Запись Интервью эмигранта (Польша, Краков) впервые ... ol>

Запись Интервью эмигранта (Аргентина, Буэнос-Айрес ...
+ развернуть текст   сохранённая копия

Два разных человека в одно и то же время независимо друг от друга пишут два романа об эмигрантском рабстве... Вряд ли совпадение случайно. Что подкупает в этих текстах — искренность: обычно эмигранты предпочитают делать красивое лицо и, работая официантами и дворниками, пишут домой, что они — менеджеры...

- Проходите, — вернул мне паспорт латвийский пограничник, и я оказалась за границей Европы. И замерла...

Двойной гешефт

Почему из стран Балтии вдруг побежал народ?

С русскими, допустим, все понятно: если им и выпала судьба быть чужими — то лучше быть ими там, где климат теплее, причем во всех смыслах этого слова.

«Я уехала из Эстонии, потому что мне было неприятно там находиться. Там невозможно ни работать, ни учиться, ни процветать — потому что отношение к людям отвратительное. Эстонцы несли в себе благородное несчастное дитя в виде своей непростой истории, но все, что они сделали потом, ту их боль нивелировало. Я не вижу там будущего — ни экономического, ни морального. И я бы не хотела, чтобы ни я, ни мои дети заканчивали там свои дни», — гражданка Эстонии Кристина Брехова не скупится на жесткие пощечины... Раньше Кристина жила в Тарту, теперь в Дублине. И ей абсолютно все равно, что будет с ее родиной. А лондонскому парикмахеру Ире Зражевской столь же «фиолетово», что будет в ее родном Даугавпилсе: «Это город умирающий, а когда-то был вторым по величине в Латвии. Там остались только подростки и пенсионеры, все работоспособное население уехало в Европу». Ну а гражданин Литвы Юрий Комка, ныне — владелец лондонского магазинчика, который торгует продуктами из Восточной Европы, уехал из города Висагинаса, когда закрыли атомную станцию, благодаря чему электричество в сегодняшней Литве стало дороже, чем в Норвегии. «В моем городе ситуация самая грустная, потому что там нет детей. Только старики, которые доживают свой век. Вы не представляете, какая в Литве в середине 2000-х была волна суицидов! Вешались в день по три раза. А что человеку было делать, если он все потерял?»…

С русскими, допустим, разобрались. Но тут осваивать британско-ирландские просторы активно поехали представители титульных наций. И выяснилось много интересного. Что, после того как были разрушены и проданы на металлолом советские производства с «оккупационными» станками и по велению Евросоюза умерщвлено сельское хозяйство, работать стало негде. Стабильно плохие отношения с Россией обеспечили высокую цену за отопление. А запредельное доверие Западу — кредитный капкан. И после кризиса 2008 года другого пути, кроме как поехать в Европу, чтобы эти кредиты отрабатывать, у людей не осталось. То есть Евросоюз получил двойной гешефт — сначала подсадил латышей, литовцев и эстонцев на кредитную иглу, а потом еще и обеспечил себя дешевой рабочей силой.

Эпидемия или пустыня?

Тех, кто устроился хорошо, прошу этот текст не читать. Таких немало — люди с опытом выживания в СССР находят применение везде. И, наверное, вовсе не их имели в виду журналисты из лондонской «Индепендент», публикуя на своих страницах обидную карикатуру с пачкой литовцев, аккуратно уложенных рядком в банке шпрот... Есть те, кто смог и на Западе сделать неплохую карьеру и весьма успешно работает в отелях, офисах и банках, но они в меньшинстве. Чаще на слуху другие истории: как одна девушка из Литвы мыла ночами автобусы, а поляк-бригадир ничего не сказал ей про опасные химикаты — и у нее выпали все зубы… Или как зажиточные финские бабушки, ходящие под себя, брезговали отдавать свои горшки санитаркам-эстонкам. Или как ушлые латыши торговали своими соплеменниками, заставляя их работать за еду. Вот вам и отношение к представителям народов, которые считались советской элитой…

- Мы всегда смотрели на Латвию, Литву и Эстонию как на филиал Европы. И тут вдруг началось самое для меня непонятное, потому что обнаружилось, что гастарбайтеры из Прибалтики счастливы получить любую, даже самую бесперспективную работу, — рассказывает живущая в Лондоне российская поэтесса Лидия Григорьева. — Через мой дом прошло несколько десятков помощников. И если начиналось все с мигрантов-поляков, то закончилось литовцами с высшим образованием. И теперь атомщики, специалисты высочайшего класса, готовы стричь мой газон… Они не ходят в музеи, не посещают театры и не пользуются никакими благами этого великого города. Они тупо зарабатывают на хлеб. В газетах писали, что летом полиция накрыла палаточный городок безработных прибалтийских ребят, которые подворовывали в супермаркетах и жили в лесу, как цыгане. Выслать из страны их не могут — у них европейские паспорта. Однажды спросила в магазине красивого викинга литовского происхождения: «Что ты тут делаешь? Может, все-таки дома лучше?» Он ответил: «Нас там уже почти не осталось! Ощущение, что то ли эпидемия, то ли пустыня».

«То, что вы не хотели знать об Англии»

Гастарбайтеров из Прибалтики в Европе так много, что кажется, они везде... Газеты на латышском и литовском языках, национальные хоры и ярмарки — ничто меня не поразило так, как затертая табличка в дублинском автобусе, исполненная на четырех языках — английском, испанском, немецком и… литовском. То есть прибалты окопались там надолго. Скорее всего, навсегда.

Прошлым летом российский интернет взорвал дневник рижанина Алексея Лукьяненко «То, что вы не хотели знать об Англии». Потеряв в 2008 году бизнес, автор отправился знакомой тропой — сначала на лососевый завод на отдаленный шотландский остров, потом — на судоверфь, где производят элитные моторные яхты. И то, что в рассказах Джека Лондона казалось художественным вымыслом из XIX века, вдруг явилось к нам в виде документального привета Алексея Лукьяненко из века XXI:

«Я часто слышал о том, что многие уезжают, и знал многих, кто уехал. Но никогда не думал, что поеду сам. А на тот момент я отправлялся в удивительную страну, где живут удивительные люди, где все хорошо и где все счастливы.

…Если ты заболел или травмировался — это твои проблемы. Я ударил коробкой предплечье правой руки. Когда я поднимал тяжелые коробки, боль была дикая. Но на тот момент у меня не было контракта, и я понимал, что если не смогу работать, то меня уволят. Я перебинтовал руку и, когда боль была совсем нестерпимой, клал руку в лед. Через пару минут становилось легче, и я продолжал работать. Все простуды я переносил на ногах, поедая лекарства прямо в цеху. Местные в таких ситуациях сразу уходят на больничный и могут не появляться неделями.

Все более или менее толковые мастера — это люди предпенсионного возраста. Молодежи почти нет. В реальности заменить их некем. Единственная замена — это мы. Иммигранты. Или, как они говорят, fucking immigrants (гребаные иммигранты). Главный управляющий всегда говорил, что, если бы у него была возможность, он набрал бы всех из Прибалтики. А я думаю, что все эти ребята с удовольствием жили и работали бы дома, если бы нам дали такую возможность. Но в нашей стране уничтожены практически все рыбные предприятия и весь рыболовецкий флот.

Время от времени наш супервайзер (бригадир. — Авт.) впадал в бешенство. Начинал швырять пустые палеты и коробки, ломать их и бить ногами. Его никто не трогал только потому, что на это место никого не найти. И, попав туда один раз, ты останешься там навсегда, если, конечно, не уйдешь сам. А уходить ему было некуда. В свои 40 лет он больше ничего не умел, остров был маленьким, и предложений по работе было не так много.

По сравнению с другими регионами здесь очень мало прибалтов, в основном поляки. А вот в Бостоне — целое литовское поселение. Друг-литовец рассказывал: первое, что его удивило, это количество крепких лысых ребят в спортивных костюмах с золотыми цепями на шеях, разъезжающих по району на ВМW. Его не оставляло ощущение, что он вернулся домой в Литву. А еще там бродили люди, которые собирали бутылки и алюминиевые банки из-под пива. В кафе зашел какой-то оборванец, который, услышав литовскую речь, упал на колени и, целуя руки, стал просить дать ему покушать. Литовец вернулся в шоке. По его словам, такой плотности бомжей на квадратный километр он не видел даже в Литве.

Я очень хорошо понимаю, что многие люди в странах Балтии доведены до ужасного состояния и что вынуждены ехать в Европу, потому что там после оплаты счетов хотя бы остаются деньги на еду и одежду. Хотя в Англии я знавал тех, кто после оплаты счетов и выплаты месячной ставки по взятому когда-то в Латвии кредиту жили семьей из четырех человек на 8 фунтов в неделю.

...Я решил уходить. Надоело валять дурака и изображать работу. Надоело, когда твое начальство тупее тебя. Надоело получать деньги и разносить их по счетам. Надоело это общество рыгающих и портящих воздух за столом и разговаривающих только о футболе, пиве, сиськах и размере члена...

Перед самым моим отъездом премьер-министр Великобритании заявил, что государство будет сокращать размеры помощи иммигрантам, и определил группы, которым пособия будут урезать. Это опять были злополучные прибалты и поляки — самая работящая группа среди всех приезжих иностранцев. А всех остальных иммигрантов это не коснется, потому что это бывшие колонии и у англичан перед ними моральные долги за то, что они их когда-то колонизировали, — поэтому они и дальше могут жить за счет государственной казны и наших налогов...»

«Когда-то я был человеком...»

Эссе Алексея Лукьяненко, конечно, надо издавать отдельной брошюрой и вручать ее каждому эмигранту на вылете из страны. Или, наоборот, на влете в ЕС, счастье от союза с которым испытали еще не все граждане бывшего СССР.

Текст потряс интернет, потому что показался необычным. Тем, в каких скотских условиях живут в России таджикские и узбекские дворники, уже, к сожалению, никого не удивишь. А тут! Где файф-о-клок с печеньем и королева с Биг-Беном! И принц с принцессой, которые ласково улыбаются из каждого утюга! Какое может быть рабство в просвещенной Европе?

- Самое обыкновенное, — сказал дублинский журналист и издатель Сергей Тарутин. И прислал почитать еще один текст, который написал уроженец Таллина Алексей Иванов — он работал в Ирландии на грибной ферме, а до того жил в Йошкар-Оле и был профессиональным юристом. Итогом его пятилетнего рабства стала книга — «Аллергия на магические грибы». Ирландцы читают ее и думают, что это — фантастика.

«...Я работаю с такой скоростью, что не успеваю замечать своих рук. Мизинчик хватает один грибок, безымянный пальчик — второй, средний — третий грибок, указательный пальчик — четвертый грибок. Нож в правой руке аккуратно срезает корневую часть, и все четыре грибочка ровнехонько укладываются в коробочку таким образом, чтобы вверх смотрели только шляпки!

Спина гнется. Вниз — вверх. Вниз — сорвал четыре грибочка, вверх — уложил их в коробочку. Грибы на полке лезут друг на друга, как опарыши в банке у рыбака. Один квадратный сантиметр — один грибок. Небо опрокидывается на землю. Земля крутится вверх тормашками. Руки вращаются, как лопасти у винтокрылого самолета. Коробка на весы. Коробка на отправку. Бегом выкидывать обрезки грибных ножек, бегом назад. Новый день. Все повторяется...

Падди (хозяин фермы. — Авт.) велел мне убрать дохлых овец. Шесть овец пали и воняли так, что кровь застывала в артериях, а дыхание работало только на выдох. Падди велел скинуть их в яму, залить бензином и спалить. Я потянул за ногу труп одной из бедных овечек, и нога оторвалась от ее тела, поскольку прогнила насквозь. От ужаса и вони я заблевал свою одежду, меня рвало с кровью — видимо, от напряженных судорог желудка открылась язва. Обессиленный и обезвоженный, я валялся на траве и осознавал, что я такой же, как и эта овца. Я разлагаюсь. Я безымянная единица из стада рогатого скота, которое везут на бойню. Я еще помню, что когда-то я был ЧЕЛОВЕКОМ.

...Падди стоит рядом, достает из кармана пачку сигарет. С удовольствием затягивается. Пачка стоит три часа моей работы! Тысячу циклов «Спина гнется. Вниз — вверх». Целых триста движений за возможность в течение трех минут себя порадовать...

Мой двухтысячный год начался с того, что я подписал контракт на собственное рабство. Рабство в век компьютеров и мобильных телефонов. Я хочу увидеть трехтысячный год. Мне неинтересно, будут ли летать автомобили. Меня пугает то, что на планете останутся островки средневековья. Останутся рабство, унижение, нечестность и бессовестность. Если они останутся — то я не хочу видеть трехтысячный год...»

Эти два Алексея — Иванов и Лукьяненко — подозревали, конечно, что хлеб европейских гастарбайтеров пахнет кровью и пОтом. Но никак не могли предположить, что будут есть его сами.

Два разных человека в одно и то же время независимо друг от друга пишут два романа об эмигрантском рабстве... Вряд ли совпадение случайно. Что подкупает в этих текстах — искренность: обычно эмигранты предпочитают делать красивое лицо и, работая официантами и дворниками, пишут домой, что они — менеджеры...

Герой произведения Алексея Иванова в итоге повесится на проволоке, прямо в грибном туннеле, рядом с длинными рядами белых шампиньонов-«опарышей». Сам автор, слава богу, жив — а вот та ферма, где он горбатился, разорилась. Но он смог вытащить себя за загривок, как барон Мюнхгаузен, перевезти в Ирландию семью и окончить с отличием институт. И мы с ним даже вместе сходили на церемонию получения ирландского гражданства. 3800 человек, из которых людей с европейской внешностью было, наверное, человек 30 (все остальные — из Пакистана и Сомали), хором повторяли клятву и слушали речи министра юстиции о том, что теперь все они — ирландцы и в их рядах наверняка сидит будущий ирландский президент, — вот стал же другой ирландский эмигрант, Джон Кеннеди, президентом Америки… Ирландский паспорт стоил Алексею Иванову 13 лет жизни, 5 из которых были проведены в рабстве по цене два евро в час. «Я повесил своего героя, чтобы люди поняли, что это преступление — относиться к человеку вот так. Стоит ли ирландский паспорт таких мучений? Для того я свою книгу и писал, чтобы объяснить людям, что не надо никуда уезжать!»

Другой Алексей, Лукьяненко, — тот, что написал эссе о работе в Британии, — наоборот, вернулся обратно в Ригу, когда понял, что треугольник: завод — интернет — пиво — это слишком большая плата за то, чтобы называть себя европейцем. Что люди в эмиграции деградируют очень быстро, сами не замечая того: сначала думают, что все это временно, потом перестают ходить на набережную и смотреть на морских котиков, потом спиваются... Но даже те, кто находит в себе силы вернуться, очень быстро понимают, что сделали это зря, — родине они не нужны. Работы в Латвии Алексей за полгода так и не нашел.

Дело не в котиках, конечно, а в том, что из прибалтийских столиц самолеты каждый день улетают переполненными. Хочу заметить, что последнее не является «пропагандой Кремля». «Кремль» давно машет всем ручкой из каждого балтийского соцопроса. Вот самый свеженький, примерно недельной давности: 56 процентов литовских школьников в возрасте от 15 до 19 лет хотят эмигрировать в Европу. И 40 процентов молодежи в возрасте до 29. Разве это не катастрофа?

Рабы XXI века

В Россию эта информация не попадает, потому как нас вроде бы не касается. А по прибалтийским СМИ подобные новости — рутина: «В ходе операции британская полиция провела рейд в графстве Кембриджшир против рабского использования гастарбайтеров из Латвии и Литвы на сельскохозяйственных работах».

Сажусь в электричку и немедленно еду в город Марч, это примерно в часе езды от британского Кембриджа. Кто такие рабы в XXI веке? Те, кто, по мнению британской полиции, живут в нечеловеческих условиях (по нескольку человек в комнате с клопами), работают по 12 часов в день, зарабатывают копейки, а паспорта отдают на хранение посреднику, — тоже выходцу из балтийской среды.

С точки зрения самого раба все вышеперечисленное «рабством» не является. Поэтому представители британского Красного Креста на прямой вопрос, были ли рабы благодарны им за свое освобождение, смущенно отвечают: нет. Рабы выходили из своей общаги с несчастными лицами, потому как потеряли и жилье, и работу…

И где их теперь, интересно, искать? Ясно где — в магазине восточноевропейских продуктов. Это раньше эмиграция собиралась в церкви, а сейчас — здесь, у прилавков с литовскими колбасками, латышскими творожными сырками и российскими пельменями ручной лепки. Все, чем исторически питаются британцы, нашим людям кажется несъедобным.

- Сейчас закончится рабочий день, и они пойдут, — обещают продавщицы-литовки Данута и Иоланта.

«Они» — это и есть рабы. Которые не догадываются о том, что они рабы. А откуда им это знать, если жизнь на минимальную зарплату на родине считается не рабством, а нормой?

- Вот сейчас придет одна девушка, — заговорщицки делятся со мной девчонки, — просто супермодель! А пахнет от нее луком-пореем!

Девушка заходит. И, схватив черный литовский хлеб, быстро убегает, увидев камеру, — зачем ей такая слава? В воздухе и правда остается стойкое луковое амбре…

А вот совсем молодой парень-латыш Армандс. По рукам видно, что в третьем поколении интеллигент. Эти руки явно скорее играли на рояле, чем дергали сорняки.

- В детстве я мечтал стать полицейским, — рассказывает Армандс. — Но не стал, потому что за это мало платят. И пошел учиться на прораба. Но тут в Латвии начался кризис и строить перестали. Родители у меня сидят дома, отец — строитель, мама — бухгалтер. Мы живем в Латгалии, и там совсем нет работы.

Англичане Армандсу нравятся, а вот его работодатели-латыши — нет. «Чувствуешь себя, как недочеловек», — изумленно говорит он. Эх, рассказать бы ему, что кричало на перестроечных митингах поколение его родителей и как оно сделало «недочеловеками» полмиллиона русских, лишив их гражданства... Впрочем, упрек не в его адрес — он тогда еще не родился.

А вот еще один персонаж — Анжела, флорист из Елгавы, — яркая, с макияжем и жемчужными клипсами. В Латвии ее цветочные композиции никому не нужны. Она ездит подрабатывать сюда: то помидоры полет, то режет салат. После вычета платы за комнату, которую она делит с еще одной латышкой, страховки и билета на раздолбанный автобус у нее остается на руках примерно 140 фунтов в неделю. В пересчете — семь тысяч рублей. Негусто... Но дома, в Латвии, невозможно заработать и этого.

Если в эмиграции так плохо, то что прибалтов там держит? Вон, правительство Латвии даже приняло программу по репатриации, щедро выделив аж по 14 долларов на каждого латышского возвращенца, — тщетно. Не возвращаются! Во-первых, потому что дома делать нечего, а во-вторых, при всех ужасах эмигрантского рабства плюсы в виде ирландских и британских социальных пособий и разлитого в воздухе европейского прекраснодушия, до которых балтийским республикам как до Луны, — все равно перевешивают.

...Внезапно воздух становится тяжелым, и картина меняется — в магазин входит пожилой латыш и что-то отрывисто говорит. Все замирают. Сцена напоминает кадры из фильма «Красная капелла». В этом магазине, фантазирую я, не зная языка, наверняка собирается подпольная организация движения Сопротивления, а этот латыш — связной, сообщает о том, что схвачена радистка Кэт… Нет, все банальнее: «связной» сказал о том, что из-за того, что их работодатели признаны «рабовладельцами», зарплату за прошлую неделю никому из «рабов» не заплатят...

Заметим, это была не первая и не последняя британская операция по «вызволению из рабства». Месяца через три все повторится — и латыши, и литовцы, и эстонцы снова поедут на эти дождливые острова, убеждая себя и окружающих, что «лучше мыть сортиры за деньги, чем жить в сортире и ждать, пока правительство выльет на тебя очередную порцию дерьма». Грубо, но зато правда.

Втискиваться в эту их беду со своими вопросами неуместно, но я все же рискну.

- Послушайте, а если бы вас позвали работать в Россию — вы бы поехали?

- Но мы же для вас «фашисты», — вяло возражают они. А потом вдруг рассказывают, приглушив голос: на самом деле латвийские гастарбайтеры в Питер и Москву давно ездят, но только нелегально. Их вывозят на ландшафтные работы на дачи чиновников.

Резюмирую: если бы проблемы с визами и получением разрешений на работу в России были упрощены — в Москву вместо братьев с Востока вполне могли бы заехать братья с Запада. И что-то мне подсказывает, что они не сидели бы на корточках, не плевались шелухой от семечек и не организовывали эсэсовские парады.

Как эмиграция вправляет людям мозги

Вы, кстати, не хотите спросить, на каком мы с эмигрантами разговаривали языке? На русском, конечно! Дома, в которых в складчину живет весь прибалтийский СССР и дружно празднует бывшие советские праздники, — здесь обычная история.

Несколько лет назад я прилетела в Лондон прямо из Риги, наутро после отвратительного парада латышских ветеранов СС, на котором их более молодые поклонники кричали «Смерть русским» и рассказывали о том, как советский солдат изнасиловал всю Европу... Настроение омерзительное, аж пальцы дрожат. Прихожу на интервью к руководителю ассоциации русскоязычных иммигрантов Наталье Николаевой, а она разговаривает по телефону. И что же я слышу? «Здравствуйте! Я Аусма, латышка из Манчестера. Скоро у нас великий праздник — 9 Мая! Можно, я приеду на концерт и еще 37 латышей с собой привезу?»

Как будто бы есть Латвия. И Латвия. В одной подсчитывают ущерб от «оккупации», в другой эту самую «оккупацию» вспоминают с ностальгией...

«Пройдя сквозь жернова эмиграции и настрадавшись, они излечиваются от русофобии и становятся нормальными людьми», — записала я в блокнот умную мысль.

Все оказалось сложнее. Не в страданиях дело. Вернее, не только в них.

Что возвращает людей в реальность? Во-первых — отсутствие идеологического тумана. Перестав ежедневно самозомбироваться на тему оккупации — депортации — преступлений коммунизма, прибалты как будто просыпаются от гипноза, отряхиваются и понимают, насколько они нелепы в мире, который думает совсем о другом. О том, как именно вправляет мозги эмиграция, мы долго разговаривали с Ингуной и Имантсом Миезисами — они живут в Дублине, поют в латышском хоре и ведут сайт для латышей-эмигрантов. «Бабушка рядышком с дедушкой…» — дружно запели супруги, когда я попросила их сесть поближе, чтобы сделать фотографию. Абсолютно прекрасные, советские — в лучшем смысле этого слова — люди, какими латыши и были до тех пор, пока им не объяснили, что во всем виноваты русские.

- Это правда, что, когда люди сюда приезжают, национальные проблемы из их голов улетучиваются?

- Изменяется мышление, — согласились Ингуна и Имантс. — Отсюда видно гораздо лучше и больше. Здесь кругом все улыбаются, и ты это отношение к миру впитываешь в себя. Как-то по-людски все. Мы не думаем, что у людей нет проблем, но они не озлоблены. А если тебя кто-то обгоняет на дороге, значит, это стопроцентно наши.

- И что, даже вопрос «оккупации» не обсуждается?

- Меняется общий взгляд на мир, и ты начинаешь уважать историю, какой бы она ни была... Кроме того, люди здесь очень часто одиноки, у них нет друзей и родственников. И они стараются искать тех, с кем есть хоть что-то общее. И тогда уже никто не различает, кто ты: латыш, русский, литовец или эстонец. Многие предрассудки растворяются. Мы все здесь как родные уже.

Для того чтобы это понять, стоило потерять родину...

«Кина не будет»

Хожу по Лондону — Дублину с видеокамерой и понимаю, что ношу ее с собой зря… «Кина не будет» — герои мои упорно прячут лица и соглашаются говорить только анонимно. Дело даже не в том, что они боятся раскрыть страшную тайну — что работают никакими не менеджерами, а мусорщиками и уборщицами. Есть еще одна тонкость: они говорят то, что может очень не понравиться на родине.

«Что нужно сделать для того, чтобы вы вернулись?» — задавала я совершенно одинаковый вопрос литовцам, эстонцам и латышам, встречая их в метро, магазинчиках и электричках.

«Поменять страну», — совершенно одинаково отвечали мне.

В принципе этот ответ можно сравнить с попыткой госпереворота...

Хорошо, что к концу командировки я уже научилась справляться с эмоциями и осталась стоять на ногах, когда услышала от стопроцентного латыша Яниса в типографии ирландского города Бирр следующий текст:

«Если бы мы остались при Советском Союзе — то жили бы как люди».

Думала, ослышалась. Попросила его повторить еще раз, под запись. Он повторил, не споткнувшись.

Думаю, нет, не буду я об этом писать, все равно никто не поверит...

Возвращаюсь в Лондон и рассказываю об этом приятельнице. Девчушка в «Старбаксе» заваривает нам кофе и вдруг радостно спрашивает по-английски: «Вы ведь сейчас по-русски говорили?» Это Илона из литовского Шяуляя, ей 21 год, и в Лондон она рванула сразу после выпускного бала.

«Ты в Литву когда-нибудь вернешься?» «Никогда!» — счастливо смеется она. «Но почему?» — «Потому что в России нам было лучше!»

Она, может, и на камеру это не побоялась бы повторить — да жаль девчонку: подпадет ведь под статью об отрицании факта советской оккупации и умалении страданий литовского народа! Два года тюрьмы или три тысячи евро штрафа… Пусть уж лучше «кина не будет».

Для кого я все это рассказываю? Не для Украины, которая «стремительным домкратом» спешит сейчас повторить судьбу Прибалтики. И не для России, которая может сейчас торжествовать, узнав, к какому результату пришли республики, которые всю дорогу демонстрировали высокомерие и надменность. Песочные часы имеют свойство переворачиваться — об этом нелишне помнить всем, и нам в том числе, — когда мы брезгливо морщимся в метро при виде смуглых гастарбайтеров, засыпающих от усталости. Народы не виноваты, виноваты правители — и эта мысль ценна вдвойне, когда она приходит в голову не политологам и журналистам, а простым трудягам — таким, как Алексей Лукьяненко.

P. S. ...Пристально наблюдая за Эстонией, Литвой и Латвией последнюю четверть века, я думала, что меня уже сложно чем-либо удивить. Что судьба этих республик определена, фильм отснят и отправлен на полку. А оказалось, что до титров еще далеко да и жанр пока непонятен: трагедия может стать комедией, а лав стори с обязательным хеппи-эндом, к которому нас столько лет готовили, на наших глазах превращается в банальную кинодраму.

Проблема не в том, что премьера фильма откладывается. В том, что к финалу в зале не останется зрителей. Все уедут.

Подводя итог, я хотел бы высказать мое субъективное мнение о ситуации в целом. Находясь в Латвии, мы представляем себе Английский остров, как некое сказочное место. Где нас любят, ждут и только мечтают нас встретить, расцеловать у трапа самолета и дать нам любимую работу за огромные деньги. Там нас ждёт доступное жилье, дешёвые машины, приветливые люди, и невиданные перспективы роста. Это великолепный миф, созданный не знаю кем, но в принципе догадываюсь. Я догадываюсь, кто и зачем направо и налево раздавал здесь кредиты, зачем людям дали возможность вставить голову в петлю, а потом взяли за эту верёвку и отвели на рабочее место. Только уже не около родного дома, а где-то в Европе. Зачем создана эта убийственная экономическая ситуация, зачем сравниваются с землёй заводы и фабрики. А я скажу зачем. Потому, что стремительно стареющая Европа не в состоянии вытянуть свои производственные мощности, и содержать своих пенсионеров, привыкших к хорошей и обеспеченной жизни. Европе нужна рабочая сила и налогоплательщики. А как их привлечь? Очень просто. Надо открыть рынок труда, и принять в Еврозону страны, где еще остались рукастые и головастые кадры, а потом создать внутри этих стран невыносимую экономическую обстановку. Это ведь нетрудно. Нужно только продвинуть несколько нужных решений в Брюсселе, по просьбе некоторых «высокоразвитых» стран, которые приняли у себя несметное количество бездельников из своих бывших и настоящих колоний. А теперь схватились за голову, потому что те, никогда не работали у себя, и не планируют это начинать по приезду. Своя рабочая сила постепенно выходит на пенсию, а заменить ее реально некем. Поэтому надо что-нибудь пообещать нам, приведенным в скотское состояние, и мы сами побежим и будем с благодарностью целовать им руки. Я очень хорошо понимаю, что многие люли в Латвии доведены до ужасного состояния и что вынуждены ехать туда, потому что там после оплаты всех счетов хотя бы остаются деньги на еду и одежду.

Комментарий "Правозащитных Известий":
Что за упадническое нытье! Еще Лев Натанович Щаранский доказал, что свободные, демократические помойки гораздо вкуснее и питательнее совоквых гастрономов. Поэтому все граждане Прибалтийских государств должны быть безмерно счастливы своему Освобождению и каждый новый день Свободы встречать как праздник. Неважно где ты его встречаешь — в третьесортном борделе, вшивой ночлежке или очереди за пособием. За освобождение от коммунистического рабства надо платить, а свободолюбивые прибалты еще не рассчитались со своими хозяевами за то, что в XVIII веке сбежали от них в тоталитарный Мордор Российской Империи. Я, как наследник и потомок Остзейских баронов, знаю о чем говорю.
http://nnm.me/blogs/scheissenman46/pochemu-pribalty-stali-anglotadzhikami/