В ту пору было мне 9 лет, 1983 год. В СССР тогда все поголовно дети отдыхали в лагерях, не минула эта участь и меня. В комнатах жило по 5 девочек. Я выбрала кровать себе возле окна. Окна были большие, ну и фрамуга для проветривания, естественно, на всю ширину окна. Отбой по лагерю для нас, малолеток, был, как обычно, в 21:00. Вожатая прошла по комнатам, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе. Мы немного пошушукались и заснули. Сплю и слышу сквозь сон, кто-то меня зовет женским голосом по имени, а имя у меня для этого края очень редкое. Вожатая и дети пока запомнили, язык сломали. Зовет и говорит, мол, вставай, а я спать хочу, лень глаза открыть. А голос все зовет по имени и приказывает встать. Открываю глаза, смотрю, стоит женщина в белом платье до пола, капюшон на голове прикрывает золотые кудри, волосы до пояса распущенные, и от нее исходит свет и музыка, как колокольчики маленькие звенят. Стоит возле двери и говорит, мол, пошли, я тебе что-то покажу, а я спать хочу, вставать лень. Она просит и просит, иди, говорит, покажу. Я встала, одела тапки и иду к ней. Вышла из комнаты, а она удаляется по коридору. Я за ней, и вдруг как что-то грохнулось за мной, и слышу ор с комнаты. Повернула голову назад посмотреть, что упало. Секунда не прошла, поворот, а женщины нет! Куда она делась? Но мне не до нее уже было, побежала в комнату. Девчонки кричат, свет включила, и что я вижу - фрамуга оторвалась от креплений и упала на кровать, где я спала. Вожатая давай меня проверять и щупать, все ли в порядке со мной, не порезалась ли стеклом. Я ей рассказала, как дело было, но она не поверила! В то время я была некрещеная! Что это было, ангел или божье провидение? Если бы не она, фрамуга меня прибила бы насмерть. http://4stor.ru/histori-for-life/84876-sluchay-iz-detstva.html
Доброго времен суток! Сегодня поделюсь историей, которую мне рассказала коллега по работе. Итак, далее от ее лица:
"Было это больше 20 лет назад, мне тогда 17 лет было, жила я с родителями и сестрой в небольшой двухэтажке. С соседями жили дружно, но, как в почти любом многоквартирном доме, была у нас в подъезде "веселая" квартира. Жил в ней мужичок дядя Толя, страсть как любил за шиворот заложить, был он добрый и безотказный, руки у него были золотые, кому кран починит, а кому с ремонтом поможет, плату за то бутылкой брал. Соседи его жалели, так как он жену с дочкой потерял лет десять назад, погибли они, с тех пор пил горько и беспробудно. Каждый день в его квартире собирались местная алкашня, и вот однажды нашли дядю Толю убитым в квартире. Родственников у него не было, вот и решили соседи схоронить горемыку сами, собрали деньги и проводили соседа в последний путь. А на третий день после похорон стали все соседи замечать, что в квартире его свет то горит, то потухнет, странно это было, так как квартира-то опечатанная, стало быть - пустая она, и так было каждый день, свет то горел, то не горел, а кто его включал/выключал - непонятно. А на сороковой день все соседи собрались во дворе, чтобы помянуть усопшего, на дворе лето было, вот и решили собраться на улице, посидели, выпили понемногу, стало уже смеркаться, и все засобирались по домам, как вдруг кто-то заметил, что на углу у соседнего дома стоял мужчина и смотрел на них, когда уже все остальные заметили его и поняли кто это, в глазах у все читался ледяной ужас, так как перед ними стоял дядя Толя, он был в том же костюме, в котором его хоронили, он постоял там пару минут, помахал рукой и удалился за угол. Соседи пребывали в оцепенении еще минут пять, а потом посовещавшись решили, что покойник приходил попрощаться к ним. И больше его никто и никогда не видел, и свет в его квартире больше не включался сам по себе."
Что это было - массовая галлюцинация или еще что - непонятно. Но моя коллега лично видела это и до сих пор вспоминает тот случай с неподдельным ужасом в глазах.
http://4stor.ru/histori-for-life/85137-sosed.html
Теперь, как и обещала, расскажу про поезд в Адлер. Сразу признаюсь - звучит фантастично, и я бы сама в это не поверила, если бы не поучаствовала. Было это в далёком 2005 году. Ехали мы вдвоём с мамой в плацкартном вагоне. Мама лежит, книгу читает, я смсками переписываюсь с парнем. Солнышко светит, всё так мило и спокойно... Время где-то часа три дня, минут через 10 должна быть какая-то небольшая станция. Но пока по обеим сторонам дороги поля, даже встречной полосы нет (одноколейка).
Началось всё с того, что поезд очень резко затормозил. И остановился. Ну бывает, не страшно. Посидела я минут пять, гляжу в окно - а на небе с какой-то нереальной скоростью со всех сторон налетают чёрные низкие тучи. Причём реально чёрные, без каких-либо светлых или синеватых вкраплений, без молний. Ну я смску кинула (что-то про стрёмные облака), увидела, что мама задремала, и пошла в тамбур курить.
Там стояли ещё двое: девушка (моя ровесница) и проводница (дама 40-45 лет). Проводница сказала, что отключился семафор при подъезде к станции и что пока его не включат, мы дальше не поедем (не совсем дословно помню, но вроде я поняла её слова именно так). В это время стало совсем темно, проводница даже зажгла свет в вагоне, а я решила дойти до мамы. Иду я по вагону и чувствую, что первые кирпичи уже на подходе - все спят. И дети, которые до этого носились как в задницу ужаленные, и мужики, распивавшие что-то горячительное (а вагон плацкартный, всех видно), а некоторые люди вообще в каких-то странных позах лежали (хотя, может, мне от страха так показалось). Сажусь, выглядываю в окно - там не видно ничего. Вообще. Притом, что до вечера было ещё очень далеко.
Возвращаюсь в тамбур (там всё та же компания), начинаю строчить смс своему парню. Но сеть пропала. У меня уже руки начинают трястись. Проводница с девушкой тоже в каком-то напряге, стоим, молча, курим. Сначала начались вспышки (грома не было, да и молний обычных тоже, просто чернота за окном периодически становилась белой, при этом даже поля видно не было), потом - ветер. А затем - дождь. Я не знаю, как это всё описать, но у меня мурашки даже просто при воспоминании об этом. Мёртвая тишина и в вагоне, и на улице, мы стоим, а за окнами - хаос. Потом началось самое жуткое. Мы услышали женский крик (бррр!). Громкий, жалобный, срывающийся, практически визг. Я чуть сама к нему не присоединилась, а проводница открыла дверь на улицу (не знаю, может, помочь хотела). Она только повернула какую-то ручку, и от ветра дверь распахнулась сама. Нас практически смело к противоположной двери водой и ветром.
Не знаю, может, мне показалось, но, судя по поведению остальных, не одной мне: вместе с дождём в воздухе был какой-то чёрный пепел, и появилось ощущение, что из-за этого пепла и не было ничего видно вокруг. Мы, не сговариваясь, совместными усилиями эту дверь захлопнули (крики продолжались, но уже дальше от нас).
Минут через 10 всё закончилось, причём так же резко, как и началось. И буквально мгновенно все в вагоне начали просыпаться, поезд тронулся, а мне пришло смс от парня, который волновался, куда я пропала.
Последней аномальной вехой стало то, что на часах было 8 вечера, хотя всё это буйство длилось не больше 20 минут. Собственно, все разговоры в поезде были только о том, почему мы весь день простояли где-то в полях.
До сих пор не знаю, почему все в вагоне, кроме нас, уснули, куда пропало около 4-х часов, что это был за пепел и кто кричал. И, честно говоря, как-то стрёмно узнавать.
2014-12-11 23:16:26
Часто вечером, после заката солнца, я выхожу из своего дома, чтобы посмотреть на ауру деревьев да ...
+ развернуть текстсохранённая копия
Часто вечером, после заката солнца, я выхожу из своего дома, чтобы посмотреть на ауру деревьев да кустов вокруг, которые растут […]
2014-12-08 18:06:23
Со слов моего деда, эти события произошли в середине 1970-х годов, в его родной деревне, что ...
+ развернуть текстсохранённая копия
Со слов моего деда, эти события произошли в середине 1970-х годов, в его родной деревне, что находится на юге Сибири. Деревня и поныне населена и исчезать с лица земли не собирается. Мой дед, зовут его Андрей, в ту пору работал мотористом в колхозе. Работы хватало за глаза, особенно в пору посева и сбора урожая, деньги платили очень хорошие, хоть и приходилось в буквальном смысле жить в полях.
Поздней сухой весной бригада, где трудился мой дед, заканчивала работы на отдаленном поле. Работали без выходных уже почти две недели, но никто и не подавал виду, что устал, никто не позволял себе схалтурить или уйти с поля раньше коллектива. Быт был организован здесь же: легкий деревянный навес, под ним большой общий стол с лавками, пара умывальников. Недалеко стояли бытовки на колесах, где все и ночевали. Поле соседствовало с густым лесом, который постепенно переходил в непроходимую тайгу. Так вот, однажды, когда они всей бригадой после долгого трудового дня сели за стол ужинать, к ним из леса вышла женщина. Дед описывал ее как высокую и худую, с необычными чертами лица: «Вроде лицо и красивое, нос, глаза на месте, ямочки на щеках, улыбается, но смотришь на нее и понимаешь, что будто не человек это». Одета она была в серую длиннополую одежду из какого-то грубого домотканого сукна. «Такой одежи я уж лет 30 не видывал, это ж еще при царе наверно так одевались, тяжело жилось, видать, тогда», — говорил дед.
Вся бригада словно оцепенела, все разом отложили ложки и уставились на незнакомку. Та постояла немного в тени сосен и подошла прямо к столу. Кто-то из ребят молча подвинулся и предложил незнакомке присесть, другие гостеприимно налили полную миску борща и поставили к освободившемуся месту. Но незнакомка даже не посмотрела на предложенное угощение, она громко вскрикнула и направилась к одному из тракторов. Тут оцепенение, видимо, прошло, так как бригадир, беспокоясь за сохранность казенного имущества, сказал ей: «Куда это ты, милая моя, лыжи-то навострила? Смотри мне, не озоруй, а то знаем мы ваших. Ходят, мол, дай дядя за рулем посидеть, а сами по карманам в спецовке шарют».
Далее буду описывать события словами деда Андрея.
Мы тогда еще посмотрели на старшого, мол, ну что с тебя, убудет что ли, пусть ходит, не унесет же она этот трактор в подоле. Но Иван Савельич разошелся: «Уходи, — говорит, — отсюда! Ты с какой деревни? Вот на тебя напишу жалобу, что мешаешь людям работать!» А она даже не глянула на него, подошла к трактору и давай нюхать его. Ну, вот прямо картина, стоит деваха, нос свой к двигателю прислонила и нюхает. Ну мы прямо заржали тогда все разом, словно отпустило нас что-то. Кто-то закричал ей: «Глупая, ты ж солярки-то щас нанюхаешься, потом блевать будешь. Уйди, дура безмозглая!» Ну, в общем, давай ее по-всякому, и про еду забыли, и про все на свете.
А девка-то постояла так, словно и не слышала она нас, потом подняла голову и в поле сиганула бежать, да так быстро, что даже ног не видно было. Мы все повскакивали с лавок и бегом к трактору, а ее и след простыл, даже травы примятой не видно. Только Арсеня наш, с Ивановской который, разглядел у пруда уже ее. Как и не бежала будто, стоит себе и на нас зыркает. Ну мы поорали ей да за ужин обратно сели. Как сели, так и ахнули: борщ весь скис, аж зеленой плесенью покрылся. Хлеб в черных пятнах, аж брать страшно. Кто-то в голос на повариху давай орать, той аж дурно стало, унесли несчастную в бытовку. Стоим вот всей ватагой вокруг стола и чешем репы, что за чертовщина такая. Тут кто-то из наших и спрашивает: «А Иван Савельич-то где?» Оглянулись — и правда, нету бригадира.
Давай звать его, сбегали к поварихе до бытовки, нету там его. Вот только недавно с нами был, орал на эту дуреху и словно сквозь землю провалился. Трое парней кинулись по ближайшим кустам, может, живот прихватило от борща у старшего, но и там тоже нету. Орали, орали, все без толку. Ну прикинули уж, что сам найдется, не маленький чай. Борщ, само собой, на землю вылили, хлеб в костер поскидывали. А жрать-то охота, весь день, считай, на работе. Из продуктов только картошка осталась. У поварихи натурально отшибло весь разум, только лежит да охает. Залили в нее 100 грамм водки и оставили отлеживаться.
Ну, посовещались мужики, да и решили до деревни съездить за харчами, километров 12 в одну сторону, на тракторе часа за полтора-два управиться можно, да заодно фельдшера для поварихи привезти. Вроде решить-то решили, но чего с бригадиром-то делать — непонятно, пропал ведь человек. Ну, тут я, вроде как самый старший после Савельича, и решаю: в общем, езжай, Арсеня, на моем тракторе, а мы тут останемся да бригадира дожидаться будем. Отцепили плуга, завели трактор, сел, значит, Арсеня в кабину и тут же выскочил оттуда весь белый. Ноги говорит. Ноги из-под трактора торчат, с другой стороны. Там как раз тень от деревьев, только с кабины и разглядишь.
Подбегаем: точно, лежит кто-то под трактором. Кинулись ближе — бригадир наш там. Мы его за ноги давай дергать, мол, Савельич, вылазь оттуда, потом взяли втроем да вытащили его волоком. Бледный весь, лицо все маслом машинным закапано, но вроде живой, дышит. Мы водой его давай плескать, по щекам бьем, не приходит в себя. В бытовку к поварихе отнесли, а Арсеня тут же по газам в деревню за фельдшером и участковым.
Про бабу эту чудную и забыли уже все, потом спрашивал своих — никто не помнит, стояла она так же в поле иль нет. Прошло наверно с полчаса, выходит из бытовки бригадир, очухался, значит. Лицо все отекшее, словно с попойки. Мы, значит, сидим все за столом, смотрим на него, молча курим. Савельич подходит к нам и говорит: «Уезжать надо отседа, мужики. Место тут плохое, беда будет». Мы ему: «Иван Савельич, шли бы вы обратно, отлежались бы в тенечке, щас вот Арсеня фельдшерицу привезет, посмотрит вас». Про милиционера как-то промолчали все, мало ли чего. Так он хвать сразу первого попавшегося за грудки, Сенька это был, Валерки твоего другана дед, да закричит ему в лицо: «А ну, мать твою растак! Собирай железяки, да бегом отседа, в колхоз. Все!» У меня аж душа в пятки ушла, никогда таким не видел старшого.
Ну, мы поглядели друг на друга, папироски потушили, да давай вещи собирать. Кто-то полез навес разбирать, так Савельич закричал: «Брось его! Давайте соляру забирайте всю и технику».
Я к нему подхожу и спрашиваю так негромко, мол, чего случилось-то? Он посмотрел на меня и снова: «Беда будет, уходить надо».
Какая беда, где, когда — ничего от него не добился, молчит да по сторонам зыркает. Потом и вовсе побежал к полю, как раз к тому месту, откуда эта баба убежала. Постоял, значит, поглядел вдаль, в сторону пруда, потом к нам вернулся. Мы уже к тому времени были готовы выдвигаться. И тут-то все увидели тучу! Шла она сперва медленно со стороны леса. А потом ветер налетел такой хлесткий, ну точно быть урагану. Подумали — уж не про эту ли беду говорит наш бригадир? Ну да, радости мало, навес сорвет, да одежду забытую пораскидает по всем гектарам, но ведь не в первой же это. Тех, кто в страду работал не первый год, этим не испугаешь.
А тут еще трактор, который баба та нюхала, не заводится. Уж все завелись, на дорогу потихоньку выползать начали, а он ни в какую. Дергают, дергают его, значит, он только чихает и все. Уж не помню, чья была машина-то. Савельич, значит, подбежал и кричит снова: «Бросай его, ехать надо!» Схватил того мужика за шиворот и потащил к дороге. Ну, уж никто и тут спорить не стал, да и надоел этот балаган всем, домой так домой! А трактор потом заберут, никуда не денется.
Ветер уже сильный был, уж подлесок к земле начинал пригибаться, и туча эта все ближе и ближе — вот-вот хлынет. Это мы уже порядком отъехали, километра три-четыре, как вдруг запахло дымом. Вот так резко и сильно, а потом смотрим — глазам не верим, снег повалил. Я назад-то оглянулся, а там все красно! Тайга горит за нами, а то не снег, а пепел валит! Ой, что тут началось, все по газам дали, справа-то поле целинное сушняка, а слева-то лес стоит, вот как догонит нас пожар, тут и останемся. Смотрю, повариха в прицепленной бытовке крестится и на поле показывает, а там тоже огонь скачет — отрезает, значит, нам дорогу.
Ну, выехали, значит, мы уже к реке, там огню не достать уж нас. Трактора поближе к воде подогнали, моторы не глушим, а сами из кабин повыскакивали, смотрим на это зарево и бригадира давай выпытывать — откуда узнал про пожар? Ведь ни дыминки не было.
Ну, он уже успокоился, беда миновала, стало быть, и рассказать можно.
«Погубить, — говорит, — она нас хотела ведь, девка-то эта. Уж и не знаю, кто это такая, ведьма иль дух какой злой, но не получилось у нее ничего».
Мы все рты пооткрывали, слушаем его, значит, дальше.
«Пошел я к ней, значит, разобраться, кто она такая, и чего ей надо. Убежала-то она от нас далеко и прытко, даже и не видел никто, как так вышло. Пошел я через поле, она все машет и машет мне рукой, зовет, видимо. Я ей кричу, мол, иди сама сюда, не злимся мы на тебя. Она не обращает внимания и все тут, машет и машет, потом давай в меня пальцем тыкать и чего-то прикрикивать, видимо, что б торопился, шел к ней. Прибавил я шагу, сам иду и чувствую, на сердце тяжело становится, будто кто-то изнутри меня начинает потихоньку сдавливать. Тут мне и страшно стало, и уж решил плюнуть на нее да назад повернуть, но не могу, словно тащит она меня к себе. Ни головы повернуть назад, ни рукой помахать уже не могу. Только ноги сами передвигаются. А баба эта, смотрю, заулыбалась так страшно, рукой своей все сильнее замахала и клокочет что-то про себя. Лицо жуткое, словно из бумаги мятой большой комок вместо головы. Рот огромный и круглый стал, вроде как у рыбы какой, глаза серые, мутные, словно из слюды — вот так уж близко к ней подошел я. От страха давай вспоминать молитвы да заговоры, да ни помню ни одной, хоть и крещеный. В голове только «Господи, спаси, убереги от нечистого», да матушку свою покойницу вспомнил, она у меня набожная была, начал в памяти перебирать, как мы в церковь ходили, какие слова там говорили. Уж как давай я все эти слова церковные про себя повторять, потом уж и молитву «Отче наш» вспоминать начал, забубнил ее шепотом. Чувствую, как тяжесть уходить-то начала, ноги подкосились, упал я аккурат на колени и давай тут же креститься. Уж как я только не крестился, и слева-направо, и наоборот, и руками обеими по очереди. И помогли молитвы со знаменьем — завыло чудище и в пруд кинулась, там и пропала, даже рябь по воде не пошла. А я все стою на коленях, в себя, значит, прихожу, и тут слышу, гудит сзади, как будто огонь в печи, и дымом пахнет. Встал я на ноги, обернулся назад, а там горит наш балаган вместе с техникой, поле горит, тайга полыхает! И меня тут же огнем накрыло. Ничего не помню потом. Как уж под трактором очутился, ума не приложу. Как в себя пришел и понял, что живой, то долго думать не стал, не зря мне видение это явилось. Стало быть, не зря!»
Уж мы тут и креститься, и молиться давай, бригадира хлопаем по плечам, спаситель наш. Не знаю, сколько времени мы там на берегу стояли, уже и с других полей подъехали бригады, увидев зарево-то наше. И Арсеня с подмогой из колхоза прикатил. А пожар долго еще бушевал, весь лес выгорел, поля и наш балаган начисто сгорели, только груда железа от брошенного трактора осталась, до сих пор тама стоит, никто даже на металлом не утащил — боятся.
Уже позже знающие люди предположили, что баба эта была дух злой, вроде как полуденница называется. Раньше предкам нашим всячески вредила эта нечисть, поэтому и пахали, и сеяли по древним правилам, в самый зной не трогали поля — знали, что это самое время для духов полуденных. Уживались раньше предки наши с духами и жителями лесными, а с приходом новой власти подзабыли небось, вот и пыталось «это» нас прогнать иль сгубить. Видать, уж сильно мы ей докучали.
Но самое страшное, что не спасли молитва да крест Ивана Савельича от злой полуденницы. Поле это, хоть и сгорело начисто, и засеивать его не стали, но на следующий год колхоз его все-таки прибрал к хозяйству. Я уже в этот год работал помощником главного механика на базе МТС, а Иван Савельич все так же бригадирствовал. Так вот, мужики говорят, проснулись утром, а его нету, пол дня искали — нашли в пруду том, утонул, бедолага. Будто ночью полез купаться и утоп, а пруд-то — куры ноги полощут в нем. Дозвалась, видать, полуденница!
2014-12-06 00:09:25
Что из себя представляет Кожное зрение? Услышав данное словосочетание, многие, наверное, вошли в ...
+ развернуть текстсохранённая копия
Что из себя представляет Кожное зрение? Услышав данное словосочетание, многие, наверное, вошли в стопор. То есть как это может быть? […]
