Это цитата сообщения красавицу_видеть_хотите Оригинальное сообщениеХудожник Raoul Dufy
Билет — щелк. Щека — чмок. Свисток — и рванулись туда мы, куда, как сельди, в сети чулок плывут кругосветные дамы.
Сегодня приедет — уродом-урод, а завтра — узнать посмейте-ка: в одно разубран и город и рот — помады, огней косметика.
Веселых тянет в эту вот даль. В Париже грустить? Едва ли! В Париже площадь и та Этуаль, а звезды — так сплошь этуали.... В. Маяковский
Художник, оформитель, иллюстратор книг, керамист, дизайнер тканей Raoul Dufy (Рауль-Эрнест-Жозеф Дюфи) родился в Гавре 3 июня 1877 года. Раннему осознанию творческого призвания Рауля, несомненно, способствовала семья Дюфи с ее художественными, в особенности музыкальными, интересами.
Искусство Рауля потом многократно напомнит о музыке, в атмосфере которой протекало его детство. Многочисленная семья послужила причиной ранней самостоятельности Рауля Дюфи: уже в четырнадцать лет он, старший из детей, должен был оставить колледж св. Иосифа, чтобы зарабатывать на жизнь. Желание сделаться художником окрепло у Рауля Дюфи во время работу в порту. Отец не сопротивлялся его желанию писать, но нужно было зарабатывать на жизнь. Уже через год Дюфи начинает посещать вечерние занятия муниципальной художественной школы. Наставником Дюфи оказался поклонник Энгра и Коро портретист Charles Lhuillier, у которого также учились Othon Friesz и Georges Braque. Не любя "вялой" живописи, он не препятствовал поискам молодых художников, за что неоднократно обвинялся инспекторами Департамента изящных искусств в "ереси". В 1900 году муниципалитет Гавра назначил ему стипендию 600 франков в год для продолжения художественного образования в Париже.
Парк в Сент-Клауд
Учился Дюфи, у Leon Bonnat, признанного мэтра европейского академизма, который неприязненно относился живописным увлечениям Дюфи, не одобрял его поиск светлых и чистых тонов. В этот период Дюфи открывает для себя Моне и Писарро, Мане и Коро. Его привлекает галерея Дюран-Рюэля и другие монмартрские галереи и лавочки, где продают картины (Воллара, Эсселя и Саго, Берты Вейль). Дюфи пишет городские пейзажи в импрессионистической манере, испытывает влияние Моне и Дега. Живопись этого времени не принесла Дюфи ощутимого успеха, но все же его заметили.
Солнце Villerville
С 1906 г. Дюфи начинает понимать и глубоко ценить искусство такого мастера нового искусства, как Сезанн. Он становится для Дюфи не только образцом высокой художественной мудрости, но и примером честности человека, никогда не поступающегося своими принципами ради официальных наград и личного преуспевания.
Paul Poiret - "верховный закройщик" Парижа, будучи натурой в высшей степени артистической, сразу же распознал в Дюфи прирожденного декоратора. Пуаре начал давать Дюфи самые различные задания. Художник предпринимает все возможное, чтобы основательно овладеть новой для себя техникой: он посещает химические лаборатории, многократно присутствует при печатании тканей. Он экспериментирует, чтобы достигнуть новых декоративных эффектов. Приступая к созданию тканей, Дюфи обращается к опыту XVIII века, когда производство декоративных тканей достигло наибольшего расцвета. Дюфи использовал обычно две краски, редко три, добиваясь тем самым особой красоты и чистоты цвета и того колористического лаконизма, к которому он пришел в своей сезаннистской живописи.
Слоны. Эскиз росписи ткани
Моряк или Нептун. Эскиз росписи ткани 1918 г.
Рыбак. Эскиз росписи ткани 1918 г.
Интерьер
Художником заинтересовался текстильный король Бьянкини и предложил ему работать на него. Финансовая стабильность была необходима Раулю Дюфи. Дальновидный и мудрый Пуаре предоставил Дюфи свободу выбора. Так с апреля 1912 года Дюфи был зачислен рисовальщиком в штат лионской фирмы Bianchini-Ferier. Контракт с Бьянкини прерывался лишь на период Первой мировой войны. Уже после войны, предвкушая, какие барыши можно было бы получать, если бы Дюфи всю свою энергию отдавал тканевому производству, Бьянкини предложил ему участвовать в доходах своего предприятия. "Я отказался от миллионов, чтобы спасти свою живопись и не делать ее по вкусу торговца. Хозяин, впрочем, вовсе не был задет. "А вы крепкий человек», – сказал он мне, прямо в глаза."
Обнаженная
Интерьер с индианкой
Только в 1920-е годах живопись Дюфи наконец завоевывает признание. Финальный аккорд внесло необычное открытие, сделанное Дюфи в 1926 году в Онфлере, – форма и цвет не всегда вполне совпадают. Картины Дюфи теперь представляют собой колористическую основу, на которую затем наносится рисунок, который оказывается вязью быстро нанесенных тонких линий. Одной из первых работ, выполненных в такой манере, стала картина "Казино в Ницце"
Казино в Ницце
Гребцы на Марне
В яхт - клубе
Итак, к началу 1930-х годов Дюфи стал знаменит. В 1926 году он был удостоен звания кавалера Ордена Почетного легиона. Его персональные выставки проходят в Цюрихе и Брюссе, Праге и Нью-Йорке. Хотя и ранее у него были верные поклонники. Среди первых коллекционеров Дюфи были доктор Maurice Girardin и молодой врач румынского происхождения Alexandre Roudinesco, которые вкладывали в живопись все свои средства. Впервые произведение Дюфи попадает в музей – в 1932 году Люксембургский музей в Париже покупает его картину "Загон в Довилле".
Ипподром Deauville
На ипподроме
На скачках
Пейзаж в Довилле
Годы Второй мировой войны Дюфи провел в Перпиньяне, где климат подходил ему по здоровью. После войны переехал в Ванс, но вынужден вновь вернуться в Перпиньян в клинику доктора Николау. В 1949 году Дюфи проходит курс лечения в Испании, а в следующем году по приглашению видного американского медика Хомбургера (Freddy Homburger), большого поклонника его живописи, отправляется в Соединенные Штаты.
Венеция
Регата
Городской пейзаж
Пейзаж с крупным рогатым скотом
После лечения в Бостоне и нескольких месяцев, проведенных по совету врачей в сухой и жаркой Аризоне, Дюфи в 1951 году возвращается во Францию. Он приезжает в Гавр, который поражает его своими разрушениями. Он видит в этом предзнаменование приближающейся смерти и торопится окончить ряд незавершенных холстов. Некоторые из них показываются на Венецианской биеннале 1952 года, где Дюфи награждают Гран-при. Эту премию он передает в пользу молодых художников. Последние полтора года Дюфи проводит в провансе, в деревне Forcalquier, про которую говорят, что здесь самый сухой климат во Франции. Но дни художника сочтены. 23 марта 1953 года Дюфи умер, он похоронен на кладбище Симье (Cimiez) в Ницце, в последний путь его провожал Марк Шагал. Через три месяца после кончины художника Национальный музей современного искусства в Париже организует первую крупную ретроспективную выставку Рауля Дюфи.
Пишешь по необходимости разобраться и в себе, и в том, что тебя окружает, пишешь из желания стать сильнее, приблизиться к тому, что выше нас, пишешь также для нескольких друзей, которых ценишь, от которых ожидаешь искреннего мнения, но, главным образом, прежде чем писать для других, пишешь для себя.
Что я хочу показать, когда я пишу - это, как я вижу вещи своими глазами, в моём сердце. Я не следую какой-либо конкретной манере, и забываю все законы, когда берусь за кисть и краски. Raoul Dufy
2013-04-15 22:31:06
Иногда случается так, что человек, который вполне адекватно себя вел на протяжении довольно ...
+ развернуть текстсохранённая копия
Иногда случается так, что человек, который вполне адекватно себя вел на протяжении довольно продолжительного времени, вдруг начинает ни с того ни с сего выкидывать такие выходки, что просто не успеваешь удивляться. И ладно бы такие перепады настроения происходили с человеком, который по своей природе импульсивен – это еще как то можно понять. Но как понять [...]
Это цитата сообщения ovenca Оригинальное сообщениеХудожник Giovanni Giacometti (1868-1933). Чарующие пейзажи
James Last - The Lonely Shepherd
В нашей жизни есть столько непонятного и неизведанного, что в попытках заглянуть куда-то за грань привычных понятий, или хотя бы прикоснуться к ним, в надежде, что увидим какое-то чудо, мы часто забываем о том, что чудеса-то здесь, с нами..
Не чудо ли каждый новый рассвет? Кто почувствовал его хоть раз, не просто увидел, а прочувствовал его рождение, увидел его шаги, смену настроения, смену красок, словно это играет удивительная солнечная увертюра, тот никогда уже не будет сомневаться в том, что это не чудо.
Долина Albigna
Чудо - чистая вода родника; в знойный день лесная прохлада; запах тихих лугов и прожженной солнцем степи; мягкая тишина вечереющих полей и влажный туман у подножия скалистых гор. Чудо - горячая, прожженная солнцем, галька; закат, догорающий в пролете тополей; первый, долгожданный, но всегда неожиданный снег; мелодия, шуршащего по листьям дождя; неуловимые солнечные блики в медленно плывущем тумане; ночное небо, где переливаются и остро блестят тысячи созвездий, а их свет отражается в тихой воде.
Утро - Рассвет
Не чудо ли наши слова, которые искренни, идут от сердца и могут сделать другого человека счастливым. Не чудо ли улыбка и взгляд любимых глаз..
Чудеса рядом, они среди нас, вокруг нас..
Один вопрос, сможем ли мы принять их в свое сердце?..
@ Римма Костенич
Capolago с видом на Корвач, 1926
Замерзшее озеро, Maлоя 1933
Maloja mit Monte Forno und Cima de Rosso
Neve su Capo Lago
Ночной зимний пейзаж с Piz da la Margna
Зимнее солнце
Стампа осенью
В лесу, 1917
Зимнее рядом с Санкт-Мориц, 1916
Зима, 1910
Зимний пейзаж, Maлоя, 1917-18
Зимний пейзаж, 1927
Весна в Стампа
Весна
Горный пейзаж
Зимний пейзаж в Maлоя
Озеро Sils с видом на Корвач
Озеро Sils, 1931
Снежные горы
Дома и дорога в Capolago
Майра
Pomo Fiorito
Сенокос вблизи Maлоя 1923
Красный дом в зеленом пейзаже, 1921
Осень, 1903
Швейцарский художник и график Джованни Джакометти (1868-1933) родился в г. Стампа. Изучал живопись в Мюнхене (1886-1887) и в Париже, в Академии Жюлиана (1888-1891), у Адольфа Бугро и Жозефа Робер-Флёри. На творчество Дж.Джакометти оказал влияние фовизм, работы Сезанна, Ван Гога, Куно Амье и Джованни Сегантини. Сегантини также оказывал покровительство Дж. Джакометти, жившему с 1894 года на юго-востоке Швейцарии, в селении Малоя. Картины Джованни Джакометти написаны преимущественно в импрессионистском стиле; художник также отдал дань увлечению символизмом. Рисовал пейзажи, был мастером портретной живописи. При этом почти постоянным сюжетом в творчестве художника были его четверо детей вместе с матерью Аннетой. Полотна Дж. Джакометти можно увидеть в большинстве швейцарских художественных музеев. Слева "Автопортрет", 1923.
Это цитата сообщения My_breathing Оригинальное сообщение Энцо Бьянки... ~Хлеб вчерашнего дня~...
~Для Ларчика,Soyka_Ya, с нежностью...
~ Бьянки Энцо. Хлеб вчерашнего дня~
Воспоминания Энцо Бьянки, основателя монастырской общины в Бозе, доктора honoris causa Туринского исследовательского университета, перемещают нас в атмосферу маленькой итальянской деревни середины XX века. В центре внимания простые вещи, основа повседневной жизни людей (хлеб, виноградная гроздь, вино), столь значимые для культуры всех времен, а для христианства — особенно.
Энцо Бьянки осмысляет привитое ему в раннем детстве отношение к пище как к дару, как к символу объединения людей, размышления и благодарной молитвы. «Разделять трапезу — желание соединить свою жизнь с жизнью сотрапезника. Потому что в приготовлении, разделе и приеме пищи празднуется таинство жизни». Деревенский уклад учит вдумчивого человека видеть в каждом явлении природы скрытое Божественное послание. Даже обычный сельский огород может стать для него «великой метафорой духовной жизни». Образы зерна и хлеба, картины обрезки виноградной лозы и приготовления пищи с детства сопровождают крестьянина, постепенно раскрывая свою евангельскую символику и глубину.
Первым монахам общины Бозе, как и самому автору воспоминаний, были хорошо знакомы тяготы деревенской жизни. О ее бедности и чуде напишет потом поэт Доменико Чарди: «Мы знали горечь хлеба и его отсутствие в длинной тьме ночей. // Но порой неожиданно легкий ворон прибывал, // оставляя сладкий хлеб милосердия...» Милости, милосердия ждем мы друг от друга; это то, что может дать каждый, невзирая на бедность.
Чуткому отношению к другим с детства учился Энцо Бьянки у простых людей, «великих учителей человечности», — именно о них он рассказывает в последних главах книги.
«Ты должен носить бремена других, радоваться с радующимися и плакать с плачущими».
Звенят фонари, распускаясь, И смутно страшась перемены, Застынут, в платки укрываясь, Под сенью витрин манекены.
Бездонное пение яхты О счастии вечных скитаний, В платке отразившись, запляшет Во двориках южных окраин.
И я разгляжу, улыбаясь, Как маленький чёрный котёнок Зевнёт, от платка просыпаясь, И город разбудит спросонок.
London Eye, 2008
Он был угольно-чёрный и такой крохотный, что с трудом замечал самого себя. Он жил вместе с мамой, Пантой, под кустами в скверике и звали его Мун.
Платок мышиного цвета плавно опустился на траву прямо перед его носом. И хотя Мун спал, а платок спланировал совершенно бесшумно,- этого хватило, чтобы проснуться. Так он и сделал, открыл глаза – одновременно зевнув,- и уставился на что-то мышиное перед ним. Мун ещё не привык доверять своим глазам, собственно, он ещё ни к чему не привык, включая и сами глаза. Глаза тоже ещё не привыкли к Муну и поэтому не определились с цветом и были бусые. "Ньяу-маа",- позвал Мун тихонько, что б дать знать: я проснулся ,и зевнул, и увидел что-то.
"Ньяу - маа" – мамы не было. Мун огляделся – никого.
На всякий случай, вякнув ещё разок, он лёг на животик и повёл носиком в сторону Серого.
Запах был, но незнакомый и, вроде бы, неопасный.
По всем правилам охотничьего искусства, Мун стал подбираться к Непонятному. Достигнув расстояния полу-прыжка, он подобрался, собрал все силы, мускулы и волю в один пушистый комок бесстрашия, - как тому учила его маа, - и прыгнул, растопырив все четыре лапы в воздухе, выпростав коготки и распушив хвостик.
Плям! Он шлёпнулся прямо в центр Серого-Чего-То, ощутив сквозь него пружинистость травы. Все его шестнадцать коготков вцепились в невесомое Нечто, лапки разъехались в разные стороны, а носик пропахал бороздку в Сером. Он коротко вякнул и попытался встать.
Не тут-то было. Каждая его лапка потянула за собой часть непонятного и, хоть веса не было никакого, этого хватило, чтобы Мун опять рухнул, на сей раз перекатившись на спину. Что-То потянулось за ним и накрыло его с головой.
Он попытался перевернуться на лапки и вырваться, но стало только хуже: он запутался в Сером полностью. "Оно меня перехитрило, - понял Мун, - сейчас Оно меня съест!"
Тут он испугался по-настоящему.
London, Big Ben
"Ньяу-ау-аа! – издал он пронзительный мявк, полный испуга и страха и призыва на помощь. Барахтаясь в Сером, он стал похож на кокон, куколку, из которой всеми силами пытается выпростаться невиданная досель бабочка.
"Ньяу-ау-ау-ау-ааа!!!" – неслось из кокона, и все мамы в городе проснулись и проверили, всё ли в порядке с их отпрысками. "Ньяу-ау-а" – жалобно и пронзительно одновременно.
Плач нёсся над городом. Над шоссе и мостами, парками и стадионами, жилыми кварталами и пустырями, небоскрёбами и лачугами... Несся, звеня в стёклах, отражаясь многократным эхом в подземных тоннелях, гудя в проводах... Ему отзывались петухи и вороны, собаки и ослы, клаксоны автомобилей на парковках и корабельные колокола....
Город проснулся.
Всё это время, мама Панта сидела в трёх метрах от своего чада и усмехалась в усы, от потехи и гордости одновременно: ну ,кто же ещё кроме её сыночка смог бы так чудно вляпаться, показать всему свету силу своих лёгких, а заодно – разбудить этот неблагодарный город...