12 дней августа, 12 дней уходящего леточка, 12 дней на пороге осени, 12 моих дней. Они были! 

Да, были все разные, где-то с грустью, с горчинкой, где-то с жгучей перчинкой, были и сладкие, нежные, по утрам арбузные -- звонкие и свежие, соком налитые, росами умытые, с медовой истомой полдня, кофейными вечерами на остывающих верандах, рельефным шитьем рококо из золотых нитей встреч, расставаний, тахикардийного сердца, стука каблуков по сонным улицам, буйными ветрами и ласковыми дождями.

Было много хорошего, а плохое -- я не помню. Еще раз повторюсь: как коротка жизнь, суетна, как порой бестолкова и глупа, но, сделать свой окружающий мир краше, наполнить его светом, добром и теплом можем только мы сами. И, наверное, это не так уж и сложно, А рецепты подскажет природа, ведь после черной ночи всегда приходит белый день, после зимы -- весна, после смерти -- жизнь.

Лето было очень тяжелое, черное, но даже в самом глухом черном можно отыскать светлое -- дети, книги, хобби, цветы и цвета, музыка, животные, все то, что зовется одним емким словом "Любовь!"

Последний из 12-ти вытекает по капле, осталось совсем на донышке, но я ни один не пролила, все собрала, уходить в безвременье теперь совсем-совсем не страшно. А лето, что ж лето, оно слетает до Луны и обратно, и обязательно ко мне еще вернется. 

Считаю до десяти.

В кои-то веки странными обстоятельствами дали возможность поспать на час больше, это -- раз.

Надежнее будильника, чем пёс Сёма, не сыскать. Пропел пробудную звонкую песню в обычные шесть -- "зафукала", а потом стабильно каждые пять минут, одновременно пытаясь зализать в лицо качественно в усмерть, даже через одеяло. Думаю, объяснять не стоит, почему я сегодня поспала ровно на пятнадцать минут больше, чем обычно, это -- два.

Королевский синий обладает удивительным свойством -- держит осанку, выравнивает нрав и промывает заболоченность глаз, это -- три.

У литредакторов из окна рабочего кабинета такой душевный вид на Город, что фальшивить в работе равно преступлению, предательству Городу, это -- четыре.

С оказией в полдень оказалась на чудных Липках, походила тихими ногами по внезапно спокойным улицам, залитым мягким, уже совсем осенним, маслянистым -- Аннушкой разлитым -- солнечным светом, поздоровалась с грифонами и любимым ангелом, это -- пять.

Пока разговаривала со своим киевским ангелом, под ноги упал первый каштан -- привет с небес, буду носить обрегом до весны, это -- шесть.

В Мариинском саду упал второй, посажу под домом, это -- не шесть и не семь, это просто вера в жизнь.

В очередной раз убедилась, что бабы -- зло, но, если смазать это зло мужиками, то зло перестает скрипеть, как старое колесо, и начинает пахнуть не лошадиным навозом, а ночными фиалками, это -- семь.

Выбрала экспресс-жизнь  --  получи экпресс-обед из маркета с кулинарией напротив. Хотя, рыбная котлета у них гостовская,  всеми технологическими картами моей страны детства клянусь! Рыбы и хлеба ровнехенько для ностальжи, дома нам так не жить, и фактурой не вышли, и походом, ай, что тут говорить, когда рыбная котлета -- это восемь.

Младшенький решил пойти ва-банкъ и получил в моем исполнении "Эльдорадо" , говорю ж, еще глупыш, это -- девять.

Пришел старшенький и всех рассудил, обнял, приголубил. Пьем на балконе последний летний чай, подпеваем дурашками Скляру. Это -- десять. Настоящая десяточка!

... лечили его жаркое тело холодом, обтирали потресканные губы студеной, северными ветрами остужали, солнечная горячка отступила, жар у Города литически спал, застала его по утру в мокрой лужице -- изнеможенным, сонным, тихим, не то, чтобы буйные люди, даже птицы умолкли, не тревожат.

... как-то внезапно, как всегда неожиданно, воздух стал прозрачен и свеж. Дивное время, межсезонное, время между летним маревом и осенними туманами, умытые горизонты, чистота переходов между землей, водой и воздухом, между явью и навью, время контрастов, время правды, время разлук, демаркационных линий и границ. 

... в зиму нужно уходить налегке, с чистым сердцем, свободной душой, пустой головой, в зиму следует уходить пустым, если хочешь, чтобы в лютые холода тебя не сковало ледяным пленом, если хочешь, чтобы в черные морозы тебя не разорвало на атомы, если хочешь себя до следующей весны донести, донести и прорасти зеленым, живым, настоящим. 

... ходила в люди женщиной-фуксией, нет, не чувствовала себя чужаком, инородным телом, но, закваску положили, процесс брожения пошел. 

Вняв патриотической пропаганде Геббельса, женщины больше не носили шляпок, ни нарядной одежды; на тех, кто продолжали пользоваться косметикой, прохожие на улицах набрасывались с руганью. (с)

В Городе дождь, дождь, дождь... 

И мы гуляем с ним в обнимку по мокрым вечерним улицам, провожаем леточко. Резиновые сапоги, охотник за лужами пёс Сёма, фонари и тихая радость, что мир безлюден и свеж. И можно петь, не стесняясь, что кто-то услышит, буквально все, что в голову сбредет. 

В Городе дождь, дождь, дождь... 

До осени осталось совсем ничего. Август съеден, август выпит, бал окончен, гости разошлись, остались только свои -- Город, пёс Сёма и дождь, и можно, наконец-то, уже быть чудачкой, носить веселые резиновые сапоги на полосатые разноцветные гольфы, распахнутую душу, уютный капюшон и живое страстное лицо. 

Меня бурлило и терзало похолодание, ветер, сумка, диссонирующая с настроением, которую утром в спешке не успела сменить, не смолкающие телефоны, глупые вопросы, трусливые позиции, накатывающее девятым валом очередное разочарование, дождь, забытый зонт, апатия и грусть. Нет-нет, это не гормоны, это – усталость, просто запредельная усталость, и какая-то почти детская обида на то, что обещали подарить буйное лето, даже показали, а отдали другим.

Запретила себе на неделю не то, чтобы думать, а даже смотреть прекрасные картинки с чужого отдыха. Отпуск опять отодвигается на неизвестный срок.

Ну что ж, впору заняться поиском новых осенних ботинок, пальто по мотивам бушлата, возможно бархатного шоколадного платья, и освежить навыки приготовления грога, наверное, самое время начать морально разлагаться, входить во вкус, если летом не срослось.