Руки дрожат от смертей, первача и распутства, Ванька хорунжий идет по рядам “красных“ пленных, Смотрит в их лица, нагайкой стуча по колену - С радостью вывел бы всю эту сволочь за бруствер, Только...его младший брат у Буденного в Конной. Ванька хорунжий уходит тайком помолиться, Пьяные слезы роняет на пол под иконой: “Господи Боже, не дай мне стать братоубийцей...“ Он и не знает того, что Егорушка мертвый, Нет больше “после“ и “до“ - уничтожены, стерты. Ванька хорунжий идет по рядам новых пленных, Смотрит в их лица, нагайкой стуча по колену...

Русский ландшафт был всегда организован так плохо, что человек в качестве «родного» для себя мог мыслить только нечто дочеловеческое, природное (Родина – это «выйду в чистое поле, я – твой тонкий колосок»). Социальные историки скажут, что русские города появились слишком поздно и по большей части как военные гарнизоны, а затем – как закрытые военные производства. Так оно и есть. Русские никогда не любили собственных городов. И в постсоветское двадцатилетие те, кому досталось руководить народной жизнью, слишком мало понимали, какую роль играет ландшафт. Они не понимали, что человек принимает форму ландшафта. Мы сегодня продолжаем жить как куча этих выброшенных полиэтиленовых пакетов, которые ветер носит в ландшафтной дыре. И пока это так, эстонцы и чеченцы как народ будут культурнее нас, не говоря уже о голландцах или швейцарцах.

Как только не издеваются на животными, над кошками люди-звери. Меня давно добавили в группу в фейсбуке ЗООМИЛОСЕРДИЕ. Я не часто читаю сообщения в этой группе, иногда не могу сдержать слез. Какая же мать их родила, как сумела воспитать из людей … Читать далее →