведение также благодаря волевой разрядке.

Счастье

Счастьем, по-видимому, называют обилие локальных радостей и отсутствие ощущения неудовлетворенности автоматизмов. Это означает, что в состоянии счастия человек тратит волю более или менее пропорционально тому, сколь значимы его автоматизмы (т.е. в соответствии с характером). Это означает, что для счастья нужно обеспечить внешние воздействия и возможности удовлетворения так, чтобы они соответствовали характеру, что иногда было бы возможно, если бы человек мог составить реестр значимости своих автоматизмов. Поскольку в каждый момент человек, как правило, может сказать, что ему хочется, и чего больше, то, казалось бы, составление такого реестра на данный момент принципиально осуществимо. Но это не так, ибо, во-первых, вмешательство сознательной воли вослед коллективной уже накладывает на человека много запретов, и эти запреты часто не осознаются человеком (вытеснение желаний); во-вторых, если человек ощущает, что ему «хочется», то это часто означает «хочется, чтобы хотелось» в соответствии с ценностью желаний и идей в тех иерархиях, на участие в которых человек претендует, т.е. наблюдается частичное замещение желаний автоматизмом иерархического роста, в силу чего происходит накопление неудовлетворенности вытесняемых желаний.

Практическое счастье на некоторый период времени, однако, наблюдается: речь идет об эффективных затратах воли на удовлетворение наиболее сильных автоматизмов, покуда они не адаптировались или не проявилась гнетущая неудовлетворенность других, «забытых» автоматизмов. Некоторые люди вспоминают о детстве, как о счастливой поре; в детстве много незнакомого вокруг, и адаптация не столь губительна для повторения радостей.

В целом, однако, человек очень давно сделал выбор между счастьем и цивилизованностью. Тем более ценно построение индивидуальных суррогатов счастия, и многие люди преуспевают в этом, формулируя цели, достигая их и убеждая себя, что это и есть счастье.

Иерархии

Кик я уже говорил, у животных и на ранних стадиях эволюции у людей положение в иерархической структуре определяется, по-видимому, объемом собственно воли, если отвлечься от усложнений, связанных с возникновением групп, в которых индивидуум, располагая волевым суррогатом ближних, может успешно конкурировать с более сильной волей. Однако эта оговорка касается межгрупповой иерархической борьбы

Поиск и накопление путей проявления воли, волевой обмен и ненасытность инстинкта увеличения объема воли привели к дроблению этой основной иерархии в человеческом обществе. Можно думать, что уже во времена раннего палеолита могли приобрести значение такие иерархические признаки, как изощренность методов охоты, способности в приготовлении орудий и другие. Эти признаки, проявляясь у разных людей, должны были дать начало расслоению внутри основной волевой иерархии. Появление ремесел, усложнение методики общения с богами, активизация соперничества сообществ приводили постепенно к дальнейшему иерархическому расслоению. В главе «Победа слабых» я подробнее обсуждаю процесс вытеснения первоначального, если угодно, «животного» иерархического признака — физической силы или объема собственно воли. Здесь я обсуждаю общие черты иерархий и иерархической борьбы.

Наблюдая процесс иерархического расслоения, можно видеть стремление высших иерархических слоев к обособлению от низших. В частности, это было следствием стремления успешных закрепить свой иерархический успех, избегать иерархических утрат и, что немаловажно для сообщества, обеспечить экономию воли, ограничивая дальнейшее соперничество. Это приводило к этическим и правовым мерам стабилизации структуры, в том числе, к конструированию требований, подчеркивающих обособление. Обособлению содействовали различия в условиях жизни и в возможностях удовлетворения автоматизмов. Чем дальше заходило такое обособление, тем в большей степени высшие иерархические слои имели возможность изощряться в поисках новых методов возбуждения и удовлетворения автоматизмов. При этом были изобретены столь сложные и утонченные комплексы удовольствий, что воспроизведение иных ныне и при широких возможностях, по-видимому, затруднено. Придворный ритуал французских королей вряд ли повторим; творчество «комиссаров наслаждений» у римских императоров, по-видимому, невозвратно потеряно для человечества, так же как неповторимо наслаждение царя Артаксеркса, коему, как рассказывают, девиц натирали благовониями в течение 12 месяцев.

В то же время низшие слои были озабочены минимальным обеспечением гомеостаза. Складывалась своя этика, свой язык воли в различных слоях иерархиии. Человек, не воспитанный в традициях достаточно высокого иерархического слоя, практически не мог претендовать на проникновение в этот слой, ибо язык воли подчас был необычайно сложен для усвоения посторонними, не говоря уже о других препятствиях. В то же время язык воли низших слоев становился непонятным для высших слоев, и часто действовал принцип максимальной оценки незнакомой воли при встрече с представителями низших слоев. (Это наблюдается и теперь даже в обществах с высокой обновляемостью иерархических слоев+ .)

+ Достигнутая в демократических обществах степень обновляемости иерархий весьма важна для уменьшения фрустрации низших слоев, которые раньше не могли надеяться на иерархический рост даже в своем потомстве. Следует, однако, помнить, что проникновение представителей низших слоев иерархий в высшие часто связано с привнесением в эти высшие стой этических обычаев, характерных для низших слоев. Во многих случаях это учитывается консерваторами соответствующих иерархий, стремящимися помешать обновляемости или хотя бы установить известные ограничительные цензы. Известны ограничения на вступление в некоторые частные клубы, равно как и в профессиональные ассоциации.

К установлению такой обособленности слоев и закреплению ее в праве и обычаях имело смысл стремиться, ибо, как правило, высшие слои иерархий объединяли людей, обладающих (часто наследственно) большими запасами суррогатов воли и поэтому не подготовленных к прямому волевому соперничеству. Обособление наблюдается не только в отношении разных слоев одной иерархии, но и в отношении иерархий, образованных по разным признакам. Члены сложившейся иерархии, таким образом, характеризуются не только обладанием доминирующим иерархическим признаком, но и массой других обособляющих признаков, прежде всего подчинениям этическим и языковым требованиям данной иерархии. Так, например, недостаточно уметь поднимать тяжести, чтобы быть в иерархии штангистов: требуется соблюдение системы норм. Нарушение их влечет дисквалификацию спортсмена, несмотря на его физические достоинства. Подчинение этике во многих проявлениях человека и знание языка воли являются условием его достойности быть в данной иерархии, коль скоро при этом он обладает необходимыми для этой иерархии признаками (скажем, должным объемом материального суррогата или объемом знаний, навыков, творческих способностей и т.п.). Соседи по иерархии контролируют эту достойность — известен институт чести. Способность самоконтроля «я» на соответствие своему месту в иерархии, активизируемая страхом перед иерархическими утратами, известна у человека как совесть. Как правило, этика подкреплялась ссылками на освященность высшими силами, поэтому механизм самоконтроля следования этике иерархий — совесть — мог претендовать на роль божьего ока в человеке. (Сказанное применимо также к иерархии, к которой человек, быть может, только сам себя причисляет, не считаясь с мнением окружающих.) Другой вид иерархического самоконтроля — стыд (см. ниже).

Существовавшие трудности проникновения в высокие слои иерархий, связанные со сложностью языка воли и этических требований, некоторым ярким и наиболее упорным людям удавалось преодолевать: известно, что даже во времена наиболее глубокого обособления иерархий бедняк-крестьянин, бывало, становился ученым, раб — военачальником или придворным. При этом действовали как посредством терпеливого прохождения череды иерархических ступеней, так и с помощью насильственных перестроек иерархии иерархий. Последний (революционный) метод широко применяется и теперь, хотя обособление иерархий ныне повсеместно становится менее глубоким, что облегчает проникновение низших в высшие слои. Можно сказать, что теперь в демократических странах сравнительная легкость иерархического обновления содействует общественному миру, хотя и связана с риском того, что лица, недостойные общественного доверия, могут проникнуть в высшие слои государственной структуры.

В последнее время стал более интенсивным процесс образования новых иерархий: для удовлетворения автоматизма иерархического роста не обязательно бороться за первенство в традиционных иерархиях, можно основать новую и быть там первым. Свобода предпринимательства во многих странах открывает для этого широкие возможности. Мы наблюдаем этот процесс также на примере специализации в науке, дробления спортивных иерархий (появление тематически новых видов соревнований), умножения общественных организаций, поиска оригинальных направлений в искусстве, соперничества любителей самых неожиданных увлечений. Нынче трудно преуспеть в коллекционировании мумий фараонов, но зато можно выбрать оригинальную тему коллекции, скажем, собирать предметы, найденные в желудках убитых слонов, и сделавший это будет хотя бы вначале первым в основанной им иерархии. Конечно, не так просто основать иерархию с новым доминирующим признаком, обычно нужно, чтобы кто-то признал существование этой иерархии. Но человеку помогает способность иллюзорного удовлетворения этого автоматизма, способность во многих случаях быть самому судьей своего успеха.

Иерархическая структура появляется в любой группе взаимодействующих людей; чаще всего доминирующие параметры иерархий в группе заимствованы от традиционных, т.е. ценным считается обладание важными суррогатами воли, обычно материальным, информационным и волевым, но возможно собственное иерархическое творчество (скажем, в группе юношей помимо традиционных могут быть чтимы способность к подражанию голосам животных или умение пускать дымовые кольца).

Основать новую иерархию проще, если на взгляд окружающих это не сулит инициатору особых волевых выгод; в противном случае выделение новой иерархии может осуждаться людьми и вызывать противодействие, особенно когда в данном обществе не привыкли еще к идее полииерархической структуры: человека заставляют довольствоваться традиционными иерархиями, и поиск оригинального пути осуждается как попытка возвыситься в обход тех трудностей, которые преодолевали другие+ . Особенное противодействие вызывает попытка возвыситься в традиционной иерархии нетривиальными методами; так, например, цеховые уставы в средние века запрещали использование технических нововведений. Во многом ту же природу имеет ненависть к этническим и национальным меньшинствам, стоящим выше основного населения по знанию путей проявления воли. Такова, по-видимому, основная причина антисемитизма в Европе и России: евреи в чисто волевом отношении, т.е. посредством применения физической силы, не могли соперничать с европейскими нациями, но еврейский вклад в развитие культуры Европы был возможен благодаря тому, что евреи предпочитали прямому волепроявлению поиск оригинальных путей проявления воли и использование информационного суррогата. Это мнение об основной причине антисемитизма подтверждается известным из истории параллельным преследованием евреев и интеллигенции.

+ В этом смысле свобода в США и других развитых демократических странах гораздо шире, чем то, что может быть дано набором традиционных демократических свобод. В этих странах существует признанная обществом, а не только государством «свобода иерархического самоопределения, включая свободу создания новых иерархий. Об этом часто забывают те, кто пытается насаждать демократию в обществах, не вполне к ней готовых, т.е в обществах с неразвитой полииерархической структурой. Можно даже сказать, что сформулированные нормы «о политических свободах — это итог демократического развития, а не условие или причина, хотя я не уверен, что смогу ответить на все возражения по поводу этой фразы.

Сказанное о расслоении первичной иерархии в процессе эволюции человеческого общества и выделения из нее иерархии по знанию путей проявления воли и другим признакам можно наблюдать на группах детей: чисто волевые признаки с возрастом уступают место по ценности другим, интеллектуальным и эмоциональным достоинствам, так что детские иерархии как бы повторяют тот путь развития, который был проделан человечеством.

Для окружающих их взрослых дети являются фактически низшим иерархическим слоем и ощущают свое подчиненное положение весьма остро; такая ситуация способствует распространению среди них приемов проявления воли, характерных для низших иерархических слоев, например, лжи.

Традиционная педагогика всегда рассматривала детей как обреченных на участие в традиционных и иногда конкретно предписанных иерархиях независимо от качеств их характера. В последнее время, впрочем, в педагогике часто учитывают важность удачного выбора будущей иерархии соответственно характеру подростка. Разумно предполагать, что при современном многообразии иерархий для каждого человека, не обделенного природой чрезмерно, существует хотя бы одна иерархия, в которой он займет не последнее место лишь в силу своих природных данных. Такое оптимальное первичное иерархическое самоопределение нетривиально в силу трудности анализа характера. Ситуация осложняется тем, что воспитание способности подавлять некоторые автоматизмы искажает характерологическую картину и для педагогов и для самого человека; мало того, человек для иллюзорного удовлетворения автоматизма увеличения объема воли сам успешно искажает в своем представлении картину значимости представленных у него автоматизмов. Как это ни трудно, но оптимальный выбор иерархии в соответствии с характером — это то, ради чего обществу стоит развивать более совершенные методы анализа характера, не ограничиваясь примитивной оценкой интеллекта в школах.

Отмечу некоторые аспекты поведения первых в иерархии. Достижение первенства в определенной иерархии не исключает стремления к дальнейшему иерархическому росту. В этом случае закрепляют свое первенство, увеличивая иерархический разрыв с прочими, продолжая соперничество с бывшими и потенциальными соперниками; начинают соперничество за рост в более высокой иерархии, чем та, в которой уже достигнут успех; содействуют соперничеству иерархий так, чтобы повысить значение своей в иерархии иерархий, или стремятся занять первенство во многих иерархиях сразу. Примеры поведения по такой схеме в истории выглядят однообразно, но для современников всегда новы. Вот пример, еще не утративший в сознании людей своей оригинальности: Сталин, заняв первенство в партийно-государственной иерархии, упрочил правящее положение этой иерархии в обществе, укрепляя свое первенство, уничтожая соперников и тех, кто когда-то был соперником, и тех, кто в будущем мог оказаться таковым; претендовал на первенство в иерархии по другим признакам (военному искусству, доброте, науке), возвышал положение своей страны в иерархии наций и завоеваниями, и иллюзорно, исправляя историю: русское воинство, как оказалось, всегда было самым победоносным, русские ученые — первооткрывателями и т. д.)+

+ Это — пример многовариантности в моем собственном мышлении. Описанное здесь поведение Сталина с иерархической точки зрения производит иное впечатление по сравнению с политическим анализом его деятельности, который я обсуждал ранее (см. «Победитель коммунизма»).

Первые и высокопоставленные в иерархии оказывают существенное влияние на поведение людей не только способностью подчинять и возбуждением автоматизма покорности, но и тем, что как бы источают волевой суррогат: встреча со значительным лицом возбуждает у людей автоматизм иерархического роста (в быту говорят: «Людям хочется быть лучше».). Да и само общение со значительным лицом обычно повышает человека в его собственных глазах и затрудняет способность критической оценки этого иерарха. Поэтому большинство правителей время от времени показываются народу, а кандидаты на выборах стараются пожать как можно больше рук. Физическое прикосновение к лицу значительному нужно человеку биологическому так же, как моей собаке нужно, чтоб я ее погладил, так же, как Антею нужно было прикосновение к матери-земле. Те, для кого существенно практическое знание социальной психологии, с успехом пользуются социобиологическими приемами, несмотря на то, что почтенная университетская наука пытается объяснить поведение людей лишь в терминах культуры и пренебрегает животной природой людей.

Приведу отдельные примеры удовлетворения автоматизма иерархического роста и демонстрации иерархической значительности: иллюзорное удовлетворение (моделирование в сознании соответствующих волевых ситуаций — мечты, мания, радость болельщика за спортивную команду при ее успехе, вера в какой-либо особый свой талант, постоянное изыскание у себя каких-либо завидных качеств);

демонстрация обилия информационного суррогата и знания путей проявления (поучения, усложнение речи с употреблением научных терминов и со ссылками на малоизвестные факты);

демонстрация обилия волевого суррогата (случайное упоминание или хвастовство значительными знакомствами, подчиненными, детьми);

удовлетворение автоматизмов посредством больших затрат волевого и материального суррогата (роскошь, изыскание новых сопряжений автоматизмов);

демонстрация адаптированности стремления к иерархическому росту;

жалоба на случайные события или нечестные происки соперников как на объяснение иерархического неуспеха;

намеренное избрание иерархии явно низшей, чем можно было бы («лучше быть первым в провинции...»);

исследования причин успеха других людей с намеренным обращением внимания на случайное содействие успеху, нечестность, на помощь сильного покровителя;

намеренное принижение себя (самоуничижение: «Я маленький человек, а все же достиг чего-то»);

демонстрация страданий, лишений и прочих волевых утрат, свидетельствующих и об устойчивости воли (сети лишения были перенесены).

В простых волевых иерархиях первенство демонстрируется с помощью проявлений силы, активности; дробление иерархий делает более убедительной демонстрацию возможности не проявлять волю благодаря обеспеченности волевым суррогатом (расслабленная поза, замедленные движения, сонливость, в некоторых случаях — неподвижность). У многих народов телесная полнота — завидный иерархический признак, свидетельствующий о довольстве и отсутствии необходимости работать физически+ . Замечу, что человеку недостаточно раз убедиться в достижении желаемого положения: человек все время хочет убеждаться в этом и испытывает удовлетворение от подтверждений своего высокого положения, например, поучая, выговаривая кому-либо нижестоящему, доставляя и наблюдая страдания зависимых от него людей, наблюдая восторги поклонников или хотя бы ощущая внимание окружающих. Конкретные методы такого иерархического подкрепления каждый выбирает сам в зависимости от своей общей культуры и от характера иерархии, в которой он достиг успеха. Следует помнить и о том, что во многих случаях иерархическое подкрепление играет важную практическую роль в сохранении достигнутого положения.

+ Чернышевский в прошлом веке заметил связь подобных иерархических признаков с эстетическими оценками.

Иногда люди пренебрегают «границами приличий» в стремлении к иерархическому подкреплению, так что их поведение вызывает насмешки или раздражение окружающих, но следует помнить, что это подкрепление — нормальная человеческая потребность. Поскольку есть иерархический инстинкт, постольку нужно его удовлетворение. Обычай отрицания самого существования этого инстинкта достаточно распространен, поэтому часто люди стыдятся его проявлений, стараются выбирать неявные, незаметные методы иерархического подкрепления.

Взаимопомощью людей в области удовлетворения инстинкта иерархического роста является вежливость. Как методика общения она весьма ценится, ибо многим приходится довольствоваться иллюзорным удовлетворением этого инстинкта. Вежливость — это демонстрация высокого иерархического положения собеседника, часто с акцентом на то, что он хотя бы в чем-то выше говорящего. Посредством такого волевого обмена можно взаимно возбуждать автоматизм корпоративности, демонстрируя отказ от соперничества. Вежливость проявляется в употреблении «любезных» речевых штампов. Характер этих речевых штампов переживает века. В русском языке устранили вежливое обращение «господин», но я часто слышал в беседах людей вежливость на новый лад: «начальник», «командир». Распространено символическое исполнение позы покорности (поклон). Известно этическое запрещение повернуться к собеседнику спиной — забавный атавизм в культуре, ибо на ценность обмена информацией поза говорящего мало влияет, но показать спину — это реликтовая демонстрация своей силы, ибо лишь сильная воля может позволить себе роскошь невнимания к встречной воле.+ Точно так же есть этическое запрещение продолжать обычные занятия при появлении чтимого лица или своим поведением выделяться из группы собеседников. Люди в среднем необычайно уязвимы, как только речь идет пусть о малейшем умалении в признании их иерархического положения, и те, кто принадлежит к средним и высшим слоям иерархий, весьма чувствительны к пренебрежению вежливостью.

+ Есть и другой биосоциальный смысл показа спины. Это может быть следствием доверия, а не пренебрежения. Мой кот обычно обозревает мир, сидя спиной ко мне, по-видимому оттого, что с моей стороны он защищен от опасных неожиданностей.

Однако в низших слоях иерархий вежливость, по крайней мере пока, еще не получила широкого распространения (или там могут быть другие формы проявления вежливости, непонятные средним и высшим слоям). Можно себе представить, что необходимость проявлять вежливость к иерархически высшим приводит к восприятию вежливости низшими не как символической, а как действительной демонстрации покорности. Интересно в связи с этим наблюдение Евтушенко, который сделал замечание служительнице аэропорта в СССР по поводу грубого обращения с иностранцем. Ответом было: «А я что — на брюхе перед ним должна ползать?»+ Весьма характерно, что в ответе служительницы вежливость уподобляется ползанью на брюхе, что, как известно, есть экстремальная поза покорности.

Замечу в связи с этим, что распространенные теперь жалобы на невежливость в России, как на следствие недостаточного воспитания,— неосновательны. Воспитание тут практически ни при чем. Дело в многочисленности иерархически приниженных людей в обществе, что неизбежно влечет распространенность черт поведения, свойственных низам иерархий. Власти в России слишком долго препятствовали свободному иерархическому развитию общества, в том числе росту полииерархичности, так что общество в целом оказалось иерархически придавленным. В такой ситуации можно тратить время и деньги на борьбу с невежливостью, ложью, мелким воровством и мелкими проявлениями агрессии, но это будут напрасные траты ресурсов. Лишь иерархическое раскрепощение общества может постепенно исправить ситуацию.

+ Е.Евтушенко, «Невоспитанность воспитания.», Советская культура, 11.3.89.

Заключая этот краткий обзор иерархических мотивов поведения, напомню о пределах иерархического успеха, о которых я писал в «Будущем России». Поскольку цивилизованные методы успеха связаны с накоплением суррогатов воли, то люди весьма успешные рано или поздно должны были приближаться к пределу не только своих возможностей накопления, но и к предельному количеству суррогатов, которые в принципе можно накопить. Так, волевой суррогат ограничен количеством живущих людей, материальный — суммарным богатством человеческого рода+ . Хотя никто из известных истории иерархов не достигал этого предела накопления, но локально, т.е в отдельной стране, предел бывал достигаем и те иерархи, которые не хотели ограничиться таким локальным успехом шли на захваты соседних стран и ужесточение приемов властвования. Это означало, что дальнейшие иерархические победы были разрушительны для самого слоя победителей и, в то же время, упрочение власти победителей влекло к принижению всех остальных. Лишь в последние два века человечество нашло способы практически неогранниченного иерархического роста успешных. Я имею в виду демократический капитализм — строй, при котором успехом является не накопление произведенного, а активность самого производства. Социально важно при этом то, что успех производителей реален лишь тогда, когда есть сбыт, т.е. когда обеспечен иерархический рост, а не принижение остального населения или его существенной части.

+ По-видимому, нельзя указать предела в накоплении информационного суррогата, ибо предел возможностей познающего наступает намного раньше. Впрочем, основные иерархические битвы, известные из истории человечества, разворачивались не в борьбе за знания.

Пути проявления воли

Поведение человека в волевой ситуации определяется, помимо личных качеств, оценкой ситуации и тем, какими путями проявления воли он располагает. Для конкретных ситуаций могут вырабатываться особые пути проявления, однако, вообще говоря, накопление испытанных путей проявления проводится человеком впрок, посредством накопления суррогатов, прежде всего дисциплинарного, информационного и волевого.

Успех в накоплении информационного суррогата часто обусловлен достаточной развитостью познавательного автоматизма. Этот успех не обязательно коррелирует с индивидуальным объемом собственно воли, но богатство путей проявления воли у человека, обусловливающее успех в экономии воли, ставит его в более выгодные иерархические условия по сравнению с другими людьми, у которых объем собственно воли может быть несравнимо выше. Большой объем информационного суррогата обусловливает иерархический успех и иерархическое обособление: интеллигенция образует свои иерархии, в которых объем собственно воли или другие традиционные ранее признаки, например, объем материального суррогата, почти несущественны в оценках. Женщины, обладая в среднем меньшим объемом собственно воли по сравнению с мужчинами, т.е. будучи физически слабее мужчин, подчас имеют достаточно сильный автоматизм увеличения объема воли и преуспевают в его удовлетворении благодаря поиску и накоплению обходных путей проявления воли и накоплению волевого суррогата. В этом смысле женщины были всегда более интеллигентной частью человечества, если под интеллигентностью понимать предпочтение обходных путей проявления воли и отказ от силовых методов.

В накоплении волевого суррогата у людей выработаны традиционные приемы, обеспечивающие возможность экономии воли посредством затрат чужой воли. Таковы (помимо прямого волевого обмена) приемы возбуждения автоматизма доброты (например, помещение себя в такие условия, что у других людей возникает желание помочь, а также симуляция, притворство). Широко используются приемы возбуждения иных автоматизмов, и знание таких приемов весьма ценится людьми. Дети по мере своей изобретательности научаются возбуждать в нужные им моменты автоматизм доброты у взрослых; девушки отрабатывают приемы использования своей сексуальной привлекательности и ее усиления с помощью косметики, портняжного искусства и тренировки манер не только для прямого возбуждения мужчин, но и с целью разнообразного использования их воли в качестве суррогата; юноши проявляют особый интерес к изучению приемов возбуждения женщин. Люди очень ценят умение вежливо и дипломатично себя вести, то есть возбуждать автоматизм корпоративности в ситуациях, где более уместным было бы прямое соперничество. Эффективность приемов получения волевого суррогата исследуется, в частности, в инженерной психологии.

При воздействия на волю людей с целью частичного использования ее как волевого суррогата прибегают к созданию комфортной ситуации, возбуждающей автоматизм отдыха с уменьшением активности нежелательных волепроявлений (например, сажают в удобное кресло возбужденного посетителя, когда тот пришел с претензиями). Распространено удовлетворение иных гомеостатических автоматизмов (сытный обед располагает к удачным переговорам). Некоторые из таких воздействий со временем стали символическими, утратив былое реальное значение, скажем, встреча «хлебом-солью», завтрак при дипломатической встрече, обычай «трубки мира». Впрочем, не следует преувеличивать символичность таких испытанных средств даже в цивилизованном обществе, ибо наше поведение по-прежнему во многом направляется автоматизмами.

Изучены и применяются доныне методы музыкального воздействия на людей. Таково использование армейских маршей, комсомольских песен, похоронных мелодий — в каждом случае музыка возбуждает соответствующие автоматизмы и вводит людей в состояние, угодное инициатору воздействия и дающее ему большее количество волевого суррогата.

Применяются и совсем бесцеремонные методы приобретения волевого суррогата — регулирование поведения человека посредством избиений или угроз, пыток, помещения в состояние неудовлетворенности других автоматизмов (ограничение выдачи пищи в местах заключения, отлучения от ложа в семье, лишение сладкого за непослушание ребенка).

Воспитание детей среди прочего имеет целью снабдить их информацией о принятых в данном сообществе и данной иерархии путях проявления воли и, в частности, содействовать увеличению сознательной воли, способной подавлять автоматизмы, удовлетворение которых в данном сообществе или иерархическом слое считается нежелательным или непервоочередным. С этой целью используют тренировку подавления автоматизмов, ограничивают воздействие возбуждающих факторов и информацию о путях проявления воли, приводящих к удовлетворению подавляемого автоматизма, используют ложную информацию. Примером особенно активного подавления автоматизма у воспитуемых служит традиционное антисексуальное воспитание, особенно девушек, ибо их сексуальная привлекательность ценна для приобретения волевого суррогата и обеспечения основных в данной иерархии автоматизмов.

Особые приемы разработаны для побуждения сильной воли к корпоративности. Все они основаны на демонстрации признания иерархической значимости контрагента, однако не следует полагать, что такая демонстрация всегда искусственна и порождена расчетом. Напомню, что естественной реакцией человека и животного на присутствие сильной воли является во всяком случае внимание и настороженность, что исключает продолжение обычных занятий. Можно и сейчас наблюдать, как инстинктивно замолкают говорящие, если в комнату входит некто значительный. (Воздержание от пищи и сексуального общения, как часть демонстрации покорности, известно и у других стадных млекопитающих.)

В прежние времена большое распространение имели приемы, быть может, иллюзорного накопления волевого суррогата за счет гипотетических воль, построенных экстраполяцией или дедуктивно, исходя из принципа волевого детерминизма. Боги, духи, души умерших и тому подобные гипотетические воли активно участвовали в иерархической жизни людей. Конкретный характер приемов зависит от предполагаемых свойств таким образом моделируемой воли. В простейших и наиболее распространенных случаях свойства таких гипотетических воль мало отличаются от свойств сильной воли, познанной на примере сильных мира сего. Главным в отношениях с гипотетической сильной волей является возбуждение автоматизма доброты посредством демонстрации покорности (следование строго регламентированным ритуалам, позы покорности, часто отказ от удовлетворения естественных потребностей или временное воздержание). Применялись и попытки различными средствами «ублажить» такую гипотетическую волю и удовлетворить различные ее автоматизмы (жертвоприношения, воскурение ценных веществ, дарение ценностей) и возбудить автоматизм доброты (подчас прямым обращением-заклинанием, молитвой). При этом религиозные действия и ощущения приносят людям много радостей как благодаря удовлетворению автоматизмов покорности и увеличению объема воли (вера в факт общения с сильной волей), так и благодаря прямой волевой разрядке (особенно в религиях, допускающих ритуальные оргии с бурными волепроявлениями).

Принцип волевого детерминизма обусловливает попытки людей входить в контакт с гипотетическими волями, ответственными за различные явления природы. В простейших случаях свойства этих воль также подобны сильным человеческим, что и определяет методы воздействия на эти воли. По-видимому, всегда предполагается, что соответствующим подбором возбудителей можно побудить гипотетическую волю проявляться в желаемом направлении. Подбор возбудителей изучается различными системами колдовства. Существующие теории подчас столь усложнены, что трудно понять истоки происхождения того или иного приема. Во многих случаях подражательный автоматизм считается наиболее уязвимым местом гипотетических воль, что и используется для воздействия. Примером колдовства этим методом является распространенный у многих народов обычай соития на только что засеянной пашне. В подобных приемах исследователи склонны усматривать символизм. Думаю, что символизм — явление более позднего происхождения, а приемы эти — суть следствие человекоподобного моделирования воль, на которые пытаются воздействовать.

Автоматизм оценки и язык воли

Автоматизм оценки удовлетворяется, как правило, сравнительно легко, хотя и не всегда с гарантирующим безопасность результатом, при встрече с изолированной волей. На практике приходится иметь дело с волевыми ситуациями. Для их оценки нужна не только способность оценить отдельные воли, но и знание связей (соглашений о волевом обмене) между индивидуумами, знание волевого состояния каждого индивидуума (характера в данный момент) и способность моделировать изменение волевой ситуации в будущем. Для диагностики иерархического положения «я» в ситуации требуется также знание собственного характера в данный момент, знание доминирующих параметров иерархии, предпочитаемых соседями по ситуации, и знание уже установленных иерархических отношений в ситуации. Важность указанных знаний зависит от типа волевой ситуации и от целей индивидуума в этой ситуации.

Языком воли в оценках являются иерархические и характерологические признаки и собственно язык. В качестве иерархических используются признаки, характеризующие объемы накопленных суррогатов, признаки покровительства общепризнанных сильных воль и другие, в зависимости от вида иерархии. К характерологическим признакам относятся стандарты поведения (манеры, интонация и громкость речи, тип реакций на воздействия), тип строения тела и пр. Важны физиогномические признаки: проявлению различных автоматизмов соответствуют определенные мимические движения, например, сокращение орбитальной мышцы глаза при сосредоточенном мышлении или «свирепое» выражение лица при готовности к агрессии. Это может обсуловливать большую или меньшую развитость соответствующих мышц и позволяет иногда диагностировать некоторые черты характера, наблюдая лицо. Мимика часто непосредственно отражает волевое состояние человека.+ В практической физиогномике, которую развивали скорее актеры и гримеры, чем психологи, более или менее точно проведено сопоставление мимических движений и характера в данный момент; с меньшим успехом это сделано в отношении характера.

+ На многих примерах можно проследить значимость мимических и тому подобных проявлений у животных. Из практики известно, например, что невоспитанная лошадь отводит уши назад, если хочет укусить кого-либо (неясно, знают ли об этом лошади и используют ли они это знание для предсказания иерархических укусов).

Существенным элементом языка воли является характер взгляда. Этот вопрос, кажется, совсем мало изучен. Взгляд на другого человека несет в себе волевую информацию: это может быть вызов — сообщение о возбуждении автоматизма соперничества, внимание — свидетельство о процедуре оценки, стремление возбудить автоматизм доброты и свидетельство покорности и т. д. Реакция человека на взгляд столь сильна, что распространено даже мнение, будто взгляд направляет некие психические флюиды. Обмен взглядами воспринимается часто как прямое волевое взаимодействие (это бывает и у животных). По-видимому, наш мозг сведущ в диагностике взгляда, но это происходит помимо сознания. Я думаю, это пример знания, накопленного мозгом, но еще не перенятого сознанием.

Роль собственно языка в передаче информации о воле и волевом состоянии не так уж велика, за исключением случаев общения с «хорошо владеющим собой» человеком — тогда именно язык является передатчиком информации о волевом состоянии, но это довольно редкие среди людей случаи чисто цивилизованного общения. Обычно же язык используется больше для передачи информационного суррогата и для подтверждения выводов, сделанных посредством иных средств языка воли, однако такие факторы, как громкость речи, интонации и т.п.— существенная часть языка воли.

Важно помнить, что характер собственно языка у данного человека несет в себе иерархические признаки. Такова грамотность и сложность речи, наличие жаргонных слов (слов, употребляемых лишь в определенном слое иерархии) и даже «особый» язык у отдельных иерархий (например, «уголовный» жаргон). О роли ругательств в волевом обмене, а следовательно и в диагностике, я пишу ниже.

Оценочный анализ волевой ситуации нужен для оптимального выбора путей проявления воли, для достижения поставленной цели. В случае противоречия воль широко применяются обманные приемы, т.е. действия человека, приводящие к ошибкам заинтересованного наблюдателя в оценке воли данного человека и ситуации в целом. Так же можно охарактеризовать намеренную адаптацию автоматизма оценки у наблюдателя и умолчание — эти действия не являются обманными в прямом смысле, но иногда воспринимаются как таковые.

Обманные приемы многообразны: поведенческая мимикрия в животном мире, подделка документов, ложь, использование символов языка воли, не соответствующих истинному волевому состоянию человека и т.п. Обманные приемы используются весьма широко при взаимодействии людей и применение некоторых из них ограничено этическими и правовыми нормами. Таково, например, порицание лжи, по крайней мере, в некоторых слоях иерархий. В целом же ложь довольно распространена в обществе. Ложь, как и прочие обманные действия,— слишком удобный путь проявления воли, обеспечивающий экономию и позволяющий решать в свою пользу противоречия с более сильной волей. Люди понимают, что ложь может приносить вред (не только обществу, но и самому лгущему в смысле иерархических потерь), и критерий допустимости лжи для тех, кто сам ложь не одобряет, обычно выбирается так, чтобы вред от лжи был меньше вреда от честности.

Замечу, что ложь, по-видимому, приобретала все большее значение по мере того, как прямые волепроявления в жизни людей уступали место экономным проявлениям с поиском обходных путей проявления воли. Существенно, что в примитивных сообществах наших предков, когда не было столь сильных запретов на применение силы для разрешения конфликтов, сильный мог позволить себе роскошь не лгать слабым — это было нецелесообразно, так как он мог в отношении слабых проявить силу, не заботясь о выборе путей проявления воли. Это стало социобиологической презумпцией; и теперь в оценках волевых ситуаций часто действует презумпция честности иерархически сильного. Помимо нецелесообразности лжи сильного мог действовать и другой фактор: техника лжи, как обходного пути достижения цели, естественно получала развитие среди слабых, а сильные просто не тренировались в том, чтобы достаточно хорошо врать. Интересно и то, что с победой слабых, о которой речь ниже, презумпция честности сильной воли была перенесена на иерархически успешных вообще, хотя они не являются сильными. Впрочем, развитие демократии и активность прессы в изобличении высокопоставленных лгунов сводят на нет действие этой презумпции как поведенческого фактора. Тем не менее в сообществах, неразвившихся до полииерархической структуры, этот фактор может быть достаточно силен — сужу об этом по наблюдениям ситуации в России 60-х годов.

Впрочем, даже в сообществах, где высшим слоям не верят слепо, следы действия этой презумпции сохраняются. Следствием этого является выбор честности как иерархического признака: некоторые люди избирают честность как норму личной этики, и в высших иерархических слоях разоблаченная ложь часто считается более позорной, чем в низших. Однако социология лжи мало изучена и нельзя по этому признаку судить, что частота лжи уменьшается с поднятием в иерархии.