Девятого февраля 1904 года началась русско-японская война. Неожиданную победу японцев привыкли объяснять по большей части неплохой боевой выучкой – Страна восходящего солнца долго и упорно готовила своих солдат и матросов к будущим баталиям, на широкую ногу поставила организацию разведработы по добыванию сведений о будущем противнике. Однако есть еще одна, малоизвестная причина, по которой Россия потерпела поражение.

Речь - о хорошо подготовленной работе по систематической дезинформации японцами русского руководства. Практически всем было ясно, что Токио, будучи крайне недовольным российской политикой в Маньчжурии и на Дальнем Востоке – особое раздражение самураев вызвал факт «аренды» у Китая в 1898-м незамерзающей базы флота, Порт-Артура - должен был рано или поздно что-то предпринять. К экспансии на материк наших островных соседей подталкивало несколько факторов. А именно: бедность населения, аграрное перенаселение, скудость природных ресурсов, быстрое промышленное развитие страны, требовавшее новых рынков сбыта, а также горячее желание самоутвердиться на мировой политической арене.

Замаскировать эти устремления было сложно – стоило больших усилий скрыть факт увеличения численности вооруженных сил, семикратный рост расходов на флот и ускоренное строительство новых военных баз. Но японцы все же ухитрились это сделать.

Обратимся к конкретным примерам. Подготовку к войне практически всегда сопровождает усиление националистической пропаганды, выход на авансцену различных общественных организаций, ратующих за решение спорных с соседними странами вопросов силой. Так было и в случае с Японией.

В феврале 1901-го националистом Рётэем Утидой было создано «Амурское общество», которое иногда несколько неточно именуют «Союз Черного дракона». Последний вариант отражает лишь прямой перевод входящих в данное словосочетание иероглифов. Но ведь «Река Черного дракона» - это заимствованное из Китая название нашей реки Амур, и поэтому в донесениях различных российских ведомств начала прошлого века оно фигурирует именно как «Амурское общество». Эта общественная организация выступала за объединение под эгидой Японии стран Дальнего Востока, прежде всего - Китая и Кореи, оказавшихся «в зависимости от России». Японская политика тех лет подразумевала создание различных общественных организаций, при помощи которых власти предержащие стремились достичь поставленных целей. Однако, не будучи связаны официальным обязательством хранить государственную тайну, они могли выдать подспудные планы своих хозяев.

Именно эту промашку и допустило «Амурское общество». В начале 1902-го в своем издании оно поместило довольно обширную статью о России. Отдавая должное трудолюбию населения самой большой страны в мире, восхищаясь ее обширными просторами и несметными природными богатствами, авторы публикации отчасти справедливо заметили и недостатки нашего государства: народ трудолюбивый, но не просвещенный, поэтому все плоды его труда присваиваются элитой. В качестве народного заступника были определены студенты, которые «стремятся просвещать народ», в том числе - и путем распространения политической литературы. Дворяне, в руках которых, по мнению авторов, сосредоточено управление страной, ничего не делают и лишь через разнообразные знакомства подыскивают «теплые места на службе».

Затем, говоря о составе населения страны, издание с сожалением отмечает, что численность его велика, примерно 120 миллионов человек. Но радостно обнадеживает, сообщая, что самих славян – только восемьдесят миллионов, а все «славяне тупы». Зато, по мнению идеологов «Амурского общества», поляки – их японцы к славянам не относят - составляющие немалую часть населения империи, очень талантливы. Среди офицеров и солдат русских частей в Маньчжурии, продолжают свою мысль авторы, много поляков, да и губернатор Амурской области по национальности - поляк.

Наш будущий противник стремился вести работу среди нацменьшинств, одним из объектов вербовки были как раз люто ненавидевшие Россию поляки, многие из которых тайно снабжали сведениями японскую разведку.

Среди «инородцев» националисты рассчитывали на бурят, ведь большинство из них, подобно японцам, составляют буддисты. К тому же для японцев эта народность является родственной.

Ну а затем вестник «Амурского общества» перешел к оценкам вооруженных сил Российской империи: да, по общей численности ее армия намного превышает японскую, но ведь речь идет о частях, разбросанных на огромной территории. Численность же личного состава подразделений во всем восточносибирском и дальневосточном регионе, от Читы до Порт-Артура, незначительна – она, по сведениям японцев, равнялась примерно 96 тысячам человек, что было цифрой, близкой к реальности. Вооруженные силы микадо, насчитывавшие 13 дивизий – по 12-13 тысяч человек личного состава – по мнению экспертов «Амурского общества», могли легко разгромить русских. То же самое и с флотом: на Тихом океане преимущество японцев над русской эскадрой было неоспоримым.

Правительство, поняв, что, «Амурское общество» фактически предало огласке раньше времени его агрессивные планы, постаралось изъять весь тираж вестника. Однако сотрудникам нашего посольства в Токио все же удалось его раздобыть, и с ближайшей дипломатической почтой на берега Невы ушло соответствующее донесение. Однако на него практически никто не обратил внимания. По-видимому, во внешнеполитическом ведомстве, ознакомившись с переводом статьи, переправили его в главное военное ведомство, где прохладно отнеслись к сведениям, добытым несведущими в военных вопросах дипломатами. Не следует, впрочем, обвинять в случившемся лень и неповоротливость, которые приписывают русскому характеру. Подобный тип отношений между ведомствами характерен практически для всех стран мира.

Случались у японцев проколы подобного рода и дальше. В том же 1902-м одному из членов корейского правительства, находившемуся с визитом в Японии, местный высокопоставленный чиновник порекомендовал следующее: в случае войны с Россией Корее следует соблюдать нейтралитет, а, если это будет нужно, то и встать на сторону Токио. До смерти перепуганный гость поспешно ретировался, ничего не ответив своему японскому визави. Прибыв в Сеул, он тут же поведал о содержании данной беседы своему начальству. Эта история дошла до самого короля страны, а затем, благодаря наличию в правительстве Кореи довольно значительной прорусской группировки, ее довели до сведения российского посланника в этой стране.

Естественно, Петербург известили о содержании беседы. Однако никаких шагов, чтобы добиться разъяснений от японцев предпринято не было. Японцы сами, как говорится, в инициативном порядке, вышли на наше внешнеполитическое ведомство и сумели убедить его представителей, что ничего подобного просто не было – незадачливый кореец сам все выдумал, а японцы питают к соседней России исключительно чувства искренней дружбы. В Петербурге поверили...

Наши будущие враги всячески стремились представить свое отношение к России как самые дружественные.

Мелкий, но показательный штрих: один из представителей японской знати в 1903 году проехался по недавно введенной в строй Великой сибирской железной дороге. После чего выступил в печати с очень нелестными замечаниями по поводу работы нашей самой протяженной транспортной магистрали. В принципе, критика могла быть отчасти справедливой, деятельность такого сложного хозяйственного механизма, как Транссиб, быстро наладить было невозможно. Однако японцы на высоком уровне поспешили опровергнуть сам факт высказываний своего соотечественника: дескать, о друзьях так не отзываются!

В Токио не жалели сил и средств, чтобы организовать нашим делегациям чрезвычайно радушный прием, как это было, например, в 1901-м, когда в Японию пришел отряд наших кораблей в главе с броненосцем «Петропавловск». А российские дипломаты не преминули разродиться очередной восторженной телеграммой о «дружеских отношениях» наших стран. Более того: весной 1902-го было создано общество японо-российской дружбы, которое почему-то возглавил японец, являвшийся профессором расположенного в США Филадельфийского университета. Наше посольство в Токио в очередной раз разразилось депешей на тему «как нас любят в этой стране»…

Игры спецслужб шли не только на дипломатическом фронте. Был еще и фронт «лингвистический». К началу войны числившийся преподавателем японского языка в Санкт-Петербургском университете Курино составил военный словарь-тезаурус. Так вот, многие наши разведчики погибли после того, как воспользовались во время вылазок в тыл противника терминами, приводившимися в данном словаре. Курино практически не занимался преподаванием японского студентам.

Как результат - в русском посольстве в Токио не было дипломатов с достаточным знанием языка этой страны, все приходилось делать при посредничестве местного персонала, который поголовно работал на свою разведку.

В армии тоже мало кто мог похвастаться знанием японского, к примеру, в марте 1904-го наш флот перехватил вблизи Порт-Артура джонку с переодетыми в китайское платье японскими агентами, перевозившими документы. Бумаги даже на неискушенный взгляд выглядели очень важными, но так и не были обработаны – на нашей эскадре не нашлось переводчика с японского языка... Еще более весомым аргументом, свидетельствовавшим о намерениях Токио, стал вышедший накануне войны «Японско-русский духовный словарь». В нем были фразы «куда ушли русские войска», «много ли у русских кавалерии», и он вообще очень напоминал пособие по ведению допросов.

Подготовка и ведение войны потребовали от Японии больших средств, встал вопрос об иностранных займах. В 1902-м высокопоставленный японский эмиссар, курсировавший по нескольким европейским странам, сумел добыть деньги во Франции. Однако в Санкт-Петербурге узнали об этом далеко не сразу: японцы распространили ложную информацию о том, что им пришлось уехать несолоно хлебавши.

Особый «вклад» в нашу беспечность внесли царские военные. Например, наш военный атташе в Японии подполковник Глеб Ванновский, имевший весьма слабые познания в военной разведке и не говоривший по-японски, за несколько лет до войны докладывал, что «пройдут десятки, может быть сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав». Ему вторил генерал Николай Иванов, присутствовавший на маневрах японской армии в 1901-м. Если верить его утверждениям, то выходило, что солдаты и офицеры армии нашего будущего соперника были полностью тактически безграмотны. Следует оговориться: во время маневров генерал еле держался на ногах от того количества спиртного, которым его накачали японцы с тостами «за вечную дружбу между нашими странами».

Ну и еще: в своих сообщениях в столицу Г. Ванновский и сменивший его Владимир Самойлов уверяли, что Япония сможет переправить на материк лишь 10 дивизий. В Петербурге поэтому посчитали, что беспокоиться не стоит – с такой скромной силой могут справиться и расквартированные на Дальнем Востоке части.

И хотя в ходе поездки в 1903-м в Японию военного министра Алексея Куропаткина, который позже командовал нашей армией в ходе русско-японской войны, оценки боеспособности японских вооруженных сил частично приблизились к реальности, полностью представить масштабы угрозы мы так и не смогли.

Царское правительство надеялось, что войны не будет. Да, выдающийся русский адмирал Степан Макаров ясно предупреждал о возможности нанесения внезапного удара по нашим кораблям в Порт-Артуре, но услышан не был. Николай II больше доверял убаюкивающим сообщениям дипломатов, одновременно надеясь, что маленькая Япония не решится напасть на великую Россию. Тем более, что начальник Главного морского штаба Зиновий Рожественский - именно он командовал нашей эскадрой в Цусимском сражении - в 1903-м приказал продемонстрировать японцам ход строительства новейших кораблей на русских верфях. Японцы, по замыслу, должны были испугаться, однако вместо этого лишь получили информацию о возможных сроках ввода броненосцев в строй и вычислили наиболее благоприятное время для нападения.

События неумолимо развивались. В начале 1904-го российскому посланнику в Сеуле Александру Павлову по результатам бесед с корейскими чиновниками стало известно о том, что японцы начинают завозить продовольствие и боеприпасы для войск, а затем - о прибытии в Корею японских строевых офицеров для мобилизации проживающих там граждан Страны восходящего солнца…

Да, среди части военной элиты Российской империи усиливалось предчувствие грядущей беды.

Особенно остро это ощущали флотские – в 1902-м в Генеральном штабе были проведены командно-штабные учения, моделировалась война на море. Выводы оказались неутешительными: даже после прибытия на театр военных действий новейших сил русского флота у японцев оставались шансы на достижение своих целей. Результаты этих штабных игр строго засекретили. И, как оказалось, зря.

Царское правительство допустило ошибку, поверив в демонстративное миролюбие Токио и не поверив тем, кто предупреждал о грядущей войне.

Да, как гласит японская поговорка, большие несчастья происходят от малых причин.