Всех поразила быстрота, с какой Государь вдруг отрёкся от престола. Такого никто не ждал. Священная скрепа, удерживающая все живые связи, все конструкции Русского дома, была вырвана в одно мгновение; дом обратился в кровавые руины. Отречение – центральное событие революции. И второй момент. На Западе многие годы подробнейше изучались наши революции. Было бы странно, если бы там не додумались, что Февральскую революцию можно создать искусственно в любой точке мира, как создают синтетические полимеры, выращивают генномодифицированные помидоры или штампуют голливудские сериалы. О том, что это так, не даёт усомниться наш век. Кажется, даже и формулу революции открыли.

Революция без революционеров

Современники-очевидцы, как и исследователи Февраля-1917, твердят о стихийности события. О стихийности («вспыхнуло стихийно, без подготовки») доносит внедрённый агент Охранного отделения и пишет эсер-боевик ("долгожданная, желанная" революция застала, "как евангельских неразумных дев, спящими"), о том же мудрствуют вожди Государственной Думы, находившиеся в центре событий. Ленин переживал в Швейцарии в январе 17-го: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции…» Старику – 46. Не чаял, что и через 30 лет начнётся.

Классик западной советологии Эдвард Карр, не вдаваясь в детали, утверждал (1953): «Февральская революция 1917 г., свергнувшая династию Романовых, была стихийным взрывом недовольства масс». Профессор Оксфорда Георгий Катков, разбираясь в действии скрытых механизмов революции, в книге «Февральская революция» (на русском вышла под редакцией А.И. Солженицына), замечает (1967): «Теория "стихийности" просто прикрывает наше незнание».

У И.Р. Шафаревича в работе «Политическое масонство в русской революции» эта катковская мысль выражена звонче: «Когда мы говорим, что Февральская революция произошла стихийно, мы фактически говорим, что не знаем, как она произошла».

А.И. Солженицын в статье «Размышления над Февральской революцией» (1983) даёт образ: «Революция – это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая».

Беспорядки, коих Русь видела да видела на своём веку, начались 23 февраля с очереди в булочную, с панических слухов о возможном введении карточек (на третий год войны, в общем-то, не мудрено), с разгрома хлебных лавок. Собственно, с хулиганства: весело было!

В исследовании Солженицына «Красное колесо» революционные события изложены чуть ли ни поминутно, с множества точек зрения. В этом смысле «Красное колесо» многомерно (это не 2D или 3D, а гугол D!) Вот кинематографическая сцена: «Ребристый купол Казанского собора. Знаменитый сквер его между дугами античных аркад забит публикой, всё с тем же весёлым вызовом лиц и заунывным стоном:

– Хле-е-еба… Хле-е-еба…

Понравилась игра. Барские меховые шапки, котелки, модные дамские шляпки, простые платки и чёрные картузы:

– Хле-е-еба… Хле-е-еба…»

25-го на Невском во время митинга убили офицера полиции; казак-сектант предательски ударил саблей, добили зверски – лопатой. В понедельник 27-го в казармах гарнизона начался мятеж, вылился наружу; уличная анархия убивала офицеров, громила полицейские участки, открывала тюрьмы… 1 марта «Известия» настраивали восставших: предстоят жестокие схватки между народом и старой властью. А вечером 2 марта Государь в Пскове произнес фразу, от которой присутствующие (два думских деятеля, генералы, свита) онемели. Он сказал, что отречётся и за себя, и за сына.

Невидимый стержень

Революция в России готовилась полстолетия, считая с появления первой организации, получившей ясное название «Ад»; оттуда вышел Каракозов (1866), первый стрелок в Александра II.

В «Аде», по показаниям каракозовского подельника, «не только допускалась, но даже требовалась всякого рода безнравственность, - пьянство, обман, воровство…»

Направленность была сразу – на разрушение краеугольного камня – на убийство Помазанника, на разрушение христианской веры Православной… Название романа Достоевского «Бесы» – печать на лоб революционера-«шестидесятника»; не остановило.

По теории вероятности этого не может быть, но факт, что первые сборища «Ада» проходили в московском доме некоего Ипатова. Словно б некие запредельные сущности подбирали к высоким словам имени «Ипатьевский монастырь» некий противовес, выраженный и фонетически, позже реализованный словосочетанием «подвал Ипатьевского дома».

К 1917-му революционная деятельность, «адова работа» - по выражению одного из поздних певцов этого дела, имела свою значительную историю – убийство царя и многих государственных деятелей, восстание и революцию 1905-1907. Но главный успех – завоевание общественных симпатий, отворот образованного общества от веры, приобщение общества в той или иной степени к адовой работе.

При этом к 17-му году революционные партии были «сильно раздробленные после неудач 1906 года, - пишет Солженицын, - затем сбитые восстановлением российской жизни при Столыпине, затем взлётом патриотизма в 1914 году», поэтому они «оказались ни в чём не готовы и почти не сыграли роли даже в подготовке революционного настроения».

Но – полыхнуло, взорвалось.

Собственно компоненты взрывчатки, устроенные на угли полувекового жара, таковы. Одно – заурядное обстоятельство для любого прифронтового города, – задержка с подвозкой муки (противник давно на карточках). Второе – рабочая забастовка в одном из цехов, где «вдруг» - не предупредив и соседние цеха – потребовали заведомо невыполнимого (повысить зарплату на 50 %), и были уволены, это вызвало солидарный протест и вывело на улицы. Отчаянность путиловцев была активно подогрета немецкими деньгами через организацию Парвуса. И третье – ничем не оправданное 160-тысячное скопление в Петрограде бездельно скучающих новобранцев, постепенно вовлекаемых в политическое брожение.

Соединённые, эти три компонента дали взрыв чудовищной силы – ураган обратил в руины здание Русского дома, сдвинулись тектонические пласты под Русью, небеса свернулись.

И никто не встал на защиту престола – ни полководцы со своими армиями, ни монархисты, ни Церковь. Сопротивление было случайным…

Если бы Государь выждал неделю (а Солженицын подсказывает: Ставка, где находился Николай II – самое выгодное место), да перерезал бы верным полком снабжение по железной дороге, «быстро бы пересохли глотки у ораторов, они бы кинулись через финскую границу, а не толкали бы в Действующую армию "приказ № 1"», убивший армию.

«Быть царёвой ты не захотела…»

Георгий Катков (его называют лучшим историком того периода), выявляя причины отречения, показал: «Николай II не допускал сознательного подчинения своих решений гневу или страху, да по всей вероятности и другим страстям. Его ясное равновесие основано было на убеждении в том, что сердце его – которое, как он считал, "в руках Господних" – чисто. В этом смысле в личности императора был некий элемент святости… Он не был мистиком, который повсюду видит знаки и предзнаменования…» Но, считает Катков, «строгое соблюдение Николаем II велений совести при принятии всякого решения оказывалось удивительно бесполезным, не потому, что совесть его была нечиста, а потому, что он верил в некую как бы волшебную и неизбежную победу справедливых решений просто в силу их справедливости. А это ошибка, так же, как ошибочно верить, что правда восторжествует среди людей просто потому, что она — правда».

Историк, по сути, обвиняет православного человека, православного императора в том, что он поступал по совести, веря, что Бог не в силе, но в правде, в «царской правде»; обвиняя в святости.

У Солженицына обвинений Государю больше, они жёстче. Несомненно, Александру Исаевичу глубоко симпатичны личные человеческие качества Царя-христианина: «кроткий, чистый, почти безупречный». Но качества эти «не по месту, не по времени». И: «он всю жизнь понимал своё царствование как помазанье Божье, так и не сам же мог он сложить его с себя, а только смерть». И уже, словно б сквозь слёзы, чуть ли ни с детской интонацией от скорби сердца: «Слабый царь, он предал нас. Всех нас – на всё последующее».

Великий писатель, расчистив и прояснив многое, уже подвёл нас в своём «Красном колесе» к двери, которую осталось лишь толкнуть, чтобы увидеть…

Он и сам пишет, и это не банальность, но констатация, что «волю монарха подданные должны выполнять беспрекословно». И воля государева была выражена. 26-го февраля Николай II направил начальнику Петроградского военного округа телеграмму: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспо­рядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией». И как было выполнено?

Прокурорские нотки в адрес Царя – законны ли? Царь – не менеджер в нынешнем понимании этого слова. Но что есть для него закон? Для него закон – итоговый документ Земского собора 1613 года, Соборная клятва.

Она гласит: «Целовали все Животворный Крест и обет дали, что за Великого Государя, Богом почтенного, — Богом избранного и Богом возлюбленного, Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича, всея Русии Самодержца, и за Благоверную Царицу и Великую Княгиню, и за Их Царские Дети, которых Им, Государям, впредь Бог даст, души свои и головы свои положити, и служити Им, Государям нашим верою и правдою, всеми душами своими и головами. Заповедано, чтобы Избранник Божий, Царь Михаил Феодорович Романов был родоначальником Правителей на Руси из рода в род, с ответственностью в своих делах перед единым Небесным Царем. И кто же пойдет против сего Соборного постановления — Царь ли, Патриарх ли, и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святыя Троицы…»

В кровавой Смуте XVII века Русь вымолила себе Царя. Когда же Русь отказалась от клятвы предков, Царь ушёл.

Высказывать претензию, что по совести поступал, говорить, что святость какая-то не такая – смелое суждение.

Не Царь, но народ нарушил клятву.

Не царь отрёкся от престола, но народ отвернулся от престола и предал Царя.

Пожелала Русь в XX веке жить без царя – вольному воля. Дело адово одолело. И новый властелин, разочаровавшись в мировой революции, стал строить для себя на руинах дом-крепость.

Недавно разлетелась неточная, но по сути верная, цитата А. Гарримана, вспомнившего слова Сталина: «Вы думаете, они воюют за нас, за коммунистов? Нет, они воюют за свою матушку Россию».

Сталин в ходе Великой Отечественной, как было замечено, в риторике и поступках своих стал более похож на потомка Суворова и Кутузова, нежели на наследника Ленина и Троцкого.

В 1917-м Максимилиан Волошин в стихотворении «Святая Русь» выразил:

Быть царёвой ты не захотела -

Уж такое подвернулось дело:

Враг шептал: развей да расточи,

Ты отдай казну свою богатым,

Власть - холопам, силу - супостатам,

Смердам - честь, изменникам - ключи…

Святой Царь. Мы его предали. И нам каяться.

Впрочем, иные учат: не в чем.

Февралисты-2012

Валентин Распутин сказал когда-то: русский народ переварил коммунизм.

Да не тут-то было!

В те же 1990-е с поистине нечеловеческой ловкостью люди, призванные на адово дело, структурировались, перестроились и отдали Союз стратегическому врагу. По классификации военных гениев Сунь Цзы – Дж. Бойда Запад одержал над Советским Союзом идеальную победу: сокрушил без оружия – деньгами, демагогией и дипломатией, расщепив союзный блок, расчленив, насадив во власть своих системных администраторов: Гайдара, Чубайса, Кудрина…

Но и на этот раз Русь уже почти переварила их. Системных либералов, как в 1612 году правительство народной измены – «семибоярщину», стали потихоньку выволакивать из Кремля, лишая власти.

Системные либералы (классификация одного из их легиона), обладающие огромными финансовыми средствами, знающие формулу революции, пожелали применить её на практике, осуществляя свою «либеральную миссию».

Давно готовилось; загодя в общество запустили дразнилку – «гэбня кровавая». Это как эхо от предшественников, запустивших «царя кровавого». Готовили. И улица вскипела.

Красные ленточки-бантики февраля 1917 стали белыми…

Кстати, в 1917-м присутствовал и этот цвет – цвет измены: царскосельский Конвой нацепил белые ленточки, засвидетельствовав лояльность революции.

Первоначальный лозунг 1917-го «Хлеба!» (не будут же «за хлеб» нагайкой) – трансформирован ныне в не менее весёлое: «Верните честные выборы!»

Использование заводилами денег зарубежного происхождения, как в 1917-м, через очередного Парвуса, ни у кого не вызывает сомнений…

В 17-м году для разрушения армии и государства был вброшен лозунг «Долой войну», теперь нет пока более подходящего, чем «Хватит кормить Кавказ».

Политическое масонство (как показали и Катков, и Шафаревич), координируя деятельность всех революционных и социалистических партий, настроили прессу дружно бить в несколько точек, возбуждая общественное мнение мифами – о немке-царице, сдающей врагу государственные секреты, о всевластии и разврате Григория Распутина, о необходимости забрать у помещиков землю…

Заметим, на Украине в 2000-м, после убийства несчастного журналиста, все газеты от мала до велика, во всех городах вдруг взорвались, печатая компромат на Кучму, поднимая волну «Украина без Кучмы», осуществляя первый акт антирусской оранжевой революции, готовя 2004-й год. Испытание технологии прошло успешно. Их СМИ в РФ теперь здорово разогрели «народный гнев» по тем же калькам, благо поводов было немало.

В революционные дни февраля 17-го по городу носился слух, что полицейские стреляют из пулемётов с крыш по демонстрантам. У полиции и пулемётов не было. Слух не подтвердился. Но люди гибли. И это в последующем было взято на вооружение. «Загадочные снайперы» стреляли с крыш в Москве 1993-го, а недавно и странах «арабской весны».

Приближается полночь с 4-го на 5-е. И уже в революционной горячке, в запале, среди лозунгов, зовущих «сковырнуть Путина», послышался их вековой скрежет: «Долой самодержавие!»

Но Путин – не царь, он себя позиционирует как менеджера, он – человеческий проект. Поэтому и должен попросту взять и выполнить волю большинства, нейтрализовать сислибов, разрушить формулу их революции.