| Сегодня 13 декабря, пятница |
      |
  
|
  
Какой рейтинг вас больше интересует?
|
Главная /
Каталог блоговCтраница блогера Клевер/Записи в блоге |
 |
|
Чужие истории
2012-12-28 19:42:00 (читать в оригинале)
Лучи позднего зимнего солнца робко появлялись на паркете типовой советской квартиры. Пронизывали морозные узоры на оконных стеклах, осторожно проникали сквозь шторы. Маленький нахохлившийся кенарь с опаской открыл один глаз, зажмурился, словно от недовольства, однако, тихонечко заворковал от любопытства, когда и на полу его клетки появился солнечный зайчик.
Зарождающееся волшебство было испорчено пронзительным писком будильника. Из-под грузного одеяла показалась рука. Стоп. Несколько секунд звенящей тишины и кенарь радостно заверещал, прыгая по клетке. Металлические прутья шумели неимоверно.
-Доброе утро, мой Железный Феликс, - недовольно прошептал мужчина, - Пора вставать.
Он поднялся и сел на краешке кровати. Нажал на кнопку электрочайника, стоявшего рядом, на тумбочке. Рукой нащупал на спинке стула синюю толстовку, натянул ее на тело, поправил капюшон, взъерошил волосы на голове и только после этого открыл, наконец, глаза.
Несколько ленивых шагов, и вот уже у компьютера, который он по привычке выключает на ночь. Марина всегда слышала жужжание системного блока, даже когда стала спать в другой комнате.
Сегодня, кроме привычной работы, ему предстояло разобраться в новом программном обеспечении. Компьютеры – это вообще, кажется, единственное, что его еще интересовало. Работу он уже в течение нескольких лет берет на дом, за это время в небольшую комнату он перетащил все, что ему необходимо для полноценной жизни. Но нажить он успел немного, поэтому вся остальная квартира была практически пуста. За исключением гостиной – туда он перенес лазерную установку.
Кружка зеленого чая с утра – как Марина приучила. Запуск еще одного системного блока. Пока экран монитора не зажегся, можно разглядеть себя. Волосы все-таки стоит пригладить. Седая прядь никак не хотела слушаться расческу. Глаза грустные, будто припухлые. Нос тоже словно распух. Вряд ли это может радовать, поэтому капюшон лучше снова натянуть - он хотя бы часть этой дурной головы скрывает. Ах, да! Нужно покормить Феликса. Вот и весь утренний ритуал. Как Марина приучила. Если бы не память о ней, он бы выпустил этого вечно тараторящего кенаря прямо сейчас, зимой, - пусть летит себе, далеко не улетит...
Второй компьютер с первой попытки загрузить не удалось. Дубль два. Снова это мужское лицо, отраженное на темном экране. Он казался отвратительным самому себе.
Позавчера ему исполнилось семьдесят пять.
Почти век человеческий. И почти три года подряд этот мужчина надевает синюю толстовку, ерошит седые волосы, пьет зеленый чай, кормит кенаря и садится за компьютер. На свежий воздух он выходит редко, только если по большой необходимости. Он предпочитает свою беговую дорожку. А улицу он не любит с детства. Улица украла у него отца, улица лишила его нормального детства. Нет, не сама она, конечно, а то, что происходило снаружи. Ни один его выход на улицу не принес ничего хорошего.
«Я хорошо помню свою прогулку во дворе. Пока мы вместе с ребятней со двора строили шалаш на ближайшей опушке, к нашему бараку подъехал черный воронок. Я не сразу понял, что случилось. Только помню, мать прибежала за мной, схватила меня в охапку и долго бежала вдоль леса. Бежала и плакала. Отца я больше не видел. Мать переживала, посылки пыталась отправлять, но забрали только одну, самую первую. Я не знаю, где и при каких обстоятельствах жизнь отца моего оборвалась, и до сих пор не понимаю, какой ангел уберег нас – почему не забрали всю семью...
После этого на улице мы с матерью редко бывали. Она подрабатывала уборщицей. Жили в основном на деньги, вырученные от кое-какого дореволюционного добра. Как нас никто не сдал – ума не приложу.
Вторая моя длительная прогулка, уже зимняя, с чудной вещью была связана. Папаша моего соседа Миши жутким пьяницей был, но, когда трезвел и приходил в себя, больно уж стыдился и старался вину свою загладить. Так вот после очередного такого «прозрения», Федор Семеныч сделал своему Мишке самые настоящие коньки – заточил полозья и накрепко привязал к ботинкам. Не знаю уж, по доброте ли душевной или от стыда жгучего, но такие коньки и мне перепали. О, вот это чудо было! Настоящие-то, хорошие коньки стали появляться уже после войны... Ну да, накатались так, что я слег с воспалением легких. Лечился почти год. Врач, Максим Геннадич, меня постоянно навещал дома и, как мать говорила, с того света вытащил. А ведь правда, что и говорить...
Потом война началась. Жутко. Страшно очень было. До сих пор иногда сигнал воздушной тревоги в ушах звенит. Телевизор стараюсь не включать – там порой где-то проскочит эта сирена, а я потом несколько дней сам не свой.
Первые месяцы бомбежки редкими были, хотя самолетов немецких над нами пролетало каждый день – будь здоров! И от этого еще страшнее было – уж лучше б бомбили, прости Господи, а то смотришь на небо и думаешь: «Раз летают, значит это уже их территория, может и Москву уже давно взяли». Мы старались лишний раз на улицу не высовываться. Помню, как однажды мальчишки притащили жмых. Мы его во дворе по-братски разделили, сидели, жевали, как короли себя чувствовали!
На следующий день я в больницу попал с перитонитом, как теперь говорят, раньше попросту гноем называли. Сразу на операцию отправили. Помню, лежу на столе, врач мне говорит, мол, считай до десяти. Он-то думал, я усну. А я досчитал и дальше на него таращусь. Ну мне еще одну дозу хлороформа. До сих пор его помню. Теперь-то им одни террористы, говорят, пользуются. Прооперировали. Очнулся, понимаю, что вокруг носятся все, стекла бьются, осколки в разные стороны, а я-то лежу привязанный, потому что положено так, чтоб, как очнулся, в пляс не пошел и швы не разошлись. И вот я лежу, смотрю на все это вокруг, вижу, что на улице за разбитыми окнами бомбы летят, взрывается все. Я так и пролежал всю бомбежку. Опять Бог уберег. И хлороформ уберег – он еще действовать не перестал, и мне было глубоко наплевать, что вокруг твориться – так бы со страха умер».
Компьютер включаться так и не захотел. Нужно перебрать его по делу, но лень. И Марина так не любила этих запчастей, по квартире разбросанных.
Мы с Маришей в студенческие годы познакомились. Нас ее подруга свела. Вместе в Крым поехали дикарями, там в совхозе работали, при нем и жили, а потом отправились вдоль берега с палатками, недели две путешествовали так. Там всё, как сейчас говорят, и закрутилось. Но я-то с первого дня к ней неравнодушен был...
Поженились. Троих детишек вырастили, а первый раз я услышал от нее историю про блокаду после того, как внучка родилась. Я-то всегда понимал, что она этот ужас застала, любопытно было, но спрашивать стеснялся».
Мужчина допил свой чай, кружку по привычке поставил на полку книжного шкафа, стоявшего рядом. И вдруг впервые за много лет остановил взгляд на фотографиях, что стояли за стеклом и прикрывали переплеты книг. Вот Марина с Дашкой-первоклассницей. Вот он с Димой и Сеней на коленках. А вот Дашка уже замуж выходит. А здесь кроха Люда... Единственный портрет Марины был сразу под заголовком газетной статьи, которая тут же хранилась, среди фотографий. В конце восьмидесятых молоденький журналист районной городской газеты собирал материал о военных годах в Ленинграде. Одна из его еженедельных публикаций была составлена после беседы с Мариной.
«Я была совсем мала, но запомнила все до мельчайших подробностей – даже учеба в ЛЭИСе так ярко в памяти не всплывает, как те страшные годы. Так сложилось, что нашу семью эвакуировали одну из первых. Отца не пустили с завода, хотя сначала обещали вместе с основной частью перебросить в Челябинск. Мы тогда жутко переживали – доходили слухи, что Кировский взяли немцы, они ведь совсем близко к нему подошли в первые же дни.
К счастью, о блокаде я рассказать ничего не могу. Все это время мы были в одной деревеньке под Вологдой. Повезло нам тогда – выделили маме целый дом, с печью и огородом. Правда первая зима очень суровая выдалась, думали, не переживем. Еды у нас в доме не было никакой. Чтобы хоть как-то прожить, ходили вместе с мамой и младшей сестрой полоскать соседское белье в проруби в обмен на «яблоцки» - так картошку называли.<…>
В Ленинград вернулись только к концу 1946 года. Город восстанавливали довольно быстро. Нам дали комнатенку в квартире на Майорова. Все соседи в коммуналке нашей дружными были, помогали. А ведь это и нужно было в такие трудные годы.”
Проклятый Совок! Даже когда начали говорить о курсе на демократию, все равно все подчищали! Мужчина раздраженно отвел глаза от фотографий и уставился в компьютер. Не было в той статье ни об аресте отца, ни о смерти сестры уже здесь, в Ленинграде. Вот и для Мариши всего этого словно не было. Всегда она ходила с широкой улыбкой, блестящими глазами. Даже когда мамы не стало…
- Да, опять я, Феликс, за старое… Скоро уже стемнеет, а с новым линуксом я так и не разобрался.
Права была Мариша, что не вспоминала, не рассказывала. Но ведь где-то все эти подробности военного детства бережно хранила. И не обижена была на судьбу.
Память человеческая – любопытная штука. Какие-то отрывки, казалось бы, бестолковые помнит. Тогда, в детстве, значения ни чему особого не придаешь. Поэтому, наверное, и нужны эти врезавшиеся в память кусочки историй, чтобы потом, повзрослев, понять, что на самом деле вокруг происходило. И важно хранить все воспоминания. Даже если они не твои. И даже, если все герои являются вымышленными, а совпадения случайными.
Позавчера ему исполнилось семьдесят пять. Вся техника в комнате наконец заработала. Компьютеры – это вообще, кажется, единственное, что его еще интересовало...
автор: Ольга Трохинова
Маленькая девочка с цветами
2012-12-23 13:46:00 (читать в оригинале)
Вокруг много людей, много шума, но Олег не замечает ни того, ни другого. Оцепеневший, словно знаменитый океан Рериха, он безлико проплывает мимо сотен картин и репродукций.
Пустота поселилась в нем спустя несколько месяцев после гибели Оленьки. Смерть любимой дочурки унесла из души все, что там когда-либо находилось. Сначала Олега безвозвратно покинуло чувство радости, которое прежде олицетворяла Оленька, взамен пришло чувство безвозвратно потерянного счастья и ужаса… Ужаса, который заставлял Олега беззвучно испускать невероятное количество жидкости из широко распахнутых глаз на протяжении всей ночи – немой вой отчаяния. Спал с тех пор он отдельно от жены, в Оленькиной комнате на диване.
Ублюдок, скотина, мразь, п…дор – вот весь тот арсенал, которым щедро одаривала его жена Галя, как только Олег появлялся на пороге. Вдовес за этим обычно следовал рассказ о неоспоримой виновности ублюдка-мужа в случившемся. Этот монолог всегда был примерно одного содержания, изменялись лишь некоторые детали, навеянные Галиной фантазией.
- Пришел, б…дь?!! Приперся, спрашиваю, убийца??
- Здравствуй, Галя – следовал равнодушный ответ Олега, уже привыкшего к такого рода ежедневным истерикам.
- Что значит здравствуй?! ЧТО ЗНАЧИТ ЗДРАВСТВУЙ?!!! Ты дочь, кровиночку родную, мразь, убил, теперь и моей смерти хочешь?? Чего молчишь?! Хочешь, чтоб я сдохла?! Я спрашиваю, ХОЧЕШЬ??!
- Перестань! Я не убивал Оленьку, хватит уже.
- Не убивал?! Имей хотя бы совесть признаться, хотя бы раз побудь мужиком, ТРЯПКА!
Олег раздевался, проходил, садился на диван. В его сторону продолжали долетать: «скотина», «душегуб», «как я смогла выйти замуж за такого урода» и прочие горькие гадости. А в голове у него была лишь она: ее длинные темно-русые волосы, тонкий детский смех, маленькие теплые ручки. «Оленька, - кружилось в его голове, - Оленька…»
Оленька умерла около года назад. Она была очень вялой, хрупкой девочкой, часто болела, поэтому застудить голову зимой во время прогулки в детском саду ей не составило труда. Галина обвиняла мужа в том, что он надел на ребенка не ту шапочку. В этот день внезапно произошло похолодание, и Олег, провожающий Оленьку в детский садик этого не учел. Оленька долго болела. Умерла спокойно, во сне.
С Галей они развелись, но продолжали жить вдвоем. После утраты Олег никак не мог совладать со своими чувствами, за вуалью спокойствия прятался котел с бурлящей кисло-горьким кипятком душой. Три месяца струны его духовного естества находились в такой степени напряжения, что их разрыв был априорен, они лопнули. Опытный психолог мог бы назвать его состояние словом «сопор» и отчасти был бы прав. Та часть духовного мира Олега, которая отвечала за выработку чувств и эмоций, прекратила свою работу, словно конвейер, вышедший из строя из-за перегрузки. Все тревоги, страхи, угрызения выпали из его души. Он помнил, что недавно произошла гибель самого любимого им человека, но это больше не вызывало у него никаких чувств, даже понятие «любимый человек» стало каким-то абстрактным и неосознаваемым. Крики и ругательства Гали тоже потеряли всякий облик и значение. Единственным их откликом была головная боль, для избегания которой Олег старался появляться дома крайне редко. Лучшим местом для бесцельного проведения времени стала картинная галерея.
Как и все вещи духовного и тем более материального мира, искусство не могло нести для Олега никакого смысла. Неправильно было бы сказать, что он чувствовал равнодушие, скорее он вообще ничего не чувствовал. Хотя, плавные переходы цветов и оттенков успокаивали его глаза. Никакой мысли мозги Олега не содержали, последние месяца он не думал ни о чем, что обычному человеку представить сложно. Со стороны он выглядел точно так же, как и сотни других посетителей. «Облако» Левитана, «Гречанка» Семирадского и «Волна» Айвазовского бесследно проплывали около его взора. Олег бродил здесь часами.
Бродил и сегодня. Внезапно перед ним раскинулось полотно, которое он прежде не встречал. Под ней была табличка, благодаря которой можно было понять, что это репродукция картины Реберна «Маленькая девочка с цветами». Он долго стоял напротив нее с широко распахнутыми зрачками, не переставая шептать себе под нос: «Оленька, Оленька…» - Олег узнал ее. Краски растревожили в нем что-то недавно угасшее. Он с ужасом осознал все заново.
Его осенила роковая догадка: «Вот кто украл Оленьку из моей жизни! Вот! Вот кто УБИЙЦА!!...» Руки Олега сорвали со стены картину. Он резким движением ноги разорвал полотно с отчаянно громкими словами: «П…да тебе, Реберн!!!»
В следующую секунду Олег упал от сердечного приступа и больше никогда не поднимался.
автор: Влад Степанов
Не отступай
2012-12-22 12:13:00 (читать в оригинале)
Не отступай, не сдавайся, «не» с глаголами пиши раздельно
Почему «не» с глаголами пишется раздельно? Глагол - это акт, действие. Глагол - это движение, это воспроизведение чего-либо. Порой из-за страхов и сомнений мы часто пытаемся нарушить правила и написать частицу «не» слитно с глаголом. Так мы нарушаем не только правила правописания, но и правила «праводелания».
Почему именно правильные наши действия всегда сначала сопровождаются причинами, оправданиями и ожиданиями худшего? Мы боимся самих себя? Мы не в ответе за самого себя и не знаем, что можем ожидать от себя самого? Неужели это не менее страшно, чем те необоснованные страхи, которые не позволяют нам развязать наши руки, и двигаться свободно и незамедлительно вперёд? Мы боимся напугать другого своими действиями? Но если действия наши разумны и верны, тогда ЗАЧЕМ же мы боимся? Страх первобытен по своей природе, он идёт по пятам за нами, начиная свой путь от древних предков. Сколько сменилось поколений, а страхи остались с нами всё те же. Говорит ли это о том, что мы так и не изменились, не эволюционировали на ступень выше? Нам всегда нужна стопроцентная гарантия того, что мы не зря сделаем первый шаг. Но как можем мы настолько далеко заглянуть в будущее, чтобы заранее знать результат? Это же невозможно. Нужно рисковать. Ведь оправданный риск приводит, как правило, к успешному и благополучному будущему. ЗАЧЕМ мы заранее пугаем наше будущее своими неуверенностью и надуманным знанием исхода ситуации? Наверное, поэтому нашему будущему приходится ускользать от нас, прятаться как вору, становиться неизвестным и из-за этого пугающим. Боясь своего будущего, мы боимся и не знаем самих себя, мы абсолютно не доверяем себе. А если мы не верим самим себе, то кто способен рискнуть довериться нам, незнающим? Ведя себя слишком подозрительно, мы вызываем такие же подозрения и сомнения в свой адрес от нашего грядущего. Поэтому оно и не наступает. А мы его ждём, хотя сами тайно оттягиваем время, как бы оставляя место для отступного шага. Но ЗАЧЕМ давать задний ход, если мы знаем, что двигаться нужно только вперёд и вперёд, стараясь не потерять ни минуты? Ведь порой именно минута, отрезок времени длиной всего в 60 секунд, способна решить всё, вынести окончательный приговор, вердикт. Из-за своих страхов и предубеждений мы теряемся во времени и теряем его всё больше, позволяя нашим сомнения идти вверх по шкале. Частица «не» - это наши опасения, наши поспешные выводы, наше неосознанное. Чтобы бороться со своими страхами, для начала нужно научиться их видеть и принимать. Не малой смелости и отваги стоит признаться себе самому в своих же слабостях и покорности перед страхом. Вот что значит «глядеть страху прямо в глаза». Подойти к зеркалу и заглянуть в глаза своему врагу номер один - самому себе. Не познав себя и своих возможностей, мы становимся злейшими врагами для себя самого. Враг номер один - это мы, точнее это те мы, которых мы позволили страхам сделать из нас. Страх - это обратная сторона медали. Страх низок и жалок, если он значительно лидирует в гонке с нашим разумом. Страх постоянно прячется, несмотря на то, что утверждает, что всемогущ и имеет огромную власть над нами; он боится, что его разоблачат, и тогда он потеряет свой сомнительный авторитет, станет тише, а потом исчезнет навсегда, оставив место лидера - чистому разуму. Разум и ум - это разные категории. Разум есть первый ум, первооснова. А то, что стоит на первом месте, стоит «над» - и есть истина, то высшее, к чему мы должны стремиться. Ум же целиком и полностью не может существовать отдельно от опыта, от получаемой ежеминутно информации извне, от знаний, заложенных в нас кем-то, но против нашей воли, поэтому ум может быть коварен и хитёр, и даже опасен, если он стоит не первом месте, над разумом. Всему - своё время, каждому - своё место. А время - это самое ценное богатство, которым обладает человек. Но мы можем управлять нашим временем, но только если оно позволит, если оно будет знать, что находится в надёжных «руках», а точнее, в мыслях чистого разума. Лишь разуму покорится время, так как разум - это высшая точка, которую способен достигнуть человек за время своего бытия. Заставьте свой ум подчиниться своему разуму, и время подвластно будет только вам, и будущее не испугается показаться и поведать о том, что ждёт вас дальше на жизненном пути, к чему следует быть готовым, а что стоит принять просто с улыбкой на лице и спокойствием. Время располагает предусмотрительностью. Чем больше у вас времени, тем предусмотрительнее будете вы при каждом возникающем выборе направления движения, тем легче будет вам сделать этот выбор, ведь выбор ваш будет верен всегда, если вы будете верны себе.
автор: iO
Люди как люди
2012-12-18 21:58:00 (читать в оригинале)
Чтобы успеть на работу приходится вставать очень рано. Солнце в такое время светит тускло, под стать блеклому настроению, которое, как и я, наверняка просто не успевает проснуться. Казалось бы, утро – самое чудесное время суток, время пробуждения мира, время приятной тишины и спокойствия, но Венеция утром чужая и неправильная.
Вся она кажется грязной и запущенной, словно забытый на несколько недель аквариум. Вы когда-нибудь слышали, что вода в наших каналах уже давно застоялась и воняет? А добавьте к этому запаху рыбные лавки, немного сигаретного дыма и полное отсутствие ветра, который мог бы принести чувство свежести. Да еще легкий туман, словно пелена на глазах, мешает видеть в едва проснувшемся городе что-то хорошее. Но каждый день приходиться бороться с подступающей апатией и заставлять себя двигаться.
Я выхожу из своего дома и первым делом на улице я вижу окна с коваными решетками в доме напротив. Я не знаю, живет ли кто за ними, или это место давно заброшено, но почему-то решетки привлекают мое внимание. Наверное, именно в этот момент, только-только шагнув на улицу, я понимаю, что на улицах Венеции я свободна – тут нет решеток. Есть только бесконечная вода и мосты, соединяющие один берег с другим.
Мосты, которые обязательно куда-то ведут. Например, по тому, увитому диким виноградом, красно-белому мостику можно прийти к замечательной кофейне, где радушная хозяйка предложит чашку вкуснейшего капучино и ароматный кекс с вишней.
А когда-нибудь, если не захочется идти по мосту, можно будет просто прыгнуть в канал и плыть… В воде больше свободы, в воде можно почувствовать себя настоящей русалкой, похожей на тех, что поют для моряков в любых морских сказках.
Остальные люди смогут лишь удивленно наблюдать за мной, не в силах выйти из своих домов, которые стали темницами. Они будут выглядывать в окна, показывать на меня пальцами и удивленно охать, но разве мне будет до них дело?
Разве мне будет дело до завтрашних газет, которые наверняка перевернут мою историю с ног на голову? На первой полосе наверняка напишут, что я – сумасшедшая, но меня это не побеспокоит. Я уплыву далеко от Венеции, я попаду в океан, где наверняка встречу других русалок.
Вот только, все это – лишь отражение моих странных желаний, увиденное в зеленоватой воде канала… Не важно, что туман продолжает окутывать город, не важно, что ничего не изменилось – когда я вспоминаю о том, что могу сделать, на душе становится легко и приятно. Каждый из нас хочет быть немного сумасшедшим, не бояться делать глупости. Это успокаивает.
А вообще, если вам кто-то скажет, что Венеция грязная и запущенная, не верьте! Уже через пятнадцать минут после пробуждения, Венеция кажется мне самым идеальным местом в мире. Ведь только здесь я могу мечтать о другой судьбе и чувствовать ее близость, видя отражение в мутноватом канале. И пусть в городе люди как люди, обычные и скучные, я знаю, что у каждого из них есть свои необычные мечты, связанные с Венецией. Я знаю, что каждый из венецианцев может создать свой волшебный мир.
автор: Екатерина Молчанова
Один день
2012-12-16 18:07:00 (читать в оригинале)
Моя дорогая, этот город дал мне тебя, но к сожалению я не обрел в нем того дома, о котором мечтал. Ты навсегда останешься для меня той небесно-недосягаемой, взъерошенной девочкой, уговорившей меня когда-то в супермаркете купить тебе швейную машинку. Так мы и познакомились, так моя жизнь и пошла по швам.
И если бы вместе, бросил весь мир бы и все, что за гранью. Но я сказочно рад, что у меня есть этот один день. Один в месяц. Я так же жду его, как в детстве мы с тобою где-то порознь ждали рождественских праздников. Все еще придерживаю дыхание, когда переступаю порог твоей уютной, непонятной планировки квартирки, что бы войдя, полной грудью вдохнуть твой воздух. Запах кофе и корицы неотъемлемый атрибут тебя. Потому они так сильно будоражат меня в повседневной жизни, протекающей так далеко от этого островка спасения. Так в шутку мы называем твою квартиру – «островок спасения». Спасения меня, но не тебя.
Ты встречаешь меня холодными, не выспавшимися глазами.
- Обними меня.
И твои руки покорно смыкаются на моей спине.
В такие минуты я прихожу в себя. Я свой. Я в себе. И ты идешь варить нам кофе.
В гостиной на стенах полно новых акварельных портретов. Тебя никогда не интересовала человеческая внешность, ты рисовала людей изнутри. И меня всегда удивляло, где же ты их находишь таких, всегда казавшихся мне странными и по-своему свихнувшимися. Но мне не дано было видеть того, что видела ты. Ты обладала особой глубины взглядом.
Пока ты готовишь кофе, я жду. С улыбкой на лице замечаю на одной из полок стеклянную чашку, еще год назад при мне тобою разбитую, и сейчас нелепо заклеенную белым лейкопластырем. Некоторые вещи здесь очень много значили для тебя, а некоторые совсем были безразличны, но я никогда не угадывал.
Через время я понимаю, что для меня так не привычно. В комнате совсем нет бумаг. Во все мои давнишние визиты здесь сложно было обозначить даже предметы мебели, насколько много было повсюду различных размеров и форм бумажных листов. Теперь здесь чисто.
На журнальном столике горит монитор новенького ноутбука. Немного странно, но я рад, что ты, наконец, меня послушала и вместо бумаги, которая так долго тебя терпела, стала пользоваться «Вордом»
Заставки на рабочем столе почти не видно. Без единого пустого места он закрыт текстовыми документами с обрывками названий, и я открываю их, один за одним. Ты всегда позволяла мне читать свои рукописи. Нет, ты настаивала на этом. В некоторых документах всего два-три слова, в некоторых - несколько страниц печатного текста. В моей голове не укладывается, чем все они могут быть связаны, написанные в совершенно разной манере и противоположными переживаниями. Но я понимаю, что все они об одном и том же человеке.
Тут входишь ты, как обычно расплескав на пол кофе.
- Знаешь, мне кажется, я влюблена.
- Знаю, милая, знаю.
Теперь будешь ближайший час мне рассказывать об этом новом, неизвестно в какой параллели существующем, человеке. А я, следуя нашим негласным правилам, буду молчать и изредка играть с твоими волосами.
Как искренне ты их всех любила и как быстро забывала, милая.
Готов поклясться всем, чем живу, что буду слушать тебя, сколько угодно и буду молчать, и приезжать по первому твоему звонку. Лишь бы ты. Лишь бы рядом.
Не теряя надежды стать героем твоих этюдов.
автор: Полина Полиграфовна
Категория «Актеры»
Взлеты Топ 5
 | ||
|
+125 |
141 |
Диетические рецепты |
|
+116 |
140 |
RouxAngel |
|
+115 |
119 |
_Kicker_ |
|
+54 |
115 |
House of Pocong |
|
+51 |
109 |
Рыцарь Дорог (Knight Rider) - фан сайт сериала |
Падения Топ 5
 | ||
|
-4 |
116 |
ХоДоКи - особенное мнение... |
|
-8 |
3 |
Памятник Самому Себе |
|
-11 |
39 |
Истории звёзд |
|
-13 |
12 |
Доктор_Хауз |
|
-29 |
27 |
Лента новостей сайта bestfighters.ru |
Популярные за сутки
Загрузка...
BlogRider.ru не имеет отношения к публикуемым в записях блогов материалам. Все записи
взяты из открытых общедоступных источников и являются собственностью их авторов.
взяты из открытых общедоступных источников и являются собственностью их авторов.