Споры по экономической проблематике в Америке ходят по кругу. С одной стороны, консервативно настроенные советники Митта Ромни настаивают на снижении налога на богатство и сокращении социальных выплат, будто бы мы не пережили 30 лет падения рейганомики. С другой стороны, Пол Кругман так защищает чистое кейнсианство, как будто в последние годы мы ничего не узнали о жестких ограничениях в сфере краткосрочного налогово-бюджетного стимулирования. Обе стороны только раздувают шумиху вокруг плохих новостей, как это произошло в прошлую пятницу, когда данные показали, что в июне американской экономической системе не удалось создать достаточное количество рабочих мест. Обе стороны дебатов не выходят за рамки устаревших и оторванных от реальности идеологий.

Принципы свободного рынка, активно распространяемые республиканцами: снижение налогов и сокращение выплат, прекращение финансового и экологического контроля – это откат к двадцатым годам прошлого века; эти принципы гораздо более наивны, чем даже позиция неоконсерваторов, таких как Милтон Фридман и Фридрих фон Хайек, признававших необходимость государственного вмешательства в социальные и экологические проблемы, здравоохранение и т.д.

Современные идеологи свободного рынка глухи к урокам новейшей истории: экономическому кризису 2008 г., стихийным бедствиям, которые все чаще сотрясают мир и гораздо более опасны, чем экономические проблемы. Единственное, что движет подобными теоретиками, это либертарианство богатых – возможность упиваться собственным состоянием, невзирая на последствия для экономики и общества.

Другая сторона также далека от того, чтобы найти выход из ситуации. Слова Пола Кругмана звучат так, словно мы вернулись в 30-е годы. Мы находимся в состоянии стагнации, даже несмотря на то, что производственный кризис и рост безработицы во времена Великой депрессии были неизмеримо выше и носили иной характер, по сравнению с сегодняшним днем. Кругман идет по пути Кейнса, хотя тот жил в совершенно другую эпоху. Согласно упрощенной кейнсианской концепции Кругмана, нет никаких структурных проблем, есть только недостаток совокупного спроса. Нет никакой проблемы государственного долга.

Нет никакой проблемы глобальной конкуренции, так как "конкуренция" применительно к национальным экономикам – это миф. Налоговые коэффициенты прогнозируемы, стабильны и высоки. Любая проблема инверсии роста может быть решена через увеличение дефицита. Дай политикам волю – они наверняка разработают краткосрочные бюджетостимулирующие программы на сотни миллиардов долларов. Снижение налогов практически ничем не лучше, чем увеличение государственных выплат, а краткосрочное увеличение расходов – не лучше, чем долгосрочные государственные инвестиции. Ни одно из этих решений не выдерживает критики.

Почему мы пришли к пустым спорам между экстремизмом свободного рынка и легкомысленностью кейнсианства, которые не учитывают ни глубины, ни положительных и отрицательных сторон, ни неопределенности реального положения дел? Причин тому, скорее всего, две. Первая заключается в том, что мир засорен информационным шумом. Чтобы быть услышанным, кажется, требуется постоянно повторять короткую, точную и гипертрофированную мысль: экономика – это медийный бренд. Вторая – мир оказывается перед лицом новых проблем глобального масштаба, и инновации сложно ввести в экономику, которая представляет собой жесткую, идеологизированную, теоретически обоснованную и весьма косную сферу. Перечислим некоторые из возникших проблем макроэкономического характера.

Во-первых, финансовые рынки глобальны, но их регулирование в лучшем случае осуществляется на национальном уровне (а подчас практически отсутствует или производится криминальными структурами). Это убивает евро, а также повсеместно подрывает финансовое регулирование и кредитно-денежную политику. США и Великобритания гораздо больше заинтересованы в защите Уолл Стрит или Сити, чем в восстановлении глобального ландшафта регулирования. Германию гораздо больше интересуют собственные проблемные банки, чем восстановление банковской системы Еврозоны.

Во-вторых, происходит кардинальное изменение рынка труда. Низкоквалифицированные работы выполняются иностранными рабочими, иммигрантами или машинами. В странах с высоким уровнем жизни единственный путь получить среднеквалифицированную работу лежит через образование и опыт, а также активную государственную политику, уравнивающую спрос и предложение на рынке труда. Германия и другие страны Северной Европы большей частью преуспели в создании таких институтов. В США и Южной Европе большинство подобных попыток потерпело неудачу.

Кейнсианский совокупный спрос не может обеспечить долгосрочной занятости низкоквалифицированным рабочим, которые в современных условиях мирового рынка труда обречены на то, чтобы держаться на плаву или утонуть. Только недолговечные пузыри (такие как пузырь доткомов в конце 1990-х гг. или пузырь на рынке недвижимости в 2000-х гг.) временно способствуют росту занятости среди низкоквалифицированных рабочих, которые вскоре вновь оказываются на улице после того, как пузырь лопается.

В-третьих, сегодня система налогообложения так же дырява, как швейцарский сыр, и позволяет богатым людям и корпорациям уклоняться от налогов и пользоваться "налоговыми убежищами". НДС и налог на заработную плату еще можно взимать, в то время как различные виды доходов от капитала все чаще скрывают от налогообложения. Эти тенденции обостряют противодействие рыночных сил, что ведет к увеличению разрыва между благосостоянием и уровнем дохода. В-четвертых, мы живем в эпоху антропоцена, когда глобальный рост ограничен сокращением природных ресурсов, изменением климата и другими угрозами. Если рост мировой экономики составляет четыре или более процента, цены на нефть взлетают выше отметки 100$ за баррель, а цены на продовольствие бьют все исторические рекорды.

Этот факт имеет фундаментальное значение, но до сих пор ни одна страна не учитывает его в своей экономической стратегии. Сомнительный ответ американцев - использование гидравлического разрыва для добычи природного газа и увеличение морского бурения – не решит проблемы экстремальных температур, наводнений, засух и других бедствий, ударивших по США и значительной части мира в этом году. Не отменит он и жестких ресурсных ограничений, которые будут сдерживать экономический рост до тех пор, пока мы не перейдем на новые, экологически чистые технологии.

В-пятых, сочетание снижения налоговых сборов на богатство и доход от капитала и роста расходов на пенсионные выплаты и здравоохранение все быстрее стареющего населения представляет серьезную проблему долговременной платежеспособности для правительств большинства стран. Этой проблеме можно успешно противостоять, что требует долгосрочных финансовых прогнозов и новых подходов к пенсионным выплатам и системе здравоохранения.

В-шестых, в мире, где необходим серьезный контроль над состоянием окружающей среды, землепользованием, финансовыми рынками и т.д., неизбежны проблемы в области координирования государственной политики с частными инвестициями и различными секторами экономики. Согласованные экономические стратегии могут помочь побороть пессимизм инвесторов и преодолеть стагнацию. Хорошо спланированные государственные инвестиции (в инфраструктуру) также могут вызвать всплеск значительных частных инвестиций.

Если говорить коротко, необходимы новые экономические стратегии реконструирования разрушенных финансовых систем, рынков труда, систем налогообложения и стимулирования капиталовложений, контроля над природопользованием и исполнением бюджета. Эти проблемы невозможно решить посредством снижения налога на богатство или увеличения дефицита бюджета, чтобы создать совокупный спрос. Новые решения должны быть долгосрочными, структурными, учитывающими разницу в опыте и образовании, связанными с необходимостью в более экологически чистых технологиях и более четкой инфраструктуре (поддерживаемой информационными технологиями) и согласующимися с долгосрочными демографическими тенденциями. Пора двигаться от республиканской экономики 1920-х гг. и демократической экономики 1930-х гг. к новой макроэкономике XXI века.

Подготовлено Forexpf.ru по материалам The Financial Times

Прошло почти пять лет с тех пор, как финансовый кризис обрушился на головы ничего не подозревающих граждан. Как же идут дела в странах с высоким уровнем дохода, особенно пострадавших от неожиданной беды? Плохо - таков мой ответ. Из шести крупнейших экономик с высоким уровнем дохода (плюс Еврозона) только США и Германии удалось приблизиться к докризисным уровням. Штаты были эпицентром первых потрясений, поэтому сейчас она уже относительно стабильно восстанавливается. И все же никто не ощущает прежнего расслабленного благополучия. В США валовой внутренний продукт растет активнее, чем в других странах, за время кризиса безработица в стране выросла более чем в два раза - с 4.7% в июле 2007 года до 10% в октябре 2009 года. С тех пор она несколько снизилась, но все равно остается слишком высокой. Как бы там ни было, в США экономическая динамика гораздо лучше, чем в Еврозоне, где наблюдается мертвая стагнация и безработица на уровне 11.1% (в США сейчас 8.2%).

Экономики пребывают в состоянии застоя, а политики настроены весьма решительно. Сейчас из всех крупных центральных банков в странах с высоким уровнем дохода самую высокую краткосрочную ставку предлагает Европейский центральный банк - 0.75%. Кроме того, с 2007 года балансы Центробанков выросли вдвое по отношению к ВВП. В Японии, США и Великобритании сохраняются очень высокие фискальные дефициты - доселе невиданные в мирное время. И все же, несмотря на это доходность по японским, американским и британским облигациям не превышает 0.8%, 1.5% и 1.6% соответственно.

Дэвид Леви из прогнозного центра Jerome Levy назвал такое сочетание вялой экономики с огромными политическими стимулами «сдерживаемой депрессией». Объяснение лежит на поверхности: некоторые ключевые экономики пытаются совладать с избытком заемных средств, в частности, среди домохозяйств и в финансовом секторе. В США, например, общий долг домохозяйств вырос со 112% от ВВП в 1976 году до 296% от в 2008 году. К концу первого квартала 2012 года этот коэффициент, правда, упал к 250% - до уровня 2003 года. В 2007 году валовой объем заимствований в частном секторе составлял 29% от ВВП. В 2009, 2010 и 2011 годах показатель был отрицательным.

Прежде всего, в частных секторах наблюдается существенное превышение доходов над расходами. В США финансовый баланс частного сектора в третьем квартале 2007 года показывал дефицит на уровне 2.4% от ВВП, однако, уже во втором квартале 2009 года он был профицитным (8.2%). Такое резкое изменение, вне всякого сомнения, спровоцировало бы жесточайшую депрессию, если бы правительство не было готово пропорционально увеличить свои фискальные дефициты. Вот так и удалось сдержать депрессию. Американская экономика - важнейшая из всех, пострадавши от кризиса. Но она не единственная, где наблюдается сокращение расходов в частном секторе.

Есть еще Великобритания. На самом деле, по данным Международного валютного фонда, в этом году в частном секторе всех крупнейших стран с высоким уровнем дохода будет зафиксирован баланс или профицит. Это значит, что в этих странах должны быть высокие профициты текущего счета или фискальные дефициты. Германия выбрала первый вариант. Другие предпочли второй. Учитывая то, что эти крупные страны не могут одновременно поддерживать у себя значительные профициты (с кем?), им приходится довольствоваться фискальными дефицитами, чтобы компенсировать профициты частного сектора, которые, в свою очередь, объясняются желанием населения избавиться от своих долгов, а также нежеланием или неспособностью финансового сектора выдавать новые займы. В конечном счете, все это большое похмелье после столь же большого кредитного бума.

Таким образом, отказ частного сектора от заемных средств - по-прежнему главная тема на повестке дня; эту тенденцию частично удалось нейтрализовать при помощи монетарной политики и увеличения государственных займов. Готовность властей к подобным мерам, несмотря на глупую критику, спасла нас от второй великой депрессии. Мысль о том, что высокий фискальный дефицит вытесняет частные расходы в условиях чрезвычайно низких процентных ставок, просто абсурдна.

Однако некоторых обозревателей такая политика сильно тревожит. В своем ежегодном отчете Банк международных расчетов утверждает, что странам с высоким уровнем дохода необходимо фискальное и монетарное ужесточение. В нем говорится, например, что «финансовые коэффициенты в период балансовой рецессии могли бы быть ниже, чем в период обычной рецессии.

В частности, при балансовой рецессии экономические субъекты с высоким уровнем долга - в данном случае это домохозяйства - стремятся пустить больше денег на погашение долгов, сокращая дискретные расходы». Такое вполне возможно. При этом вывод таков: фискальный дефицит должен быть больше, потому что правительству нужно одновременно облегчать процесс отказа от заемных средств и компенсировать падение спроса. Еще один известный способ быстро избавиться от долгов - массовые банкротства, что характерно для депрессии. Неужели Банк международных расчетов этого желает?

Мы знаем, что крупные финансовые кризисы, как правило, тянут за собой серьезные последствия, особенно в странах, где базовые темпы роста не отличаются особой резвостью, что замедляет весь процесс отказа от заемных средств. Политика должна решать весь комплекс задач: и поддерживать спрос, и облегчать выплату кредитов. Это значит, что предпочтение нужно отдавать агрессивным инструментам монетарной и фискальной политик, кроме того, не помешают интервенции, направленные на рекапитализацию банков и ускорение процессов реструктуризации частного долга.

Администрация Обамы в этом плане весьма преуспела. И если бы Республиканцы не вставляли палки в колеса, успехи были бы очевидны. И все же, если Штаты не свалятся в «фискальную пропасть» в этом году, то экономика продолжит постепенно восстанавливаться. Как только процесс стабилизируется, можно будет приниматься за серьезную фискальную консолидацию. Затягивать пояса нужно после того, как дела в экономике пойдут на лад, а не наоборот.

К несчастью, Штаты - не единственная крупная экономика, испытывающая кризис. В частности, Еврозону, вторую по величине экономику в мире, тоже не миновала сия участь. Руководство валютного союза никак не может договориться о том, что нужно делать, поэтому экономику штормит. Люди, отвечающие за политику, больше пекутся о рисках недобросовестности, нежели о возможной панике. Отсюда волна государственных и банковских кризисов с введением валютного контроля и дезинтеграцией Еврозоны в качестве потенциальной кульминации. Большая часть политики не учитывает трудности посткризисных времен, и не обеспечивает нужных решений. Прежде всего, следует ускорить процесс отказа от заемных средств на фоне стимулирования восстановительных процессов. С этой точки зрения нынешние политики Еврозоны, увы, оставляют желать лучшего.

Мартин Вулф
Подготовлено Forexpf.ru по материалам The Financial Times

Прошло почти пять лет с тех пор, как финансовый кризис обрушился на головы ничего не подозревающих граждан. Как же идут дела в странах с высоким уровнем дохода, особенно пострадавших от неожиданной беды? Плохо - таков мой ответ. Из шести крупнейших экономик с высоким уровнем дохода (плюс Еврозона) только США и Германии удалось приблизиться к докризисным уровням. Штаты были эпицентром первых потрясений, поэтому сейчас она уже относительно стабильно восстанавливается. И все же никто не ощущает прежнего расслабленного благополучия. В США валовой внутренний продукт растет активнее, чем в других странах, за время кризиса безработица в стране выросла более чем в два раза - с 4.7% в июле 2007 года до 10% в октябре 2009 года. С тех пор она несколько снизилась, но все равно остается слишком высокой. Как бы там ни было, в США экономическая динамика гораздо лучше, чем в Еврозоне, где наблюдается мертвая стагнация и безработица на уровне 11.1% (в США сейчас 8.2%).

Экономики пребывают в состоянии застоя, а политики настроены весьма решительно. Сейчас из всех крупных центральных банков в странах с высоким уровнем дохода самую высокую краткосрочную ставку предлагает Европейский центральный банк - 0.75%. Кроме того, с 2007 года балансы Центробанков выросли вдвое по отношению к ВВП. В Японии, США и Великобритании сохраняются очень высокие фискальные дефициты - доселе невиданные в мирное время. И все же, несмотря на это доходность по японским, американским и британским облигациям не превышает 0.8%, 1.5% и 1.6% соответственно.

Дэвид Леви из прогнозного центра Jerome Levy назвал такое сочетание вялой экономики с огромными политическими стимулами «сдерживаемой депрессией». Объяснение лежит на поверхности: некоторые ключевые экономики пытаются совладать с избытком заемных средств, в частности, среди домохозяйств и в финансовом секторе. В США, например, общий долг домохозяйств вырос со 112% от ВВП в 1976 году до 296% от в 2008 году. К концу первого квартала 2012 года этот коэффициент, правда, упал к 250% - до уровня 2003 года. В 2007 году валовой объем заимствований в частном секторе составлял 29% от ВВП. В 2009, 2010 и 2011 годах показатель был отрицательным.

Прежде всего, в частных секторах наблюдается существенное превышение доходов над расходами. В США финансовый баланс частного сектора в третьем квартале 2007 года показывал дефицит на уровне 2.4% от ВВП, однако, уже во втором квартале 2009 года он был профицитным (8.2%). Такое резкое изменение, вне всякого сомнения, спровоцировало бы жесточайшую депрессию, если бы правительство не было готово пропорционально увеличить свои фискальные дефициты. Вот так и удалось сдержать депрессию.

Американская экономика - важнейшая из всех, пострадавши от кризиса. Но она не единственная, где наблюдается сокращение расходов в частном секторе. Есть еще Великобритания. На самом деле, по данным Международного валютного фонда, в этом году в частном секторе всех крупнейших стран с высоким уровнем дохода будет зафиксирован баланс или профицит. Это значит, что в этих странах должны быть высокие профициты текущего счета или фискальные дефициты. Германия выбрала первый вариант.

Другие предпочли второй. Учитывая то, что эти крупные страны не могут одновременно поддерживать у себя значительные профициты (с кем?), им приходится довольствоваться фискальными дефицитами, чтобы компенсировать профициты частного сектора, которые, в свою очередь, объясняются желанием населения избавиться от своих долгов, а также нежеланием или неспособностью финансового сектора выдавать новые займы. В конечном счете, все это большое похмелье после столь же большого кредитного бума.

Таким образом, отказ частного сектора от заемных средств - по-прежнему главная тема на повестке дня; эту тенденцию частично удалось нейтрализовать при помощи монетарной политики и увеличения государственных займов. Готовность властей к подобным мерам, несмотря на глупую критику, спасла нас от второй великой депрессии. Мысль о том, что высокий фискальный дефицит вытесняет частные расходы в условиях чрезвычайно низких процентных ставок, просто абсурдна.

Однако некоторых обозревателей такая политика сильно тревожит. В своем ежегодном отчете Банк международных расчетов утверждает, что странам с высоким уровнем дохода необходимо фискальное и монетарное ужесточение. В нем говорится, например, что «финансовые коэффициенты в период балансовой рецессии могли бы быть ниже, чем в период обычной рецессии. В частности, при балансовой рецессии экономические субъекты с высоким уровнем долга - в данном случае это домохозяйства - стремятся пустить больше денег на погашение долгов, сокращая дискретные расходы».

Такое вполне возможно. При этом вывод таков: фискальный дефицит должен быть больше, потому что правительству нужно одновременно облегчать процесс отказа от заемных средств и компенсировать падение спроса. Еще один известный способ быстро избавиться от долгов - массовые банкротства, что характерно для депрессии. Неужели Банк международных расчетов этого желает?

Мы знаем, что крупные финансовые кризисы, как правило, тянут за собой серьезные последствия, особенно в странах, где базовые темпы роста не отличаются особой резвостью, что замедляет весь процесс отказа от заемных средств. Политика должна решать весь комплекс задач: и поддерживать спрос, и облегчать выплату кредитов. Это значит, что предпочтение нужно отдавать агрессивным инструментам монетарной и фискальной политик, кроме того, не помешают интервенции, направленные на рекапитализацию банков и ускорение процессов реструктуризации частного долга. Администрация Обамы в этом плане весьма преуспела.

И если бы Республиканцы не вставляли палки в колеса, успехи были бы очевидны. И все же, если Штаты не свалятся в «фискальную пропасть» в этом году, то экономика продолжит постепенно восстанавливаться. Как только процесс стабилизируется, можно будет приниматься за серьезную фискальную консолидацию. Затягивать пояса нужно после того, как дела в экономике пойдут на лад, а не наоборот.

К несчастью, Штаты - не единственная крупная экономика, испытывающая кризис. В частности, Еврозону, вторую по величине экономику в мире, тоже не миновала сия участь. Руководство валютного союза никак не может договориться о том, что нужно делать, поэтому экономику штормит. Люди, отвечающие за политику, больше пекутся о рисках недобросовестности, нежели о возможной панике.

Отсюда волна государственных и банковских кризисов с введением валютного контроля и дезинтеграцией Еврозоны в качестве потенциальной кульминации. Большая часть политики не учитывает трудности посткризисных времен, и не обеспечивает нужных решений. Прежде всего, следует ускорить процесс отказа от заемных средств на фоне стимулирования восстановительных процессов. С этой точки зрения нынешние политики Еврозоны, увы, оставляют желать лучшего.

Мартин Вулф
Подготовлено Forexpf.ru по материалам The Financial Times