Максим Ефимов (карельский политический беженец
в Эстонии, залетевший под 282 за фразу "Карелия
устала от попов") про Стомахина:
http://maxim-efimov.livejournal.com/287857.html
Все так.

Ну и до кучи, у Эткинда и Щеглова про
книгу Асемоглу и Робинсона, с рассказом
о том, отчего Россия, Конго и прочий третий
мир не могут выбраться из жопы даже с помощью
нефтедолларов. То есть понятно, конечно: именно
потому и не могут, что нефтедоллары.

http://magazines.russ.ru/nz/2013/2/e16.html
http://schegloff.livejournal.com/704449.html
http://schegloff.livejournal.com/705267.html
http://schegloff.livejournal.com/705448.html

...Как же так получилось, что за полторы тысячи лет жизнь
рабочего человека не изменилась ни на килограмм мяса в
рационе? Асемоглу с Робинсоном в качестве ответа
предлагают (и подкрепляют многочисленными примерами)
простую, но весьма неожиданную гипотезу. Дело в том, что
рост благосостояния всего населения невыгоден той его
части, которая имеет возможность насильственного
перераспределения производимого этим населением
продукта.

Первым и наиболее ярким примером служит жизнь
конголезского диктатора (1965-1997) Сесе Секо Мобуту, при
котором подушевой ВВП Конго (Заира) снизился с 800 до 300
долларов в сопоставимых ценах [Maddison]:

Wouldn't it have been better for Mobutu to set up economic
institutions that increased the wealth of the Congolese
rather than deepening their poverty? If Mobutu had managed
to increase the prosperity of his nation, would he not
have been able to appropriate even more money, buy a
Concord instead of renting one, have more castles and
mansions, possibly a bigger and more powerful army?
Unfortunately for the citizens of many countries in the
world, the answer is no. Economic institutions that create
incentives for economic progress may simultaneously
redistribute income and power in such a way that a
predatory dictator and others with political power may
become worse off.

Асемоглу и Робинсон утверждают, что существует два разных
типа "экономических институтов": одни способствуют
экономическому росту и одновременно подтачивают
господствующее положение правящей элиты, другие -
укрепляют власть той же самой элиты, но при этом не дают
населению вырваться из объятий нищеты ("Раба не убивай, но
и жить ему не давай", иначе он перестанет быть рабом).



...Я предполагаю, что сырьевая зависимость формирует
третий тип государства, который остался у Асемоглу и
Робинсона не описанным; я называю его
супер-экстрактивным. В таком государстве элита оказывается
способной эксплуатировать натуральные ресурсы, например
меха или нефть, почти без участия населения. С помощью
своих сверхдоходов и тоже при минимальном участии
населения эта же элита обеспечивает внешнюю и внутреннюю
безопасность. Супер-экстрактивное государство собирает
свои средства не в виде налогов с населения, а в виде
прямой ренты, поступающей от добычи и торговли
естественным ресурсом. Это могут быть ясак, процентные
отчисления, таможенные пошлины или дивиденды
госкорпораций, но важно понять отличие этих поступлений от
налогов, которые производятся творческим трудом всего
общества и, соответственно, подлежат контролю со стороны
этого общества. А что же население? В супер-экстрактивном
государстве население становится избыточным. В этом
кардинальное отличие от обычного экстрактивного
государства - такого, как крепостная экономика имперской
России, где элита жила другой жизнью, чем население, но
при этом всецело зависела от его
эксплуатации. Избыточность населения в супер-экстрактивном
государстве не означает, что элита непременно уничтожает
население или что последнее вымирает за
ненадобностью. Напротив, государство делает из населения
предмет своей неусыпной заботы, опеки, поддержки... и
контроля.

Так как государство извлекает свое богатство не из
налогов, налогоплательщики не могут контролировать
правительство. Асемоглу и Робинсон построили интересную
теорию, согласно которой элита, собирающая налоги,
находится в непрерывном торге с налогоплательщиками,
которые всегда требуют более справедливого
перераспределения общественного богатства. Элите всегда
грозит революция; чтобы избежать ее, элита уменьшает свои
требования, рационализирует расходы, производит больше
общественных благ и так далее.

Но в супер-экстрактивном государстве, которое имеет
источники дохода, не зависящие от налогов и
налогоплательщиков, эта теория, возможно, не
работает. Здесь элита зависит не от труда населения, а от
цены на продаваемый ресурс, которая определяется внешними
силами. Такое ресурсозависимое государство формирует
сословное общество, в котором права и обязанности человека
определяются его отношением к основному
ресурсу. Принадлежность к военнo-торговой элите становится
наследственной, как в сословии или касте. Хуже того, она
натурализуется, представляется как традиционная и
неизменная часть природы, как это свойственно расовому
обществу. Из источника благосостояния государства
население превращается в предмет его
благотворительности. В таком обществе формируется особого
рода сословный, моральный и культурный тип, который
успешно осуществляет гегемонию над другими группами
людей. Иван Грозный назвал этих людей опричниками, потом
они назывались как-то иначе, например чекистами. Чтобы
отразить не только политэкономические, но и
гендерно-психологические черты этого человеческого типа, я
называю его ``петромачо''.

Во всех супер-экстрактивных случаях народ зависит не от
собственного труда, а от благотворительности, оказываемой
или не оказываемой ему элитой. Обе стороны в таких
обществах зависят от внешних сил, и торгуются они не между
собой, а с кем-то другим - может быть, с Богом. Ведя к
возрождению разных видов экстатической религиозности,
например ислама или православия, эта ситуация вновь
оказывается активным врагом современности. Только
религиозно-националистический язык может объяснить
судьбоносную случайность, которая наделила одни страны
избыточными ресурсами и обделила ими другие страны. Не
понимая источников своего необычайного благосостояния, но
чувствуя свои отличия от всех остальных, соотечественников
и иноземцев, супер-экстрактивная элита непременно
вырабатывает мистико-националистическую идеологию
избранного народа. Сырьевой национализм нужен и для того,
чтобы различать между своими, на которых распространяется
государственная благотворительность, и чужими, которые не
должны ее получить (но при этом подвергаются прямой
эксплуатации, как мигранты в России). В перспективе элиты
ее благотворительность лишь поддерживает самосознание
избранного народа. В перспективе населения эта
благотворительность неуклонно превращает людей в
бомжей. Эти два мистических элемента супер-экстрактивной
элиты - необъяснимое богатство и невыразимая доброта - еще
дальше уводят ее от современности.

* * *

По факту, все институты этой страны наши враги,
то есть любое государственное учреждение есть
концлагерь, тошнотворная, промозглая пыточная,
сделанная по образцам сталинских лагерей. Всякий
раз это обнаруживаю, когда меня черти заносят в
любую гос-контору.

Вы думаете, это случайно? Это не случайно.

Рублевка это враг. Это люди, которым хуже,
когда кому-то другому лучше. Это люди, которые
хотят вогнать нас всех в каменный век, с уроками
ОПК, гомофобией, пиндософобией, духовными
скрепами, коллективным неврозом и патриотическим
помешательством.

Рублевские сами невежественны, и все, что они
делают - распространяют в стране неравенство,
нищету, вырождение и невежество. Но это не
оттого, что их ничему не учили, многих из них
даже учили. Нет, это от того, что в сложившейся
политической системе, единственная функция
рублевских - загнать страну в каменный век
невежества, идиотизма и клерикального мракобесия.

Сломать эту систему, конечно, необходимо, но
недостаточно, надо перебить хребет стране как цельной
политико-экономической сущности. Избавиться
от нефти, от стали, от газа, от РПЦ, от ментов
и гебоидов. Иначе она возродится: так было, так будет.

Россия всегда возрождается.

Привет