Originally published at Electronica. You can comment here or there.

За последние 10-20 лет незаметно сформировался странный и такой уже устойчивый термин –«андерграунд». С одной стороны – это что-то малоизвестное и не приносящее прибыль, с другой – что-то замечательное и классное. Разобраться сложно, но попробовать – стоит.

История слова Underground (в переводе с английского – подполье) и его этимология упираются в героическое, неравное  противодействие, борьбу слабого с сильным за свободу, справедливость, истину. Сокрушающее табу, нормы и привычные устои, явление само по себе существовало везде и во все времена, – в науке, в искусстве, в общественных отношениях. Раньше это называлось – ересью, мистификацией, лженаукой, мазней, бренчанием и т.д.,  сегодня же есть не только понятие «андерграунд» но и положительные ассоциации в связи с его произнесением.

Чтобы избежать путаницы длинных списков и обобщений, ограничимся пока только историей искусства (Европейской цивилизации) и явления андерграунда в ней.  До 18 века занятие искусством было возможным лишь избранным, обеспеченным людям, либо на службе у Государя или Церкви. Правила художественной речи и границы дозволенной импровизации были очень четко очерчены, строгие каноны требовали неукоснительного соблюдения, как в музыке, так и в изобразительном искусстве: так можно, а вот это – никак нельзя!

Не удивительно, что академический андерграунд всегда был двигателем привычного искусства, как свежий глоток грядущего будущего. Однако, творцы, люди, которые совершали этот невероятный прыжок, не добивались успеха при жизни, а, как правило, были нищими изгоями и объектом для жестких насмешек ограниченных коллег, добившихся, однако, общественного признания. Неизбежная будущая прибыль от настоящего таланта доставалась в скором времени дельцам арт-бизнеса, иногда родственникам и потомкам. В лучшем случае андергаунд-деятелям удавалось совмещать службу – ремесленничество, кормившее художника, и его поиски во вселенной свободного, настоящего создания.

Время шло, искусство неизменно развивалось, общество реструктуризировалось, от феодализма и монархической власти, к свободной экономике и демократии. Нравы менялись: вчерашнее скандальное новое становилось сегодняшним модным, актуальным(завтрашним раритетом), технологии подогревали процесс, ускоряя его и взвинчивая темп. Искусство становится более доступным для простых людей, появляется новый, целый его пласт – индустрия развлечений, доступное, привлекательное и легкоусвояемое, ориентированного на удовлетворение имеющегося спроса, на людей без особенных знаний в области искусства и притязаний на его понимание. Вечной темой и главной концепцией таких произведений является их актуальность, злободневность, и эксплуатация человеческих инстинктов или слабостей. Основные заказчики предыдущих столетий: аристократическая гордость и утонченность духовенства, были вынуждены подвинуться, чтобы пропустить нового массового потребителя, желавшего, прежде всего пикантности и остроты ощущений.

Появились одноразовые  развлекательные романы, древний прототип современных теле-сериалов и мыльных опер, псевдо-документальные ужастики-детективы(номер 1 на российском ТВ) в дешевом переплете. Изобретение новых типов носителей, позволивших появиться звуковой и кино-индустрии, пришлось на период становления главных идей общества потребления, происходившее в конце 1950ых. На тот момент балетом заправляли уже не Церковь и не Государство(хотя и не без их участия), а деньги больших компаний. Все традиции академизма отброшены, оставлены позади, со всеми их недостатками и сотнями лет художественных достижений, Классическая музыка, например, совсем не нужна обычному потребителю. Домохозяйки и рабочие, ее не понимают, она им скучна не меньше, чем классики литературы. Гораздо понятнее и ближе к телу искусство попроще, пожизненнее, повеселее. И их в этом винить – сложно, ведь никто не занимался их художественным образованием, не оттачивал их вкус, а, наоборот, всячески потакал их культурной неграмотности, поощряя любой их новый дегенеративный каприз. Главные музыкальные лейблы, которые подписывали и вкладывали деньги в тот или иной коллектив, раскручивая его и рекламируя, плевать хотели на мнение школ изящного искусства и консерваторий. Да и самим этим лейблам дела нет, что выпускать, в принципе, главное,  чтобы продавалось. Так, благодаря необразованности, невежеству и жажде наживы, родился новый вид культурного снобизма: не академический – а выраженный в чартовых достижениях, количеством продаж, профессиональный коммерческий снобизм. Если хорошо продается – значит, прекрасный, выдающийся деятель в своей сфере.

Одновременно, годы возделывания музыкальной культуры и новые возможности общества, позволив случится взаимному опылению искусства и социума, стали приносить обильные и неожиданные плоды: музыка, например, теперь не только музыка, а часть лайфстайла, системы ценностей, принадлежности к определенному кругу. Так, с одной стороны, появился мейнстрим (mainstream – главный поток) – подавляющее большинство, довольное потребительскими ценностями, не заинтересованное больше ни в чем, кроме простого человеческого комфорта, через супермаркеты и работу, незамысловатого, но в меру современного развлечения; с другой – разрозненное пестрое общество, расширяющих свое сознание людей, желающих выйти за рамки отведенной им модели жизни, Яркий пример подобного явления в его зачаточном виде – движение хипстеров и битников в 50ых в США, так называемое разбитое поколение, Они вышли за пределы творческого андерграунда, став всей своей жизнедеятельностью противостоять образовавшимся ценностям массовым культуры, Они отказывались от новых возможностей карьерного роста и новых стандартов потребительского комфорта, путешествовали на разваливающихся машинах и товарных вагонах поездов. Подрабатывая от случая к случаю, одевались в дешевые вещи, интересовались дзен-буддизмом и коммунизмом. Слоняясь по стране от сквота в одном штате к бару в другому, врубались в сумасшедший, живой импровизационный джаз, уединялись в горах, медитировали на пустоту, сочиняли странные стихи  обо всем этом. Тех ребят можно назвать пионерами андерграунда в массовой культуре, их отношение и посыл дали толчок к развитию хиппи культуры, и многих последующих по цепочке контркультур.

И здесь снова происходит неожиданный и предсказуемый реверанс индустрии: движение неформалов набрало обороты и оформилось в новый целый и неокученный сегмент рынка, тысячи, миллионы потенциальных долларов прибыли. Таким образом альтернативные группы попадают в сферы интересов поднаторевших в мире музыкальной индустрии лейблов-мейджеров. В мире много что поменялось, но основной принцип тот же: заинтересовать как можно больше людей в покупке новой пластинки и максимизировать прибыль от ее продаж.  В этот момент грань между андерграундом и мейнстримом становится очень тонкой, практически исчезает. Что в известной ситуации можно назвать андерграундом: национальный австрийский филармонический оркестр, доступный к пониманию музыкально образованного меньшинства, или группу SEX PISTOLS, порочащую одним своим видом все традиционные устои общества, сингл которых, тем не менее, достиг вершины главных чартов, обогнав ультра-популярный эстрадный поп?

В какой момент группа или художественное течение перестает быть андерграундом? Когда становится коммерчески успешной или начинает делать откровенную парашу? Когда о них пишут все местные газеты и журналы, или когда они стали известными не только своим близким друзьям, но и друзьям друзей знакомых? Вернемся к этим наболевшим вопросам в конце статьи, а пока продолжим с историческими изысканиям.

Современные технологии продолжают развиваться, и теперь больше не нужно супер-дорогих студий звукозаписи или огромных денег на собственный завод, чтобы лепить пластинки, можно сложившись с единомышленниками выпускать свою музыку самостоятельно, избегая отношений с пушистыми монстрами индустрии развлечений – именно в таких условиях зародилась современная электронная музыка.

На рубеже 80-ых и 90-ых на деньги нескольких молодых и небогатых парней из Детройта родились лейблы «Metroplex», «Transmat» «Underground Resistance» предлагающие абсолютно новый взгляд на музыку. Помимо стилистического отличия, лейблы активно продвигали идеологию восстановления музыки на первом плане, отказа от коммерческой ее направленности и популяризации автора, имя и личность которого остается в тайне, скрытые за псевдонимом. На тот момент электронная музыка Детройта была воплощением андерграунда – черные парни, выросшие на фанке, хип-хопе и диско, делают свою вещь, вдохновленные Kraftwerk, Джорджем Клинтоном и Prince. Но постепенно она развивалась, быстро привлекая новых слушателей и музыкантов, и также очень скоро попала в главные чарты и в сферу интересов мейджеров, даже породила свои чарты и свои лейблы-мейджеры. Например, на волне популяризации электронной музыки, когда-то крутой и настоящий Global Underground сегодня превратился в откровенную помойку, выпускающий треш и остановившийся в своем музыкальном развитии, занявшись освоением экономического рынка.

Параллельно, в мире традиционного уже укоренившегося мейнстрима рождаются новые технологии создания успешных проектов и звезд мировой эстрады. Если раньше имиджем и идеологией группы занималась сама группа, что делало ситуацию шаткой, неудобной с точки зрения управляемости и стабильности бэнда. Часто разногласия в поведении и имидже артиста выливались в расторжения контрактов, неуместные скандалы и ненужную шумиху. Сегодня же все находится в руках продюсера, очень часто группу именно он и создает, причем не важно, какой это будет стиль музыки и какая целевая аудитория – технологии отработаны. Все, что нужно – это деньги инвестора и труд наемных профессионалов: имиджмейкеров, хореографов, композиторов, стилистов, пиарщиков и много еще кого. В подобной ситуации различие между успешным продуктом для рабочих постсоветского пространства мало чем отличается в идейном плане от продукта для гламурных подростков из США. Да и отсутствие продюсеров тоже не признак андерграунда, вышеописанная электронная сцена позволяет артисту самостоятельно делать коммерческую музыку и продавая ее через лейблов-мейджеров зарабатывать звездный статус с приставкой «андерграундный артист».

Итак, в миниатюре развернув историю развития музыкальной культуры, а потом и индустрии, возвращаемся к ответственному вопросу: «в какой момент группа из разряда андерграунд переходит в категорию мейнстрим?» Если раньше известную грань можно было провести при помощи инновационости стиля и свежести его звучания, то сегодня это сделать очень сложно: все стили перемешались и взаимно проникли друг в друга. Более того сам термин «андерграунд» сегодня стремительно обрастает коммерческой привлекательностью, становясь эффективной альтернативой слову «модный» «популярный».

Все очень сложно, но если взглянуть на вещи с другой стороны, то детали мозаики становится на свои места. Если человек делает музыку ради денег – это коммерция, если эта музыка хорошо продается – это успешный проект, если нет – плохой.  Если человек делает музыку ради музыки то, это – тру, настоящее, искреннее искусство (с допущением, что он обладает необходимыми техническими навыками), не важно, делает он ее в стиле джазовой импровизации или электро-рок, и не важно, сколько людей ее слушает: 10 или 10 миллионов, и уж тем более не важно, какими тиражами расходятся пластинки, ведь на саму музыку это не влияет никак.

А чтобы разобраться, кто для чего музыку делает – нужно интересоваться самой музыкой, изучать ее историю и стремиться разбираться в ней. В противном случае не строить из себя специалиста и не пыжить из себя слово на букву «U», а говорить открыто: «Я ничего в музыке не понимаю, слушаю, чтобы про жизнь/чтобы качало/чтобы девочкам нравилось(ненужное вычеркнуть)». Те же алгоритмы рассуждений, с небольшой разницей в каждом отдельном случае, применимы и к другим видам искусства – литературе, кино, изобразительному искусству и т.д.

Ну  а что же такое «андерграунд» все-таки? После столь длительных прений необходимо, в конце концов, сказать что-то сенсационное или хотя бы высокопарно нравственное, что это искреннее противодействие убогому коммерческому дегенеративному мейнстриму, или новый фашион-тренд, который обогатит многих еще пронырливых дельцов шоу-биза. Однако, мне ближе всего вывод такой: это слово – современный вариант устаревших древнерусских прилагательных «красный» или «добрый», более вычурный и претенциозный синоним слова «круто». То есть, просто субъективная мера выражения собственного восторга.

Читать:

Оноре де бальзак – «Утраченные иллюзии»

© Lost Toys Magazine

LOST TOYS MAGAZINE – виртуальный журнал, по-честному, без рекламных трюков или попытки сыграть на тренде, рассказывающий о музыке, кино, литературе, обществе и нашей планете.