Когда просматривала снимки, сделанные в субботу на море, обратила внимания, что volens-nolens начинаю напевать что-то новое практически к каждому снимку. Так и родился этот пост - этакий фьюжн музыки и фотографий. Возможно, у вас будут совсем другие музыкальные ассоциации, пожалуйста, поделитесь ими с нами в комментах.

Одна за другою, волны
На белый песок ложатся.
По их разогретым спинам
Шагаю неторопливо
И думаю: хорошо бы
Сегодня найти ракушку.
Размером с ладонь, не меньше...

Дальше

«Не надо стараться все понять. Так интереснее» -  Правила жизни Адриано Челентано

Обо мне чего только не писали. Например, что я редко выхожу из дома и неохотно пускаюсь в разговоры. Но это неправда. Дайте мне повод — и я такого наговорю.

Я бунтую против всех политиков, вне зависимости от того, каким знаменем они прикрываются. Ведь ни один из них не остановил разрушительную волну новостроек. Я бунтую против бедняков, которые соглашаются заживо хоронить себя в этих бетонных коробках. Я бунтую против тех, для кого идти в ногу со временем — это значит уничтожать на своем пути все, что было создано до них. Ведь это примерно то же самое, что устроиться жить на шестом этаже, когда пять нижних отданы под снос.

Я уже давно смирился с тем, что в будущем все будет только хуже, но почему-то продолжаю возмущаться и критиковать. Наверное, для очистки совести.

Наверное, единственный способ научить политиков снова быть честными и мудрыми — это приставить к каждому из них по философу или поэту.

Чтобы быть справедливым, нужно для начала быть добрым. А быть добрым — это значит понимать, что все люди ошибаются.

Некоторые люди считают меня реакционером, и, наверное, они правы. Я пел: «Настоящая любовь, навеки скрепленная на небесах, и ничто на земле ее не разрушит». Тогда все увидели в этом политическое высказывание: будто я выступаю против разводов. На самом деле в этой песне я признавался в любви своей жене. А разводы... Если люди в какой-то момент перестали между собой ладить, развод — это правильный выход. Но сперва нужно попытаться сделать все возможное, чтобы спасти любовь.

Семья — это либо постоянный саботаж, либо надежная опора. В последнем случае тебе очень повезло.

Я мало понимаю в эмбрионах, но одно знаю точно: любую искру жизни нужно беречь.

С высоты семидесятилетнего возраста все видится иначе. Сложно не замечать, что наша планета тяжело больна.

Когда я вижу себя на старых черно-белых видеозаписях, я думаю: «Черт, а ведь я был красивым. И как я этого раньше не замечал?»

На обложке одного из дисков художник изобразил меня в образе боксера. Кажется, он угадал правильно. Боксер — это тот, кто дерется. Он принимает и наносит удары, мечтает о победе, а иногда терпит поражения. И тогда, вернувшись домой с пластырем на брови, он спрашивает себя: а может, зря я мечтал?

Что бы ты ни придумал, всегда найдется тот, кто уже делал это до тебя. Так что главное — сделать это лучше.

Секрет моей оригинальности в том, что я много копирую. Когда я смотрел фильмы с Кларком Гейблом, то всегда пытался перенять его жесты.

Почему я окрестил себя «королем невежд»? Наверное, потому, что жизнь становится все сложнее, и люди начинают мыслить все более изощренно и тонко. В такой ситуации откровений нужно ждать от простых людей — от прохожего, который, возможно, даже и читать толком не умеет.

Мой вам совет: дорожите своим невежеством и делитесь им с теми, кто слишком поднаторел в вопросах экономики и культуры.

Недавно Монтедземоло (президент Ferrari. — Esquire) запустил новый высокоскоростной поезд. Я не против, но только надо это чем-то уравновесить. Пусть теперь Монтедземоло запустит другой поезд, скажем, под названием «Улитка», который специально будет ехать очень медленно — чтобы пассажиры могли любоваться видами из окна.

Я обошел тысячи церквей — от Миланского собора до церквушек Болоньи, Неаполя и Палермо — и нигде не смог уловить ни слова из проповеди. Не потому, что священники говорили непонятно, а потому, что они просто не могли отрегулировать звук в громкоговорителях, и на последних рядах их вообще не было слышно. Мне кажется, они рассуждают так: мы свое дело сделали, проповедь прочитали, а уж слышно ее было на последних рядах или нет — это не наша забота.

Больше всего меня раздражает, что проповедники всегда забывают сказать о самом главном: они почему-то никогда не говорят о рае. Почему? Возникает ощущение, будто человек живет на Земле только ради того, чтобы умереть. Но это неправда. Священники просто обязаны напоминать нам о рае, иначе многие будут думать, что жизнь — это только то, что есть здесь и сейчас. Хотя какая это, к черту, жизнь? Сплошные налоги, кризисы и военные конфликты.

Нужно, чтобы Италией руководил правильный человек. Если вы думаете, что я имею в виду себя, то ошибаетесь. Конечно, я подошел бы, но я слишком стар. Пусть это будет кто-то очень похожий на меня.

Я всегда ощущал себя богачом, который в любой момент может потерять все ради идеала.

Успех — вещь прекрасная и очень приятная. Но что это в сравнении с тем счасть­ем, которое испытываешь, когда играешь с друзьями партию в бочче (традиционная итальянская игра с мячом. — Esquire)?

Мне всегда нравилось быть «талантливым кретином» (одно из прозвищ Челентано. — Esquire). Потому что в этом словосочетании слово «кретин» обретает особое значение. Что-то вроде «талантливого безумца».

Меня приглашают в Сан-Ремо не просто как певца, а из-за целого набора качеств: я и пою, и танцую, и говорю складно, и часы смогу починить, и текущий кран, если надо, подкручу.

Собрать стадион сегодня — дело нехитрое. Раньше такое мало кому удавалось — мне, и больше, пожалуй, никому. А теперь людям будто деньги девать некуда — все ходят на концерты. Вот я и решил: возьму и соберу пустой зал. Объявлю сейчас, что там-то и там-то в 9:15 будет мой концерт. Я явлюсь туда в назначенное время, но никто не придет, потому что мне сейчас на слово никто не поверит, а никаких анонсов я больше давать не буду. Просто приду — и соберу пустой зал. И это будет сенсация.

Не надо стараться все понять. Так интереснее.

Источник: Esquire

Другие записи в дневнике

Adriano Celentano - Confessa	Правила приличия	Правила жизни. Брэд Питт	Мир православия. Вопросы священнику