Еще до решающего сражения на Москве-реке генерал Ростопчин задумал арестовать многих проживавших в ...
Пока проживавшие в Москве французы понемногу приходили в себя после пожара, в городе организовалась ...
Названы обладатели офф-бродвейской театральной премии имени Люсиль Лортель за сезон 2013-2014 годов
... России в войне
года. Оказывается, дело ...
... в тени событий
года. А ведь ... за Отечественной войной
года, имена и ...
200 лет взятия Парижа 
30–31 марта (18–19 марта ст. ст.) 1814 года войска союзников, главную ударную силу которых составляла русская армия, взяли Париж. Государственной думой Российской Федерации эта дата почему-то не включена в установленный ею список Дней воинской славы России. Вообще из событий войны против Наполеона к таким дням отнесен лишь день Бородинского сражения. Правда, ни один из дней вступления наших войск, скажем, в Берлин (октябрь 1760, генерал-фельдмаршал З.Г. Чернышёв; февраль 1813, генерал от кавалерии А.И. Чернышёв; май 1945, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков) тоже не отнесен к памятным датам.
Можно возразить – на счету у нашей армии столько взятий или освобождений чужих столиц, что отмечать каждую годовщину совсем не обязательно.
Но я убежден, что двести лет – юбилей серьезный, а событие, означавшее конец эпохи наполеоновских войн, покрыло неувядаемой славой знамена наших полков, прошедших с боями от Москвы до Парижа. «100 дней» и даже битва при Ватерлоо все-таки были уже отголоском полного разгрома наполеоновской Франции войсками союзников, прежде всего – русскими войсками. Этим можно гордиться, над этим стоит задуматься. После «Битвы народов» под Лейпцигом 16–19 октября 1813 года Наполеон, потерявший более трети своих войск и лишившийся части союзников, был вынужден с остатками армии отойти за Рейн.
Вскоре русские, австрийские и прусские войска, имея троекратное численное превосходство над противником, двумя отдельными армиями вступили на территорию Франции. Главной (Богемской) армией, почти наполовину состоявшей из русских полков, командовал австрийский фельдмаршал К.Ф. Шварценберг, человек осторожный до нерешительности, опасавшийся Наполеона и, как и император Австрии Франц I, дочь которого была последней женой французского императора, не очень-то стремившийся к окончательному разгрому Франции. Наши генералы и офицеры недолюбливали фельдмаршала. К тому же многие помнили, что еще недавно он командовал корпусом в составе вторгшейся в Россию армии Наполеона. Правда, особой боевой активности корпус не проявлял, да и генералов европейских армий, неоднократно переходивших от одного императора к другому, было в те годы немало. По-иному русские офицеры и солдаты относились к семидесятилетнему командующему так называемой Силезской армией, прусскому фельдмаршалу Г.Л. Блюхеру, с уважением называя его за личную храбрость фельдмаршалом Vorwärts! (вперед!). Более поздний, но заслуживающий уважения штрих его биографии: именно войска Блюхера решили исход сражения при Ватерлоо.
…Еще более поздний, но любопытный штрих другой биографии. Крепостного крестьянина, вернувшегося героем с Крымской войны, помещик прозвал «Блюхером» в честь фельдмаршала. После отмены крепостного права прозвище стало фамилией. Правнук солдата Василий Константинович Блюхер – один из первых маршалов Советского Союза…
***
Движение обеих армий к Парижу не было легкой прогулкой. В многочисленных сражениях Наполеон нередко имел успех, более того, война шла уже на земле Франции, защищавшейся от интервентов, и император надеялся – во многом напрасно – на поддержку со стороны своего измученного войнами народа.
Первое крупное сражение на территории Франции произошло 17 января, в 200 километрах от Парижа, около Бриенна. Позднее Наполеон рассказывал: «Под Бриенном я шпагой отбивался от казаков, стоя под тем деревом, где одиннадцатилетним кадетом читал “Освобожденный Иерусалим”». Через три дня продолжением этого сражения послужил бой у села Ла-Ротьер, для нас, томичей, примечательный одним событием.
Французы, уносившие с поля боя тела погибших, заметили русского юношу, подававшего признаки жизни. Его подобрали, отправили в лазарет (более десяти ран!). Двадцатилетнего подпоручика звали Гавриилом Степановичем Батеньковым. Бюст декабриста Батенькова ныне украшает в Томске площадь, носящую его имя.
***
Александр I из политических соображений отдал на этом этапе войны главную роль австрийскому полководцу, но сохранил за собой большое влияние среди европейских монархов и в штабе союзников. Именно он, зная о брожении в Париже и усталости французов от войны, 24 марта убедил соратников, что ожесточенных боев с вооруженными горожанами на улицах семисоттысячного города не будет, и категорически потребовал от Шварценберга вместо отдельных стычек с успешно маневрирующим Наполеоном решительного движения на Париж.
25 марта союзники начали наступление, и под Фер-Шампенуазом разбили корпуса маршалов О.Ф.Л. Мармона и А.Э.К. Мортье.
Зигзаги судьбы! В этот день контратакующая французская кавалерия едва не захватила в плен русского императора вместе с прусским королем! Высоких особ выручили наши артиллеристы.
Наполеон знал о медлительности Шварценберга и его страхе перед появлением подвижных частей французов в тылу союзников. И когда 27 марта императору сообщили, что противник начал решительное наступление на Париж, он отметил: «Это превосходный шахматный ход. Вот никогда бы не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать». Но способные генералы нашлись именно в русской армии!
На следующий день Наполеон бросился со своей небольшой армией на спасение столицы, однако было уже поздно. 28 марта армии австрийского и прусского фельдмаршалов соединились (более ста тысяч солдат против примерно сорока тысяч французских) и 30 марта после ожесточенных боев захватили подступы к Парижу. Союзники подошли к Парижу тремя основными колоннами. Правая (Блюхер), центральная (М.Б. Барклай-де-Толли), левая (кронпринц В. Вюртембергский).
Барклай понимал, что овладеть Парижем необходимо до подхода армии Наполеона, и поэтому не стал дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма города. В 6 часов утра 30 марта второй русский пехотный корпус принца В. Вюртембергского (состоявшего на русской службе племянника жены Павла I Марии Федоровны) начал атаку. Одновременно французов атаковал первый пехотный корпус генерала от кавалерии, героя Смоленска, Бородина, Лейпцига Н.Н. Раевского (позднее – друга А.С. Пушкина), поддержанный кавалерией генерал-лейтенанта П.П. Палена. Успешная французская контратака стоила второму корпусу почти полутора тысяч погибших. Барклай бросил на помощь корпусу две гренадерские дивизии, противник отступил, но командующий остановил наступление, ожидая ввода в бой запаздывающих соседей.
В 11 часов Блюхер атаковал левый фланг противника, а в час дня колонна кронпринца В. Вюртембергского атаковала его правый фланг. Тогда Барклай возобновил наступление в центре, вскоре на всех направлениях союзники вышли непосредственно к кварталам Парижа, а на высотах установили пушки для обстрела. Французы направили парламентера к русскому императору, но он ответил:
«Я остановлю сражение, если Париж будет сдан, иначе к вечеру не узнают места, где была столица». В это время генерал от инфантерии А.Ф. Ланжерон (будущий генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии, градоначальник Одессы, тоже друг А.С. Пушкина) штурмом овладел Монмартром. Александр I после этого боя сказал: «M. le Comte, vous avez perdu cela à la hauteur de Monmartre, et je l’ai trouvé» (Господин граф, это Вы потеряли на высотах Монмартра, а я нашел) и вручил ему высшую военную награду Российской империи – орден Андрея Первозванного. Между прочим, Б. Ельцин восстановил эту награду, орден получили уже пятнадцать кавалеров, в том числе Н. Назарбаев, Р. Гамзатов, С. Михалков, М. Горбачёв… Не могу не отметить этот факт, хотя мысли он вызывает невеселые.
В 2 часа утра 31 марта капитуляция Парижа была подписана. Иностранные войска (английские) до этого дня овладевали Парижем лишь в XV веке, а последний раз (германские) в 1940 году.
В полдень 31 марта 1814 года части русской и прусской гвардии во главе с Александром I триумфально вступили в столицу Франции. А незадолго до этого император, объезжая вместе с Барклаем строй победителей, сказал: «Жалую тебя фельдмаршалом». В России Барклай-де-Толли стал 41-м фельдмаршалом, на тот момент – единственным в действующей армии, ибо М.И. Кутузов скончался 28 апреля 1813 года.
Не могу не отметить, что как и весь поход, так и имя фельдмаршала у нас находятся в тени событий 1812 года. А ведь если Кутузов изгнал врага с территории Отечества, то Барклай, сменивший его на посту главнокомандующего русскими войсками, окончательно разгромил Наполеона и освободил Европу. И это подтверждено многими фактами, начиная с того, что Михаил Богданович был вторым вслед за Кутузовым полным кавалером ордена Святого Георгия. В свое время А.С. Пушкин заметил несправедливое отношение к памяти о полководце. Есть еще одно доказательство его заслуг, для меня, ленинградца, особое.
В 1801–1811 гг. в столице по проекту А.Н. Воронихина был построен собор Казанской иконы Божией Матери. В 1813 году там был погребен М.И. Кутузов, а собор и поныне воспринимается как памятник в честь победы русского народа в Отечественной войне. В дни двадцать пятой годовщины разгрома Наполеона перед собором установили памятники М.И. Кутузову и М.Б. Барклаю-де-Толли (архитектор В.П. Стасов, скульптор Б.И. Орловский). Исполненные в одном стиле, имеющие одинаковые размеры, симметрично расположенные, они подчеркивают равнозначность заслуг двух замечательных наших полководцев.
В кампании 1814 года 30 марта был одним из самых кровопролитных для союзников дней. Потери составляли более 8 тысяч солдат, из них 6100 русских. Французы потеряли более четырех тысяч.
Узнав о капитуляции Парижа, Наполеон решил стянуть все войска и продолжить войну, но под давлением своего генералитета 4 апреля 1814 года отрекся от престола.
***
Еще одна деталь, так сказать, отдаленно наша, сибирская. В списке офицеров, награжденных орденом Св. Георгия 3-й степени «В воздаяние отличных подвигов мужества, храбрости и распорядительности, оказанных в сражении против французских войск 18 марта при Париже», встретился мне полковник К.К. Таубе. Фамилия эта хорошо известна в Сибири. Барон генерал-лейтенант А.А. Таубе, участник русско-японской и Первой мировой войн, начальник штаба Омского военного округа, признал Октябрьскую революцию и стал начальником Главного штаба Сибвоенкомата и кандидатом в члены ЦИК Центросибири. Он пытался организовать сопротивление чехословацким мятежникам, но был ими арестован. На предложение адмирала А.В. Колчака возглавить его армию, генерал ответил: «Мои седины и контуженные ноги не позволяют мне идти на склоне лет в лагерь интервентов и врагов трудящейся России». Военно-полевой суд приговорил генерала к смертной казни. Он умер в камере смертников екатеринбургской тюрьмы.
Возможно, я ошибаюсь, полагая, что Карл Карлович и Александр Александрович принадлежат одной семье. Но то, что они члены братской семьи офицеров нашей армии, семьи патриотов и героев России, высоко ставящих честь защитника Отечества, – факт бесспорный!
***
В ознаменование взятия Парижа в 1814 году была учреждена серебряная медаль. Однако выдана она была всем участникам сражения (более 160 тыс.) лишь в 1826 году. Это был своеобразный прецедент для последующих российских самоуничижений. На этот раз император Александр I постеснялся напоминать восстановленным на престоле Бурбонам о разгроме Франции. А стоило бы напомнить хотя бы потому, что
захваченная французами Москва сгорела, а занятый русскими Париж еще более расцвел. ***
И все-таки. Если бы дело ограничилось этой медалью! Нет, есть много печального и горького в нашем отношении к истории, есть немало этому причин. Назвать все не берусь, но вот некоторые.
Из пяти повешенных декабристов трое (С.И. Муравьёв-Апостол, П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев) участвовали в заграничном походе, а двое в 1814 году были просто слишком молоды для военной службы (П.Г. Каховскому было тогда пятнадцать лет, а М.П. Бестужеву-Рюмину тринадцать). Такая же статистика имеет место по отношению к тем декабристам, что были заключены в тюрьмы, отправлены на каторгу, сосланы, разжалованы в солдаты. Или они были слишком молоды для заграничных походов, или не просто участвовали в них, а проявили мужество и военное мастерство. Если рассказывать об этих походах, то придется говорить и об их участниках и об их героях. А они, герои, «имели умысел на цареубийство», как об этом сказано в приговоре. Не лучше ли промолчать? Вот и выработалась привычка, сохранившаяся и по сей день. И вправду, если из истории Великой Отечественной войны 1941–1945 годов вычищаются имена и события, не очень угодные власти, то уж из истории заграничного похода, последовавшего за Отечественной войной 1812 года, имена и некоторые события, неугодные государю Николаю I, можно и вовсе задрапировать, как неугодный кому-то Мавзолей Ленина в День Победы.
Думаю, в этом – главное.
***
И, наконец, совершенно особая причина.
То, что средний советский и постсоветский интеллигент плохо знает и не очень почитает историю, в значительной степени связано с характером ее преподавания, с ее идеологизированностью, часто – примитивностью. Не стану развивать эту мысль, но согласитесь, что многие из нас «грозу двенадцатого года» знают не столько из учебников истории, сколько из русской литературы.
Перечитайте четвертый том «Войны и мира» и убедитесь: по мысли Толстого подвиг нашей армии-спасительницы столь величествен, что освобождение Европы в сравнении с ним кажется частностью. И, следуя Толстому и этой его мысли, мы невольно умаляем заслуги тех, о ком писал другой наш гений, Александр Сергеевич Пушкин.
«Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre, тирольские вальсы и арии из Жоконда. Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужавшие на бранном воздухе, обвешанные крестами. Солдаты весело разговаривали между собою, вмешивая поминутно в речь немецкие и французские слова. Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество!»
А как оно бьется сегодня?
Лев ПИЧУРИН. Отечественные записки
ertata
