Сегодня 23 сентября, понедельник ГлавнаяНовостиО проектеЛичный кабинетПомощьКонтакты Сделать стартовойКарта сайтаНаписать администрации
Поиск по сайту
 
Ваше мнение
Какой рейтинг вас больше интересует?
 
 
 
 
 
Проголосовало: 7275
Кнопка
BlogRider.ru - Каталог блогов Рунета
получить код
Берегите природу и свой язык!
Берегите природу и свой язык!
Голосов: 0
Адрес блога: http://okey-best.blogspot.com/
Добавлен: 2013-07-06 16:52:18 блограйдером biogeniy
 

Литературный обзор:ШАЛАМОВСКИЙ СБОРНИК.

2013-07-05 17:13:00 (читать в оригинале)



ШАЛАМОВСКИЙ СБОÐНИК. Вып. 1 /Сост. В.  В. Есипов. Вологда: Изд-во Ин-та повышения квалификации и переподготовки пед. кадров, 1994. 247 с. 5000 экз.
Материалы, вошедшие в первый в Ðоссии сборник, посвященный жизни и творчеству В. Шаламова, разнохарактер ны. Ðаздел «Из литературного наследия» знакомит читателя с четырьмя рассказами, не включавшимися прежде в книги прозы писателя. Здесь же опубликованы фрагменты из незавершенных «Воспоминаний» В. Шаламова, содержащие не только интереснейший автобиографический материал, но и важные свидетельства о той эпохе. В главе о Москве 1920-х  1930-х гг. автор утверждает, например, что «за хранение «Повести непогашенной луны» Б. Пильняка в 30-е годы расстреливали» (с. 18).

В этом же разделе сборника помещена и переписка В. Шаламова с А. Солженицыным, опубликованная до этого в «Знамени» (1990, ¹ 7) и прокоммен тированная И. Сиротинской. В весьма неожиданном соседстве с этой знаменитой перепиской впервые опублико вана запись, сделанная В. Шаламовым «для себя», в связи со скандально известным письмом 1972 г. в «Литературную газету», которое многим в то время казалось вынужденным, продиктован ным чувством страха. Между тем дневниковая запись, воспроизведенная И. Сиротинской по рукописи, хранящейся в ÐГАЛИ, свидетельствует о том, что письмо В. Шаламова, содержавшее резкие выпады в адрес издателей «Нового журнала» и «Посева», было написано вполне искренне.

Второй раздел сборника  «Воспоминания о писателе»  составлен весьма продуманно, так как в нем духовный облик Шаламова, особенности его характера, его эмоциональный мир раскрываются людьми, близко знавшими писателя в разные годы его жизни. Узница ГУЛАГа, бывшая колымчанка Е. Е. Орехова-Добровольская рассказы вает о том, как познакомилась с В. Шаламовым на Колыме, в больнице ГУЛАГа «Левый берег». С. Неклюдов вспоминает о том, как равнодушна и чванлива по отношению к В. Шаламову была профессиональная, цеховая среда советской литературы, как трагически складывалась судьба В. Шаламова-поэ та в «оттепельное» и более позднее время. Произвол цензуры, сокращения и тематические изъятия приводили к столь значительным искажениям, что Шаламов представал поэтом неизмеримо меньшего масштаба, чем был на самом деле.

Особенно эмоциональны, пронзитель ны, скорбны и в то же время светлы воспоминания И. Сиротинской, не побоявшейся рассказать об очень личном, сокровенном, о драматизме последних лет жизни В. Шаламова и кошмаре его последних дней.
Статьи, вошедшие в раздел «Попытка осмысления», были либо специально написаны для рецензируемого сборника, либо родились из докладов и сообщений, прозвучавших на Шаламовских чтениях 1991 года (г. Вологда). Среди авторов  Е. Сидоров, М. Золотоносов, Е. Шкловский, Ю. Шрейдер, В. Есипов; здесь же воспроизведено краткое предисловие Владимира Лакшина к публика ции рассказов В. Шаламова в «Знамени» (¹ 6, 1989). Собранные вместе, эти статьи и выступления дают достаточно полное представление об особенностях поэтики В. Шаламова, нравственном императиве его прозы, отношении писателя к факту, к тому, что называют «правдой жизни».
Последний раздел  «Шаламов на Западе»  представляет несомненный интерес для исследователей творчества писателя. Впервые опубликована подробная и, очевидно, полная библиография публикаций В. Шаламова за рубежом  как на русском, так и на основных западноевропейских языках. Составитель библиографии Майкл Никольсон (преподаватель Юниверсити-колледжа в Оксфордском университете) включил в нее не только сборники В. Шаламова, но и публикации отдельных рассказов в «Новом журнале», «Посеве», «Ðусской мысли», «Стрельце» и других зарубежных изданиях. Здесь же представлена подборка откликов в американской прессе на первые переводы рассказов В. Шаламова.

Завершает сборник очень интересная заметка «Из истории рода Шаламовых», написанная И. Сиротинской и В. Есиповым на основе материалов Государственного архива Вологодской области. «Это был старинный и разветвленный священнический род»,  подчеркива ют авторы, и вряд ли может быть оспорен их главный вывод: «Гены русского священничества, несомненно, сказались в Шаламове  в его нравственной твердости и духовной стойкости» (с. 247).
Е. Скарлыгина


Обзор книги о Маяковском и Брик.

2013-07-05 16:44:00 (читать в оригинале)



 А. В. ОСИП МАКСИМОВИЧ БÐИК: Материалы к биографии. Акмола: Нива, 1993. 399 с. Тираж не указан.
Маяковский как-то предложил Асееву написать поэму об Осипе Максимовиче Брике. Однако не то что поэмы, даже статьи о нем никто не удосужился написать за все это время, если не считать справки в «Краткой литературной энциклопедии». Лишь Ð. О. Якобсон, представляя американскому читателю две наиболее значительные работы Брика в области поэтики  «Звуковые повторы» и «Ðитм и синтаксис», дал достаточно развернутую характеристику его деятельности. В ней он, в частности, отмечал, что «взгляды Брика, выросшие из его учения о социологии искусства, стали частью идеологии группы ЛЕФа и ÐАППа, и сыграли выдающуюся роль в дискуссиях 20-х годов» (с. 183). С этим можно согласиться, и все же вряд ли посвященная О. М. Брику книга могла бы вызвать широкий обществен ный интерес, если бы не то обстоятель ство, что на протяжении 15 лет его жизнь оказалась тесно связанной с жизнью Маяковского как в личном, так и в творческом плане. Можно сказать и более конкретно  их содружество определяло очень многое в жизни поэта (и даже после смерти, если иметь в виду истолкование его творчества в советском литературоведении). Поэтому выход в свет книги Анатолия Валюженича, посвященной Брику, бесспорно, явление значительное, заслуживающее внимания, хотя и вызывающее весьма разноречивые чувства.
«Мне хотелось дать читателям разностороннее представление обО.М. Бри ке  познакомить с его работам и, написанными в разных жанрах и в разные периоды жизни, с воспоминаниями о нем современников (а разве бывают иные?  ЕД.), с его перепиской, библиографией работ, биографическими материалами и, наконец, очерками о своих находках "бриковеда",  предуведомляя читателя, сообщает составитель (с. 5). А подзаголовок как бы определяет жанр сборника: «Материалы к биографии». В то же время он отражает и характер его наполнения, поскольку половина включенных в него произведений Брика приводится в отрывках, как и большинство воспоминаний (игриво названных составителем «осколками») и писем.
Значительная часть последних публикуется впервые, но материал практически не комментируется, из-за чего, как говаривал один из райкинских персонажей, представляется истинным «рекбусом». В качестве примера можно привести самое краткое из публикуемых писем (В. Б. Шкловский  О. М. Брику, 1 июня 1933 г.): «Ося! У меня впечатление, что мы поссорились! Очень жаль, мне это больно и я чувствую себя одиноким. Виктор Шкловский». Никакого комментария к письму, кроме сообщения, что оно «публикуется впервые, без сокращений», не приводится (с. 379). В тех же чрезвычайно редких случаях, когда какие-то дополнительные сведения все же приводятся, они носят чистофор мальный характер, например;«Флаксер ман Ю. Н . (р. 1895)  знакомый Бриков и Маяковского, его сестра Галина работала секретарем в горьковском журнале "Летопись"» (с. 379).
Но еще более печально, что, доверившись некоторым мемуаристам, составитель в биографической справке о Брике приводит значительное число непроверенных и неверных фактов. Так, например, составитель многозначитель но сообщает, что «в промозглый вечер 25 октября 1917 г. в квартире Бриков играли в «тетку», вгостяхбылА.М. Горь кий» (с. 14). Сомнителен сам факт посещения квартиры Бриков Горьким, тем более вечером 25 октября 1917 г., поскольку достоверно известно, что 2627 октября 1917 г. он находился в Москве (см.: Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Т. 3. 1917 1929. М., 1959. С. 55).
Неверны сведения о том, что Брик и Маяковский служили в одной и той же автомобильной роте (с. 1011). В сентябре 1915 г. Маяковский был определен в Военно-автомобильную школу (см.: Катанян В. Маяковский: Хроника жизни и деятельности. М., 1985. С. 110). Брик служил в той же самой Отдельной автомобильной роте, что и В. Б. Шклов ский, со слов которого известно о конце их совместной службы: «А потом решили, что евреям в автомобильной роте быть не дано, и всех собрали и отправили на фронт. Брик пошел домой» (с. 147). Числясь в «дезертирах», Брик продолжал жить в Петрограде, что подтверждает и Ð. О. Якобсон.
Неточны уверения А. Валюженича и о том, что поэма «Облако в штанах», которую издал Брик, «была первой книжкой поэта» (с. 11); ровно за два года до этого увидел свет сборник стихов Маяковского «Я» (М., 1913). Нельзя аттестовать редактируемую Горьким газету «Новая жизнь» (1917  1918) как орган меньшевиков (с. 14). Хотя в ней сотрудничали и меньшевики (например, Н. Н. Суханов , муж той самой Галины Николаевны Флаксерман, на квартире которой большевики разрабатывали план вооруженного восстания), газета являлась рупором группы социал-демократов-«интернационалистов». Она не придерживалась никаких узкопартийных взглядов. Недаром на ее страницах выступали большевик Луначарский и беспартийные Брик и Маяковский, да и многие другие деятели русской культуры.
Не обходит вниманием А. Валюженич и ставший предметом острых литературных спекуляций вопрос о службе Брика в органах ВЧК  ГПУ. По его словам, тот «одно время работал в ВЧК, вероятнее всего, в качестве юридичес кого эксперта» (с. 19). В другом месте  более уверенно заявляет, что Брик «кратковременно работал в ЧК юрисконсультом» (с. 41). На самом деле служба была не столь уж «кратковремен ной», с 8 июля 1920 г. до середины 1924г. Вот как об этом пишет Ð.О. Якобсон: «В Чека Брик поступил вскоре после моего отъезда <...> Пастернак, который к нам часто ходил, говорил: "Все-таки страшно становится. Вот придешь, а Лиля скажет: "Подождите, скоро будем ужинать, как только Ося придет из Чека". В конце двадцать второго года я встретил Бриков в Берлине. Ося мне говорит: "Вот учреждение, где человек теряет сентиментальность" и начал рассказывать несколько довольно кровавых эпизодов. И тут-то в первый раз он на меня произвел такое, как Вам сказать, отталкивающее впечатление. Ðабота в Чека его очень испортила"» (см.: Якобсон-будетлянин: Сб. материалов. Стокгольм, 1992. С. 37). Бенгт Янгфельдт, составитель и комментатор цитируемого сборника, сопровождает эти слова документальной справкой о начальной дате работы Брика в ВЧК (с. 137). Якобсон там же указывает, что Брик составил необычайно рациональный каталог спекулянтов «для Чека» (с. 67).
Приведенные факты хорошо известны А. Валюженичу, поскольку он ссылается на вышедшую в Швеции книгу о Якобсоне. Просто он не считает необходимым с этим считаться, как опускает и другие, в его глазах компрометиру ющие Брика моменты. Например, фальсификацию документов, касающихся Маяковского. Ðечь идет о представлен ной в данном сборнике известной статье Брика «ИМО  искусство молодых» (1940 г.), в которой он утверждал, что «Маяковский был убежденным большевиком (а как же тогда игра в «тетку» 25 октября 1917 г. и сотрудничество в меньшевистской«Новойжизни»? ЕД.) и естественно поэтому, что на общем собрании деятелей искусства он по вопросу о признании советской власти высказался коротко и ясно: «Нужно приветствовать новую власть и войти с ней в контакт»» (с. 81). Факт фальсифи кации протокола установлен более трех десятилетий тому назад, и отразить этот момент в примечаниях было необходимо (см.: Лит. наследство. Т. 65.С. 560567).
Брик, бесспорно, был неординарным человеком, но время наложило свой отпечаток на всю его деятельность. Его имя связано с теорией и лозунгами «социального заказа», «производственного искусства», «литературы факта» и прочими проявлениями вульгарного социологизма 20-х годов. Он не был чужд и чисто литературного интриганства, активно участвуя в различных комбина циях союза ЛЕФа и ÐЕФа с МАППом и ÐАППом. В то же время он является автором интереснейших работ, в чем можно убедиться из прекрасно составленной А. Валюженичем аннотирован ной персональной библиографии Брика.
Появление рецензируемого сборника закономерно и вызовет интерес у многих читателей. Беда лишь в том, что при фантастическом энтузиазме его составителю не хватило вкуса и профессионализма, чтобы отобрать заслужива ющие публикации материалы (особенно мемуары и письма) и достойно их прокомментировать. Тогда и к собствен ным изысканиям «бриковеда» можно было бы отнестись более снисходитель но.
Е. Д.


Главному pедактоpу «Нового литеpатуpного обозpения»

2013-07-03 10:25:00 (читать в оригинале)



Главному pедактоpу
«Нового литеpатуpного обозpения»
Иpине Пpохоpовой
Глубокоуважаемая Иpина Дмитpиевна,
в 11-м номеpе Вашего жуpнала за 1995 г. в pазделе «Библиогpафия»были напечатаны два матеpиала, автоpы котоpых Гл. Моpев и Н. А.Богомолов обсуждают как достоинства, так и недостатки подготовленного мной сбоpника избpанных стихотвоpений М. Кузмина «Аpена» (СПб.: Севеpо-Запад, 1994).
Поскольку в pецензии Гл. Моpеваа содеpжится недостовеpная инфоpмация, служащая к унижению моего достоинства, пpошу Вас, следуя пpинципам Закона о печати, напечатать мое pазъяснение, пpедпpинимаемое единственно для сведения тех читателей «Нового литеpатуpного обозpения», кто бесконечно далек от полемических пpиемов Гл. Моpева.
Кpоме того, я pешаюсь высказать и несколько дополнительных сообpажений, касающихся стpуктуpы моей книги и истинного смысла некотоpых моих выpажений, вольно или невольно искаженных pецензентами в pяде случаев. Все это далеко не пpевышает объема высказанного моими оппонентами на стpаницах Вашего жуpнала и, надеюсь, будет способствовать лучшему пониманию исследователями дpуг дpуга.
II
«И жить тоpопится, и чувствовать спешит». Эта стpока кн. Вяземского так и не покидала моей головы, пока я вчитывался в обвинение вплагиате, бpошенное мне Гл. Моpевым.
Буквально было написано вот что: «Тексты, составившие Пpиложение к pецензиpуемому сбоpнику, А. Тимофеев впеpвые опубликовал как следует из соответствующих ссылок в книге в "Новом литеpатуpном обозpении" (¹ 3, 1993). В том же номеpе "НЛО" было помещено ценное сообщение П. Дмитpиева о pедчайшем жуpнале "Вееp" (1911, ¹ 1). Автоp pепубликовал со стpаниц этого до сих поp неизвестного исследователям издания фpагмент комической опеpы Кузмина "Забава дев" и констатиpовал связь данного текста с позднейшим стихотвоpением из цикла "Паноpама с выносками". Не совсем ясно, почему А. Тимофеев, дважды пользуясь pезультатами pазысканий своего коллеги (с. 454, 456), не ссылается на несомненно известную ему pанее опубликованную pаботу П. Дмитpиева» (НЛО. 1995. ¹ 11. С. 332333).
Во-пеpвых, Гл. Моpев умышленно неточен. На с. 454 сбоpника «Аpена» ссылка есть: «Кузмин  М. Собp. соч.: В 8 т. СПб., 1994. Т. 3. (В печати)», но, как выясняется к сожалению, в ней отсутствует инфоpмация о том, что данный том издания, ныне, увы, отложенного печатанием, был подготовлен П. В. Дмитpиевым и мной совместно . Ðукопись тома, пеpеданная издательству «Севеpо-Запад», содеpжала бульшую часть дpаматических пpоизведений М. Кузмина, в т. ч. комическую опеpу «Забава дев». Я весьма сожалею о том, что эта сноска, внесенная в сбоpник «Аpена» по совету pедактоpа книги в чисто pекламных целях, осталась столь лаконичной. Что и вызвало негодование Гл. Моpева.
Во-втоpых, всякому, кто знаком с совpеменной жуpнальной жизнью в Ðоссии не понаслышке (а Гл. Моpев из их числа!), известно, что в выпуске в свет pазных пеpиодических изданий случаются пеpебои и зачастую автоp, отдавая матеpиал в жуpнал и для отдельного издания пpактически одновpеменно и пpедполагая, что pаньше его инфоpмация появится в жуpнале, сначала выпускает книгу, а не наобоpот. Нечто подобное имело место и в эпизоде с моим якобы «плагиатом». Сбоpник «Аpена» был подготовлен мной весной 1993 г. и сдан в издательство в мае 1993 г.; книга вышла из печати, насколько я помню, в апpеле 1994 г. В пеpиод подготовки мной сбоpника «Аpена» мною и П. В. Дмитpиевым была задумана совместная публикация комической опеpы «Забава дев» в жуpнале «Литеpатуpное обозpение». Вскоpе (задолго до выхода из печати НЛО, 1993, ¹ 3 в августе 1993 г.) pукопись была отдана в жуpнал, но увидела свет ...лишь к лету 1994 г. См.: Кузмин  М. Забава дев: Комическая опеpа в 3-х действиях и 5-ти каpтинах / Публ. и коммент. П. В. Дмитpиева, А. Г. Тимофеева // Литеpатуpное обозpение. 1993 [так!]. ¹ 1112. С. 7690. В этой совместной публикации в подстpочном пpимечании а на с. 89 и в пpимечании 7 на с. 90 пpисутствует инфоpмация и о жуpнале «Вееp», и об известном паpаллелизме текста «Песни о тайне» из «Забавы дев» и 7-го фpагмента «Паноpама с выносками». (Желающим пpедоставляется сличить указанные пpимечания с текстом заметки П. В. Дмитpиева о жуpнале «Вееp» из НЛО, 1993, ¹ 3.)
Я хотел бы опpовеpгнуть слова Гл. Моpева о «несомненно известной [мне] pанее опубликованной pаботе П. Дмитpиева». Заметку П. Дмитpиева о жуpнале «Вееp» я пpочитал в сентябpе 1993 г. в НЛО, 1993, ¹ 3. Ðукопись ее была мне неизвестна, хотя мой соавтоp вовсе не скpывал от меня факт пеpедачи заметки на эту тему в pедакцию НЛО.
С искpенним недоумением следовало бы отнестись к этим и некотоpым иным обвинениям, звучащим из уст Гл. Моpева (дескать, жуpналы задеpживаются и как следствие попадают в Иеpусалим с изpядным опозданием), не будь они пpоизнесены тоном самоувеpенным, категоpичным. Упpек Гл. Моpева в неуважении к тpудам моего коллеги я не могу пpинять еще и потому, что неизменно слежу за библиогpафическими заметками и публикациями П. В. Дмитpиева и охотно их цитиpую (см.: Аpена. С. 414; в моей новейшей публикации: Ежегодник Ðукописного отдела Пушкинского Дома на 1991 год. СПб., 1994. С. 202).
Если бы Гл. Моpев в момент написания pецензии уделил чуть меньше внимания своим подозpениям, ему стало бы очевидно, что в сбоpнике «Аpена» нет вообще ни одной отсылки к матеpиалам, опубликованным в НЛО, 1993, ¹ 3, за исключением инфоpмации о моей пеpвичной публикации новонайденных стихотвоpений М. Кузмина (что было пpодиктовано ноpмами автоpского пpава). В момент выхода НЛО, 1993, ¹ 3 книга находилась в издательском (хотя, веpно, еще не типогpафском) пpоизводстве, и мне были безpазличны возможные эмоциональные пеpегpузки моих коллег из-за вполне извинительного в данном случае «нецитиpования» их тpудов. Тем более что ничего подобного я не мог пpедвидеть, полагая своих коллег людьми сеpьезными, знакомыми с особенностями выпуска книг, пpоблемами внесения дополнительной пpавки в pукопись по ходу издания и т. д.
Мне кажется, в некотоpых людях я ошибался.
III
Мне кажется, всякому, кто познакомится со сбоpником «Аpена», должно стать ясно: это в pавной степени книга кузминских замыслов, воплощений и пpосто издательских эпизодов и книга моих pазысканий о Кузмине. Если сpавнивать мою книгу с твоpчеством М. Кузмина, взятым как целое, ее стpуктуpа намеpенно пpеpывна, чему до некотоpой степени соответствуют хpонологические «pазpывы» моей статьи, этих «набpосков к поpтpету М. Кузмина». Название книги в большей степени напpашивается на аналогию с кузминским выpажением «аpена катастpоф», нежели со сбоpником статей pазных автоpов, выпущенным издательст вом «Вpемя» (где напечатана статья Кузмина «Эмоциональность как основной элемент искусства»). Смысловой центp книги (ее пеpвые тpи части) это своего pода демонстpация избpанных издательских начинаний М. Кузмина «pаннесоветских» (до начала 1930-х гг.) лет, как намеченных и потому во многом искусственных, так и pеализованных в печати.
В обеих pецензиях на сбоpник «Аpена», напечатанных в НЛО, отпpавной точкой для моих коллег-кpитиков было их пpедставление об автоpской воле М. Кузмина, в той или иной степени выpазившейся (или не выpазившейся) пpи пpодаже им гpуппы поэтических текстов в «литеpатуpную собственность» издателю Н. Н. Михайлову. Называя эти подбоpки «механическим набоpом стихотвоpений», Гл. Моpев видит в факте пpодажи лишь «пpимеp кабального договоpа автоpа с издателем» (НЛО. 1995. ¹ 11. С. 328). Н. А. Богомолов, pазвивая тему, заключает, что ни «избоpники» для издателя Н. Н. Михайлова, ни тот, котоpый Кузмин подготовил для издательства М. и С. Сабашниковых и котоpый в свое вpемя Н. А. Богомолов, по его же пpизнанию, пытался издать, «ни в коей меpе не являются выpажением автоpской воли <...>» (там же. С. 334).
Я хотел бы напомнить уважаемым pецензентам, что, заставляя «документально зафиксиpованные пpоявления автоpской воли поэта» (Аpена. С. 365) обpести в моем издании плоть и кpовь, я был далек от того, чтобы ставить эти подбоpки в один pяд с тpадиционными поэтическими книгами Кузмина (см. там же). Совсем не случайно я говоpил о «пpоявлениях автоpской воли поэта», а не об автоpской воле в смысле какой бы то ни было окончательности (и уж тем более не о последней автоpской воле). У меня нет никаких сомнений в том, что полное, дефинитивное издание поэтического наследия М. Кузмина должно быть постpоено с опоpой на пpижизненные издания его книг, хотя в том случае, если книга пеpеиздавалась пpи жизни автоpа, подчас возникают специфические текстологические пpоблемы. Но вместе с тем для меня (кстати, и многих дpугих) очевидно, что если поэт, находясь в здpавом уме и твеpдой памяти, в пpисутствии нотаpиуса заключает опpеделенный договоp с издателем об уступке ему пpава «литеpатуpной собственности», это действие является «пpоявлением автоpской воли» безусловно. Насколько вынужденным или чистосеpдечным мог быть такой шаг дpугой вопpос. Ðавно как и то, пpоделал поэт pаботу по фоpмиpованию подбоpок стихов (66, 80 и 24 текста!) механически или с известным вдохновением.
Еще один пpимеp непонимания, а быть может, и нежелания понять то, что имелось мной в виду, попытка Гл. Моpева пpедставить дело так, будто в письме Кузмина Я. Н. Блоху от 15 октябpя 1924 г. pечь идет не о «Ленингpадских Паpаболах» как испpавленном и дополненном пеpеиздании осуществленного и хоpошо известного издания «Беpлинских Паpабол» (Кузмин  М. Паpаболы: Стихотвоpения 19211922. Пб.; Беpлин: Петpополис, 1923 [1922]), а об эфемеpном замысле нового, втоpого издания сбоpника «Паpаболы» в Беpлине (с. 329330). Возможно, виной тому некотоpая невнятность кузминских фоpмулиpовок. Как бы то ни было, Кузмин написал о ленингpадском пеpеиздании как о pеально существующем в планах, но вpяд ли осуществимом: «В объявлениях там <в кн.: Кузмин  М. Новый Гуль. Л., 1924. АТ.> обозначены «Паpаболы», но Вы этим не смущайтесь. Во-пеpвых, у нас с Кpоленко договоpа еще не заключено , во-втоpых, их навеpное не pазpешат, в-тpетьих, я бы выкинул тpеть стихотвоpений и заменил бы их новыми, так что были бы «Беpлинские Паpаболы» и «Ленингpадские Паpаболы», что, конечно, довольно нелепо.Договоp о «Паpаболах» возник в связи с отсутствием Паpабол на здешнем pынке» (Шестые Тыняновские чтения. С. 225 / Публ. К. Хаpеpа; куpсив мой. АТ.). Мне пpедставляется, что пpедмет, о котоpом Кузмин пишет, используя вводные слова «во-пеpвых», «во-втоpых», «в-тpетьих», это «Ленингpадские Паpаболы», тогда как под «Беpлинскими Паpаболами» поэт подpазумевает изданную Я. Н. Блохом книгу. (Таким обpазом, «тpеть стихотвоpений» следовало бы, по мысли поэта, «выкинуть» из pеально существующего издания!) Однако, не слишком надеясь на выход книги в Ðоссии, несколькими стpоками ниже Кузмин на всякий случай, в поpядке легкой «двойной игpы», фоpмулиpует «пpедложение» для беpлинского издателя, весьма неопpеделенное и как бы pазвивающее его более pаннее сообщение в письме Я. Н. Блоху от 17 маpта 1924 г.: «...после «Паpабол» написал стих. 12 <...>» (Studies in the Life and Works of Mixail Kuzmin. Wien, 1989 / Публ. Дж. Мальмстада; сp. «(¹¹16)» в письме от 15 октябpя). Велика веpоятность того, что Кузмин пpосит своего издателя «не смущаться» пpи виде печатных указаний на возможность советского пеpеиздания «Паpабол» по той пpостой пpичине, что связан с ним договоpными обязательствами . Хотя сведениями о договоpе Кузмина с Я. Н. Блохом на издание «Паpабол» я не pасполагаю, хочется подчеpкнуть, что обычной пpактикой в то вpемя была уступка издатель ских пpав на пять лет с момента выхода пеpвого издания (см. договоp М. Кузмина с Я. Н. Блохом на издание пьесы «Втоpник Мэpи» ЦГАЛИ (СПб). Ф. 437. Оп. 1. ¹ 170. Л. 25). И последнее в истоpии с «Паpаболами». Думается, что pассуждения pецензента «Аpены» о совсем уж пpизpачной идее втоpого беpлинского издания «Паpабол» следует откоppектиpовать напоминанием двух вещей: во-пеpвых, ни одна из книг Кузмина, выпущенных Я. Н. Блохом в Беpлине, не вышла двумя неидентичными изданиями; во-втоpых, в письме Кузмину от 4 октябpя 1924 г., на котоpое поэт отвечал именно 15 октябpя, Я. Н. Блох, по обыкновению подpобно оповещавший его о ходе его литеpатуpных дел в Геpмании, ни единым словом не вспомнил о «Паpаболах» (см.: Ðусская литеpатуpа. 1991. ¹ 1. С. 199 / Публ. А. Г. Тимофеева).
Я мог бы написать еще о многом: и о том, что я вовсе не «обвиняю» Кузмина «в сознательном пpедоставлении ГПУ сведений, на основе котоpых "начали бpать людей"» (с. 331), а лишь на основе косвенных, но документальных данных пытаюсь подвести своих читателей к мысли о том, что Кузмин явно недооценивал последствия пpодажи своего «Дневника» в Литеpатуpный музей (см.: Аpена. С. 3335); и о том, что в выpажении «чувственные поpывы к свеpстникам-гимназистам» (они действительно имели место; см. письма Кузмина к Г. В. Чичеpину 1890 г.) нет никакой «шокиpующей безвкусицы»; и о том, что в моей книге нет с. 499, на котоpую ссылается Гл. Моpев, ибо в ней всего 479 стpаниц... Только к чему? Ведь нет ничего тайного, что не станет явным.
Благодаpя новейшим ценным публикациям и статьям С. В. Шумихина и Н. А. Богомолова (см.: НЛО. 1994. ¹ 7. С. 163204; ¹ 11. С. 131141) становится явным, что тема ГПУ не сходит со стpаниц кузминского «Дневника» в пpодолжение многих лет.
Благодаpя пpоисшедшей в стpане «деспецхpанизации» можно на досуге познакомиться с pоманом Ж. Жене «Кэpель из Бреста», насыщенном гомосексуальными убийствами, и, между пpочим, узнать, что «деликатная тема любовных пеpеживаний, увлечений и вообще сексуальной оpиентации Кузмина» совеpшенно не так «гpациозна и мила», чтобы говоpить о ней, подобно Гл. Моpеву, «словами самого поэта» (с. 331).
Благодаpя попpавкам и дополнениям, котоpые особенно интеpесны в «Документальном пpибавлении» Н. А. Богомолова (я выpажаю искpеннюю пpизнательность Н. А. за частичное опpовеpжение бездоказательных заявлений Гл. Моpева), втоpое издание сбоpника «Аpена» могло бы быть выпущено в испpавленном виде.
А. Г. Тимофеев
Петеpбуpг
Апpель 1995


Юрий Орлицкий ГЕННАДИЙ АЛЕКСЕЕВ И ПЕТЕРБУРГСКИЙ ВЕРЛИБР

2013-07-02 16:27:00 (читать в оригинале)




Юрий Орлицкий

ГЕННАДИЙ АЛЕКСЕЕВ И ПЕТЕРБУРГСКИЙ ВЕРЛИБР 

Петербургский поэт, прозаик, искусствовед и художник Геннадий Алексеев (1932 - 1987) при жизни успел издать четыре сборника стихотворений, в которые вошли далеко не лучшие его произведения. Положение несколько поправили вышедшие после смерти роман «Зеленые берега» и сборник стихотворений « Я и город», а также ряд объемных журнальных публикаций, подготовленных вдовой поэта и его последователями. Тем не менее большая часть произведений поэта, в том числе и многие безусловно лучшие, до сих остаются недоступными как широкому читателю, так и специалистам.
Желающих уяснить статус поэта в лениградской еще при его жизни литературе отсылаем к его роману, в главном герое которого без труда узнается автор, подробно и точно описывающий свое маргинальное положение в официальной культуре. Значение творчества Г. Алексеева, как водится в России, стало очевидным после его смерти, хотя и сейчас об этом замечательном литераторе знает очень узкий круг специалистов и любителей поэзии, в первую очередь свободного стиха(верлибра), которому Г. Алексеев отдавал в своем творчестве решительное предпочтение.
На самом деле и сегодня далеко не всем понятно, что такое веpлибp. Существует по крайней мере три принципиально разных подхода к проблеме русского свободного стиха, каждый из которых имеет свою традицию в прошлом и своих приверженцев в настоящем. Первый ,наиболее ранний по происхождению, относит к свободному стиху всю гамму стиховых явлений, не поддающихся удовлетворительной трактовке в категориях традиционной теории силлабо-тонического стиха. Так, многие современники называли свободным рифмованный тонический стих В. Маяковского, точно так же именовали свой акцентный стих с прихотливой рифмовкой имажинисты. Исторически это вполне понятно: на фоне полуторавековой традиции силлабо-тонического стихосложения решительный отказ от слогового метра и изосиллабизма выглядел безусловным освобождением. Тем не менее уже очень скоро исследователями были замечены достаточно строгие закономерности построения такого стиха, принципиально отличающие его от осуществлявшихся в то же время опытов с собственно веpлибром, т.е. со стихом, принципиально лишенным всех вторичных стихообразующих признаков: изотонии, изосиллабизма, слогового метра, рифмы, регулярной строфики. В том же Серебряном веке практически все поэты так или иначе попробовали свои силы в этом типе стиха.
Активное теоретическое осмысление свободного стиха, начавшееся в 1960 - 1970-е гг., также на первых порах отталкивалось от постулатов расширенного понимания свободного стиха как всякого нерегулярного, которое было сформулировано в науке прежде всего В. Пястом и Г.Шенгели. Именно на этой базе основана теория свободного стиха, предложенная А. Квятковским. Несколько позднее ее скорректировал В. Баевский, предложивший называть свободным стихом наиболее свободную периферию всех существующих типов стихов и введший соответствующую типологию: двухсложниковый, трехсложниковый, дольниковый и т.д. верлибр. Разнообразные вариации этого подхода чрезвычайно часто встречаются в манифестах современных поэтов, утверждающих абсолютную свободу своего стиха вопреки вполне очевидной его упорядоченности с помощью вполне традиционных средств.
Другой подход последовательно отстаивает А. Жовтис, опирающийся на исследовательскую традицию Е. Поливанова З. Черны. В ее основе концепция смены мер повтора фонетических сущностей, предложенная Е. Поливановым. Применительно к свободному стиху она предполагает связанность тем или иным традиционным принципом стихообразования следующих друг за другом строк, т.е. своего рода микрополи метрию; стихотворение, рассматриваемое с точки зрения концепции смены мер, представляется коллажным построением, каждый фрагмент которого может быть отнесен к одной из ранее известных и описанных систем, целый же текст, именно в силу своей разнородности к принципиально новой системе. Эту точку зрения вполне разделяет в своей книге о русском свободном стихе О. Овчаренко. Уязвимость подхода обусловлена двумя факторами: во-первых, он дает практически безграничные возможности для исследовательского волюнтаризма, что вполне подтверждают конкретные разборы его приверженцев, а во-вторых, лишь очень немногие, и в основном самые ранние факты русского свободного стиха могут быть описаны с помощью предложенной концепции. В целом же концепция смены мер повтора представляется в значительной мере усовершенствованным вариантом первого из рассматриваемых нами подходов.
Наконец, третий подход предполагает рассмотрение свободного стиха как самостоятельной и при этом противостоящей всем предшествующим системы национального стиха, строящейся на последовательном отказе от всех традиционных приемов стихообразования и способной, вследствие этого, появляться только на определенном этапе развития национальной стиховой культуры. Этой точки зрения придерживаются многие современные стиховеды, в том числе М. Гаспаров и автор этих строк. В парадаксально-эпатирующем виде она представлена в манифестах В.Куприянова, утверждающего, что свободный стих является не одной из систем стихосложения, а третьим, самостоятельным по отношению к стиху и прозе, типом ритмической организации речевого материала.
Различие в подходах до недавнего времени во многом было обусловлено малым объемом привлекаемого к анализу материала. В последние годы его массив значительно расширился как за счет выведенной из забвения русской литературы начала ХХ в. и зарубежной русской поэзии, так и за счет публикации многих десятков авторов, писавших свободным стихом в 1960 - 1980-е гг. и обратившихся к нему сегодня, что позволяет серьезно уточнить теоретическое осмысление природы и специфики русского свободного стиха.
Предпринятое нами фронтальное обследование русского свободного стиха ХХ в. привело к несколько неожиданному на первый взгляд выводу: в то время, как в традиционном стихе последовательно наблюдается стирание структурно-жанровых особенностей, что приводит к окончательному утверждению в современной поэзии единственного жанра собственно лиpического стихотворения, в массиве свободного стиха, напротив, происходит накопление жанровых тенденций, приводящее к выделению двух противоположных подтипов стиховой организации условно говоря, «короткого» и «длинного» верлибра. При этом для этих двух подтипов характерна опора на разные типы логических построений: в коротком на дедуктивный вывод по типу силлогизма, в длинном на индуктивные цепи, что особенно хорошо можно видеть в так называемых каталогах образов. В русском верлибре 1970 - 1980-х гг. первый тип оказался наиболее точно персонифицирован в поэзии москвичей В.Бурича и А.Метса, второй в лирике Г. Алексеева. Поэтому с определенными оговорками можно считать короткий подтип в большей степени принадлежащим московской поэтической традиции, а длинный питерской, и в первую очередь, персонально Г. Алексееву и тем поэтам, которых тоже достаточно условно можно назвать его «школой».
В качестве материала исследования использованы пять вышедших на сегодняшний день поэтических книг Г. Алексеева: «На мосту» (Л., 1976), «Высокие деревья» (Л., 1980), «Пригородный пейзаж» (Л., 1986), «Обычный час» (М., 1986), «Я и город»(Л., 1991), а также около двух третей наиболее значительных по объему публикаций стихотворений поэта в журналах и альманахах «Нева», «Аврора», «Звезда», «Сумерки», «Петрополь», «Книжное обозрение» и т.д. (См. материалы к библиографии, пpиведенные в конце этой статьи.) Стихотворения, данные в приложении к этой статье, не учитывались. Всего к анализу привлечено около 200 стихотворных произведений, датированных 1960 - 1980 гг.
Несмотря на существенные оговорки, связанные прежде всего со степенью опубликованности литературного наследия поэта, даже тот массив текстов, который сегодня доступен, позволяет, как нам кажется, говорить об определенных особенностях индивидуальной поэтики Г. Алексеева. Разговор же об этих особенностях представляется особенно актуальным именно в связи с изучением специфики русского верлибра в целом, занимающего в творчестве поэта основное место. Мы попробуем нижерас смотреть некоторые на наш взгляд особенно существенные особенности алексеевского верлибра на фоне достаточно широко обследованного нами свободного стиха 1960 - 1980-х гг.
Одной из особенностей русского свободного стиха было его зарождение и развитие в недрах классической силлаботоники. Именно в силу этого ранние опыты русских поэтов неизбежно содержат в своей структуре те или иные рецидивы более ранних стиховых систем; путь через спектр гибридных и переходных форм к «чистому» верлибру лучше всего прослеживается на примере становления свободного стиха А. Блока.
Процесс кристаллизации чистой формы русского верлибра зафиксирован в целой гамме переходных форм, связывающих современный свободный стих с другими системами стихосложения. Действительно, появление одной силлабо-тонической строки еще не превращает верлибр в факт смежной системы, но что делать, когда таких строк несколько? Очевидно, имеет смысл исходя из реального материала ввести некоторую количественную границу для определения типологии верлибра. По установившейся в стиховедении практике, мы предложили в свое время определенную количественную норму для разграничения переходных форм: если в произведении нет строк, которые могут быть трактованы как написанные тем или иным силлабо-тоническим размером, мы имеем дело с «чистой формой»(ЧФ) верлибра; если таких строк менее 25%, то перед нами переходная форма с метрическими вкраплениями (МВ), если же метр захватывает от четверти до половины от общего числа строк, произведение можно трактовать как свободный стих с определенной метрической доминантой (МД). Точно так же можно провести разграничение между верлибром и белым тоническим стихом: если следующих одна за другой изотонических строк практически нет, это чистая форма, если их до четверти верлибр на определенной тонической основе (ТО), если от четверти до половины верлибр с акцентной доминантой (АД). Наш материал показывает, с одной стороны, что общий вектор развития ведет к чистой форме, с другой же, что у каждого автора, создавшего несколько свободных стихов, можно определить предпочтение той или иной конкретной его разновидности. При этом среди двенадцати русских поэтов, опубликовавших в 1960 - 1970-е гг. наибольшие по объему группы свободного стиха, именно Г. Алексеев с большим отрывом лидирует по количеству ЧФ: таких «образцовых» свободных стихов у него около 80 пpоцентов, тогда как у ближайших «соперников» менее тридцати.
Из числа же переходных форм Г. Алексеев решительно предпочитает варианты с метрической ориентацией. При этом у него встречаются верлибры с отдельными «случайными» силлабо-тоническими строками, стихи, в которых такие строки попадаются достаточно часто, и стихотворения, которые можно трактовать как факты полиметрии, т.к. в них отдельные фрагменты, обычно выделенные графически, написаны силлаботоникой, а другие верлибром. Таким обpазом, можно говорить об отсутствии у Г. Алексеева строгой границы между чистым верлибром и разными формами внесения в стих силлабо-тонического метра.
Куда более строгим оказывается отказ поэта от рифмы: кроме свободного стиха, составляющего более 80 пpоцентов метрического репертуара поэта, он обращается к белой силлаботонике и лишь в исключительных случаях например, в сонетах к рифмованному стиху.
Интересно, что практически все редкие случаи появления в стихах Г.Алексеева тонической упорядоченности напрямую связаны с использованием разного рода синтаксических фигур и в первую очередь паралелизма.
Нам уже приходилось спорить с М. Гаспаровым, предположившим в свое время, что свободный стих не знает строфики. В этом смысле творчество Г. Алексеева представляет собой более чем убедительный пример: 90,6 пpоцентов его свободных стихов отчетливо разделены на фрагменты. Поскольку очевидно, что в применении к свободному стиху имеет смысл говорить не о строфах в традиционном силлабо-тоническом смысле, одну из важнейших характеристик которых составляет определенный тип клаузул и рифмовки, то мы будем называть такие фрагменты, отделенные пробелами, строфоидами. Как показывает анализ большого материала, в современном свободном стихе не существует предпочтения того или иного типа строфоидов. То же можно сказать и о строфическом репертуаре верлибра Г. Алексеева: из 1789 строфоидов, содержащихся в нашем материале, ни один заметно не опережает остальные по частоте использования. Можно было бы предположить, что из них большей распространенностью могли бы характеризоваться строфоиды, имеющие четное количество строк по аналогии с традиционными строфами: двустишиями, четвеpостишиями и т.д. Однако у Г.Алексеева такое предпочтение хотя и существует, но не является решающим: четнострочных строфоидов в целом у него 56 пpоцентов, если же говорить о конкретных типах, то и тут преимущество двух- и четырехстрочников перед трех- и пяти- оказывается еще более незначительным: двухстрочные строфоиды составляют 15,5%, трехстрочные 15,4%,четырехстрочные 17,5%, а пятистрочные 10,0%. Очевидно, что на первом плане оказывается тут не подобие силлаботонике, а сам фактор малого и соизмеримого объема то, что мы предложили назвать «новой строфикой», постепенно складывающейся в недрах свободного стиха. В отличие от регулярной строфики традиционного стиха, свободная строфика предполагает чисто смысловой принцип строфовыделения, при котором традиционная стиховая конвенция оказывается недействительной.
Интересно проанализировать также основные типы строфоидной организации алексеевских полистрофоидов. И здесь предположение, что верлибр в той или иной степени должен имитировать организацию традиционного стиха, не оправдывается: из равных по объему строфоидов построено менее 2% текстов, с использованием только двух типов строфоидов около 10% . Еще примерно столько же стихотворений включают в свой состав на равных правах резко различающиеся по объему строфоиды. Но подавляющее большинство почти 80% стихотворений строится из относительно небольших по объему (15 строк) строфоидов, в то же время не стремящихся к точному выравниванию размеров.
Отличительную особенность строфической организации стиха Г. Алексеева составляет также ее осложненность использованием внутри строфоидов еще одного способа членения текста: выделения отдельных фрагментов с помощью отступа вправо от края строки. Причем здесь это не еще один вариант «лесенки», широко применявшейся в поэзии 1960 - 1970-х гг., а именно компонент строфической, вертикальной организации стихового целого. Мы предлагаем назвать эти фрагменты, не отделяемые пробелами, но безусловно противопоставляющиеcя друг другу, квазистрофоидами. Показательно, что они встречаются практически во всех монострофоидных произведениях Г. Алексеева, что, строго говоря, ставит под определенное сомнение и их астрофический характер. Очевидно, что в связи с рассмотрением квазистрофоидов можно говорить об иерархической пpиpоде свободной строфики стихов Г.Алексеева. При этом необходимо отметить также, что в ряде стихотворений отчетливо обнаруживается и еще более сложная, уже четырехступенчатая иерархия, которую образуют, наряду со строфоидами и квазистрофоидами, текстовые фрагменты, которые мы назвали бы квазистрофоидами второго порядка, то есть расположенные с отступом вправо по отношению к квазистрофоидам. Пример текста, использующего все три типа строфоидных образований стихотворение Г. Алексеева»»:
ОБЫЧНЫЙ ЧАС
(ваpиация на тему о тишине )
Был вечеpний час
с десяти до одиннадцати.
Ветpа не было,
были сумеpки,
было пpохладно,
была тишина.
Лишь внезапный гpохот pеактивного истpебителя
над самой головой
(пpолетел
и опять тишина).
Лишь гул товаpного поезда
вдалеке
(пpошел
и опять тишина).
Лишь тpеск мотоцикла
где-то за озеpом
(пpоехал
и снова тихо).
Лишь глухой стук в левой части гpуди
под pебpами
(он не смолкает
ни на минуту).
Был обычный час моей жизни
на поpоге ночи.
Был какой-то век
кажется двадцатый
12. 08. 73
Как уже говорилось выше, для свободного стиха вообще и для верлибров Г. Алексеева в том числе очень важным структурообразующим фактором становится логическое построение речи. Активизацию риторических речевых фигур в условиях отказа от традиционных средств создания «поэтического» стиля показал на примере «Александрийских песен» М.Кузмина еще В. Жирмунский в своей книге «Композиция лирических стихотворений». Чрезвычайно заметны разного рода риторические пpиемы и в современном русском свободном стихе. Так, излюбленным приемом лирики Г. Алексеева становится нанизывание однородных членов и создание длинных перечислительных цепей. Это создает специфический эффект «ясности», доказательности высказывания.
Очень многие стихотворения Г. Алексеева строятся также на сложной градации постоянно варьирующихся повторов. Вообще «Вариации» являются одним из излюбленных авторских жанров Г. Алексеева. При этом он часто создает две или более вариации на одну тему, объединяя их потом в циклы. Такие вариации могут также представлять собой структурно подобные, но демонстративно разнонаправленные по смыслу тексты, как в предлагаемом в нашей публикации цикле «Воин в пустыне».
В связи с алексеевскими «вариациями» можно сказать несколько слов о роли циклизации в его творчестве. Примерно пятая часть анализируемых стихотворений объединена в авторски зафиксированные (т. е. «собранные») циклы, включающие, как правило, небольшое число текстов чаще всего от двух до четырех. Пpимером перерастания цикла самостоятельных стихотворений в поэмообразную стpуктуpу предстает состоящее из одиннадцати частей «нечто похожее на поэму» «Тебе и себе» (1972 - 1973).
Творчество Г. Алексеева представляется также чрезвычайно заманчивым объектом исследования с точки зрения реального взаимодействия в нем стиха и прозы. Действительно, видимая прозаичность речевого строя, характерная, как принято считать, для свободного стиха, оказывается тем не менее не вполне той же самой, что в «настоящей» прозе. С одной стороны, это нетрудно увидеть на материале алексеевского романа, в котором несколько раз происходит сгущение прозаической речи до стихоподобного состояния, причем ориентиром этого подобия выступает алексеевский же свободный стих с его системой повторов и «кружений» над темой.
Первый такой фрагмент появляется в «Зеленых берегах» уже на первой странице, в самом начале повествования при описании города. Правда, в этом случае описание не заканчивается острой кодой, столь характерной для большинства логически завершенных стихотворений Г. Алексеева в результате полное стихоподобие все же не создается, а стиховое напряжение постепенно разряжается. Отличным от стиха оказывается и то, что большинство фраз в алексеевской прозе принципиально длиннее употребляемых в его стихах, где напряженная дробность речи создается не только за счет двойной сегментации, но и за счет использования коротких параллельных фраз.
Когда же такие параллелизмы возникают в романе, они помогают выделить в его прозаической ткани достаточно точные аналоги алексеевского верлибра. Вот пример такого стихотворения, искусственно выделенного из текста «Зеленых берегов»:
Сердце мое
мгновенно становится легким,
как праздничный воздушный шарик.
Вырвавшееся из моей груди,
оно взмывает к потолку,
стукается об основание люстры
и отскакивает в угол.
Там оно висит,
чуть подрагивая,
розовое,
округлое
и довольно приятное на вид.
«Ну вот, думаю,
теперь его доставать придется,
лестницу придется искать».
Редактор глядит на потолок,
замечает сердце
и улыбается доброй,
вполне человеческой,
нередакторской улыбкой.
Возьмите палку!
Вон она там, в другом углу.
Мы ею шторы задвигаем.
Формально перед нами вполне полноценный алексеевский верлибр, стать самостоятельным текстом ему мешают только прочные контекстуальные связи с романом и характерное для всякого фрагмента целого отсутствие логической и интонационной завершенности. Подобных примеров в романе можно найти около двух десятков. При этом они ничуть на разрушают целостности прозаического текста, лишь демонстрируя его неразрывную связь с поэтическим творчеством главного героя, ни одно из стихотворений которого при этом не приводится в романе даже в отрывках.
Попытка же обратного эксперимента превращения алексеевских верлибров в прозаические миниатюры приводит к куда менее художественным, но в силу этого отнюдь не менее показательным результа там: получается чрезвычайно вялая, аморфная проза, перенасыщенная «лишними» повторами, и только.
Рядом с искусственными преобразованиями стиха в прозу и обратно вполне убедительно, как нам кажется, демонстрирующими неадекватность используемого речевого материала, можно рассмотреть еще один эксперимент подобного рода, проводимый уже самим автором. Это любимые Г. Алексеевым верлибры с несомненно прозаическими эпиграфами, которые затем естественно входят в ткань стиха.
В этом ряду можно назвать, например, стихотворение «Погребение поэта» с эпиграфом из воспоминаний И. И. Васильева об А.С. Пушкине: «Был ли кто при погребении поэта, кроме одного полицейского чиновника, сведений не имеется». Текст стихотворения начинается несколько измененной фразой эпиграфа: «Был ли кто при погребении, / кроме одного полицейского чиновника / с распухшей от флюса щекой?», которая затем, еще более варьируясь, появляется в начале пяти из шести строфоидов. Тут мы имеем дело с простейшим случаем: чужой прозаический текст превращается в поэтический, становясь элементом повтора, то есть максимально активной стихообразующей части поэтического пpоизведения.
Сложнее происходит превращение и обыгрывание эпиграфов из Камю, Ясперса и Кьеркегора в «Вариациях на экзистенциалистские темы» 1979г. и в циклах «На темы Ницше» и «На темы Евангелия», где само понятие темы в значительной степени сближается с музыкальным: перед нами словесные вариации, развивающие и обыгрывающие тему-цитату.
Среди современных питерских поэтов авторитет Г. Алексеева достаточно велик; вполне можно говорить также о реальном присутствии в петербургском поэтическом пространстве «школы Алексеева», что не подразумевает, разумеется, подражательности, но предполагает последовательное использование суммы приемов, наиболее детально и целенаправленно разработанных основателем современного питерского верлибра. При этом свободный стих в разной степени интенсивности использу ют и многие другие авторы, никоим образом не ориентированные ни на алексеевскую структурно-жанровую модель верлибра, ни на романтико -иронический пафос его лирики.
Среди наиболее последовательных «алексеевцев» следует, очевидно, назвать в первую очередь три имени: Арсен Мирзаев, Дмитрий Григорьев и Валерий Земских.Каждый из них является вполне сложившимся самостоятельным художником, так что понятие «школы» употребимо тут с определенными оговорками. Поэтому необходимо заранее предупредить, что в предлагаемой публикации специально подобраны такие произведе ния трех названных авторов, в котоpых максимально влияние поэтики Г.Алексеева.
Арсена Мирзаева (1960) можно назвать наиболее последовательным продолжателем линии Г. Алексеева в современной питерской поэзии. Неслучайно, видимо, он постоянно публикует алексеевские произведе ния в санкт-петербургской периодике, предваряя их сочувственными вступительными статьями.
Сам А. Мирзаев достаточно регулярно публикует свои стихи (в подавляющем большинстве верлибры) в периодике, в 1994 г.в серии творческого центра «Борей-Арт» «Избранные поэты» вышла книга его стихов «Другое дыхание».
Стихи А. Мирзаева роднит с алексеевскими постоянное чередование романтического и иронического настроения, парадоксальность, опора на внешне логические построения, особое внимание к графической компози ции текста, непринципиальность грани между свободным и белым стихом.
С другой стороны, нельзя не заметить и серьезных различий: для мирзаевской лирики характерна бульшая жесткость, трагичность мировосприятия; его верлибры, как правило, короче алексеевских, их графика служит не созданию сложной иерархии строфики, а скорее, визуали зации; достаточно часто обpащается он и к миниатюрным текстам.
Параллельно использует в своем творчестве короткий и длинный подтипы свободного стиха и Дмитрий Григорьев (1960), автор многих публикаций в периодике и книги «Стихи разных лет» (CПб., 1992). Главное отличие его лирики от алексеевской решительное преодоление самой идеи ясности, заметный крен в сторону ирреальности. Вместе с тем во многих стихотворениях Д. Григорьева можно увидеть обращение к излюбленным приемам алексеевской поэтики.
Наконец, Валерий Земских (1947), автор книг «Неверный угол» (Л.,1991) и «Страстная неделя» (СПб., 1993) последовательнее других использует принципы алексеевской строфики, в том числе и разные типы квазистро фоидов. У него также встречаются во многом противостоящие друг другу длинные и короткие верлибры с элементами сюрреализма. Наряду с«правильными» свободным и белым стихом В. Земских нередко обращается также к разного рода переходным формам, что в целом нехарактерно для Г. Алексеева и его последователей.
В заключение приводим перечень изданий, в которых публиковались стихи Г. Алексеева;материал составлен по записям самого поэта и его вдовы, а также А.Мирзаева и А. Маслова, которым автор выражаетискрен нюю благодарность за помощь при подготовке библиогpафии.


О книге Юсова Н. Г. ПÐИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ С. А. ЕСЕНИНА:

2013-07-02 15:24:00 (читать в оригинале)


Юсов Н. Г. ПÐИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ С. А. ЕСЕНИНА: Библиографи ческий справочник. М.: Златоцвет, 1994. 142 с. 5000 экз.
В книге дано полное описание (состав, выходные данные, фототипическое воспроизведение обложки и другие сведения) всех прижизненных авторских изданий Есенина и пятнадцати коллективных сборников с участием поэта. Здесь же указаны рецензии, рекламные объявления и другие печатные, опять же прижизненные, отклики на эти книги и сборники. Впервые в есениноведении учтено значительное количество публикаций в изданиях русского зарубежья.
В специальном разделе зарегистриро вано 75 публикаций Есенина в непериодических изданиях, причем дано подробнейшее их библиографическое, а в ряде случаев и библиофильское описание. Отдельно учтена есенинская иконография. Особо следует отметить аннотированный указатель имен и алфавитные указатели произведений Есенина, включенных в авторские книги, коллективные сборники и опубликованных в непериодических изданиях. В книге воспроизводятся фотографии, дарствен ные надписи и фрагменты рукописей Есенина, в том числе и архивные.
В заключение отметим прекрасное полиграфическое исполнение этого ценного справочника.
Максим Скороходов
Чекалов  И. И. ПОЭТИКА МАНДЕЛЬШТАМА И ÐУССКИЙ ШЕКСПИÐИЗМ ХХ ВЕКА: Историко-литературный аспект полемики акмеистов и символистов. М.: Ðадикс, 1994.   136 с. 1000 экз.
Содержание книги вполне соответству ет подзаголовку, но заглавию  лишь в оченьмалоймере.О Мандельштаме здесь совсем немного (гораздо больше, скажем, об Анненском), зато «русский шекс- пиризм» (то, что не так давно называли «Шекспир в русской культуре») описан весьма полно и с большим знанием дела.
Второй недостаток книги  хаотичность. Начав с темы «Мандельштам и Шекспир», автор уходит в бесчислен ные экскурсы о восприятии Шекспира (а также Уайльда, Браунинга... и т.д. вплоть до Еврипида) Гумилевым, Блоком, Брюсовым...А. Волынским, З. Венгеровой... Ориентироваться в этой массе материала трудно, и автор как будто нарочно стремится усложнить задачу читателя: главки пронумерованы, но лишены подзаголовков, переходы от одной темы к другой куда менее мотивированы, чем у Годунова-Чердынцева, тем паче что темы появляются, исчезают и возвращаются вполне в его стиле, и даже последней путеводной нити  именного указателя  читатель лишен.
Вместе с тем едва ль владелец этой небольшой книжки раскается. Шекспир растворился в мировой культуре, кое-что изменив в ее составе  и автор чувствует его даже в самых слабых растворах. Описание того, что именно искали и находили в его драмах разные эпохи, направления, критики и поэты, сделано блестяще. Автору нельзя отказать ни в высоком профессионализме, ни в филологическом «чутье», ни в гладкости стиля. Его концепции иной раз недоформулированы (скажем, неясно, связаны ли каким-либо образом «шекспиризмы» Брюсова, Блока и Вяч. Иванова, т.е. существовала ли, собственно, символистская версия Шекспира, чем Гумилев отличался в этом отношении от Блока и т.п.), но в целом книга заслуживает самого пристального внимания как серьезное исследование одной из универсалий культуры серебряного века.


Страницы: 1 2 3 4 5 

 


Самый-самый блог
Блогер Рыбалка
Рыбалка
по среднему баллу (5.00) в категории «Спорт»


Загрузка...Загрузка...
BlogRider.ru не имеет отношения к публикуемым в записях блогов материалам. Все записи
взяты из открытых общедоступных источников и являются собственностью их авторов.