Я представляю его себе в затемнённом кабинете – растянувшимся в роскошном кожаном кресле за чашкой дымящегося кофе на рабочем столе. В медитативном молчании он изучает ряд находящихся перед ним заглушённых экранов, сложив руки пирамидкой у губ. На экранах мельтешат эксперты, пресс-конференции и прям...

В Рождество, 7 января, во Франции произошел ужасный теракт — некто в черных масках ворвался в редакцию «Шарли Эбдо» и открыл огонь по мирным сотрудникам журнала. Новость вызвала огромнейший резонанс. Сразу же появился лозунг «Я — Шарли!». Сразу же прокатилась волна пр...

Во Франции и в других странах Европы есть социальные группы, высмеивать, критиковать и тем более оскорблять которые строжайше запрещено.

1. Расстрел террористами-исламистами карикатуристов французского журнала «Шарли Эбдо» вызвал ожидаемую реакцию. Либеральная интеллигенция Запада и примыкающие к ним отечественные «белоленточные оппозиционеры» сразу же заявили, что это атака на свободу слова. По их мнению, ситуация обстоит следующим образом: современный Запад, и в частности Франция, представляет собой свободное «открытое общество», где каждый может беспрепятственно выражать свое мнение по любому поводу (разумеется, если это не прямые призывы к насилию), даже если это мнение затрагивает чье-либо чувства и кажется ему оскорбительным. Свобода самовыражения выше заботы о моральном удобстве отдельных индивидов и целых социальных групп. Людям, живущим в этом обществе, нужно научиться терпеть иное мнение, тем более если это люди, которые хотят пользоваться и пользуются благами, предоставляемыми данным обществом, вплоть до материальной поддержки их самих и их семей. Если же они этого не понимают и не желают следовать этому правилу, то перед нами – варвары, которые должны быть либо наказаны, если они нарушили закон, либо просто изгнаны за пределы свободного западного общества.


Уже на следующий день после теракта слоган «Это атака на свободу слова» появился на сайтах практически всех западных изданий. Демонстранты на марше в Париже несли лозунги примерно того же содержания. Об этом с высоких трибун заявили лидеры западных держав и их союзников – от Франсуа Олланда и Ангелы Меркель до Петра Порошенко. Не отстают и отечественные поклонники западных ценностей. Известный либеральный публицист и преподаватель ВШЭ Кирилл Мартынов в своей статье в газете «РБК» пишет: «… ни одно общество в современном мире не сможет выжить, введя единомыслие… способ сосуществования – признать за другими права на их убеждения, требуя от них аналогичного шага». Далее он приводит «непросвещенной России», где вводят законы о защите прав верующих, пример «просвещенного Запада», где якобы нет привилегированных групп и граждан «с младых ногтей» приучают уважать убеждения других.

Но, увы, перед нами скорее идеологическое самолюбование (а в случае отечественных витий – западопоклонство), чем трезвый взгляд на реальность. В действительности в западных государствах, и в частности во Франции, свобода слова давно уже значительно ограничена и далеко не обо всех и не обо всем можно свободно выражать свое мнение. Вот только западные журналисты, как правило, стараются на этом не акцентировать внимание своих читателей, ведь так удобно жить идеологическими миражами о самом свободном обществе в мире, противостоящим тоталитарным монстрам, таким как, например, «ужасная путинская Россия»…

2. Исключение составляет Бенджамен Дорман, который опубликовал во французском издании «Атлантик» статью «Угроза свободе прессы или разгул лицемерия?», перепечатанную русскоязычным сайтом «ИноСМИ». Дорман называет слова европейских СМИ об угрозе свободе слову лицемерием. Он утверждает, что во Франции есть лишь небольшая горстка журналистов, которые рискуют свободно выражать свое мнение. Противостоит же им армия респектабельных журналистов солидных многотиражных изданий и влиятельных электронных СМИ, которые вовсе не стараются представить обществу весь спектр политических мнений, а озвучивают точку зрения идеологического мейнстрима Французской Республики. При этом они либо замалчивают, либо откровенно шельмуют всех тех, кто от этого мейнстрима отклоняется.

Далее он приводит интересные факты, которые почти не известны российскому читателю. Журналиста Фабриса Ле Контреке уволили с «Радио Франс» всего лишь за то, что он в обзоре прессы уделил 8 секунд (!) газете «Презент», которая считается правой идеологическим бомондом. При этом журналист не высказывал одобрения тем взглядам, которые выражались в этой газете, и назвал ее наряду с другими изданиями, так что даже французский суд признал, что никакого правонарушения не было, и распорядился принять журналиста обратно на работу. Но руководство французской медийной компании в течение 10 лет не выполняло решение суда и подчинилось только после второго вердикта. Безусловно, пример Ле Контреке отбил охоту и других журналистов создавать даже видимость объективности и усилил их стремление к самоцензуре.

Журналисты крупнейших французских изданий, сегодня с дрожью в голосе заявляющие, что они все отдадут за свободу слова, неоднократно печатно и с экранов ТВ заявляли, что нужно запретить «Национальный фронт».

Дорман упоминает и об Эрике Земуре, известном во Франции журналисте, который прославился как критик мультикультурализма и автор скандальной книги «Самоубийство Франции», где высказываются примерно те же идеи, что в книге его немецкого коллеги Тило Сарацина «Германия. Самоликвидация». В течение 10 лет Земур вел на телеканале «iTе¢lе¢» передачу «Ca se dispute» («Об этом стоит поспорить»), напоминающую российский «Поединок с Владимиром Соловьёвым». В ней Земур дискутировал о проблемах миграции с левым оппонентом Николя Доминаком. Земура обвинили в том, что он якобы в интервью итальянскому изданию «Коррьере делла Сера» призвал к депортации всех мигрантов-арабов из Франции. И хотя Земур доказал, что это не так (что, в общем-то, очевидно, Земур сам потомок выходцев из Африки и выступает он не за депортацию мигрантов, а за их ассимиляцию во французском обществе), руководство телеканала тем не менее 19 декабря 2014 года уволило его и заявило, что передача «Ca se dispute» закрывается «из-за несовместимости позиции Земура с политикой канала».

Любопытно, что крупнейшие французские издания, придерживающиеся идеологического мейнстрима, позволяют себе даже фактические призывы к террористическим актам и это сходит им с рук. Дорман напоминает, что еще недавно, летом прошлого года, когда на Елисейских Полях митинговали противники принятия закона о легализации однополых браков, один из владельцев «Ле Монд» публично заявил, что «не будет плакать», если в это время на Елисейских Полях взорвется бомба. Дорман высказывает убеждение, что если бы 7 января сего года пули из автоматов террористов поразили правых журналистов – критиков мигрантов, то те же политики и журналисты, которые теперь с возмущением осуждают террор, сказали бы нечто вроде: «Разве не это случается, когда разжигаешь ненависть? Чему тут удивляться? В некотором роде они сами напросились» – и никаких маршей и демонстраций их памяти устраивать бы точно не стали.

За пропаганду государственной идеологии политкорректности и травлю всех, кто не согласен с ее положениями, крупнейшие СМИ Франции хорошо вознаграждены. Дорман указывает: «Объемы политических субсидий прессы по Франции достигают совершенно беспрецедентного по мировым меркам уровня (в десять раз выше среднеевропейских показателей) и могут составлять 5000 евро в месяц на журналиста». Кроме того, официальные журналисты, входящие в соответствующие профсоюзы, признанные государством, имеют множество привилегий, например, совсем недавно французский парламент подарил им льготное налогообложение. Представители всех остальных слоев французского общества, включая самодеятельных журналистов и частных и нередко неполиткорректных изданий, данной льготы не получили. Отсюда, заключает Дорман, крайним лицемерием выглядят слова ведущих журналистов Франции об их равенстве с карикатуристами из «Шарли Эбдо», которые были лишены субсидий и налоговых льгот.

При этом необходимо заметить, что сам Дорман никоим образом не является мигрантофобом, антисемитом или сторонником правых и тем более ультраправых взглядов. Как видим, он открыто сочувствует «Шарли Эбдо», считает его журналистов образцом честности, и более того, он разделяет их взгляды. Его просто возмущают полившиеся из всех СМИ возгласы о покушении на свободу слова в стране, где давно уже сколько-нибудь значимой свободы слова нет и в помине…

3. Все это истинная правда, и люди, пожившие в Европе, и особенно во Франции (в отличие от наших либералов, в основном бывающих в Европе на конференциях или курортах), в своих ЖЖ и на страницах в социальных сетях откровенно это признают. Красивые речи о цивилизации свободы и демократии – не более чем идеологический фасад стран Запада. На самом деле в той же Франции есть государственная идеология, которой жестко придерживаются ведущие, обладающие массовыми тиражами газеты и журналы и крупнейшие радиостанции и телеканалы (независимо от того, принадлежат они государству, частным корпорациям или политическим партиям). Любая попытка выйти за рамки этой идеологии преследуется и жестоко наказывается вплоть до увольнения. В связи с этим среди журналистов широко распространена самоцензура: они знают, что можно писать и говорить, а чего нельзя, кого можно критиковать в своих статьях и выступлениях, а кого нежелательно и, наконец, кого можно высмеивать, а кого – никоим образом не следует. Это, кстати, показывает история самого «Шарли Эбдо», который вообще-то славился своей скандальностью и грубо и непристойно высмеивал не только Мухаммеда и ислам, но и французских президентов, папу римского, Христианскую церковь и даже Иисуса Христа и… Пресвятую Троицу! В июле 2008 года журнал опубликовал антисемитскую карикатуру на сына тогдашнего президента Франции Жана Саркози, в которой грубо обыгрывалось еврейское происхождение Саркози и посещение Саркози-младшим Израиля в компании своей невесты Джессики Себаун-Дарти. Во Франции существует так называемый акт Гессо – закон, который требует сурового наказания за любые расистские высказывания (в том числе и антисемитские). Тогдашний редактор «Шарли Эбдо» Филипп Вайль, не дожидаясь уголовного преследования, уволил автора карикатуры – художника Синэ. Кстати, общественность Франции и ее политическая элита тоже резко осудила эту карикатуру. Так, находившаяся в это время на посту министра культуры Франции, Кристин Альбанель, назвала ее «отражением древних предрассудков, которые должны исчезнуть раз и навсегда».

Можно не сомневаться, что если бы «Шарли Эбдо», как и любое другое французское или европейское издание, опубликовал бы и карикатуры, высмеивающие представителей какой-либо из социальных групп, признанных на Западе дискриминируемыми меньшинствами – гомосексуалистов, чернокожих, женщин, – реакция была бы точно такой же – стремительной, единодушной и резко отрицательной. Законы Франции защищают права дискриминируемых меньшинств, и в случае, если это связано с ограничениями либеральных свобод, приоритет принадлежит правам меньшинств (что бы ни говорили либеральные политики в своих публичных выступлениях).

В 2004 году французский кабинет министров поддержал так называемый закон Нуче (названный в честь молодого гомосексуалиста Себастьяна Нуче, который впал в кому, после того как его избили за сексуальную ориентацию). Этот закон предусматривает денежный штраф или тюремное заключение за любые проявления насилия по отношению к гомосексуалистам. Правозащитники, в частности представители Католической церкви Франции, уже заявляли, что закон несет скрытое ущемление свободы слова. Дело в том, что закон предусматривает наказание и за несообщение полиции о нападении на гомосексуалистов, а также за словесное одобрение таких нападений (Церковь также выразила недоумение по поводу того, что жертв нападений делят по признаку сексуальной ориентации, ведь нападение на любого гражданина уже запрещено законом). В 2014 году глава МВД Франции Мануэль Вальс в самый разгар выступления французов против однополых браков заявил, что гомофобы будут преследоваться по закону, а общественные организации, их поддерживающие, распускаться. Кстати, представители движения против легализации однополых браков таковыми именуются только в российских СМИ. Сами себя они именуют сторонниками традиционной семьи и всячески подчеркивают, что они не против гомосексуализма. В июле 2013-го во время демонстрации на Елисейских Полях, на которую так агрессивно реагировал «Монд», они даже несли плакаты «Бракофил – не гомофоб». Их можно понять: в противном случае, в согласии с законами «свободной» Французской Республики, они бы оказались не на митинге на Елисейских Полях, а в тюрьмах.

Представители французской Фемиды неоднократно обещали, что такой же закон будет и по отношению к «женоненавистникам» (то есть противникам феминизма), так как «женоненавистников» и гомофобов надо якобы оставить в один ряд с расистами и антисемитами.

Итак, во Франции и в других странах Европы есть социальные группы, высмеивать, критиковать и тем более оскорблять которые строжайше запрещено. Западные политические элиты и общественность даже слышать не хотят о какой-либо свободе слова, которая нанесла бы моральный ущерб представителям этих групп. На уровне идеологии это объясняется тем, что эти группы длительное время подвергались эксплуатации и дискриминации и теперь общество якобы должно искупить свою вину перед ними путем предоставления им беспрецедентных преимуществ, пусть даже это и будет связано с ограничением гражданских свобод других членов общества. Эта политика так и называется «политика положительной дискриминации», так как в этом случае дискриминации подвергаются, например, граждане обычной сексуальной ориентации или белые европейцы, но это рассматривается как положительное явление, так как они должны «заплатить» за преследования гомосексуалистов и чернокожих в прошлом.

Однако это только на уровне идеологии. В действительности политические элиты Запада состоят из людей прагматичных и скорее склонных даже к цинизму. Поэтому идеологические тезисы они предназначают для масс, сами же они исходят сугубо из соображений расчета. И в отличие от наших, да и западных, либералов, они не настолько наивны, чтобы верить, что если в обществе установить полную свободу слова, все друг с другом помирятся в силу благородного уважения к мнениям оппонентов. Напротив, они прекрасно помнят, что в период между мировыми войнами европейское общество имело столь высокий уровень свободы слова, что возможность высказывать свои мнения предоставлялась даже фашистам и национал-социалистам. Никакой политкорректности в помине не было. Чем это закончилось для Европы, все хорошо помнят.

Правящие политические элиты Запада сознательно пошли на введение пусть и достаточно мягкой, но идеократии, на ограничение свободы слова и на ущемление прав одних политических и социальных групп и охрану и даже расширение прав других. По их мнению, в обществе, где, скажем, правые радикалы находятся за пределами идеологических представлений о приличиях, лишены возможности нести широким массам свою точку зрения и обречены на существование в узком информационном гетто, некто подобный Гитлеру к власти точно не придет.

Так что напрасно либеральный публицист из «РБК» пеняет Путину, что тот защищает права верующих, вместо того чтобы брать пример с «просвещенного Запада», где якобы полная свобода и девушки из «Пусси Райот» никогда бы не оказались за решеткой. На самом деле Путин именно берет пример с современного Запада и выстраивает аналогичную систему привилегированных социальных групп, а то обстоятельство, что права верующих в России выше, чем права «Пусси Райот», а на Западе совсем наоборот, объясняется просто: господствующая в России идеология комплементарна религиозным ценностям, а господствующая на Западе идеология комплементарна ценностям нигилизма и воинствующего безбожия.

4. Теперь мы подошли к самому главному и интересному: на Западе вообще и во Франции в частности мусульмане вовсе не входят в число таких привилегированных групп. Именно поэтому карикатуры на Мухаммеда французская юстиция не рассматривает как нарушение закона, а антисемитские или гомофобские карикатуры – рассматривает. Мало кому известен следующий факт: мусульманские организации Франции дважды (!), в 2006 и 2007 годах, подавали в суд на «Шарли Эбдо», пытаясь законным путем воспрепятствовать деятельности этих журналистов, по трактовке французских мусульман, «оскорбивших социальную группу по религиозному признаку». Причем первый раз истцом был вполне умеренный «Французский совет мусульманской веры» – организация, которая поддерживается правительством Франции. Но оба раза суд оправдывал журнал и решал, что никакого оскорбления мусульман в публикации карикатур на основателя их религии якобы нет. И оба раза после такого вердикта суда «Шарли Эбдо», как в насмешку над своими оппонентами, перепечатывал карикатуры.

Понимаю, что это мое заявление может вызвать не только несогласие, но и недоумение. Возразят, что я только что писал о мультикультурализме как официальной идеологии Запада и об особых правах для мигрантов-мусульман – начиная с политкорректности в СМИ, боящихся оскорбить мигрантов, и кончая правами на пособия от государства. Однако никакого противоречия тут нет. Арабы и африканцы – мигранты, действительно пользуются на Западе примерно теми же льготами и послаблениями, что и представители других так называемых «дискриминируемых меньшинств», как то уже упоминавшиеся гомосексуалисты или феминистки (французская пресса даже при описаниях погони за братьями Куаши политкорректно называла их «двумя молодыми людьми из Магриба», во Франции назвать араба арабом так же неприлично, как в Америке назвать негра негром). Но они пользуются этими льготами как арабы и африканцы, а вовсе не как мусульмане. И государство готово их защищать от оскорблений, но как представителей определенной расы или этнической группы, а не как представителей религиозного сообщества. Если бы журнал «Шарли Эбдо» высмеял Мухаммеда не как основателя ислама, а как араба (например, присовокупив к слову «араб» еще какое-нибудь малоприличное прилагательное), то можно не сомневаться, что реакция была бы точно такой же, как и в случае антисемитской карикатуры Синэ на сына президента Саркози. Оскорбления арабов по расовому признаку подпадает под действие закона Гюссо. Однако на оскорбления арабов по религиозному признаку его действие уже не распространяется (как и на оскорбления этнических французов-христиан по религиозному признаку, чем упомянутый журнал также занимался часто и с удовольствием). Так уж сложилась история Франции, что Церковь первоначально активно препятствовала установлению республики и демократии, поддерживая контрреволюционные вооруженные восстания в эпоху Французской революции. В силу этого республиканское государство сформировалось как подчеркнуто светское и даже антиклерикальное. Общеизвестно, что якобинцы на некоторое время вообще запретили во Франции христианство, попытавшись заменить его руссоистским культом абстрактного Верховного существа (и тем, кто сегодня слишком рьяно винит большевиков в преследованиях религии, следовало бы помнить, что большевики, в отличие от «цивилизованных европейцев», всё же не додумались до законодательного запрета Церкви). Правда, Наполеон вновь разрешил Церковь и даже заключил с ней конкордат, а затем в периоды монархий Французская церковь пыталась взять реванш, но, во-первых, своих дореволюционных позиций она так и не добилась, а во-вторых, периоды монархий в новейшей французской истории всегда сменялись периодами республик, а каждая французская республика (возможно, за исключением режима Виши) отличалась крайним антиклерикализмом и крайним педантизмом в реализации принципа светскости государства. Отсюда и борьба с хиджабами и нательными крестами в государственных школах, запрет на упоминание религиозной принадлежности при переписях, запрет госчиновникам ссылаться на религиозные авторитеты и т.п. Снисходительное отношение французского суда к антирелигиозным карикатурам «Шарли Эбдо» вполне вписывается в эту традицию. Французское республиканское государство враждебно прежде всего по отношению к христианству, недаром Дорман пишет, что идеология современной Франции: «мультикультурализму – да, христианству – нет». Но и для ислама также не делают исключение, равно как и для любой другой религии. Ислам также не вписывается в господствующую во Франции государственную идеологию лаицизма (светскости).

Однако арабы и африканцы, живущие во Франции, ощущают себя и арабами и африканцами, и мусульманами. Поэтому они всё равно чувствуют себя оскорбленными, даже невзирая на те социальные блага, которые им предлагает французское правительство как арабам и африканцам. Более того, в их глазах все выглядит так, что Французское государство пытается подкупить их и заставить за материальные блага отречься от своей религии (что, впрочем, недалеко от истины). Поэтому здесь политика французского правительства дает сбой и из мигрантов не удается сделать послушную социальную группу, которая, удовлетворившись своими привилегиями, будет опорой режима. Правительство не хочет отступать от принципа светскости государства и удаленности от всех религиозных групп. Мигранты не хотят отделить свою религиозную идентичность от этнической и расовой. Выход из этого тупика пока не найден, и поэтому можно констатировать глубокий политический кризис в западном обществе.

5. Во Франции и на Западе в целом почти что и нет свободы слова – существует целый ряд социальных групп, так называемых «дискриминируемых меньшинств», трогать которые в СМИ не стоит, потому что за этим последуют тяжкие идеологические обвинения и политические преследования. Проблема Запада не в том, что «непросвещенные исламисты» не могут проникнуться ценностями толерантности и равенства, а в том, что Запад никак не желает предоставлять право на защиту для религиозных групп, ведь это противоречит господствующей там идеологии светскости.

Думается, сами люди, живущие на Западе, в том числе и журналисты, занимающиеся внедрением идеологии политкорректности, в душе это прекрасно понимают, ведь чем изощреннее оболванивание масс, тем меньше те, кто занимается этим оболваниванием, верят в то, что сами говорят. Но тогда возникает вопрос: откуда же берется тот пыл, с которым французские и европейские журналисты бросились обсуждать хваленую западную «свободу слова», от которой мало что осталось, причем во многом по их же вине? Попыткой ответить на него мне и хотелось бы закончить эту статью. Ответ же следующий: находясь в обществе, где и так слишком много запретных тем, которых вообще лучше не касаться, журналисты боятся лишиться и так чрезвычайно тесного пространства свободы самовыражения. Потешаться над «варварскими религиозными ценностями» – это то немногое, что им еще разрешают, если они этого лишатся, то и им самим станет невмоготу нести бремя самоцензуры, да и у властей исчезнут малейшие формальные основания говорить о «свободной прессе» и «свободном мире». Чувства людей, которых это оскорбляет, их не интересуют.

Рустем ВАХИТОВ

ertata

Добрый вечер, говорит Москва. С вами Руслан Осташко и на ближайшее время я буду вашим проводником по глобальной деревне. Наша программа рассказывает о политике, интернете и особенно о политической пропаганде в интернете. Прошедшая неделя продемонстрировала в очередной раз, что Западный мир продолжае...

Скандал в «благородном семействе» ростовщиков за контроль над деньгами кагала вышел наружу. По версии Daily Mail, несколько лет назад, во время обеда в лондонском Сити, глава глобального банковского кагала «от французской линии» Давид Ротшильд объявил Натаниеля Ротшильда своим возможным преемником. ...