С тех пор как, спасая отца, Шабатыныко показал себя сильным и мужественным внтязем, Саусоруко захотелось подружиться с ним. Он послал к нему гонцов с приглашением в гости. Шабатыныко согласился, назначил срок и отпустил посланцев. Он тоже был не против дружбы с Саусоруко.

Перед выездом Шабатыныко научил своего коня вырывать любую коновязь, к которой его привяжут. Когда пришел назначенный срок, Шабатыныко приехал к Саусоруко. Как положено по обычаю, его встретили радушно, помогли спешиться, забрали коня и привязали к самой большой коновязи. Саусоруко пригласил гостя в хачещ. Когда хагреи взяли плеть у Шабатыныко и повесили на колышек, то колышек не выдержал ее тяжести и сломался. Когда же плеть подняли и положили на сундук, она продавила крышку. Наконец, Шабатыныко взял плеть и прицепил к рукоятке своего кинжала. Когда же он снял меч и передал его семи нартам-хагреям, те даже поднять его не смогли. Увидев это, богатырь забрал у них меч и притязал к своему поясу. Пришлось Шабатыныко сидеть в воинских доспехах и с оружием.

Принесли анэ. Нарты начали санопитие. Неожиданно прибежал слуга и поведал, что конь Шабатыныко вырвал кононязь, носится с ней по двору, сбивает с ног нартов. Шабатыныко вышел, поймал коня и привязал к опорному столбу сарая. Как только Шабатыныко вернулся в хачещ, его конь выдернул столб и повалил сарай. Узнав об этом, богатырь воткнул свою стрелу в землю, привязал к ней коня.

— Посмотрим, сможешь ли ты ее выдернуть! — сказал он.

Шабатыныко вернулся в хачещ и продолжал санопитие.

Конь сделал вид, будто хочет выдернуть стрелу, но не может.

Решил Саусоруко проверить, сколько вина сможет выпить его гость.

— Выпей за меня рог вина, потанцуй для хозяина, — предложил он Шабатыныко.

— Наш бысым, не вином проверяют гостей! Если хочешь меня испытать, то вели привезти девять возов аштрама,— ответил гость.

Саусоруко послал людей, и они привезли девять возов аштрама. Шабатыныко снял обувь и, не испугавшись колючек, принялся танцевать на горе орехов. Он плясал до тех пор, пока водяные орехи не перетерлись в муку. Кончив танец, богатырь сел за анэ. Принесли вареную воловью тушу и положили перед ним. Шабатыныко вскочил на анэ и вновь принялся плясать. Он плясал так ловко, что не задел ни кушаний, ни блюд: не пролил ничего, не свалил ничего. При этом богатырь так сильно ударял ногами, что казалось, гром гремит. Задев полой черкески котел, в котором варили трех быков, витязь опрокинул его.

После этого Саусоруко окончательно поверил в богатырскую силу Шабатыныко. Они стали друзьями, договорились, что всегда будут ездить на охоту вместе.

Однажды они отправились в лес. Собаки подняли черную лису. Два нарта одновременно выстрелили в нее. Стрела Саусоруко попала в левый, а стрела Шабатыныко в правый глаз лисы. Одновременно они подбежали к зверьку, Саусоруко схватил за передние даны, Шабатыныко — за задние.

— Лиса моя, — сказал Саусоруко.

— Нет, моя, — возразил Шабатыныко.

— Моя стрела попала в левый глаз. Лиса должна принадлежать мне, — стал спорить Саусоруко.

— А моя стрела попала в правый глаз. Лиса моя! — не уступал Шабатыныко.

В это время Мезитхе сидел на верхушке большого дерева. Он услышал спор нартов и подошел к ним.

— Богатой добычи вам, охотники!

— Удачи тебе!

— О чем спорите? — спросил Мезитхе.

— Мы никак не можем поделить шкуру этой лисы. Я говорю, что это я се убил, Шабатыныко доказывает, что он, — сказал Саусоруко.

Мезитхе положил перед собой лису.

— Пусть каждый из вас скажет, зачем ему лисья шкура, тогда я решу, кому ее отдать, — сказал он.

Нельзя спорить с Мезитхе. Поэтому оба нарта решили, что его приговор будет справедлив.

— Саусоруко, для чего тебе нужна лисья шкура? — спросил Мезитхе.

— Пришлась мне по сердцу одна нартская девушка, скользко бы мне ни приходилось ездить к своей возлюбленной, каждый раз я должен был ей что-то подарить. В последний раз она сказала мне, чтобы я ей принес такую же шкуру черной лисы, какая на воротнике Сатанай-гуаще. Моя любимая сказала мне, чтобы без лисьей шкуры я к ней больше не приводил. Что же мне оставалось делать? Я стал искать черную лису.

Долго искал. Был в степях Тена, на берегах Индыл и Пшиза. Но нигде не мог найти. Однажды из кустов выскочила серая лиса, я подумал: «Что черная, что серая — все равно лиса». Выстрелил и убил ее.

Когда я принес моей возлюбленной шкуру серой лисы, она сказала, что ей нужна не серая лисья шкура, а черная. Она рассердилась, достала латунную плеть и со словами; «Стань собакой!» — ударила меня. Я превратился в собаку. Тем временем девушка начала развлекаться с другими нартами. Что мне оставалось делать? Выгнала моя возлюбленная меня во двор. Сижу я у окошка и вижу: сидят у нее Шауай, сын Канжа, старый Хымыщ, Имыс, Озермес. Пробыли они у моей любимой до утра. Не раз и Шабатыныко останавливался у этой девушки. Я не мог все это стерпеть и потому ушел с ее двора.

Бродя по степям, я набрел на одну кошару. Чабаны меня пожалели, накормили, напоили. Когда погнали овец в аул, я с одним чабаном направился следом за ним. Жена этого чабана очень болела. Никто не мог ее вылечить. Жил в этом ауле старый Куйжий. Он пришел к моему хозяину и сказал, чтобы тот оставил меня сторожить его жену. Так и сделали. Меня закрыли в комнате, где находилась больная женщина. Я лег под кроватью. В полночь через трубу в комнату влетела какая-то колдунья. Она стала высасывать кровь из женщины. Я выскочил из-под кровати и схватил зубами колдунью.

— Отпусти меня, Саусоруко, я тебе пригожусь, — попросила колдунья.

— Нет, я не отпущу тебя, пока не вылечишь эту больную,— сказал я.

— Обмой этой кровью женщину, — сказала она и. поставила передо мной сулук.

Утром, как только зашел в комнату чабан, я подбежал к сулуку, намочил лапу кровью и помазал ею женщину. Чабан догадался, обмыл этой кровью свою больную жену. Женщина поднялась, как будто никогда ничем не болела. Чабан всем рассказал об этом происшествии. Все жители аула, и стар и млад, пришли посмотреть на меня, однако мне такое внимание пришлось не по нраву. Я ушел из этого селения и вернулся в тот аул, где жила моя возлюбленная.

Забежав во двор, я увидел, что к коновязи привязаны лошади Хымыща, Озермеса, Нэсрена и Жынтуа. А они сидели в комнате моей любимой и пили.

— Если бы Саусоруко знал, что мы делаем, то он бы лопнул от злости, — говорили они.

Что я мог поделать? Я собака. Поэтому и залаял. Моя возлюбленная, услышав лай, догадалась, что это я, взяла она латунную плеть и ударила меня со словами: «Превратись в петуха!». Я превратился в петуха.

Поднявшись на плетень, чтобы прокукарекать, я увидел, что соседка моей возлюбленной вышла просеять пшено. Когда я подбежал и начал подбирать зерна, женщина мне сказала:

— Не спеши, Саусоруко, потерпи еще одну ночь. Если буду жива, я тебе помогу.

Это была та самая колдунья, которую я поймал в доме чабана. Ночью она забралась в дом моей любимой и украла латунную плеть. Придя в птичник, она ударила меня плетью, и я превратился в Саусоруко.

— То, что ты для меня сделала, я никогда не забуду, — поблагодарил я ее.

— Ты меня отпустил однажды. В благодарность за это я тебе помогла. Теперь я тебе отдаю латунную плеть. Можешь делать со своей возлюбленной все, что хочешь, — ответила она.

Как только получил я латунную плеть, сразу пошел в комнату моей возлюбленной. Она спала в обнимку с нартом Аракшу. Говоря: «Станьте ослом и ослицей?» — я ударил их. Моя возлюбленная превратилась в ослицу, Аракшу — в осла. Теперь каждый день я на них пашу, вожу просо и никому не отказываю в просьбе одолжить их для работы… Мезитхе, я хотел шкуру черной лисы показать моей бывшей любимой и сказать ей, что, когда Саусоруко захочет, он может добыть шкуру черной лисы.

Когда Саусоруко закончил свой хабар, Мезитхе обратился к Шабатыныко:

— А для чего тебе нужна была шкура черной лисы?

— В нашем ауле по соседству со мной живет бедная вдова, У нее трое детей. Они совсем маленькие и живут только тем, что дают им нарты. Я хотел отнести им эту шкуру, чтобы вдова сшила шапки для детей, — ответил Шабатыныко.

То, что ты рассказал, Саусоруко, — сказка, ложь. Лисья шкура должна принадлежать Шабатыныко, чтобы он отдал ее детям, — сказал Мезитхе.

С этими словами Мезитхе отдал лисью шкуру Шабатыныко. Тот отвез ее бедной вдове.

Следующая сказка

Говорят, что Озермедж жил в Чинте. Был он предводителем нартов. Во время хасе Озермедж приезжал в дом нарта Аледжа. Дом нарта Аледжа находился на берегу реки Пшиш, недалеко от нынешней станицы Рязанской. Нарты собирались там, и Озермедж давал им наставления. Озермедж был рослым, густобровым и добродушным мужчиной.

Его жена Сатанай-гуаще носила под сердцем ребенка. Вот прошел срок, и разрешилась она от бремени. Случилось это в отсутствие Озермеджа. Сатанай решила воспитать сына в подземелье. В глубокий подвал поместила она своего сына, приставила к нему старика и старуху, которые должны были ухаживать за ним. Сама же принялась поджидать мужа. Когда завидела вдали всадника, вырыла ямку возле коны и засыпала ее землей. Заехал во двор Озермедж и спросил жену:

— Сатанай, что ты там делаешь?

— У меня случились преждевременные роды, вот и зарыла я здесь выкидыш.

— Ну что ж, теперь ничего не поделаешь, — ответил Озермедж.

Старик и старуха кормили сына Сатанай мозгами оленей и ланей. Сатанай была умной и предусмотрительной женщиной. По ее велению в другом подземелье держали коня, собаку и орла; были там собраны и одежда, и доспехи, и конная сбруя.

Много врагов было у Озермеджа. Вот почему спрятала Сатанай сына. Верила, будет он защитником отцу. Знала она, что нарт Аледж хочет с помощью обмана погубить Озермеджа и стать предводителем нартов. Долго ждал он удобного момента, но его коварство не укрылось от проницательной Сатанай. Вот и решила она сберечь сына Озермеджа.

Наконец мальчик вырос, возмужал, превратился в красивого, стройного юношу, но до самого совершеннолетия не довелось ему видеть ни солнца, ни луны, ни звезд. Не знал он и людей, кроме неприметных старика и старухи. И вот в день, когда Озермедж выехал из Чинта и, переправившись через Кубань, добрался до берегов Пшиша, где стоял дом старика Аледжа, Сатанай вывела сына на божий свет. Все вокруг было так непривычно, что пораженный юноша слова не мог вымолвить.

— Сынок, ты знаешь, кто твой отец? — спросила Сатанай.

— Откуда я могу знать, я же не видел его, — ответил Шабатыныко.

— Знай, что Озермедж — твой отец.

— А где он? Почему я его не вижу?

— Скажу и это тебе. Сегодня у нартов хасе. Все они собрались в доме Аледжа. Твой отец — предводитель нартов. Он поехал на праздник, чтобы дать нартам советы и наставления. Когда закончится хасе, начнется санопитие. Твоему отцу подадут рог, на дне которого будет щеджибле. От ее укуса он должен погибнуть.

— Если это так, то почему ты до сих пор не сказала мне об этом?

— Я готовила тебя к этому дню. Пришло время, и я сказала тебе о том, что ожидает твоего отца.

— А как я могу спасти его?

— Твой конь стоит под седлом. Здесь твое оружие, там — собака и орел. Облачись в доспехи, садись на коня и отправляйся в дорогу.

Шабатыныко вывел коня, сел в седло и спросил:

— Мать моя, укажи дорогу?

— Сын мой, поезжай на юг так, чтобы ночью Полярная звезда была слева и сзади, — ответила Сатанай.

Долго ли, коротко ли ехал Шабатыныко, доехал до страны нартов. Первым он встретил нартского пастуха, отдал сэлам, и тот вернул приветствие Шабатыныко.

— Не скажешь ли ты мне, где находится дом Аледжа? — спросил юноша.

— Дом Аледжа приметный: громадный, с множеством чесен, каждую из которых не смогут увезти восемь волов. В нем живет девушка невиданной красоты. Она с лисьими повадками, ходит мелкими шажками, как белка, комнату проходит за неделю. Во дворе множество коновязей, весь двор истоптан. Если конь твой застрянет в грязи, тебе стыдно будет! — ответил пастух.

— Глупый пастух. Если бы я мог застрять где-нибудь в грязи, как бы я смог добраться из Чинта в страну нартов, — сказал Шабатыныко.

Пастух говорил о красавице Акуанде, дочери Аледжа. Со своего шагиндака она заметила едущего в их сторону Шабатыныко. Девушка побежала к своей матери, сказала:

— Наша мать, к нам едет гость, какого у нас никогда не бывало. Если готовое есть, то ставь на анэ, если готового нет, то поторопись. Не знаю, откуда он, но, кажется, едет из Чинта.

— Это, наверное, Шабатыныко, сын Озермеджа, — ответила мать.

Заехав во двор, Шабатыныко привязал своего коня к коновязи гостей. Там же воткнул свое копье в землю. Красавица выбежала ему навстречу и пригласила в лагуне.

— Я не из тех гостей, что приезжают для посещения девичьей комнаты, я — гость хачеща (Здесь имеется в виду, что Шабатыныко приехал не свататься.), — ответил Шабатыныко.

Обиделась девушка. Одна вернулась в лагуне, где сидели ее друзья и подружки.

— Чей этот дурак, почему он отказался от приглашения? — стали смеяться посетители лагуне.

Хоть и обидно было девушке, что молодой гость не принял ее приглашения, однако она решила защитить его честь. Очень он ей понравился.

— Согласилась бы я с вами, если бы кто-нибудь смог выдернуть из земли копье гостя. За того парня я бы и замуж вышла, — ответила она нартским юношам.

— Ну, это простое дело, — ответили те.

Вышли они во двор, каждый попытался выдернуть копье Шабатыныко, но никто из нартских парней не смог даже пошевелить древко.

— Не знаем, что за человек тот, кто воткнул копье в землю. Мы с ним ничего не смогли сделать, — сказали они.

— Я же вам сказала, что это очень достойный юноша. Я же не выхожу встречать всех приезжающих подряд, — ответила им красавица Акуанда.

Тем временем нарт Шабатыныко пошел на хасэ. Вскоре оно закончилось. Принесли анэ со всевозможными яствами и напитками. Слуги наполнили рог и подали его Озермеджу. Он встал и сказал:

— Мардж, если у кого обида лежит на сердце, пусть скажет, пока я не поднял рог! После того как я выпью его содержимое, никому и ничем не смогу помочь!

— У меня! — крикнул Шабатыныко.

Нарты испугались его голоса и повернулись в ту сторону.

— Оттуда я тебя не услышу. Подойди ближе, — сказал ему Озермедж.

Шабатыныко подошел к Озермеджу. Выбил из его руки рог, быстро вытащил меч и разрубил выпавшую из рога щеджибле. Затем он ударом меча снес голову Аледжа.

Перепуганные нарты разбежались. Не говоря ни слова отцу, Шабатыныко вышел из хачеща, сел на своего коня и уехал.

Озермедж тоже сел на своего коня и отправился домой. Навстречу ему вышла Сатанай-гуаще.

— Что нового на хасэ нартов? Какие наставления ты дал нартам? — спросила она.

— Все ничего, да только встретил я там такого парня, какого еще не видывал, — ответил ей Озермедж. — Как всегда, перед началом санопития я спросил, у кого есть какая обида? Ответил мне незнакомый юноша. Так громко крикнул, что все нарты перепугались. Желая присмотреться к нему, я подозвал его к себе. Подошел он, выбил из руки рог и разрубил выпавшую из него змею. Потом снес голову Аледжу, сел на коня и уехал.

— Старик, понравился он тебе? Хотел бы ты иметь такого сына? — спросила Сатанай.

— Е-о-ой, никакие богатства нартов не могут быть дороже такого сына! — ответил Озермедж.

— Так оно и есть. Это твой мальчик, — сказала Сатанай-гуаще. — Тогда я родила сына и дала на воспитание старику и старухе. Верила я, придет сегодняшний день. Вырастила его, и он тебя спас, — ответила Сатанай-гуаще.

Следующая сказка