Пацан к успеху шёл, не получилось, не фартануло — фраза из ролика про пермских гопников, ...
Лидер фракции «Блок Петра Порошенко» (БПП) Юрий Луценко (бывший министр МВД), выступая в ...
Когда я стану старой теткой. Когда я стану старой теткой, И стервой злой ...
Человек профессии сугубо военной на самом деле войны не любил, утверждая, что ...
СОЛДАТ ПУСТЫНИ
Человек профессии сугубо военной на самом деле войны не любил, утверждая, что победителей в ней не бывает. Впервые я увидела друзского полковника Хамзи Арайди в пустыне Арава. Хамзи - специалист по выживанию на войне и в любых экстремальных ситуациях. Мне нравится его мудрое отношение к людям, природе. У Хамзи совершенно особые взаимоотношения с вечностью - и мне это тоже очень нравится.
ВОЙНА СУДНОГО ДНЯ. СИНАЙ.
Полковник Арайди принимал участие в трех больших войнах, начин
ая с Шестидневной. Конец Войны Судного Дня он провел в песках Синая, обезвреживая засевших там египетских спецназовцев. При этом умудрился не сделать ни одного выстрела, не потерять ни одного солдата и не застрелить ни одного пленного. Предпочел оружию громкоговоритель. Группы египтских коммандос общей численностью в семь сотен человек были обезврежены силами четырнадцати израильских спецназовцев под его командованием.
- В этой операции был один погибший – египетский офицер, не желавший сдаваться в плен, выпустил себе пулю в лоб, - уточняет Хамзи. – Группы обессиленных египтян засели в лощине, запасы воды у них кончились. Я обращался к ним по-арабски через громкоговоритель, убеждая, что сдаться в плен означает для них спасение – без воды они в пустыне не выживут.
В составе первой группы, которую мы взяли в плен, был египетский офицер по имени Имад. Я заговорил с ним по-арабски, угостил сигаретой и кофе. Он проникся ко мне доверием и сказал, что одну из групп, за которой мы охотимся, возглавляет его друг Абед, и он боится за него: «Характер у него такой, что может оказать сопротивление. Обещай мне, что вы оставите его в живых. Абед мне как брат». Я ответил: «Послушай, Имад, это война. И я не могу подвергать из-за него опасности моих солдат. Если твой друг начнет стрелять – мы ответим. Единственное, что я могу тебе сказать: я постараюсь взять его в плен живым».
Нам тогда удалось поймать Абеда живым. Я увидел перед собой двухметрового красавца с длинной бородой в чине капитана. С ним был его заместитель Саид. Пока саперы обезвреживали лощину, мы сделали привал, я положил рядом свой автомат, вытащил флягу с водой и сигареты, протянув их египетским офицерам, и вдруг обнаружил, что мы остались втроем, в то время, как мои спецназовцы уже довольно далеко от нас – у вертолетов. Пленные тоже это заметили. Абед бросил красноречивый взгляд на мой автомат, после чего посмотрел в глаза Саиду. Я напрягся, но волнения не выдал и спокойно спросил по-арабски: «Абед, что-то не так?» Он отвел глаза и сказал: «Твоя вера – она не отсюда...». – «Но она уместна?» - спросил я. – «Если ты положил оружие на землю, понимая, что мы можем тебя убить, то, да, уместна». И тут я сказал: «Имад просил передать тебе привет». Абед схватил меня за руку: «Он жив?» - «Жив, успокойся. Когда встретишься с ним в тюрьме в Тель-Авиве, спроси, сдержал я свое слово, или нет». – «О чем ты говоришь?» - «Он тебе все расскажет».
Больше я никогда их не видел, но через четыре года после окончания войны неожиданно получил привет от Имада, когда поехал в составе израильской делегации заключать мир с Египтом. Ко мне подошел незнакомый египетский офицер и спросил: «Это ты Хамзи?» - «Да». – «Тебе привет от Имада, он был моим командиром и рассказывал о том, как вы встретились на войне. Он теперь в таком же звании, как и ты – полковник».
- Хамзи, а тебе не было тогда, страшно? Ведь они действительно могли тебя убить, - спрашиваю я.
- Сегодня, когда я вспоминаю тот случай, думаю, что это был безумный поступок. Но такая у меня тогда была – и, кстати, остается - вера в людей. Я ведь отнесся к пленным с уважением: дал им воду, угостил сигаретой... Мне казалось, что они должны это оценить.
Во время той операции в Синае был еще один интересный эпизод. Когда мы высадились из вертолетов в лощине, мои парни были на взводе и рвались в бой, а я сказал: «Сначала выпьем кофе». Один резервист, по профессии ученый, наблюдавщий за этой картиной, потом сказал мне: «Ты своих солдат с ума сводишь». На что я ему ответил: «Доктор Коэн (так его звали), но иначе было нельзя. Ты видел, что они рвались в бой с пеной на губах и могли натворить бед. Пока мы пили кофе, все пришли в себя, и мы спокойно сделали свою работу без единого выстрела. И сами уцелели и пленных пощадили».
Кстати, среди пленных египтян был летчик. Он кому-то проговорился, что у него в этот день должна была состояться свадьба. Когда я узнал об этом, собрал наших ребят, мы пошли на кухню, принесли печенье и кофе и устроили пленному символический праздник, пожелав, чтобы невеста дождалась, пока он вернется домой, и они смогут сыграть настоящую свадьбу.
- А тебе вообще приходилось стрелять на войне? – спрашиваю я Хамзи.
- К сожалению, приходилось. Когда стреляют в тебя, или твоих солдат, ты не можешь не ответить. Но я всегда считал, что лучшее оружие – это громкоговоритель.
Во время службы в армии полковник Арайди предпочитал носить военную форму без знаков различия, и в связи с этим не раз попадал в забавные ситуации. Однажды ему пришлось ловить попутку, чтобы добраться до своей части. Шофер-новобранец оказался очень разговорчивым и болтал всю дорогу. Пока не договорился до того, что, якобы, он – правая рука очень крутого «рембо» из своей части – самого полковника Арайди и тот берет его с собой на самые опасные операции – больше никому доверить не может. В ту же минуту Хамзи приказал остановить машину и вышел на пустынной дороге со словами: «Не люблю врунов».
В другой раз ему самому пришлось подобрать на дороге новобранца, который задавал ему в пути слишком много вопросов. Пришлось пойти на уловку. «Я мало что знаю, потому что служу в части водителем». Каково же было удивление полковника, когда спустя несколько дней этого самого новобранца назначили его персональным водителем!...
«ТЕУДАТ МИСКЕН»
Хамзи Арайди – выходец из бедной семьи. Родился в деревне Мугар на севере страны, где его предки живут уже шесть столетий. Закончил восемь классов. В 1963-м призвался в армию и остался в ней на долгие 28 лет, дослужившись до звания полковника. Издал несколько книг, в настоящее время работает над сценарием фильма.
- Одна из глав моей книги «По следам» называется «Теудат мискен» ("удостоверение личности несчастного человека" – Ш.Ш.), - говорит Хамзи. – Я посвящаю ее всем, кто чувствует себя несчастным и не может себя найти. Богатому плохо от того, что у него уже все есть и не к чему стремиться, бедному плохо от того, что у него ничего нет. И тот, и другой не понимают, что только в их силах все изменить.
Когда мне было 18 лет, у меня не было ничего, но я решил взять на себя ответственность за свою судьбу и выйти из предначертанного мне круга. Много лет спустя, когда у меня было все, и я находился на пике армейской карьеры, я пришел к заместителю министра обороны Матану Вильнаи и сказал, что ухожу в отставку. Он подумал, что я шучу: «Не многие в армии добились того, чего добился ты, Хамзи». Но я сказал: «Уходить нужно вовремя, когда ты достиг своей вершины». Потом он меня понял. Впрочем, в армии знают, что если случится война и понадобится мой опыт, я в ту же секунду буду на передовой.
- Сколько тебе было лет, когда ты решил уйти в отставку?
- Не спрашивай меня ни о возрасте, ни о датах вообще. У меня другое отношение ко времени – не такое, как у большинства людей. Я слышу о Войне Судного Дня, и мне кажется, что это было вчера. Я видел сорокалетних «стариков» и 70-летних людей, которые жили так, словно им еще нет и 30, и все у них еще впереди. Если ты заметила, я никогда не хожу с часами на руке – когда мне надо знать, который час, я это просто чувствую...
ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ
Выйдя в отставку, полковник Арайди купил на севере участок земли и превратил его в прекрасный уголок под названием «Швиль ха-гива» (тропинка на холме), украсив его скалами и восстановив старый византийский колодец, которому полторы тысячи лет. Когда его спрашивают: «Ты хозяин этого места? Это твой колодец?», он неизменно отвечает: «Как может принадлежать мне колодец, который старше меня на сотни лет? Пока я здесь, я ему принадлежу, оберегаю его и высаживаю вокруг деревья».
- Тот, кто говорит: «Этот участок берега мой, это дерево мое», не понимает, что природа не может принадлежать нам, - говорит мне полковник Арайди. - Мы тут гости, приходим на слишком короткий срок и на самом деле нам здесь ничего не принадлежит. Я спрашиваю парня, который собирается спилить старую оливу: «Какое у тебя на это право, когда тебе всего 20 лет, а ей уже 800! И сколько еще воплощений ты должен пройти, чтобы хотя бы приблизиться к ее возрасту... Человеческая жизнь коротка. В 80 лет человек уже видит ее конец. «Ад меа эсрим!» - это всего лишь слова... Мы не видели никого из тех, кто жил за 200 лет до нас, и те, что будут жить через 200 лет, уже не увидят никого из нас. Люди, как листья – расцветают и опадают. И надо радоваться тому, что ты пока еще есть, что ты цветешь.
ПУСТЫНЯ ВОСПИТЫВАЕТ
...Мы идем по пустыне, и полковник Арайди учит нас выживать в ней. Оказывается, даже если у тебя кончилась вода, и поблизости нет источника, а путь еще далек, можно добыть воду из растений, обвязав ветки полиэтиленовым мешком и наклонив их с помощью груза. К утру в мешке соберется не менее полулитра воды.
- Пустыня – это суровый отец, который воспитывает, - говорит Хамзи. - Север, где много зелени, киббуцев, мошавов, воды – совсем другой. Там все, что человеку нужно - на расстоянии протянутой руки. В пустыне нет почти ничего. Тишина и пески. И если ты забыл воду – умрешь. Пошел неизвестной тропой и заблудился – никто тебя не выведет. Суровость пустыни учит тебя быть настоящим до конца. Я водил в пустыню разных людей. Но даже те, кто чувствовали себя в течение дня героями и хорохорились, с наступлением темноты затихали и спрашивали меня, как испуганные дети: «Разве не опасно спать на земле? Ведь в пустыне водятся скорпионы и змеи». Я объяснял, где нужно выбирать место для ночлега и как себя вести в ночной пустыне, а утром они уже смотрели на меня уже совсем другими глазами, потому что я, в отличие от них, пустыню знал и был способен выжить в ней даже в одиночку. Я не ботаник, но знаю, из каких растений можно приготовить суп и заварить чай, а к каким прикасаться нельзя. Когда ты знаешь суровость пустыни, и знаешь, как найти в ней источники воды и неприметные тропинки, она становится другом, который помогает выжить.
Природа гораздо сильнее нас и ведет себя как хочет, - продолжает он. - Куда нам против нее со всеми нашими технологиями! Вот, весной, пробудился всего один вулкан, и самолеты уже не летают, все остановилось... Люди слишком маленькие по сравнению с землей, солнцем и звездами. Я люблю бывать в пустыне, потому что после этого на все начинаешь смотреть другими глазами. Самое важное – быть искренним. Настоящим. Таким, как природа. Потому что нет ничего естественнее природы. И ты должен принимать ее правила. Если ты ничего не понимаешь в наводнениях и отправляешься зимой в пустыню, у тебя могут быть проблемы.
...Полковник Арайди постоянно занимается поиском пропавших людей и делает это добровольно уже на протяжении многих лет. Ему удалось найти очень многих. Поиски пропавших подсказали ему сюжет киносценария об искусстве выживания в пустыне. Главная героиня, выросшая в богатой семье и не имеющая представления, что ей делать дальше со своей жизнью, бежит в пустыню. Ее родители обращаются за помощью к специалисту, занимающемуся поиском пропавших людей. Он обнаруживает ее в песках Аравы, но, прежде, чем девушка возвращается домой, она проходит немало испытаний, в которых учится быть настоящей и находит себя.
...Прекрасно ориентирующийся в условиях пустыни, полковник Арайди иногда совершенно теряется в городе, который живет совсем по другим законам, из-за чего не раз попадал в рискованные ситуации. Иной раз выручало чувство юмора. Например, перед девушкой из военного патруля, задержавшей его за неправильную парковку, он прикинулся бедуином, живущим в пустыне, и разыграл целую сцену: «Я верблюда привязываю в любом месте пустыни. Почему не могу поставить в любом месте машину?» Поначалу девушка даже растерялась и не могла понять: перед ней – военный джип, человек в военной форме, правда, без знаков различия. При этом несет какую-то чушь на ужасном ломаном иврите. И только заглянув в его документы, она все поняла, но оценила чувство юмора полковника и ограничилась предупреждением, не стала наказывать.
СВОЯ ДОРОГА
Полковник Арайди пишет книги: пять уже изданы, сейчас он работает над шестой. Манера его письма очень афористична – в основном он пишет о природе или приводит истории, услышанные им от друзских старейшин, которые, по его мнению, исполнены мудрости.
- У каждого человека своя дорога, - говорит он мне. - Иногда наши дороги пересекаются, и мы должны уважать не только свой выбор, но и выбор других. Когда люди уважают друг друга – все сразу становится на места. В каждом человек есть и хорошее, и плохое. Важно – понимать другого и уметь уступать. Это отнюдь не проявление слабости, как считают многие, а, наоборот, внутренней силы.
Есть вещи, которые не зависят от нашего выбора. Ты можешь выбрать себе друзей, или профессию, но не родителей и не семью, в которой родился, и даже не внешность. Я друз, ты – россиянка: это то, что мы получили изначально и должны принимать. Иногда я вижу, как человек кичится богатым наследством или своей красивой внешностью и думаю: «Как можно гордиться тем, что ты получил в дар, для чего ты тяжело не работал? Гордиться можно тем, чего добился сам. Потому что это был твой собственный выбор, никто за тебя ничего не решал...»
Я не раз убеждался, - продолжает он, - что если во что-то веришь, обязательно этого добиваешься. И лучше заниматься тем, что на самом деле любишь. Многие далеко не сразу понимают, в чем их призвание, но зато, когда это происходит, они сразу становятся настоящими. Сделав доброе дело, не нужно говорить об этом самому – пусть другие скажут.
- Ты веришь в слова?
- И да, и нет. Когда ты говоришь кому-то: «Я тебя люблю» - это звучит странно. Можно ли вместить огромное чувство в какие-то три слова? Надо поменьше говорить, не превращать то, что ты чувствуешь, в нечто несоизмеримо маленькое. С другой стороны, когда ты говоришь новичку, как он должен вести себя в пустыне, ты спасаешь ему жизнь. Слова могут спасти и могут обесценить что-то очень значимое. Но важен еще и опыт. Важно чувствовать окружающий мир и понимать его. Впрочем, собственный опыт не всегда помогает: не обязательно прыгать в опасную яму, в которую до тебя уже прыгали другие, и не всем из них удалось выбраться наружу. Чтобы узнать, что такое наркотики, их не обязательно нужно пробовать. Вокруг немало семей, которым наркотики уже принесли несчастье. Посмотри на них...И о здоровье мы начинаем заботиться только, когда заболеваем. Но стоит посмотреть на инвалидную коляску, чтобы понять – ведь можно заранее позаботиться о том, чтобы обойтись без нее...Иногда в нашей жизни происходят события, напоминающие камнепад. Вчера ты был богат – сегодня все потерял. Вчера был счастлив и любим – сегодня одинок. И вдруг стоишь среди руин, глядя на груду камней. Это неправильно. Никогда нельзя останавливаться, надо двигаться дальше и искать свою новую дорогу.
ГЛАВНАЯ ГРАНИЦА
Полковник Арайди, охранявший израильскую границу на протяжении двух десятков лет, признает одну границу – между сушей и водой.
- У нас не так много времени, человеческая жизнь слишком коротка, а мы постоянно отгораживаемся друг от друга, возводим границы тут и там, - говорит он мне. - Я признаю одну границу: между сушей и водой. Это очень ясная граница, и она всегда была, есть и будет. Там где суша, растут деревья и стоят горы. Там где вода – есть только вода. Мы всего лишь маленькие люди, и что значат возводимые нами границы с с точки зрения истории и времени? Если спуститься с Хермона и поехать в Эйлат, будут меняться не только пейзажи, но и люди. Люди по темпераменту похожи на место, где они живут. И каждое поселение выглядит как отдельная страна.
Мне важно, что происходит у нас в стране. Я друз, и для меня Израиль – источник, из которого я пью. И пока я тут живу, я должен охранять этот источник и следить за тем, чтобы в нем была чистая вода. Потому что вода – это жизнь. Но так же хранят свои источники и мои сородичи-друзы, живущие в Ливане, или Иордании. И я отношусь к этому с уважением.
ПОБЕДИТЕЛЕЙ НА ВОЙНЕ НЕ БЫВАЕТ
Он не любит войн, хотя и много раз вел своих солдат в бой. Когда полковника Арайди спрашивают, как он себя определяет, он отвечает: «человек», вкладывая в это смысл, известный ему одному.
- Когда я был командиром и должен был вести солдата в бой, всегда ему говорил: «Я смотрю на тебя и вижу целую шеренгу, которая стоит за тобой – твою мать, отца, сестер и братьев. Делай только то, что я тебе скажу, чтобы вернуться к ним живым».
Даже на войне, когда в тебя стреляют, ты должен оставаться человеком и не испытывать в душе ненависти, - добавляет он. - Кто не был голодным, не поймет, что такое хлеб. Кто не умирал от жажды, не поймет, что такое вода. Кто не был на войне, не видел раненых, убитых, инвалидов, семьи погибших, не поймет, как важен мир. Каждая мать, потерявшая сына на войне – мать. Любое слово против ее горя – ничто. Оно уже ничего не изменит в их жизни. Я бы не хотел, чтобы наши внуки прошли то, что довелось пройти нам и готов отдать ради этого все, что у меня есть. Я готов быть подопытным кроликом, только чтобы наши дети и внуки – не только в Израиле, но и вообще на всей земле, выжили. Чтобы они жили по-другому. Не так, как мы. И признавали одну границу – между сушей и водой. Я не думаю, что среди нас, людей в форме цвета хаки, есть такие, кто на самом деле жаждут войны. Никто этого не хочет. Что плохого в том, если нас будут разделять не стены и рвы, а поля, заросшие цветами, когда между вчерашними врагами расцветет торговля и установится культурный обмен. Обрати внимание, насколько разные люди легко находят общий язык в еде, любят пробовать национальные блюда друг друга. Почему мы не можем найти общего языка и в других вещах, во всем?
Если бы меня спросили, что бы я хотел выучить раньше – язык другого народа, или его традиции, я бы предпочел второе. Потому что языковые ошибки мы прощаем друг другу легче, чем незнание обычаев. Когда ты видишь в Синае бедуинский шатер, тебе кажется, что он открыт со всех сторон. Ты и представления не имеешь о том, что гостю можно заходить только через мужскую половину, и если ты правилом пренебрег, бедуины воспримут это так, словно ты вломился к ним через окно...Нам надо научиться понимать и слышать друг друга, даже если это потребует многих лет.
.jpg)
