В 30-х годах прошлого века популярным аттракционом на ярмарках была «Безголовая женщина».
По версии организаторов шоу она попала в автомобильную аварию, но благодаря чудесам науки смогла жить без головы. Для доказательства того, что это не манекен, женщина совершала простейшие телодвижения.
В продолжение темы собак на картинах. Норман Роквелл на вопрос, можно ли улучшить неудавшуюся картину, отвечал: «Можно. Нужно дорисовать на ней собаку».
А в галерее Уффици рассказывали о причинах изображения собак на больших полотнах. Во время эпохи Возрождения большое количество картин заказывала католическая церковь. Чтобы интерес был не только у взрослых, церковь очень рекомендовала художникам изображать внизу картины то, что интересно детям.
p.s.
И в ту же коробочку.
Великий театральный художник Тышлер, создавая эскизы декораций, в углу рисовал маленькую зеленую собачку. И когда кто-нибудь из приемной комиссии спрашивал: «Мне все нравится, но причем здесь эта собака?», художник со вздохом сожаления замазывал ее. На этом процесс обсуждения обычно заканчивался, работу принимали, оставляя у вопрошающего сладкий привкус плодотворной творческой дискуссии с маэстро
Также есть упоминания «красной собачки». Некоторые приписывают авторство Ле Корбюзье, некоторые — Николаю Улласу, одному из педагогов МАРХИ. «Суть «красной собачки» заключается в том, чтобы на листе учебного проекта изобразить нечто постороннее, небольшое, но весьма заметное, способное увести комиссию от обсуждения по существу. Бросаясь в глаза, «красная собачка» помогает не заметить понастоящему серьезные ошибки, несуразности и нестыковки».
Ходят еще слухи о братьях Фарелли и их белой собачке, собаке Фаворского и желтой собачке Девятова.
Илье Кабакову жутко надоели все эти истории с разноцветными собачками, что он решил раз и навсегда с ними покончить полотном «Смерть собачки Али» via
1933. Кемалистский плакат, посвященный индустриализации Турции
Как все до боли знакомо
Из газет. 1913 год
В селе Острова учительница церковно-приходской школы как-то вечером читала вслух сборник стихов Бальмонта «Зовы древности»; тут же рядом, в кухне, находилась старуха, сторожиха этой школы, у которой как раз в это время болели зубы. Учительница, увлекшись чтением, громко произносила смелые, подчас странные обороты поэта. Старуха внимательно вслушивалась в совершенно непонятные ей слова с уверенностью, что учительница «заговаривает» ей зубы, так как только что перед этим она жаловалась на сильную зубную боль. Каково же было недоумение учительницы, когда через некоторое время старуха вошла в комнату и со слезами начала благодарить ее:
— Помогло, голубушка... Помогло, дорогая... Век Богу буду молиться.
Несмотря на серьезные разуверения учительницы, что это простая случайность, что стихи не имеют никакого отношения к зубной боли, на следующий день слава о новой «заговорщице» разнеслась по всему селу.
Немедленно же две бабы, плача, просили помочь — «заговорить», обещая отблагодарить подарочком — принести курочку, яичек.
via
Антуан Ватто. Лавка Жерсена. 1720–1722. Холст, масло. Замок Шарлоттенбург, БерлинЕлена Шарнова «Зачем собачка антиквару?»
Первый раз я запомнила эту маленькую собачку с длинной мордочкой и человечьими глазами в картине Антуана Ватто «Лавка Жерсена». Картина, как известно, две недели служила вывеской в лавке ближайшего приятеля Ватто — парижского антиквара Э.Ф. Жерсена. На переднем плане изображен участок брусчатой мостовой, на которой слева лежит пучок соломы, а справа у самого края полотна свернулась в клубок маленькая собачка. В том, что собачка расположилась у входа в лавку, нет ничего необычного. Правда, на фоне длинного «пустого» пространства переднего плана она привлекает неожиданно пристальное внимание, а учитывая то, что в этой картине Ватто каждая деталь продумана, можно предположить, что собачка пристроилась здесь совсем не случайно.
Антуан Ватто. Лавка Жерсена. 172–1722. ФрагментТа же собачка замечена в другой картине Ватто — «Суд Париса», где она представлена в зеркальном повороте, но ее облик и характерная, очень уютная поза те же, что и в «Лавке Жерсена» — вполне узнаваемы. В «Суде Париса» собака по сюжету не предполагается, а место ее в композиции весьма неожиданно: она втиснулась в картину прямо у ног победительницы, прекрасной Афродиты, и сделавшего свой выбор Париса. Картина совсем маленькая, и не заметить это прелестное создание (то есть собачку), снова оказавшееся на переднем плане, просто невозможно. Кстати, куда более значимые по сюжету героини — Афина и Гера — срезаны краем картины и изображены фрагментарно.
Антуан Ватто. Суд Париса. Холст, масло. Лувр, ПарижВ совсем ином контексте появляется знакомая нам собачка в композиции Ватто «Прелести жизни» из коллекции Уоллес в Лондоне. Под тенью сводов открытой террасы, выходящей в парк, расположилось галантное общество дам и кавалеров. Почти в самом центре — мужчина в ренессансном берете, играющий на лютне. Мелодия, которую исполняет лютнист, явно посвящена его партнерше, играющей на гитаре. А наша собачка устроилась по другую сторону от лютниста, на фоне идиллического пейзажа. Музыкальный дуэт в иконографии Ватто, как правило, синоним дуэта любовного, причем в лондонской картине дама, отвернувшаяся от кавалера, скорее всего, не отвечает ему взаимностью. Она столь же равнодушна к обращенной к ней серенаде, как и наша маленькая собачка, сладко убаюканная звуками лютни.
Антуан Ватто. Прелести жизни. 1718–1719. Холст, масло. Коллекция Уоллес, ЛондонПоследний раз я встретила свою любимую собачку, проходя по залам галереи старых мастеров в Дрездене. В картине ученика Ватто Никола Ланкре «Удовольствия танца в дворцовом парке» собачка снова расположилась на переднем плане, у края овальной лестницы. Правда, в отличие от картин Ватто Ланкре довольно неуклюже пристроил ее в композицию: собачка слишком велика по сравнению с другими персонажами, так что две девочки рядом с ней кажутся крошечными куколками.
Никола Ланкре. Удовольствия танца в дворцовом парке. 1725(?). Холст, масло. Галерея старых мастеров, ДрезденСобачка, трижды участвующая в композициях Ватто, настолько естественна, что вполне могла бы быть написана художником с натуры. Честно признаюсь, в этом случае она бы утратила в моих глазах часть своего неотразимого обаяния. Появление собачки в работах Ватто таит в себе замечательную интригу, говоря всякий раз о признании в любви. Речь, конечно, не о любви к женщине (и тем более к собакам) — мы имеем в виду роман художественного свойства, знак глубокого восхищения Ватто другим великим художником, который был его учителем, хотя и жил на столетие раньше, а именно Петером Паулем Рубенсом.
Как давно подсчитали умные искусствоведы, из огромного графического наследия Ватто (более тысячи ста рисунков) около двадцати процентов составляют копии с работ других художников, причем особенно многочисленны и разнообразны копии с Рубенса (около сорока рисунков). А из всех произведений Рубенса внимание Ватто больше всего привлекала знаменитая серия картин «Жизнь Марии Медичи», написанная фламандским мастером в 1620–1622 годах для Люксембургского дворца, где Ватто в начале своей парижской жизни подвизался в качестве помощника при художнике-декораторе К. Одране III (в настоящее время серия «Жизнь Марии Медичи» хранится в Лувре). У Ватто была прекрасная возможность разглядеть большие полотна Рубенса во всех подробностях. В одном из них он и заметил уютно свернувшуюся в клубок собачку.
Петер Пауль Рубенс. Коронация Марии Медичи. 1622. Холст, масло. Лувр, ПарижРечь идет о тринадцатой композиции знаменитого цикла — «Коронации Марии Медичи», посвященной событию большого политического значения в жизни героини. Именно в день коронации 13 мая 1610 года были закреплены права Марии Медичи на французский престол. В отличие от большинства картин серии «Коронация» фиксирует реальное событие, а ее действие разворачивается в реальном интерьере — церкви Сен-Дени в Париже. Если в других картинах цикла «Жизнь Марии Медичи» боги Олимпа естественно соседствуют с реальными персонажами, то в «Коронации» только две аллегорические фигуры — Изобилие и Победа с пальмовой ветвью в руке, осыпающие новую королеву плодами и золотом. На переднем плане слева изображены зрители, а справа, прямо у края холста, перед фигурой кардинала де Жуайеза и двумя кардиналами в ярко-красных облачениях уютно пристроились две замечательные собаки. Особенно хороша та, что свернулась в клубок: скорее всего она с невозмутимым спокойствием вычесывает блох. В любом случае присутствие двух псов в базилике Сен-Дени при столь торжественном событии совершенно немотивированно.
Петер Пауль Рубенс. Коронация Марии Медичи. 1622. ФрагментКстати, Рубенс, как опытный дипломат, не мог не понимать, что претензии Марии Медичи на участие в политической жизни Франции были весьма шаткими, а ее отношения с сыном, королем Людовиком XIII, — очень напряженными. В биографии героини было немало сомнительных моментов — угроза тюрьмы по подозрению в убийстве мужа, разрыв с сыном и изгнание из Парижа, что не помешало великому художнику превратить «Жизнь Марии Медичи» в блистательный апофеоз. Две «посторонние» собаки на переднем плане — прелестная ироническая нотка, которая разбавляет бравурный пафос пышной церемонии. Именно такие, отнюдь не второстепенные детали и притягивают взгляд талантливого зрителя, а такими зрителями были многие художники XVIII столетия, в том числе Ватто. Приглянувшаяся ему собачка из рубенсовской «Коронации» обрела новое пристанище у порога «Лавки Жерсена», став частью неповторимой иконографии французского мастера.
