ЖЖешечка Никитушкина Андрея Голосов: 0 Адрес блога: http://redrumage.livejournal.com/ Добавлен: 2012-12-24 18:39:43

Капитализм: удар по Восточной Европе

2012-09-27 11:20:18 (читать в оригинале)

Установление капитализма отбросило назад страны Восточной Европы, как в плане экономическом, так и социальном. В одном из докладов ООН отмечается, что “переход от плановой экономики к рыночной сопровождался серьезные изменениями в распределении национального богатства и благосостояния. Данные показывают, что произошедшие изменения стали наиболее быстрыми из когда-либо отмеченных. Этот драматичный процесс повлек за собой серьезны затраты человеческого фактора”. [1]

В период с 1990 по 2002 гг. доля внутреннего валового продукта (ВВП) на душу населения в странах Восточной Европы снизилась на 10%, в то время как тот же показатель для стран со сравнимым уровнем развития вырос на 27% [2]. То есть в действительности потери составили порядка 40%. Названная цифра относится ко всем странам Восточной Европы, за исключением Польши и Словении. На сегодняшний день ВВП дна душу населения в бывших коммунистических странах Центральной и Восточной Европы на 25% ниже того же показателя для стран Латинской Америки [3]. В республиках бывшего Советского Союза сложилась еще более драматичная ситуация. В 90-ых годах ВВП здесь снизился на 33% [4]. В период между 1996-1999 гг. на Украине этот показатель упал на 48% [5], а в России – на 47% [6].

Акции государственных предприятий были распроданы по до смешного низким ценам. Существенная часть мощной экономической и промышленной структуры оказалась уничтожена. Всего лишь за несколько лет из некогда крупной промышленной державы Россия превратилась в страну третьего мира. ВВП России (144 миллиона человек) ниже того же показателя для Нидерландов (16 миллионов человек). Советский Союз оказался отброшен на 100 лет назад. К моменту социалистической революции 1917 года доля ВВП на душу населения в Российской Империи составляла 10% от ВВП Соединенных Штатов. В 1989 году, несмотря на то, что Советский Союз оказался сильно изнурен и частично разрушен после Второй мировой войны, ВВП на душу населения достиг 43% от того же показателя для Соединенных Штатов [7]. Сегодня он составляет менее 7%.
Положение в социальной сфере

В начале 90-х годов порядка 150 миллионов жителей бывшего Советского Союза (иными словами, суммарная численность населения Франции, Великобритании, Нидерландов и скандинавских стран) оказались на пороге бедности. Их доход составляет менее 4 долларов в день [8]. Число тех, кто живет менее чем на 1 доллар в день, увеличилось в двадцать раз. В Болгарии, Румынии, России, Казахстане, Украине, Киргизстане, Туркменистане, Узбекистане и Молдавии численность тех, кто живет за чертой бедности, составляет от 50 до 90% от общего количества населения [9].

Согласно недавно опубликованному докладу ЮНИСЕФ, каждый третий ребенок из бывших соцстран живет сегодня в бедности [10]. Полтора миллиона детей растут в детских домах. В России, несмотря на серьезное падение уровня рождаемости, число брошенных детей увеличилось вдвое. В столице Румынии Бухаресте сотни детей живут на улице, более 100 тысяч детей были брошены родителями. Более 100 тысяч детей из стран бывшего соцлагеря вынуждены заниматься проституцией. Существовавшая прежде структура опеки подрастающего поколения была практически полностью уничтожена. Переход к капитализму стал настоящей катастрофой и для многих женщин: “Постоянно растет число женщин, которые становятся жертвами насилия. Многие женщины, отчаявшись найти достойную работу и зажить нормальной жизнью, вынуждены заниматься проституцией, которая находится под контролем преступных группировок” [11]. Каждый год около полумиллиона женщин из восточноевропейского региона в буквальном смысле слова экспортируются в Западную Европу [12].

Перед переходом к капитализму население региона имело социальные гарантии. В одном из докладов ООН указывается: “До девяностых годов социальное обеспечение жителей стран Центральной и Восточной Европы, а также стран СНГ [13] находилось на очень хорошем уровне. Существовали крепкие социальные гарантии. Людям была пожизненно гарантирована занятость на полный трудовой день. Даже если доходы были не очень высокими, они все равно оставались стабильными и были гарантированы. Многие основные услуги и предметы первой необходимости субсидировались, снабжение было регулярным. В достаточно количестве имелись продукты, одежда, жилье. Образование и медицинские услуги были бесплатными. Пенсии были гарантированы, и население этих стран могло пользоваться различными формами социальной защиты”. [14]. И далее: “На настоящий момент достойное образование, здоровая жизнь и достаточное количество продуктов питания больше не гарантированы. Уровень смертности растет, новые потенциально опасные эпидемии угрожают жизни и превращают ее (а также и сам факт выживания) в растущую и пугающую опасность”. [15].

Как следствие: идет драматичное сокращение численности населения многих стран. Начиная с 1991 года, численность населения Украины сократилась на 1,2 миллиона человек. В России в период с 1992 по 1997 гг.. несмотря на въезд в страну 3,7 миллионов эмигрантов из соседних государств, численность населения сократилась на 5,7 миллиона человек. Это означает, что каждый день становилось меньше на 3500 россиян. По прогнозам Организации Объединенных Наций, при сохранении подобной тенденции численность населения стран бывшего соцлагеря сократится еще на 20%: с 307 до 250 миллионов человек. [16].
Что думают люди?

Чувства населения бывших соцстран варьируются между разочарованием, смирением и раздражением. Некоторые примеры.

Легче всего переходный период преодолела Польша. В этой католической стране существование коммунизма никогда не было простым. Тем не менее, сегодня около 44% поляков отзываются о прежнем социалистическом периоде жизни страны положительно. 47% считает, что социализм был хорошей, но “неверно использованной” доктриной. 37% поляков даже отзывается положительно о коммунистической партии, находившейся у власти с 1945 по 1989 гг. 31% жителей Польши выражает свое недовольство тем периодом, и лишь 41% населения полагает, что как система капитализм лучше. [17].

76% жителей бывшей Восточной Германии считают, что социализм был “хорошей идеей, которую плохо применили на практике”, лишь каждый третий “восточный” немец доволен тем, как функционирует демократия [18].

Согласно проведенному в 1999 году опросу общественного мнения, 64% румын предпочитают нынешней жизни жизнь при Чаушеску [19].

В России по-прежнему остается популярен Ленин. 67% жителей этой страны отзываются о нем положительно, и лишь15% отрицательно относятся к его роли в судьбе России. [20].

Раны прошлого все еще не зажили, и в обществе ощущается серьезное идеологическое смущение, но не исключено, что в ближайшем будущем произойдет возвращение к социализму, на этот раз “правильно примененному”.
Типичные проблемы стран третьего мира

С момента установления капитализма Восточная Европа все больше становится похожа на страны третьего мира.

- Каждый десятый житель стран бывшего соцлагеря испытывает недостаток продуктов питания. В России каждый седьмой ребенок хронически недоедает.

- Впервые за последние 50 лет вновь возникла проблема неграмотности.

- Заболевание туберкулезом стало почти также распространено как в странах третьего мира

- В России число больных сифилисом в 1998 году было в 40 раз больше того же показателя для 1990 года

- Продолжительность жизни среди мужчин в России лишь за два года (между 1992 и 1994 гг.) снизилась с 63,8 до 57,7 лет. На Украине: с 65,7 до 62,3.

- Начиная с 1992 года, количество алкоголиков в России выросло вдвое.

- В России на 100 случаев беременности приходится 60 абортов: как следствие – 6 миллионов женщин остаются бесплодными.

- В Польше число самоубийств выросло на 25%. В некоторый странах бывшего Советского Союза этот показатель даже удвоился.

- В Болгарии по сравнению с 1989 годом число преступлений увеличилось в 4 раза; в Венгрии и Чешской Республике – в 3 раза. Количество смертей в Польше увеличилось на 60%, в некоторых бывших соцстранах этот показатель вырос на 250%.

- По данным Организации Объединенных Наций, количество смертей в бывших соцстранах, наступивших в результате новых заболеваний (легко излечимых) или насилия (войн), за первые пять лет перехода к капитализму составило 5 миллионов человек.

……………………………………………………………………

Примечания:

1. UNDP, “Доклад о развитии человечества”, 1999, стр. 39 и 79.

2. UNDP, “Доклад о развитии человечества”, 2004, стр. 187.

3. там же.

4. Экономическая комиссия ООН для Европы, см. www.unece.org/stats/trends/ch5/5.2.xls.

5. Financial Times, 12 октября 2004.

6. Le Monde Diplomatique, июль 1998.

7. Harpal Brar, “Imperialismo. Decadente, Parasito, Moribundo Capitalismo”, Лондон, 1997, стр. 210.

8. James Gustave Speth, “The Plight of the Poor”, Foreign Affairs, май-июнь 1999; UNDP, “Доклад о развитии человечества”, 1997, стр. 35.

9. UNDP, “Доклад о развитии человечества”, 2000, стр. 172; ЮНИСЕФ, “Poverty, Children and Policy”, Report nr. 3, New York 1995; UNDP, “Доклад о развитии человечества”, 2004, стр. 150-151; Michael Chossudovsky, “Global Poverty in the late 20th Century”, стр. 296.

10. ЮНИСЕФ, “Eastern Europe & Central Asia: Millions of Children bypassed by Economic Progress”, Москва, 2004.

11. UNDP, “Доклад о развитии человечества: Центральная и Восточная Европа, страны СНГ”, 1999, стр. 7-8 .

12. UNDP, “Доклад о развитии человечества”, 1999, стр. 89.

13. “CEI, confederacion de Estados independientes, una organizacion desaparecida de antiguas republicas sovieticas” (“СНГ: Содружество Независимых Государств, исчезнувшая организация бывших советских республик”).

14. UNDP, “Доклад о развитии человечества: Центральная и Восточная Европа, страны СНГ”, 1999, стр. .

15. там же, стр. 10.

16. The New York Times, 4 мая 2000; Le Monde Diplomatique, март 1999; Le Monde Diplomatique, июль 1998.

17. Le Monde Diplomatique, январь 2001; La Libre Belgique, 2 августа 2002.

18. The Guardian, 9 сентября 2004.

19. NRC Handelsblad, 14 декабря 1999. 20. NRC Handelsblad, 18 апреля 2001.

Марк Вальдепитт – писатель, автор изданных на голландском языке книг о Кубе, Ираке и проблемах глобализации.


Источник статьи

---

Утомленные свинством: 20 лет суверенной России

2012-09-27 11:19:07 (читать в оригинале)



Только осознав, что Смутное время является именно Смутным временем – временем позора и предательства, а не «триумфальным освобождением от коммунистической диктатуры», Россия может вновь стать великой.



Провал

20 лет прошло с июня 1991 года. А в конце этого же 1991 прекратил свое существование СССР. Его разрушила политическая элита России, провозгласившая суверенитет. Когда меньшее территориальное образование провозглашает суверенитет, это означает всегда и во всех случаях только одно – оно намерено выйти из состава большего образования. То есть РСФР, провозглашая суверенитет, по сути, заявила о своем намерении выйти из состава СССР. И именно это и было сделано спустя некоторое время теми же людьми и силами, которые и провозгласили суверенитет. Советский Союз хотели развалить и развалили. Развалили президент России Ельцин и те, кто был вокруг него и его поддерживал.
Баланс всего произошедшего почти очевиден. Это была катастрофа, это был провал, это было поражение, это было предательство. Тому, кто визжит иначе, я готов плюнуть в лицо.




Империя потеряна

Дело совсем не в коммунистической идеологии и в партийной системе. Вот к этому я никаких симпатий не испытываю. Но… Вместе с СССР развалили Империю, которую строили кровью, болью и яростью, умом и глупостью, телами и залпами, мужеством, жертвенностью, хитростью и откровенностью поколения моих и ваших предков. Каждую пядь ее обильно полили нашей русской кровью. И так легко осоловелый алкаш бросил все это звездно-полосатому коту под хвост… Будьте прокляты те, кто делал это, кто участвовал в этом, кто потакал этому, кто не замечал этого… Страну мы строили веками. Развалили в одночасье. Идеологией пожертвовать можно было. Великой страной нельзя.




Справедливость попрана

Второе: вместе с социализмом ликвидировали социальную справедливость как ценность. Вместо одной ущербной идеологии внедрили, навязали другую, еще более ущербную. Ничего отвратительней построенного в России в 90-е годы тотально коррумпированного лживого капиталистического мафиозного режима, копирующего самые худшие стороны западного капитализма, придумать себе невозможно. То общество, которое сложилось в современной суверенной России, отвратительно. Оно строится по принципу: самый подлый, циничный, лживый, жестокий получает все. Остальные – лузеры, ботаники и лохи.
Главное свойство такого общества – радикальное бесстыдство элит. И именно оно было возведено в норму.
Те кто преуспел в такой России, в бизнесе или в политике, или еще в чем-то, играя по таким правилам, скорее всего, духовная и моральная шваль.




Вина: мародеры

Как так произошло? Кто виноват?
Кто-то виноват, это уж точно. Так не бывает, чтобы вообще никто не был виноват, чтобы все оно как-то само собой получалось. Виноватые были. И они есть. Они продолжают не просто быть виноватыми, но творить те же самые грязные дела. И они пока не наказаны. Должным образом не наказаны.
Конечно, не стоит гиперболизировать механику происшедшего. Не верно представлять так: злодеи-заговорщики прокрались к централам власти и обвалили страну и строй. Чтобы это могло произойти, и страна и строй должны были изрядно прогнить. И конечно же, они прогнили. Все стало валиться.
Но вот здесь самое главное: когда приходит беда, один спасает людей и дом, другой начинает темный рейд мародерства. Или даже еще подбрасывает факел в здание, которое случайно не загорелось, чтобы вынести вещички и оттуда. К власти в самом начале 90-х в России пришли мародеры. И так там и остаются.
РФ – это государство, созданное подлецами. Они не тушили пожар, не спасали из-под обломков раненых, не организовывали пункты раздачи пищи для бездомных и погорельцев. Они тащили к себе все, что плохо лежит. Это называлось «демократическими реформами» (сегодня – «модернизацией»). В этом вина.
Они предали интересы страны, ее историю, ее геополитику в пользу новых западных хозяев (ведь истинный холуй быстро находит господский сапог) и стали служить США, глобализации и либерализму верой и правдой (на самом деле, не верой и не правдой, а цинизмом и ложью). В этом вина.
Они лгали, что все идет отлично, и что это-то как раз и называется «свобода и демократия». Они затыкали род правде и не позволяли открыто обсуждать будущее страны. Они подавили реальную свободу слова, который мы так и не узнали. Управление СМИ от государства перешло к бесноватым олигархам. Они узурпировали право на истину. Они все время ошибались, но все время делали вид, что поступают наилучшим образом. В этом их вина.
Они поставили страну на грань распада, вначале пообещав всем субъектам суверенитет, расстреляв свой собственный Парламент из танков (под эгидой демократии и гуманизма), а затем ввязавшись в провальный и нерешительный геноцид собственных граждан в Чечне, который они периодически прекращали только для того, чтобы подставить спину своих же солдат вдохновлявшимися каждой передышкой противникам. В этом их вина.
Даже когда дальше играть этот фарс «современной российской государственности», стало невозможно и к власти в стране пришел более реалистичный и вменяемый Владимир Путин, по настоящему никакого осмысления не произошло. Путин, вроде бы, осудил 90-е, но как-то глухо и не внятно. То ли осудил, то ли нет. Кого-то из самых одиозных и знаковых персон того времени он разогнал или выбросил за борт (молодец – хорошо, но мало). Но многих пощадил и даже обласкал (вот это он зря). А потом и вовсе на 4 года, предложив вместо себя немного посидеть странного человечка с АйПэдом в окружении совершенно одиозных либералов из ИНСОРа, как бы и реабилитировал все то уродство, которое преобладало в 90-е. И в этом вина Путина.
И в том, что никто сегодня не признает себя по настоящему виновным, и в этом вина. Как будто ничего не произошло, как будто все как надо, как будто все так и должно быть. Раз так – мы не просто стали свидетелями одноразового преступления, но продолжаем быть этими свидетелями, которым настойчиво и навязчиво внушается – ничего особенного не произошло и не происходит. Все нормально. Все отлично. Есть кое-какие трудности, но в целом все ничего.
Где огромная страна с ее границами? Где порты? Где моря? Где горы? Где степи? Где нефтяные скважины? Где стратегические высоты? Где миллионы наших русских или советских (что почти тоже самое) людей? Где социальная защита? Где позиции России в мире? Где экономика? И это вы называете «все нормально»? Это все совершено ненормально. Это катастрофа, позор, убожество и крах – эта современная Российская Федерация, от начала и, увы, до настоящего момента, не хочется говорить до конца.




Кризис репрезентации

Теперь то же самое (почти) в научных терминах.
В конце 80-х советское общество вступило в очень сложный период глубокого кризиса репрезентации. В обществе происходили определенные процессы, но политическая элита (тогда партийная, коммунистическая) осмысляла и описывала их в совершенно искаженных, неверных и даже абсурдных терминах. Почему?
После большевистской зачистки прежней царской элиты, к 60-м кое-как создали новую элиту, партийно-пролетарскую. Она что-то ускоренным образом освоила, а что-то пропустила мимо ушей. Для чрезвычайных обстоятельств – войн, героических строек века, чисток и подвигов – этого хватало. Для планомерного разумного и последовательного социального конструирования, проектирования, для полноценного исторического и геополитического бытия – оказалось недостаточным.
Кризис СССР – это был в первую очередь кризис интеллектуальных элит. Количество недоумков в ключевых сферах страны переросло критический уровень. Начался период аномии, глубоких социальных дисфункций, конфликт между обществом и властной репрезентацией общества привел к падению легитимности режима.
Здесь было необходимо радикально менять репрезентацию. То есть надо было найти верный социологический ключ к особенностям конкретного позднесоветского общества, описать это общество прозрачно и корректно, вплоть до глубин, до исторических корней, понять то, чем оно являлось в реальности, а не в оптимистических партийных отчетах. Самое время было вспомнить историю и до 1917 года и приглядеться внимательно к тому, что происходило и происходит на Западе. И вроде именно эти движения начались в 80-е. С большим опозданием, но все же.
Трансгрессия санитаров
Переломным моментом стало то, что вместо корректировки репрезентации произошел слом всей системы. Так разгоряченный идиот вместо того, чтобы напрячь остатки разума и разрешить какую-то математическую задачу (сколько будет, например, дважды два?) начинает рычать, рваться, выть, переворачивать парту и бросается с кулаками и открытой пастью на преподавателя. И самое страшное: санитары со смирительной рубашкой переходят на сторону взбунтовавшихся пациентов. Власть в клинике попадает в новые руки (этот сюжет убедительно описан в фильме Яна Шванкмайера «Безумие»). Больные с тех пор правят здоровыми.
Никакой коррекции проведено не было. Никакого исследования реального положения дел в обществе, также не было. Новые элиты – ставшие олигархами спецслужбисты, комсомольцы, агенты влияния Запада и представители криминалитета – были озабочены только тем, чтобы прорваться к кормушке. И для этого шли на все. Это и называлось «либерально-демократическими реформами». Тот образ, которые в 90-е годы российские СМИ стали транслировать обществу, был еще более далеким от реальности, чем в позднесоветское время. Под видом борьбы с ложью к власти пришла еще большая, еще более циничная и убогая ложь. Теперь «истиной» в последней инстанции стал западный либерал-капитализм, а идола Ленина поменяли на идол Адама Смита.
Российская Федерация была построена на еще большем кризисе репрезентации, чем тот, который царил в позднесоветском обществе. Зазор в понимании мира между правящими элитами (на сей раз западническими и глобалистскими) и народными массами стал еще более непроходимым. Теперь «новые русские» (чубайсы, гайдары, гусинские, березовские, прохоровы, абрамовичи, дерипаски, невзлины, ходорковские) называли Россию «этой страной», а себя ощущали брезгливой колониальной верхушкой среди чумазых варваров. Почти как Бирон в XVIII веке.




Реальные дилеммы и либеральный террор

У истоков постсоветского периода должны были стоять следующие дилеммы:
модернизация и апгрейд Империи (с теми или иными изъятиями – например, Прибалтика) или построение новой национальной (причем скорее всего даже националистической) державы (по типу кемалистской Турции после распада Османской империи)?
частичное или полное реформирование социалистической модели и определение меры глубины внедрения рыночных отношений (дилемма тщательно и непрерывно решаемая современным Китаем на протяжении 30 лет)?
социал-демократическое или национал-республиканское развитие страны в будущем?
ускоренное внедрение национально-гражданской идентичности или сохранение этнических и конфессиональных структур традиционных обществ?
Вот эти вопросы надо было решать и обсуждать, в этих парадигмах надо было делать выбор. Трудно сказать, к какому мнению мы бы пришли. Но гадать бессмысленно, правящие элиты России 90-х лишили общество самой возможности поднимать эти темы. Вместо этого была предложена совершенно иная повестка дня. Причем в форме безальтернативных догматов. А именно:
история Российской империи и СССР есть сплошное недоразумение, «кровавая каша», тоталитаризм и тюрьма народов, все это заслуживает только одного – разрушения;
только два периода в русской истории могут считаться нормальными – 6 месяцев между Февралем и Октябрем 1917 года и период с 1991 года – все остальное требуется осудить и научить осуждать новые поколения (для этого следует проводить постоянное покаяние русских за то, кем они были всегда кроме от как между февралем и октябрем 1917 и в новом ельцинском периоде; «российский народ» создан своими новыми Адамом и Евой – Андреем Сахаровым и Еленой Боннер, ранее была «эпоха ящеров»); только западный мир является нормативным и образцовым, это и есть цивилизация в единственном числе, и задача России состоит в том, чтобы вписаться в Запад любой ценой, на любых основаниях и идя на любые уступки;
только крайние формы либеральной экономики и либеральной идеологии эффективно работают во всем мире, поэтому задача внедрить ультралиберализм в жизнь, разрушив все то, что не соответствует его догмам;
российское общество должно открытым, гражданским, светским, секулярным, толерантным, термины «нация», «империя», а также «социализм», «коммунизм» должны быть приравнены к экстремизму («красно-коричневые») и поставлены вне закона (как минимум, признаны неполиткорректными);
объяснение всех процессов надо искать только и исключительно в экономике, любые другие объяснения социальных, исторических политических процессов чреваты ГУЛАГом или Аушвицем.
И никакие другие тезисы не рассматривались.
Так мы вступили в новую фазу кризиса репрезентации, так как провозглашенные установки радикально диссонировали с интуитивными позициями большинства. Этот кризис интерпретаций сделал период 90-х настоящим гносеологическим адом, своего рода новым изданием Смутного времени.




Путин: разочарование

Когда пришел Владимир Путин, на какое-то время показалось, что 90-е закончились, и что наконец-то мы вступаем в новую эпоху. Что отпуск завершен, и начнется работа по возвращению России в историю. Путин и вправду скорректировал многие моменты репрезентации, учел общественное мнение, подретушировал систему, ввел вожделенные массами символы империи, воздал дань прошлому. Тут-то все и должно было начаться.
Стартом исторического отрезвления должно было бы стать внятное и честное осуждение России 90-х годов, последовательная и аргументированная критика основ современной российской государственности, как катастрофического явления, нуждающегося в радикальной трансформации, в наделении новым и внятным историческим, социальным, политическим и геополитическим смыслом. Вину надо было назвать виной. Катастрофу – катастрофой. Подонков, которые воспользовались этим, подталкивали это и радовались этому, – подонками. Западную агрессию против России, в частности, расширение НАТО на Восток – агрессией. И мы слышали от Путина и про величие СССР, и про геополитическую катастрофу, и про десуверинизацию, чуть было не совершившуюся в 90-е, и про недопустимость американской гегемонии (Мюнхенская речь). И многие поверили Путину. И подумали, что мы становимся на путь корректировки репрезентации. Что мы вот-вот обратимся к реальной проблематике, к выбору реальных путей дальнейшего развития, вернемся к себе.
Прошло 8 лет и еще незаконченные 4. И что? Как назвать состояние современной России? Каковы ее элиты? Какова интеллектуальная атмосфера? Какие проблемы мы обсуждаем? Как видим прошлое?




А будущее? А настоящее?

Корректных слов не находится. Конечно, по сравнению собственно с 90-ми стало несколько свежее. Но по сравнению с тем, что должно было бы быть и с тем, что общество ожидало от Путина – это, увы, провал. Не новый, не какой-то особенный провал, а просто продолжение старого. Все что было сделано хорошего, все не доведено до конца, брошено на полпути, превращено в симуляцию, в фарс. Никакой стратегии, никакого курса, никакой внятной постановки вопроса. Элиты 2000-х ничем не лучше элит 90-х, более этого – это строго те же самые люди, корнями уходящие в позднесоветское разложение. Тот же ультралиберализм в экономике. То же угнетенное состояние духа в обществе. Та же ориентация на Запад.
Надежды на Путина обмануты. Особенно обмануты они периодом Медведева. Медведев не плох сам по себе, он вообще никакой. Плохо, что Путин позволяет себе играть в политику за счет интересов страны и общества – как Ельцин играл с Горбачевым. И результатом этой игры стало рождение того уродства, которые мы называем сегодня «Россией» и разрушение настоящей Большой России, СССР / Российской Империи. Когда в угоду личным интересам и политическим рокировкам, техническим двух- или трехходовкам все общество обрекают на то, чтобы снова слушать на протяжении 4 лет от лица Президента страны и его одиозного окружения из ИНСОРа дикий постыдный либеральный бред, это плевок всем нам в лицо. И автором этого плевка, увы, являются не поднявшие головы либералы, а… (сами догадайтесь кто).




Будущее России: небо против ада

Что впереди у России, суверенитету которой 20 лет?
Как всегда история открыта. Либо Россия будет снова великой, либо ее не будет вообще, либо не будет никакой. Когда-то что-то подобное говорил и сам Путин. Но сейчас в это верится с трудом. Не в то, что он так говорил, а словам его верится с трудом, уж слишком диссонируют они с делами…
Как Россия должна стать великой? Только через осознание того, что Смутное время является именно Смутным временем, временем позора и предательства, а не «триумфальным освобождением от коммунистической диктатуры», и что распад нашей страны есть не что иное, как преступление правящих элит, а не «предоставление свободы томящимся в имперской темнице гордым и девственно невинным нациям» (которые сегодня дружно перемещаются на территорию обрезанной со всех сторон, усеченной России). Мы должны смотреть правде в глаза. Мы должны прекратить врать. Мы должны поднять острые и сложные вопросы. Мы должны пробудить народ. Мы должны сформировать настоящую интеллектуальную элиту, воспитать ее, образовать.
Есть ли признаки этих процессов сегодня? Честно говоря, ни малейших. Значит, идти по этому пути величия, к которому никто не готов, будет очень трудно.
А если Россия будет никакой? «Никакой» – это значит не просто исчезнет, а будет такой как сейчас. Вот сегодня Россия и есть никакая. Ни сильная, ни слабая, ни авторитарная, ни свободная, ни Запад, ни Восток, ни современная, ни традиционная. Они никому такой не нравится, и в первую очередь, себе самой. Эта Россия ни холодна, ни горяча. А тепла. Что с такими бывает, мы помним по фрагменту из Апокалипсиса, касающегося судьбы Лаодикийской церкви.
Если и впредь останемся «никакой», может быть распадемся? Не исключено. Чтобы оставаться на месте, надо прилагать огромное количество усилий – мощь энтропии разъедает все. В обществе, где любое предложение, любая инициатива, любой проект немедленно превращаются в симулякр, в способ налаживания новых коррупционных схем и в организацию новых кормушек рано или поздно неизбежно случиться новый виток катастроф. Из просто «никакой» страна вполне имеет шанс превратиться в совсем никакую.
Северный Кавказ ворочается, отплевываясь время от времени серией терактов. Волны нелегальных иммигрантов потихоньку заполняют русские города и деревни. Образование рушится при умелой помощи высших чиновников. Демография, чуть чуть стимулированная искусственными мерами, все равно катастрофична и в ближайшие десятилетия от народа почти ничего не останется.
Самое время заняться метафизикой. Смотреть на окружающее нас российское общество более невозможно. Само слово «телевизор» становится оскорбительным. Остается смотреть в мир идей. И что же в этом мире?
Там сияет вечными лучами страдания, мученичества и нездешней горней слава Великая Россия, последнее царство избранных, стоящих несломленными перед лицом мира отступничества, упадка, вырождения и запустения. Третий Рим, огненное царство духа, предчувствуемое нашими гениями, вошедшее в суставы миллионов наших воинов, пронизавшее бурлящую кровь наших девушек, окрещенных пламенем безграничной любви, отливающее на куполах наших храмов, гремящее в ушах страдающих, обездоленных, лишенных наследства, заключенных, униженных, обобранных, раздавленных – но все еще русских, вопреки всему и всем русских людей… Эта метафизическая Россия – само по себе Отечество, доктрина, учение, идеология, партия, фронт, даже религия. Наш же поэт писал:

Если скажет рать святая,
Брось ты Русь, живи в раю,
Я скажу не надо рая,
Дайте Родину мою.

Это значит, что выше России вообще нет ни веры, ни ценности, ни неба. Ей мы жили, живем и будем жить. И перед лицом этой огненной стихии так ничтожна современная светская «модернизирующаяся» Российская Федерация с олигархами, юмористами, Сколково, твиттерами и карикатурными «силовиками», оказавшимися лишь последним поколением, подоспевшим к корыту коррупции, а не тайным «Орденом имперских реставраторов».
Все пути ведут только в Россию. И эта Россия, как град небесный, ополчается на град земной, на Федерацию, ставшую Вавилоном, свалкой, зверинцем, мерзостью запустения. Россия против России. Небо против ада. Каким словом это можно выразить? Неужели только словом «война»?

Александр Дугин, «Однако» № 19 (83), 13.06.2011


Источник статьи

---

БЫЛ ВЕКУ НУЖЕН КОРОЛЁВ

2012-09-27 11:15:42 (читать в оригинале)

4 октября 1957 года, 55 лет назад было положено начало освоению околоземного космического пространства. В этот день в Советском Союзе с космодрома Байконур был запущен первый искусственный спутник Земли. Это была выдающаяся победа советской науки и техники, сделавшая нашу родину безусловным «законодателем мод» на многие годы вперед.

У исторической перспективы иные законы, чем у перспективы оптической. Она не уменьшает уходящее, а показывает величину содеянного все четче и рельефнее. С каждым годом становится все яснее, как много значила для развития цивилизации работа больших творческих коллективов нашей страны в послевоенные годы, обеспечившая в итоге эпохальное достижение – вывод на околоземную орбиту первого искусственного спутника, а затем в кратчайшие сроки и первых живых существ. Венчал этот этап освоения околоземного пространства старт космического корабля «Восток» с Юрием Гагариным на борту 12 апреля 1961 года.
Чтобы вывести на орбиту Земли спутник, требовалось обеспечить ему вторую космическую скорость – 28 тысяч километров в час! Мировая история ракетостроения не знает подобных сроков. В мае 1954 года советское правительство принимает фундаментальное постановление о развертывании работ по созданию межконтинентальных баллистических ракет. Спустя три месяца в особом конструкторском бюро № 1 под руководством С.П. Королёва начинается работа над созданием знаменитой ракеты-носителя типа Р-7. Практически одновременно с этим началась разработка проектного задания на строительство космодрома Байконур.
История создания «семерки» сложна и драматична. Сперва – эскизный проект, опытный образец, макетные и натурные испытания. Затем – серийное производство, доводка, работы по всестороннему совершенствованию. И все это в предельно сжатые сроки, в условиях напряженной холодной войны. Потребовалось решить ряд сложнейших задач в области конструирования, технологии и организации производства, новых материалов, новейшего наземного оборудования. Но уже тогда зародилась стойкая мечта о предстоящем штурме космоса. Все это было сделано.
До предела сжатые сроки требовали от создателей новой ракеты-носителя титанических усилий. И если бы не богатый опыт, накопленный С.П. Королёвым и его ближайшими соратниками, не опыт других конструкторских коллективов, создателей отдельных агрегатов и систем ракеты, вряд ли задачу создания первой межконтинентальной баллистической ракеты удалось бы решить так быстро.
Исключительно слаженно и эффективно с конца сороковых годов действовал Совет главных конструкторов. В него входили шесть человек: С.П. Королёв (сама ракета), В.П. Глушко (двигатели), В.П. Бармин (наземные средства обеспечения старта), В.И. Кузнецов (командные приборы), Н.А. Пилюгин (системы управления полетом ракеты), М.С. Рязанский (радиоуправление). Ни у кого из них поначалу не было ученых степеней и званий. Все они были просто инженерами, опытными, знающими, за каждым из которых стояло свое конструкторское бюро. Тогда сама инженерная профессия и труд инженера ценились очень высоко.
Совещания Совета главных конструкторов обычно проходили в том конструкторском бюро, тематика которого обсуждалась. Если по двигателям – то у Глушко, по наземному оборудованию – у Бармина… Но председательствовал всегда С.П. Королёв. Если надо было, для обсуждения какого-то конкретного вопроса приглашались специалисты в этой области. Принимались только одобренные всеми решения. Если возникали расхождения во мнениях, решающее слово оставалось за тем главным конструктором, вопросы тематики которого рассматривались на Совете. Никогда решения не принимались механическим большинством! Выражаясь современным языком, в работе Совета главных конструкторов властвовал четкий программно-целевой подход и решения принимались самими творцами техники!
Каждый из главных конструкторов был авторитетом в своей отрасли и имел возможность реализовать принятое решение. Конечно, далеко не всегда это нравилось руководителям министерств. Случались конфликты. Поэтому в середине пятидесятых годов С.П. Королёв добился принятия решения, по которому постановления Совета главных конструкторов становились обязательными для всех министерств и ведомств.

* * *
Начиная перспективные работы над ракетой дальнего действия, С.П. Королёв отказался от конструктивной схемы немецкой Фау-2, которая от старта до финиша оставалась одним единым целым. Сергей Павлович предложил отделить полезную нагрузку от сделавшего свое дело корпуса ракеты так, чтобы она двигалась уже самостоятельно. Это давало ряд преимуществ. Идея «семерки», которая вывела на околоземную орбиту первый спутник, также была самобытной, оригинальной по многим критериям.
Неслучайно на Западе много писали о «русском ракетном секрете», необычном топливе и других таинствах. В действительности поражало другое. Всего через двенадцать лет после самой разрушительной войны в нашей истории, когда надо было направлять все силы на восстановление народного хозяйства, вдруг такой рывок на самый передовой край науки и техники! А секрет заключался в организации работ. Ведь задача решалась комплексная, межотраслевая. Чтобы создавать ракетные комплексы, потребовалась действенная кооперация усилий многих КБ разных министерств. Фронт работ выдался чрезвычайно широкий.
С первых шагов был внедрен системный анализ при проектировании. Кроме того, несмотря на формальную разобщенность, вся организация работ – от проектных идей до ввода в эксплуатацию – была объединена единым сквозным планом-графиком. Выполнение задач намечалось поэтапно. Все работы и межведомственная кооперация тщательно контролировались государственной комиссией по испытанию ракеты-носителя и запуска первого спутника.
Проектирование и изготовление деталей шло параллельно с выпуском чертежей. Стенды для испытаний готовились одновременно с созданием конструкций. Был, конечно, большой элемент риска. Но не рискует тот, кто боится взять на себя ответственность.
Взаимосвязь и взаимозависимость работ не допускали срыва плановых сроков на любом участке. Поэтому каждый руководитель и исполнитель – от главного конструктора до мастера цеха, – оценивая состояние работ в своем звене, проявлял в первую очередь заботу о плане-графике в целом, как конечной цели. В случае угрозы срыва немедленно поднималась тревога. Обратная связь действовала безотказно. Любая опасность срыва немедленно, как сигнал тревоги, доходил до Совета главных конструкторов, соответствующего министерства и директивных органов.
5 января 1957 года С.П. Королёв направил в Совет министров СССР докладную записку, в которой сообщил о подготовке двух искусственных спутников Земли: один весом 40–50 килограммов, другой – 1200 килограммов. Подготовку ракеты-носителя он планировал завершить в апреле – мае 1957 года. Получив «высшее добро», Сергей Павлович 25 января подписывает исходные данные по первому спутнику.



Но ракеты-носителя еще нет. Вернее, она есть, но еще не проверена полетом. Трудностей очень много, и главный конструктор не скрывает их. В очередной докладной записке в правительство Королёв пишет: «Подготовительные работы к первым пускам ракеты идут со значительными трудностями и отставанием от установленных сроков…»
Первый старт «семерки» был назначен на конец марта. Он не состоялся. В конце первой декады апреля, 10 числа, Королёв вместе с Н.А. Пилюгиным, главным конструктором приборов управления, прилетел на Байконур. По пути он предупредил соратника, что не вернется в Москву, пока не взлетит ракета. Все же не получился плановый пуск носителя и в апреле.
Первый старт ракеты-носителя Р-7 состоялся лишь 15 мая 1957 года. Ракета снова не полетела – развалилась на активном участке траектории. Н.А. Пилюгин, главный конструктор стартового комплекса В.П. Бармин улетают в Москву. Заболел заместитель С.П. Королёва по испытаниям Леонид Александрович Воскресенский. Сергей Павлович вынужден и его отправить в Москву подлечиться. Самому главному движителю всех дел тоже нездоровится. Держится на уколах пенициллина.
Космодром Байконур. Условия хуже некуда. Летом изнуряющая жара под сорок, суховеи. Вода привозная, выдают по два литра на человека, хочешь – умывайся, хочешь – пей. Зимой тоже под сорок с минусом, холодные, пронизывающие ветра, от которых никуда не укрыться. Лица красные, шелушатся, на зубах скрипит песок. Донимают песчаные бури.
К Кузнецову, главному конструктору командных приборов, подходит Королёв. Отвернувшись от ветра, негромко говорит:
– Завтра, Виктор Иванович, не должно быть сбоев.
– Их, Сергей Павлович, не должно быть уже сегодня.
– Я тебя не виню. Чертовски хочется, чтобы все получилось.
– Мне тоже, Сергей Павлович, очень хочется. Надоело отбиваться от генерала Серова. Тот навязчиво задает один и тот же вопрос: «Почему происходит такой разброс?» Объясняю: «Учимся, разбираемся, исправляем ошибки». А генерал безопасности тут как тут: «Чьи ошибки?» Отвечаю: «Свои… Чьи же еще».
– Ты представляешь, Виктор Иванович, – продолжает невеселый диалог главный конструктор, – до чего додумались в Москве. Считают, что текущими доработками, своими усовершенствованиями портим ракету. Их бы самих сюда.
Королёв обвел взглядом казахстанскую степь и как бы про себя добавил:
– Хотя бы один пуск провели… Тогда б вкусили этого лиха.

* * *
Главный конструктор выстрадал свою «семерку». На рассвете 21 августа ракета
Р-7 полетела! В «Правде» было опубликовано сообщение ТАСС: «В соответствии с планом научно-исследовательских работ в Советском Союзе произведены успешные испытания межконтинентальной баллистической ракеты… Полет ракеты происходил на очень большой, до сих пор не достигаемой высоте… Полученные результаты показывают, что имеется возможность пуска ракет в любой регион земного шара…».



Английский ученый К. Гэтланд откровенно признал: «Созданная в Советском Союзе межконтинентальная баллистическая ракета Р-7 имеет большую начальную массу и оказалась весьма перспективной как ракета-носитель. Первая аналогичная ракета США М-65 «Атлас» была менее эффективной как ракета-носитель, чем ракета Р-7».
После успешного запуска «семерки» на космодроме не спали до трех часов ночи, говорили о будущих стартах и, конечно, о предстоящем запуске спутника. Королёв высказал уверенность:
– Теперь «семерка» будет летать! Она исчерпала запас возможных отказов. Такое бывало и с другими машинами. Теперь она поднимет в космос спутник!
Через десять дней, 31 августа, вернувшись в Подлипки, главный конструктор проводит испытания первого спутника с ракетой-носителем. А в начале сентября вместе со своими проектантами и испытателями спутник был отправлен на Байконур.
Долго и тщательно отрабатывалась внешняя форма первого спутника. Когда Королёв приходил в проектный отдел, ему показывали два-три новых эскиза. Но они не устраивали главного конструктора. Однажды заместитель начальника подразделения Евгений Рязанов напрямую спросил Эс Пэ:
– Почему, Сергей Павлович, все наши варианты вам не нравятся?
– Потому что их внешняя форма не круглая, – загадочно ответил Королёв.
Сфера – идеальная форма, обладающая максимальным объемом при минимальной поверхности. Возможно, безотчетно, интуитивно главный конструктор стремился к предельной лаконичности и выразительности формы этого исторического аппарата. И ведь действительно сейчас даже трудно себе представить иную, более емкую эмблему, символизирующую век начала освоения космического пространства.

* * *
Приказ о летных испытаниях первого спутника был подписан на космодроме 2 октября. Руководителями испытательной команды Совет главных конструкторов назначает Леонида Александровича Воскресенского от ОКБ-1, и Александра Ивановича Носова – от ракетчиков. Утром 3 октября ракету-носитель наконец вывезли на стартовую позицию. Работы шли строго по расписанию, без срывов.
– Нас никто не торопит, – медленно прохаживаясь по соседству с носителем, говорил соратникам Королёв. – Если имеете хотя бы малейшие сомнения, остановим испытания и доработаем спутник. Время у нас еще есть.
На следующий день после заправки ракеты топливом Эс Пэ подозвал к себе ведущего испытателя Сергея Хомякова и поручил ему подняться на площадку ферм обслуживания и всё тщательно еще раз проверить.
По свидетельству «пусковиков», все предстартовые дни Сергей Павлович был сдержан и молчалив. Он беспрестанно задавал себе вопросы, на которые всё не находилось ответов. Он не знал, правильно ли выбрана траектория полета, где находится граница атмосферы, пропустит ли ионосфера сигналы радиопередатчика, пощадят ли метеориты полированный шар спутника, выдержит ли герметизация космический вакуум, справится ли система вентиляции с отводом тепла от «шарика»… Имелось множество других вопросов. Это был действительно полет в неизвестное.
Наверное, впервые столкнулся Королёв с задачей такого масштаба, решение которой требовало не только его личной воли, опыта и энергии, но и энтузиазма многих других людей, занятых решением своих задач.

Радист из Далласа Рой Велч принимает сигналы первого советского спутника



Огромная работа проводилась под руководством вице-президента Академии наук СССР, «главного теоретика космоса» Мстислава Всеволодовича Келдыша. Он работал с «атмосферщиками» – С.Н. Верновым, Л.В. Курносовой, В.И. Красовским; привлекал молодых ученых – специалистов по траекторным измерениям: В.А. Егорова, Т.М. Энеева, Д.Е. Охоцимского, М.Л. Лидова; подключил к работе специалиста по солнечным батареям Н.С. Лидоренко. Келдыш систематически советовался с академиками П.Л. Капицей, А.Ф. Иоффе, Б.П. Константиновым, В.А. Котельниковым, Л.А. Арцимовичем.
Уже после запуска нашего первого спутника Мстислав Всеволодович скажет: «Каждый килограмм веса научного прибора стоил значительно больше килограмма золота. Он стоил золотого интеллекта».
Первый спутник стартовал 4 октября 1957 года в 22 часа 28 минут 34 секунды по московскому времени. Тихонравов, Бушуев, Решетнёв, Ивановский тотчас бросились к фургону, в котором была оборудована радиостанция, чтобы услышать голос из космоса. У приемников и магнитофонов сидел Вячеслав Лаппо и ждал сигнала. Вдруг все услышали сначала далекое, размытое, а потом все более громкое, четкое: «Бип… бип… бип…». Раздалось громкое «ура!», заглушая радостный возглас Рязанского, который по телефону кричал Королёву в командный бункер: «Есть, Сергей Павлович!.. Есть сигнал!»

* * *
Незадолго до нашего триумфа была достигнута договоренность об участии советских ученых в исследовательских работах по программе Международного геофизического года. В конце сентября делегация Академии наук СССР во главе с А.А. Благонравовым вылетела в Вашингтон для совместного обсуждения программ исследования. В день их прибытия 1 октября газета «Вашингтон пост» писала, что дело престижа Соединенных Штатов – опередить Советский Союз в запуске первого искусственного спутника Земли. При этом выражалась уверенность, что состояние американской ракетной техники, несомненно, выше советской.
Но это было уже не так. Советские ученые легко опровергли это заблуждение. Они познакомили американских специалистов с конструкцией и научным оборудованием одной из советских ракет, предназначенных для метеорологических исследований.
Ближе к полудню 4 октября в советском посольстве в Вашингтоне был устроен прием для американских ученых – участников совместных исследований. Журналисты, приглашенные на этот прием, атаковали академика А.А. Благонравова, пытаясь узнать у него, когда же Советский Союз намерен запустить первый спутник?
Когда прием уже подходил к концу, к телефону срочно пригласили председателя Национального комитета Соединенных Штатов Америки по проведению Международного геофизического года доктора Беркнера. Через несколько минут он торопливо вошел в зал и захлопал в ладоши: «Прошу внимания, господа! Леди и джентльмены! Сейчас над нами, на трехсоткилометровой высоте пролетает первый советский искусственный спутник Земли!».
Что тут началось! Трудно передать эффект, произведенный его словами. В первое мгновение все будто окаменели. Придя в себя, гости ринулись к советским ученым. Они оказались теперь не просто «тремя красными в Америке», а представителями страны, в которой рождено великое чудо – первый искусственный спутник Земли!
Американскую прессу охватило необычайное возбуждение. Ведущий корреспондент «Нью-Йорк геральд трибун» Джон Меллон на следующий день, разведя руки в стороны, заявил академику Благонравову: «Невероятно! Материалы о вашем спутнике вытеснили всю информацию с первых полос. Мы сняли портрет чемпиона по бейсболу и заменили его снимком вашего спутника. Такого у нас еще не бывало».
Так пришло настоящее признание. Всего через неделю после запуска первого спутника в Советском Союзе ведущее американское агентство «Юнайтед пресс» расставило все точки над «i»:
«Любые томительные сомнения, скептицизм или умаление научных достижений России внезапно рассеялись. Дальнейший путь к звездам открыт. Советские ученые заявили, что они могут делать и сделали то, что величайшие гении западного мира все еще не могут сотворить. До этой даты девяносто процентов разговоров об искусственных спутниках Земли приходилось на долю Америки. Как оказалось, сто процентов дела пришлось на долю России. Так может получиться и с пилотируемым космическим кораблем, который проектируется в нашей стране уже без малого девять лет».
Две поспешные попытки запустить ракету «Авангард» с крошечным спутником в декабре 1957 года и в феврале следующего закончились неудачей. Лишь в середине марта 1958 года американский спутник весом всего полтора килограмма был выведен на околоземную орбиту. Никакой научной аппаратуры он не нес и был запущен для того, чтобы по количеству спутников не слишком отстать от Советского Союза.
В последний день 1957 года, ознаменовавшего начало космической эры, выдающемуся ученому и конструктору Сергею Павловичу Королёву была вручена в Кремле Ленинская премия. Взволнованный высочайшей наградой, основоположник практической космонавтики сказал в ответном слове:
– Нам выпало великое счастье трудиться в одной из самых увлекательных областей современной науки и техники. Вместе со всеми работниками советской науки и промышленности мы будем решать дальнейшие задачи по исследованию окружающей нас Вселенной, по достижению ближайших к нам планет, например Луны, по вылету в космос человека!
Полет Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года совсем скоро подтвердил это смелое предвидение Сергея Павловича Королёва.

Анатолий АЛЕКСАНДРОВ

Выпестовали Первый


Государственная комиссия, руководившая подготовкой пусков первого и второго искусственных спутников Земли

Сидят: А.И. Семёнов, Г.Р. Ударов, А.Г. Мрыкин, Н.А. Пилюгин, М.В. Келдыш, В.П. Мишин, Л.А. Воскресенский, В.М. Рябиков, М.И. Неделин, С.П. Королёв, К.Н. Руднев, В.П. Глушко, В.П. Бармин; стоят: А.Ф. Богомолов, П.Е. Трубачёв, В.И. Кузнецов, А.А. Васильев, К.Д. Бушуев, А.И. Носов, В.И. Ильюшенко, А.И. Нестеренко, Г.Н. Пашков, М.С. Рязанский, В.И. Курбатов.

Байконур, 3 ноября 1957 г.

* * *

Над всеми континентами
Бип!.. Бип!.. Бип!..

55 лет назад человечество «вживую» ощутило, что такое космическая скорость. Наша газета изо дня в день печатала на первой полосе «расписание движения» Спутника, полученное из Центра управления полетом. И люди ахали: от Ленинграда до Москвы – одна минута! Воспроизведем строки этого «расписания» Спутника:

Над Евразией ожидается появление спутника по московскому времени в районах городов:

5 октября
Гуанчжоу – 17 часов 41 минута.
Магадан – 17 часов 52 минуты.
Калькутта – 19 часов 16 минут.
Улан-Батор – 19 часов 23 минуты.
Карачи – 20 часов 54 минуты.
Алма-Ата – 20 часов 58 минут.
Багдад – 22 часа 32 минуты.

6 октября
Якутск – 0 часов 25 минут.
Прага – 1 час 49 минут.
Рига – 1 час 51 минута.
Осло – 3 часа 27 минут.
Ленинград – 6 часов 49 минут.
Москва – 6 часов 50 минут.
Бомбей – 7 часов 3 минуты.
Дамаск – 8 часов 34 минуты.
Манчестер – 10 часов 5 минут.
Париж – 10 часов 6 минут.
Рим – 10 часов 9 минут.

Над Канадой и Соединенными Штатами Америки спутник пройдет в следующее время:

5 октября
Галифакс – 14 часов 52 минуты.
Детройт – 16 часов 30 минут.
Вашингтон – 16 часов 31 минута.
Для проведения наблюдений за движением спутника 8 и 9 октября сообщается перечень основных пунктов земного шара, над которыми спутник будет проходить (время московское):
8 октября
Окленд – 11 часов 04 минуты.
Гонолулу – 11 часов 20 минут.
Мельбурн – 12 часов 38 минут.
О-в Ньюфаундленд – 13 часов 21 минута.
Оттава – 14 часов 57 минут.
Нью-Йорк – 14 часов 59 минут.
Рио-де-Жанейро – 15 часов 18 минут.
Джакарта – 16 часов 01 минута.
Манила – 16 часов 07 минут.
Хиросима – 16 часов 12 минут.
Южно-Сахалинск – 16 часов 16 минут.
Панама – 16 часов 45 минут.
Ланьчжоу – 17 часов 49 минут.
Сан-Франциско – 18 часов 12 минут.
Бомбей – 19 часов 20 минут.
Дели – 19 часов 24 минуты.
Иркутск – 19 часов 30 минут.
Ашхабад – 21 час 02 минуты.
Каир – 22 часа 35 минут.
Краснодар – 22 часа 39 минут.
Сталинград – 22 часа 40 минут.
Куйбышев – 22 часа 41 минута.
Свердловск – 22 часа 43 минуты.
Вилюйск – 22 часа 51 минута.


Источник статьи

---

К 100-летию со дня рождения Л.Н. Гумилёва

2012-09-27 11:12:44 (читать в оригинале)



Лев Николаевич Гумилёв – советский и российский учёный, создатель пассионарной теории этногенеза, доктор исторических и географических наук, профессор ЛГУ, академик Академии естественных наук родился 1 октября 1912 года в Царском Селе в семье знаменитых русских поэтов Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. Брак родителей фактически распался в 1914-м, воспитанием мальчика занималась его бабушка, в усадьбе близ Бежецка (Тверская область). Когда Льву исполнилось 9 лет, его отец был обвинен в участии в белогвардейском заговоре и расстрелян.
В 1929 году Лев переезжает к матери в Ленинград, где через год оканчивает среднюю школу. Затем – работа в геологической партии в Забайкалье, в Горном Таджикистане, в Крымских пещерах.
В 1934 году в ЛГУ открывается исторический факультет, куда Гумилёв успешно поступает.
Потом был первый арест, следственная тюрьма. После обращения А. Ахматовой к Сталину Л. Гумилёва и арестованных вместе с ним студентов университета освобождают из заключения. В марте 1938-го он снова арестован по доносу. Отбывал срок на Беломорканале. Освободился в марте 1943 года и остался на Севере, где работал в экспедиции Норильского комбината. Настойчиво просил отправить его добровольцем на фронт. Воевал в составе полка защитной артиллерии Первого Белорусского фронта, участвовал в освобождении Берлина.
Сразу после демобилизации Л. Гумилёв вернулся в Ленинград, восстановился на историческом факультете Ленинградского университета, сдал экстерном экзамены за 4-й и 5-й курсы.
После завершения учебы в университете работал библиотекарем, научным сотрудником Горно-Алтайской экспедиции, старшим научным сотрудником Музея этнографии народов СССР. В 1948-м защитил кандидатскую диссертацию.
Новый семилетний срок он провел в лагерях под Карагандой и под Омском. За это время написал две научные монографии – «История народа хунну» и «Древние тюрки», а также ряд научных статей. Окончательное освобождение произошло в мае 1956 года.
Вернувшись в Ленинград, стал работать библиотекарем Эрмитажа. Завершил докторскую диссертацию «Древние тюрки» и защитил её. Л. Гумилёва приглашают на работу в Научно-исследовательский институт географии при ЛГУ.
В 1974 году ученый защитил вторую докторскую диссертацию, на этот раз по географическим наукам. Эта работа, известная под названием «Этногенез и биосфера Земли», спустя 15 лет, в 1989 году, вышла отдельной книгой и разошлась в течение двух дней.
В своих научных работах Лев Гумилёв предложил комплекс оригинальных методов изучения этногенеза, заключающихся в параллельном изучении исторических сведений о климате, геологии и географии вмещающего ландшафта и археологических и культурных источников. Основу его исследования составила оригинальная пассионарная теория этногенеза, с помощью которой он объясняет закономерности исторического процесса.
В 1967 году женился на художнице Наталье Викторовне Симоновской, отрывки из ее воспоминаний мы публикуем сегодня.
Умер Лев Гумилёв 15 июня 1992 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Таков был Лев…
Со Львом Николаевичем я познакомилась совершенно неожиданно в 1965 году, у нашего общего друга – художника Юрия Матвеевича Казмичёва. Он был петербуржец и еще до войны дружил со Львом. Когда Лев очень голодал, то иногда забегал к Юре попить чайку и попозировать ему (за что Юрий Матвеевич иногда даже что-то платил). Но еще больше Льва привлекала возможность побеседовать с братом Юры – Михаилом Матвеевичем, высокообразованным человеком, замечательным переводчиком с испанского и португальского, который хорошо знал поэзию и историю. Во время войны, в эвакуацию, Юра попал в Москву, потом женился и стал москвичом.



Однажды Юра позвонил мне и сказал, что к нему приезжает друг, которого он не видел, наверное, лет пятнадцать. Это замечательный человек, умница, доктор наук. Юриной жены Оли в тот момент не было в Москве, и он попросил меня помочь устроить небольшой стол для гостей.
Я, конечно, согласилась. Испекла небольшой пирог и приехала к вечеру в мастерскую Юры куда-то на окраину города, организовала ужин, и мы стали ждать гостя. Было еще несколько приглашенных – художников и ученых.
Когда Юра сказал мне, что его друг – сын Ахматовой и Николая Степановича Гумилёва, на меня это не произвело никакого впечатления. Я, конечно, слышала об Ахматовой (у нас дома, у папы, была даже книжечка ее стихов), но мне был интересен именно друг Юры – такой, по его словам, замечательный и талантливый человек. А то, что он сидел четырнадцать лет, было для меня вообще поразительно, как своего рода эталон трагичности и героизма.
Мы сели за стол в мастерской – небольшой длинной комнате, где Юра работал. Я сидела в конце стола, откуда мне была видна дверь. И вот она открылась, и перед нами предстал человек с очень светлым и детским выражением лица, излучающий доброту. Одет он был в короткий пиджак, из рукавов которого выглядывали манжеты рубашки. Но я прежде всего обратила внимание на лицо: какое удивительное светящееся лицо! Он галантно поклонился, сел с нами за стол, очень легко включился в общий разговор, стал сразу что-то рассказывать.
Во время той первой нашей встречи Лев говорил о проблемах со «Словом о полку Игореве». Д.С. Лихачёв поручил ему объяснить монгольские слова, которые встречались в «Слове», а когда Лев чем-то занимался, он уходил в этот вопрос весь целиком. Он рассказывал о том, что только в XIII веке на Руси появились татаро-монголы, а в XII веке (когда, по общепринятой версии, было написано «Слово») о монголах еще не было и слуха. И он передвинул время написания «Слова» с 1187 года на более поздний срок – на 1250 год. Ну, конечно, все возмутились: как же так?! Ведь датировка «Слова» – уже устоявшийся факт! Особенно воспротивился Б.А. Рыбаков. Лихачёв был более гибок, он сказал: «Мне кажется, что верна моя версия, но и Гумилёв имеет право на свою трактовку». Когда Лев нам все это рассказывал, мы слушали раскрыв рот. Потом задавали вопросы. И вот какая особенность меня тогда поразила: Лев Николаевич говорил понятно и уважительно с любым слушателем, даже самым некомпетентным, и о сложных вещах рассказывал так, что все было понятно.
Так мы познакомились, и, мне кажется, я сразу в него и влюбилась. Я не могла от него глаз оторвать, только на него и смотрела: добрейшее лицо, но при этом он часто уходил в себя (глазами вроде смотрит на тебя, но чувствуешь, что он где-то далеко). Он даже мог что-то при этом говорить, но думал о своем, – у него в голове все время шел мыслительный процесс.
Лев через несколько лет после нашей первой встречи мне рассказывал: «Я посмотрел и подумал: о, какая красивая москвичка! Ну, тут не обломится. У нее, наверное, тьма поклонников. Так что я даже и не рассчитывал».
Но наш Юра Казмичёв очень хорошо относился к нам обоим, и считал, что хорошо бы нас соединить, и стал своего рода свахой. Через какое-то время после той первой встречи Юра опять позвонил мне и сказал, что приезжал Лев Николаевич и спрашивал: «Как там поживает наша красивая москвичка?» Он, значит, меня запомнил. Но меня в то время не было в Москве. А на третий раз, уже в 1966 году, когда он приехал, то позвонил мне и сказал, что скоро у него выйдет новая книга и он привезет ее мне в подарок. То есть у него появился предлог повидаться, и я тоже была этим довольна. Я дала ему по телефону свой адрес. Он очень обрадовался.
* * *
Когда в августе 1966 года Лев Николаевич в очередной раз приехал в Москву и позвонил, я пригласила его зайти. Он был очень вежливый, немножко чопорный (он ведь воспитан был бабушкой, которая, по сути дела, вырастила трех сыновей – Николая Степановича, Дмитрия Степановича и Льва. Он с ней был с рождения и получил хорошее воспитание: знал, как себя вести с дамами, мог поцеловать руку – это все ему было просто). Лев подарил мне свою книжку «Открытие Хазарии» с надписью: «Очаровательной Наталии Викторовне Симоновской от автора. 30.VIII.1966».
Когда он пришел, все было очень мило, но чувствовалась какая-то неловкость, говорить было трудно. И он быстро ушел. Я подумала: это хороший признак – то, что он умеет уходить. В этом отношении со Львом всегда было легко, он был очень деликатным человеком.
А уже в следующий раз я встретила гостя более основательно, что называется, «разложила шатер». Я ужасно волновалась, потому что была уже влюблена. А Лев мне казался таким спокойным. Он стал меня дотошно расспрашивать о моем происхождении, о семье, пока не убедился, что все в порядке. И тогда я поняла, что он не зря интересуется. Через несколько дней он снова мне позвонил и предложил встретиться и погулять по Москве. Ну где у нас можно встретиться? Я жила на Зубовской, между Плющихой и Крымской набережной, поэтому и предложила пойти в Парк культуры имени Горького. Он согласился.
Перед встречей я очень долго «нафабривалась», чтобы быть красивой: платье меняла несколько раз, а он, бедный, стоял на Зубовской площади, на остановке автобуса. Поскольку он человек очень пунктуальный, то мое опоздание в мою пользу его не настроило. Когда я прибежала, он сказал, что уже собирался уходить. Пришлось мне извиняться.
Мы сели в автобус, хотя ехать нужно было всего две остановки, и тут я поняла, что денег у меня нет. Я ему призналась в этом, а он сказал: «У меня есть». Ну, я успокоилась: значит, все будет хорошо.
Он был очень грустный, потому что умерла матушка, на носу суд о наследстве, но он мне ничего об этом не говорил (я только со стороны узнавала обо всех этих неприятностях). Сели мы в парке в открытом кафе за круглый столик, нам принесли какое-то жесткое мясо, все было весьма неромантично, но несмотря ни на что мне было очень приятно просто находиться рядом с ним. И тут он предложил прокатиться на пароходике по Москва-реке. Я с радостью согласилась.
Сели мы на пароходик; людей было мало – так хорошо, уютно, солнышко светит. Я сидела около окошка, и вдруг он – чмок! – и поцеловал меня в щеку. Я вся замерла, а он опять сидит как ни в чем не бывало. В конце концов приехали опять на Зубовскую площадь. Я его к себе не пригласила, попрощалась с ним, а он очень удивился, расстроился и спросил: «Когда вас можно навестить?» Я ответила: «Не раньше вторника». И он пришел ко мне во вторник. Тогда уже начался наш настоящий роман. Через некоторое время Лев сделал мне предложение стать его женой.
Мы договорились, что через какое-то время я приеду в Ленинград. Но раньше середины июня я приехать не могла, так как мне нужно было закончить иллюстрации к книге и сдать работу в издательство. Я хотела ехать не с пустыми руками, а получить деньги, чтобы было с чем начинать новую жизнь. Лев сказал, что тоже должен закончить работу с гранками «Древних тюрок». Поэтому решили, что я приеду 15 июня.
Он уехал, я скорее принялась заканчивать оформление книжки о какой-то пионерке, которую мне заказали в Детгизе. В конце концов я ее вымучила. Прошел месяц, полтора, уже приближается 15 июня, а Лев не звонит, не пишет. Я подумала, может быть, он передумал, и написала ему маленькое письмецо на открытке, совершенно детское, с вопросом: «Может быть, вы раздумали жениться?»
Через несколько дней получаю открытку: «Я вас жду 15-го. Все в порядке. Пол вымыт». Я удивилась: при чем здесь пол? Таков был Лев – коротко и точно!
Это было время Ленинианы, подготовки к столетнему юбилею, и все рисовали Ленина. Я тоже под это дело взяла в Союзе художников аванс 200 рублей (это была тогда очень большая сумма) и решила назвать будущую работу «Юность Ленина в Петербурге» или что-то вроде этого – в общем, какая-то чушь.
Я получила эти 200 рублей, деньги за книжку и отправилась в Ленинград. Лёвочка меня встретил на Московском вокзале. Он взял мой чемодан и сумку, снял ремень со своих брюк, просунул его через ручки чемодана и сумки и повесил это сооружение через плечо. Я подумала: срам какой! Как же мы пойдем так? – и попросила: «Давайте понесем вместе». Но он отрезал: «Так ведь нести легче!» С вещами наперевес мы дотащились до трамвая, долго ехали по Лиговскому проспекту, там еще добирались до дома на Московском проспекте, а я все страдала оттого, что он нес эти тяжести на ремне.

* * *
В то время Московский проспект был еще новым районом, стояли большие сталинские дома, была открытая площадь, на ней Ленин с простертой ручкой, небольшой скверик. Когда мы подошли к дому, Лев сказал: «Вот тут я живу» – и показал свое окно на шестом этаже. А вокруг окна почему-то все было черное. Я спросила: «А почему же оно такое черное?» – «А это мы так курим». То есть они так страшно курили в открытую форточку, что кирпичи закоптились. (Лев курил всю жизнь, до самой смерти, причем очень много и только «Беломор» – просто не выпускал папиросу изо рта. Только в последние годы, когда уже сильно заболел, стал курить меньше.)
Дом назывался «эпоха реабилитанса», то есть был построен специально для реабилитированных. Мы поднялись на шестой этаж, в квартиру. Это была малогабаритная трехкомнатная квартира с маленькой кухней, в которой обитали милиционер Николай Иванович с женой и сыном Андрюшкой, Павел – «поэт» и страшный пьяница с женой Раисой, еще какие-то тетки и дети. Они меня встретили настороженно. Я поняла, что там надо себя вести потихоньку и постепенно отрегулировать отношения.
Лёвочкина комната была маленькая – 12 метров, узкая, но светлая – в окно было видно много неба, но меня поразил какой-то специфический запах. Я понимала, что, будучи доктором наук, он занят только наукой, долго сидел, но чтобы жить в таких условиях?!.
Это была первая за всю жизнь собственная комната Льва, и он был счастлив и горд, что имеет свой угол. Переехать в Москву было невозможно, потому что у него была работа в Ленинградском университете; из Эрмитажа его перевели в экономико-географический институт при университете и сказали: «Вы не отказывайтесь, Лев Николаевич!» А Льву что? Ну, пусть география. И он начал читать студентам курс исторической географии; его лекции пользовались большим успехом. Еще одной отдушиной для него было Географическое общество, где он был председателем секции этнографии, организовывал семинары и выпуск научных сборников…
За Львом Николаевичем постоянно был негласный надзор органов. В той коммуналке на Московском проспекте жил милиционер Николай Иванович, которому было поручено присматривать за Львом. Но он, слава богу, по натуре своей был человек добрый и, исполняя свою службу, при этом добродушно советовал: «Ты, Лев Николаевич, бумажки-то со стихами рви, в уборной не оставляй!» Во время обострения советско-китайских отношений спрашивал Льва: «Что ты там пишешь, Лев Николаевич? Это за Китай или против?» – «Да, против, Николай Иванович». – «Ну тогда больше пиши!» Доброта его и погубила: он пожалел немца-туриста, который на улице Питера торговал колготками, не задержал его, а на него самого потом донесли и выгнали из милиции. Он начал еще больше пить, жена его запилила, и однажды он пошел на чердак и там повесился.
В целом же, несмотря на внешние неприятности и бытовые тяготы, мы были тогда очень счастливы в этой маленькой комнатке, потому что любили друг друга, и нам было очень хорошо и легко вдвоем. Да и окружение в этой коммунальной квартире все-таки было очень хорошее, доброжелательное. Еще до меня соседки помогали Льву с хозяйственными делами, а он любил возиться с ребятами…


А. Ахматова и Н. Гумилёв с сыном Львом. 1915 г.

* * *
…В те первые мои ленинградские годы мы совершали чудесные долгие прогулки по паркам, которые производили на меня даже большее впечатление, чем наилучшие и красивейшие спектакли. Когда мы со Львом гуляли по паркам, он непрерывно рассказывал об истории, читал стихи, и делал это превосходно. Мне как художнице хотелось мир созерцать, смотреть на все вокруг и любоваться. Я ему говорила: «Лёв, ну подожди, посмотри, какая красота, тебе же надо передохнуть». Ответ был: «Ничего, я не устаю. Я отдыхаю таким образом». И продолжал рассказывать об истории.
Вероятно, во время этих бесед он размышлял над своими концепциями, что-то сопоставлял, проверял – мозг у него работал все время как мотор. Однажды он мне сказал: «Я чувствую себя, как объевшийся человек: меня распирает, я должен с кем-то поделиться мыслями. Понимаешь, у меня всё в голове, мне скорее нужно все изложить в книгах». Единственное, что он успел написать в лагере между тяжелыми работами, – это книга «Хунну». Писал на листочках, которые ему приносили зэки. Так как он был человек уже очень больной (у него началась язва двенадцатиперстной кишки), его часто освобождали от работ, и он мог писать. У меня сохранились четыре тетрадки (вернее, стопки листочков, подобранных по цвету – зеленые, розовые и пр.), в которых мелким почерком, буквально бисером, были сделаны записи. Причем все это написано так чисто и четко, как будто он с чего-то списывал. Во время второй посадки (1949–1956 годы) книги у него были, тогда уже разрешали присылать. Он все время просил: пришлите книги. Ну и, конечно, выручала феноменальная память, благодаря которой у него была колоссальная подготовка.
В Бежецке, еще в детстве, Лев впитывал в себя всё, что прочитывал. Там была прекрасная городская библиотека, да и бабушке много книг удалось перевезти из имения, Лев их все прочитал. Память у него, как я уже писала, была фантастическая. Еще когда он не мог сам читать, бабушка читала ему вслух Шекспира. И Лев страшно увлекся, он запоминал имена всех королей и герцогов. Когда мы гуляли, он часто мне говорил: «Хочешь, Наталия, я тебе перечислю всех королей по династиям». Но я отмахивалась: «Бог с тобой, зачем мне все это». – «Нет, я тебе расскажу». И перечислял бесконечные английские или французские имена. Всемирную историю Лев знал досконально, голова у него была пропитана всем этим. Плюс к этому он ведь и языки знал. Не скажу, чтобы блестяще, но с французского он мог свободно переводить и мог разговаривать; знал немецкий, неплохо – персидский и таджикский, а казахский понимал. Когда он сидел в лагере, там было очень много людей разных национальностей и разных вероисповеданий, он общался с ними, ему это было интересно и давало богатый материал для анализа. Как народы общаются между собой, какие у них обычаи и какая культура? В чем между ними разница? Почему одни уживаются с соседями, а другие нет? Он говорил, что важно находить комплиментарность. Если есть комплиментарность народов друг к другу, то надо ее сохранять, поддерживать. А если ее нет, но народы волею судеб живут рядом, как в коммуналке, то лучше жить порознь, но в дружбе.
Этим-то и ценно евразийство, к которому Лев Николаевич уже потом пришел, досконально изучив историю народов, проживавших на территории Российской империи, а затем Советского Союза. Он хорошо знал труды основателей евразийства, живших в эмиграции. Он переписывался с Георгием Вернадским, с Петром Николаевичем Савицким они были в дружбе (в какой-то момент даже встретились в Чехословакии), но Лев Николаевич в евразийство привнес свои открытия – теорию этногенеза, понятие пассионарности как движущей силы исторических процессов.
Во время наших долгих прогулок по пригородам Ленинграда Лев рассказывал не только о серьезном, а мог и посмеяться, и анекдот рассказать. Вообще, он был очень смешливым человеком, очень веселым. Он никогда не вспоминал свои лагеря и связанные с ними трагические моменты…
Характер у Льва Николаевича был замечательный. С ним вообще было хорошо и легко. Он был деликатный человек с идеальным характером, но твердый в принципиальных вопросах науки. И это притом, что у него была такая тяжелая жизнь.
Его обижали с самого рождения, он был недолюбленный ребенок, практически брошенный своей матерью. Он ни от кого, кроме бабушки, не видел тепла. Он как-то сказал мне: «Кроме тебя и бабушки, ко мне никто так хорошо не относился».
Ему хотелось от людей внимания, чтобы к нему по-человечески, тепло относились. И когда кто-то проявлял такое отношение, Лев бывал этому очень рад и всячески старался ответить добром. Он очень дорожил моей лаской. Иногда, если он ложился спать раньше, я его благословляла и целовала в лоб. А он всегда говорил: «Спасибо». В нем было столько детского!..
За то время, пока мы были с ним вместе, то есть за 25 лет, он написал все основные свои книги, кроме написанных раньше «Древних тюрок» и «Хунну». Все остальные книги он уже при мне написал, то есть буквально вывалил их из головы. У него все время было стремление работать, работать, работать. И это его больше всего радовало.
Так как я художник и понимаю, что такое творчество, то для меня его занятия – это было святое. Я знаю, что когда человек погружен в науку или в искусство, его нельзя трогать, у него прерывается мысль. Это не все понимают, для этого надо самому пережить творческий процесс. Это нужно чувствовать, очень любить человека и очень уважать. И он, видимо, был мне за это благодарен. Первая книга, которая у него при мне вышла, – «Поиски вымышленного царства». Я делала к ней обложку и пять шмуцтитулов. В том же оформлении она была потом издана на испанском языке.
Очень тяжелым для Льва Николаевича на протяжении почти всей его жизни в науке было непонимание коллег-ученых и нежелание общаться с ним из-за постоянного надзора органов. Он говорил: «Мне не с кем поговорить. Весь ужас в том, что мне негде проверить свои мысли, свои теории. Если бы они могли хотя бы поспорить со мной, опровергнуть или поддержать. Ведь наука всегда требует обсуждения…» Академик Ю.В. Бромлей однажды принародно заявил: «Я не могу дискутировать с Гумилёвым, потому что не знаю так историю. А Гумилёв ходит по всемирной истории, как по своей кухне!»
Лев был русским человеком и при этом уважал другие народы, этносы. Когда в лагере на допросах он сказал, что занимался описанием религиозной живописи бурят-буддистов, ему говорят: «А, значит, вы буддист?» Когда занимался католиками: «А, значит, вы католик?» А он был просто русский человек, по роду своих интересов занимающийся различными этносами. Он говорил, что плохих этносов просто не бывает, есть лишь разные степени комплиментарности в их отношениях друг с другом. Когда складывается обоюдная комплиментарность, получается благоприятное сочетание, народы уживаются друг с другом и могут объединиться в единое государство…

* * *
У Льва были весьма непростые отношения с его знаменитой матерью Анной Ахматовой. Он приехал в Ленинград из Бежецка в 1929 году, чтобы продолжить учебу, и закончил там девятый класс. По сути дела, впервые за всю жизнь Лев попытался жить вместе со своей матерью. Но Анна Андреевна была занята собой, сын ей был не нужен. Многие талантливые люди эгоцентричны, так что сильно осуждать ее я не могу.
Ее жизнь тоже была незавидной: стихи не печатали, все время донимало безденежье, к быту она была неприспособлена, а выживать как-то надо, поэтому была то с Шилейко, то с Пуниным (не умирать же с голоду). Видимо, она полюбила Пунина, но тому чужой ребенок совершенно был не нужен; Пунин гонял Льва и не давал ему ночевать даже в холодном коридоре квартиры в Фонтанном доме, часто он говорил: «Я же не могу весь Ленинград кормить!» Лев скитался голодным, но в Бежецк возвращаться не хотел, потому что жизненной перспективы для него там никакой не было…
После окончания ленинградской школы Лев начал где-то работать, зарабатывать пролетарскую анкету, без которой о поступлении в университет нечего было и думать. Но, по сути дела, он зарабатывал себе на жизнь, чтобы не умереть от голода. Анна Андреевна смотрела на это как бы со стороны. Лев вспоминал, что однажды она сказала: «Лев такой голодный, что худобой переплюнул индийских старцев…» Вот так она могла сказать.
Анна Андреевна осталась жива, но ее жизнь разменивали на жизнь сына. Считалось, что лучше посадить сына, чем мать. Так полагали не только власти, но и некие «иксы» из окружения Анны Андреевны. В 30–40-е годы Лев не был тем, кем он был в шестидесятые… Про него вообще бог знает что говорили!..
Как-то он заступился за своего отца. Некий профессор на лекции начал клеветать на Николая Степановича, будто тот, описывая в стихах Африку, на самом деле никуда не ездил, а все насочинял. Тогда встал студент Лев Гумилёв и сказал, что в стихах все правда. «Откуда ты знаешь?» – «Я знаю!» Профессор донес на дерзкого студента, и Льва выгнали из университета. Позже его арестовали и на допросах, кроме всего прочего, требовали отказаться от отца, сменить фамилию. Но Лев отца обожал, знал почти все его стихи наизусть и отца не предал. Поэтому первый срок ему дали, не в последнюю очередь, как сыну белого офицера и расстрелянного контрреволюционера.
Когда в 1945 году Лев вернулся домой после тяжелой отсидки и фронта, матушка встретила его очень радостно: герой с фронта приехал! Они всю ночь проговорили, конечно… о ее стихах. Лев сразу же стал готовиться к сдаче экзаменов. За два месяца он сдал экзамены за четвертый и пятый курс университета, а потом и государственные экзамены – это после семилетней отсидки и войны! Потом сразу поступил в аспирантуру. В 1946 году вдруг выходит постановление о Зощенко и Ахматовой, и его снова выгоняют отовсюду. Ругают мать, а сына выгоняют из аспирантуры. Он только сказал: «Ради бога, оставьте меня до декабря, чтобы карточки получить, иначе я умру с голоду». Дали ему карточки за декабрь и выгнали с волчьим билетом. Опять разменяли мать на сына? Лев выдержал всё, он за мать стоял несколько дней подряд на допросах под направленным в лицо электрическим светом. Это была настоящая пытка, но ничего не подписывал. Ему говорили: «Скажи, в чем ты виноват, а в чем ты не виноват, мы и сами знаем». – «Я ни в чем не виноват». «На тебя доносов знаешь сколько написано? – спросил следователь и добавил: – Ну и нравы же у вас там!» В то время считалось, что если ты напишешь донос, то тебя не посадят. Поэтому понятна его обида на мать, которая уже после смерти Сталина, когда всех начали отпускать из лагерей, не очень-то за него хлопотала. Ведь его продержали до 56-го года…
Фамилия «Гумилёв» была как лакмусовая бумажка, около нее все сразу проявлялись. А матушку, видимо, окружили и с фронта, и с тыла, с тем чтобы изолировать от Льва, и она его избегала. Она была умна, но и хитра: прекрасно понимала что к чему, но выхода у нее не было. Она понимала: или ее должны посадить – а тогда смерть, ибо она была человек нездоровый, – или сына. И сын сидел: сперва за отца, за отцовскую фамилию, потом, после названного постановления, – за мать. Кстати, Лев рассказывал, что Анна Андреевна предупредила его о готовящемся аресте в начале 1949 года. Выходит, она знала, кто-то ее информировал. А когда уже в 1956 году Лев вернулся из лагеря, он приехал в Москву, к Ардовым, где тогда жила Ахматова…
Лев Николаевич очень любил мать, но сильно огорчался, считая, что она его не любит. У меня сохранились его письма из лагеря, по ним видно, как безумно он страдал от разлуки. Он ей все время говорил: «Я за тебя на пытках был, ты же ничего не знаешь!» Но как кошки отгоняют своих котят, так Анне Андреевне пришлось отогнать сына, потому что она не верила, что они смогут жить вместе без осложнений.
После смерти Ахматовой в 1966 году все эти люди – Немилова, Пунины, Ардовы, Лукницкий – требовали, чтобы Лев отдал все наследие Ахматовой Ирине Пуниной, возмущались тем, как он смеет так себя вести, – передавать все бесплатно государству.
К нам домой в маленькую комнатку уже в 1967 году приехал Павел Лукницкий и часа три, сидя на диване, уговаривал Льва отступиться от своей идеи передать все наследие матери в Пушкинский Дом. А потом мы узнали, что Лукницкий был следователем НКВД. Татьяна Крюкова рассказала, что ее арестовали в 25-м году, так же как и Лихачёва, и ее допрашивал Павел Лукницкий.
В те же годы Лукницкий крутился возле Ахматовой, якобы писал биографию Николая Гумилёва. А кому могли поручить такое – писать биографию расстрелянного поэта? Конечно, своему человеку. Поэтому весь архив Николая Степановича достался Лукницкому. У Льва ведь ничего, ни одной строчки от отца не было. Даже рисунки Николая Степановича – иллюстрации к стихам-экспромтам по древнегреческим мифам, сделанные им для сына в Бежецке, попали в архив П. Лукницкого…
По поводу наследства Ахматовой Льву тогда много нервов попортили. А ведь он на свои деньги организовал похороны матери, получил разрешение в церковных верхах и заказал панихиду по православному обряду (в те годы это было нечто немыслимое, это было целое событие для тогдашней интеллигенции!), заказал надгробие, кованый крест и мраморный барельеф для кладбища в Комарове. Ни Союз писателей, ни городские власти, ни тем более те, кто неплохо поживился на архивах двух поэтов, не дали и копейки на все это. Проект надгробия и металлический крест Лев заказал замечательному псковскому архитектору и реставратору В.С. Смирнову (мы специально несколько раз ездили для этого в Псков). А мраморный барельеф Ахматовой был заказан ленинградскому скульптору А.А. Игнатьеву. Барельеф Льву очень нравился, его гипсовая копия всегда висела у нас в комнате. А вот светящийся свинцовый голубь (олицетворение Святого духа), который, по замыслу Смирнова, как бы присел на металлический крест, к сожалению, был похищен с могилы какими-то вандалами. Когда после смерти Льва подобная задача встала передо мной, я обратилась к тому же скульптору Игнатьеву с просьбой сделать на могиле Льва крест из карельского пудожского камня, по образцу древних псковских крестов. По-моему, скульптор со своей задачей справился.
___________________________
Наталья Викторовна Гумилёва (9.02.1920 – 4.09.2004), верный друг и помощник Льва Николаевича Гумилёва.


Источник статьи

---

На биолога Зеленину завели новое уголовное дело

2012-09-26 16:41:22 (читать в оригинале)



В отношении биолога Ольги Зелениной, которую обвиняют в пособничестве в покушении на контрабанду наркотических средств, возбуждено новое дело о превышении должностных полномочий. Об этом 26 сентября сообщает РИА “Новости”.

По словам главы ФСКН Виктора Иванова, Ольге Зелениной предъявлены обвинения по превышении служебных полномочий.

Иванов заявил, что Зеленина как заведующая кафедрой химических исследований Пензенского сельскохозяйственного института, не имея полномочий, представляла экспертные заключения, не производя экспертиз с самим предметом, который содержал наркотики.

Наказание по статье 286 УК РФ (“Превышение полномочий) предусматривает лишение свободы от штрафа до лишения свободы сроком до четырех лет.

Сама Ольга Зеленина рассказала Каспарову.Ru, что она не делала и не могла делать экспертизу, так как не является экспертом.

“Мы не имеем права проводить исследования и делать экспертные заключения. Меня попросили подготовить письмо от пензенского НИИ сельского хозяйтсва, я его подготовила. Письмо. Экспертом меня назвал уже Следственный комитет”, — сказала Зеленина.

По словам биолога, накануне ее предупредили, что обвинят в превышении полномочий за заключение по запросу адвокатов бизнесмена Романа Шилова, обвиняемого в поставке мака с примесями.

В официальном ответе НИИ, которое составила Зеленина, а подписал директор НИИ Александр Смирнов, указано, что в мак наркотики не примешивали.

“Тот, кто принял это письмо как руководство к действию, превысил полномочия, так этот документ не имеет юридической силы”, — сказала Зеленина.

Она уточнила, что есть список документов, необходимых для таможенной службы, и письмо НИИ к ним не относится.

Зеленина рассказала, что в письме, в котором она ответила на вопросы адвокатов, она приводит данные ГОСТов и СанПинов.

Таким образом она написала заключение специалиста на основе данных адвокатов о килограммах мака и количестве в них граммов морфина и кодеина, но сама не делала экспертизу мака.

То есть она предоставила информацию как специалист, но не проводила исследование продукта.

Зеленина отметила, что когда ей предъявили обвинения, спецаилисты исследовали ее письмо и решили, что ее ответы научно обоснованы.

Биолог была удивлена тем, что глава ФСКН Виктор Иванов знает об этом деле.

По ее словам, она долгое время сотрудничала с ведомством, выступая как уникальный экпертам по делам, связанным с маком и коноплей. В СИЗО она писала письма Иванову, в которых подробно рассказывала о том, в чем ее обвиняют и о своих действиях.

“Виктор Иванов и сам высказывался о необходимости макосеяния в России, запрещенного в 1987 году, а восстановление этого невозможно без изменений в ГОСТах” — отметила Зеленина.

По ее словам, Пензинский НИИ выступал с предложениями изменить существующий ГОСТ, запрещающий наличие примесей в маке. Ранее, до 2007 года существовал ГОСТ, допускающий три процента органической примеси.

“Мне вчера казалось, что это победа. Но сегодня я вижу, что ситуация усугубилась”, — заключила кандидат биологических наук.

Накануне суд Москвы отпустил из зала суда Ольгу Зеленину, освободив ее из-под стражи.

Мосгорсуд 24 сентября отменил решение об аресте Зелениной. ФСКН считает, что биолог помогла уйти от ответственности московскому бизнесмену Роману Шилову. Предприниматель обвиняется в поставке 42 тонн мака с примесями наркотиков (алкалоидов опия морфина и кодеина) через Брянскую таможню.

В 2011 году адвокаты Шилова обратились в пензенский НИИ с вопросами о мака, обнаруженного у их подзащитного. Зеленина ответила на вопросы, исходя из нормативов по маку.

По мнению адвоката Натальи Андреевой, изменение ГОСТов “выбьет почву из-под ног ФСКН”. На форумах выражаются жестче — изменения нормативов помешает ФСКН делать план, осуждая предпринимателей, торгующих маком.

Сейчас весь кондитерский мак поставляется в России из-за границы.

Марина Поли


Источник статьи