Fragmentos Голосов: 0 Адрес блога: http://cleoniche.livejournal.com/ Добавлен: 2015-07-19 17:57:18

Пряничная деревня, леденцы и королева Гретхель

2015-06-24 16:57:02 (читать в оригинале)

- Там вдали что-то очень пестрое! - сообщила Энико, сосредоточенно глядя в даль. - Кажется, это люди! И у них очень забавные разноцветные одежки!

Последние три дня они шли почти без остановок. Медведь чувствовал, что Энико хочет как можно скорее убраться подальше от своей Родной Страны, не спрашивал почему, но старался идти как-можно быстрее. Вскоре, изумрудные холмы с начинающимся снегом остались позади, и на смену им пришли равнины, с яркой избалованной солнечным цветом травой и большими желтыми цветами. Энико предположила, что может быть здесь нет Зимы. Внешне все очень походило на разгар лета. Медведю это не понравилось. Он знал, что Зима кончится еще совсем не скоро, и что-то в этой летней траве неправильно, только он не мог пока понять, что именно. Когда Энико сказала, что видит вдалеке людей в пестрых одеждах, на него нахлынули смутные и тревожные воспоминания.


-- Святой Иштван!! Откуда они тут? - завопила Энико, соскочив с его спины и кубарем покатилась по траве.
Медведь отвлекся от попыток разобраться в своих воспоминаниях и огляделся по сторонам. Откуда ни возьмись вокруг них развернулась настоящая пряничная деревня. Множество маленьких коричневых домиков, украшенных глазурью образовывали между собой причудливые извилистые улочки, а вдалеке, там где заканчивалось пряничное царство виднелась высокая городская стена.

Энико присела на корточки и принялась что-то внимательно изучать в траве, а когда она встала, Медведь увидел, что в ладони у нее пригоршня круглых красно-белых леденцов.

- - Их тут полно! - воскликнула она и поворошила траву фиолетовым башмачком. - Если идти за ними, то обязательно куда-нибудь придешь!
- - Откуда ты знаешь? - насторожился Медведь. Эта часть их приключений нравилась ему все меньше и меньше.

Девочка пожала плечами. Знала она очень много, но как это часто бывало - совсем не помнила, откуда у нее эти знания.
- - Давай проверим мою теорию! - предложила она, засовывая леденцы в сумочку путника и вскарабкиваясь ему на спину.
- - Нет, Башмачки. - Медведь сел, всем своим видом показывая, что не сделает и шагу. - Мы не пойдем за леденцами, и выкинь те, что положила в свою торбочку.
- - Но почему?! - Энико вскарабкалась чуть повыше, и перегнулась через его плечо, чтобы посмотреть на его морду.
- - Потому что эти леденцы опасные. - нехотя ответил он. - Больше я ни слова не скажу, просто выкинь их и пойдем отсюда.
- - Я знаю, что они опасные! - фыркнула она. - Это же леденцы королевы Гретхель.
- - Знаешь, что опасные, а всё равно хочешь за ними идти? - удивился Медведь. То, что Башмачки знает королеву Гретхель тоже его удивило, но он решил пока не допытываться.
- - Ну конечно же! - Энико спрыгнула на землю и села напротив него. - Если мы пойдем за леденцами, то найдем и саму королеву Гретхель, а у нее - очень много карт.
- - Но мы всегда отлично справлялись из без карт.
- - Да, но на её картах всегда отмечены деревни крысоловов!
- - Башмачки, зачем тебе деревня крысоловов?
День становился утомительным. Медведь не привык так много говорить, особенно задавать вопросы.

Энико протянула руку и осторожно постучала маленьким кулачком ему между ушей. Медведь тут же сердито оскалился, она отдернула руку и звонко засмеялась, а блестящие кудряшки затряслись в такт её смеху.

- - Милый Медведь! Если мы найдем карту, на которой есть деревни крысоловов нам уже не придется каждый раз искать мне жимолость. Это важно, ведь когда ты уходишь, мне бывает трудно искать её в одиночестве.

Она снова вскарабкалась к нему на спину.

- - Может быть, ты этого не знал, но крысоловы всегда делают свои дудочки из жимолости.

Медведь устало вздохнул, поднялся на лапы и двинулся вглубь пряничных лабиринтов, внимательно выглядывая в траве леденцы.

- - Энико. - наконец решился он задать, вертевшийся на языке вопрос. - Неужели ты не боишься королевы Гретхель?
- - Нет! - весело воскликнула Башмачки. - Вот увидишь, как только она заметит мои фиолетовые башмачки, она сама очень испугается.

---

Бухта Пегги

2015-06-23 23:52:57 (читать в оригинале)

Я открываю глаза и долго не могу понять, откуда над моей головой этот восхитительный потолок из множества тоненьких деревянных планочек. Пытаюсь приподняться на локтях и чувствую, как мое тело утопает в мягкой перине. И тут до меня доходит, где я. Это - Канада, это - Новая Шотландия, это - Бухта Пегги. Только в Бухте Пегги на втором этаже дома моего дяди Норберта есть настолько мягкие перины.
Я выбираюсь из кровати и прижимаюсь лбом к маленькому окошку. Так и есть: из окна я вижу яркий, усыпанный разноцветными, похожими на флажки международного свода сигналов, рыболовными корабликами дивный край.




Приняв душ я спускаюсь на первый этаж, и пока варю кофе и заливаю его соевым молоком, в моей памяти воскресают события вчерашнего дня. Вот я, чуть живая покидаю самолет. Этот момент я, как всегда, помню смутно. Вот наконец вся самолетная кабала позади, и я в машине дяди Норберта.
Дядя Норберт - мой очень дальний родственник. Один из его сыновей женат на дочери моего деда от первого брака. У дяди Норберта трое сыновей, и это - одна из причин по которой он просто души во мне не чает. Я в общем-то тоже его очень люблю, а с тех пор, как не стало деда, он занимает в моем сердце особое место.
Дядя Норберт - рыбак. Одно из красочных рыболовецких суденышек (ярко-синее), которыми наводнена вся бухта - принадлежит ему. Конечно, основной доход этому местечку нынче приносит туризм, но местные всё равно продолжают ловить омаров, и дядя не исключение.
Дома никого нет, но я не волнуюсь. Я знаю, что дядя взял Мэтта и пошел с ним на один из тех маленьких деревянных причалов, по краям которых разложены такие же разноцветные, как и вся деревня, снасти. Поэтому, я спокойно допиваю кофе, беру эрго-рюкзак и отправляюсь на их поиски.





В Бухте у меня всегда хорошее настроение, поэтому я гляжу высоко вверх и дружелюбно здороваюсь с прохожими. Бухта кажется мне раем на земле. Она находится на самом берегу Атлантического океана, а вокруг столько неба, что порой кажется, будто и сама она расположена на облаке. Все живущие здесь видимо ощущают жизнь так же, иначе мне нечем объяснить такое обилие красок. Дома, лодки, даже эти непонятные, разложенные на всех причалах мотки веревок - все выглядит так, словно ты ненароком заглянул в коробку с акварелью. Ярко, но совсем не аляписто. Ярко ровно настолько, чтобы почувствовать, что твои ноги вот вот оторвутся от Земли и ты взлетишь вверх.




Я нахожу дядю неподалеку от моего любимого ресторанчика "Зюйд-Вест". Они с Мэттом изучают каменистый берег бухты и, кажется выглядят очень довольными. Забыла сказать, в Бухте Пегги потрясающие каменистые берега, местами поросшие травой и мхом. Чуть дальше от берега местность становится холмистой, возвышенной и зеленой, а прямо у берега она вся серая и в трещинах. Вот, на одном из таких каменистых участков и расположен мой добрый Sou'wester и около него Мэттью делает свои еще совсем неуверенные шажки под четким надзором дяди Норберта.




Зюйд- Вест - шикарный ресторанчик. Около входа стоит памятник якорю, красная телефонная будка и есть несколько окошек в виде иллюминаторов. Мы отправляемся внутрь и я заказываю себе их знаменитую похлебку из морепродуктов, долго согласовывая с официантом как именно её надо приготовить, чтобы мне можно было её есть. А пока ждем заказ, самое время потроллить дядю. "Я опять не нашла у тебя кленового сиропа" - говорю я. Он обращает глаза к небесам и вздыхает: "Ники (да, дядя Норберт зовет меня именно так. Пошленько, но ничего не поделаешь, так уж ему удобнее). Ники, - вздыхает он. - Ну ты же знаешь, что я терпеть не могу кленовый сироп!
"Но, дядя! Но это же Канада! Здесь должен быть кленовый сироп! Почему каждый раз его нет?" - возмущаюсь я.
Этот театр абсурда происходит каждый раз, стоит мне только приехать сюда. Дядя Норберт ругается, что если бы я напоминала, то он бы покупал для меня этот чертов сироп, но, конечно, я троллю его за просто так, потому что мы в Канаде. А кленовый сироп мне всё равно нельзя.

Покончив с похлебкой я усаживаю Мэтта в эрго-рюкзак и попутно отмечаю для себя, что от окончания использования этого девайса нас отделяет один килограмм. Правда до конца непонятно какой именно - 12ый килограмм Мэтта или очередной потерянный мной, после ношения его на себе. Так или иначе, решаю я, этого рюкзака как раз хватит на то, чтобы нам добраться до маяка.

Дядя Норберт отправляется по своим делам, а мы с Мэттью медленно выдвигаемся в сторону маяка. Маяк - наверное, главная достопримечательность Бухты Пегги, и вы точно видели такие маяки в кино или на картинках. Он стоит на небольшом каменистом мысе, днем и ночью омываемый пенящимися волнами Атлантического океана. Сам он белый, а смотровая площадка темно-красная.








Я вынимаю Мэтта из рюкзака и выпускаю его чуть чуть поразмять конечности, а сама достаю телефон и звоню Полковнику. Полковник на работе, и я точно знаю, что он не снимет трубку. Я звоню на домашний и желаю поговорить с его автоответчиком. Привет, Полковник! - говорю я, когда автоответчик заканчивает приветственную речь. - Я сейчас стою у маяка. А рядом топает Мэтт, на прошлой неделе он окончательно научился ходить. Теперь у меня есть шагающий младенец, и уж точно узи и женские консультации остались позади. Я в Новой Шотландии, это Канада. Тут я гощу у своего дяди - Норберта Блэка. Можешь себе представить - его имя обозначает "северное сияние", а фамилия - Блэк. Знаю, я еще ни разу не рассказывала тебе про Канаду и дядю Норберта, но у меня для тебя еще примерно 950 нерассказанных историй и одну из них я прямо сейчас пишу на твой автоответчик. Я все еще Шехерезада. Абсолютно уверена, что эта бухта тебе бы понравилась. Зная твою любовь к фотографии ты нашел бы тут тысячу удачных кадров, здесь есть все: забавные закоулки, места, где можно вкусно пожрать, эти разноцветные мотки веревки, которые разложены на причалах (я вечно забываю, как они называются), улыбчивые люди и конечно разноцветные рыбацкие лодки. Клянусь тебе, пока я шла от дома до ресторанчика я увидела даже розовую и оранжевую. Так же здесь есть церковь, и надо понимать, раз уж речь идет о Шотландии - церковь англиканская. Она красивая, готическая, со стрельчатыми окнами (правда без витражей), но я туда не хожу. Вообще-то я могу помолиться в любом месте, ты должен это помнить, но только не там, где священник - женщина. И не ехидничай! Я возмущена исключительно догматической стороной этого вопроса. Тебе бы точно понравилась эта бухта... Помнишь мои духи "Фражиль", про которые ты говорил, что они спорные, но что-то в них есть? Вот! Эта бухта очень похожа на флакон из под тех духов, только вместо дамочки в вечернем платье по центру - тут маяк, а вместо блесток - облака. И они совершенно точно не пенопластовые, а из самого натурального облачного материала. У моего дяди Норберта тоже есть рыболовецкое судно, ярко-синего цвета, и завтра он покатает нас с Мэттом на нем. И об этом я расскажу тебе как-нибудь тоже. А сейчас я три раза обойду вокруг маяка, немного посмотрю на шипящий океан, омывающий мыс, потом еще немного вдаль, и отправлюсь в дом дяди Норберта. Надеюсь, у тебя был хороший день. Te quiero.

***
Вечером, когда Мэттью видел уже десятый сон, мы с дядей Норбертом сели ужинать. Хитро ухмыляясь, он достал что-то с полки и положил передо мной на стол. Кленовый сироп. В той самой знаменитой бутылочке в форме кленового листа.
-- Дядя, ну зачем же? - посетовала я. - ты ведь хорошо знаешь, что я подначиваю тебя просто так, из любви к национальным предрассудкам. А будь мы в Англии я бы заставила тебя каждое утро готовить мне завтрак с фасолью хайнц и поить чаем из сервиза в пять часов.
- - Но, ты ведь так хотела этот сироп. Неужто не попробуешь ни капельки? - с напускным безразличием поинтересовался он.
- - Конечно нет! Ведь я же диабетик. Почему мои родственники все время про это забывают?
- - И как ты только стала кондитером, Ники?
- - Это другое.
- - Ладно. - вздохнул дядя Норберт и пододвинул ко мне бутылку с сиропом. - Этот ты можешь есть смело. Я взял его у миссис Фланнери. Она тоже диабетик, а это - не совсем кленовый сироп. Это другой сироп и он без сахара. Просто я подумал, если ты никогда не пробовала НАСТОЯЩИЙ кленовый сироп, то мне удалось бы немного тебя обмануть, без вреда для здоровья..

Я внимательно посмотрела на дядю, на его очки в тонкой оправе и вдруг вспомнила другие, похожие очки, и то, почему я вдруг оказалась сегодня в Бухте Пегги. Я ведь была очень огорчена накануне. Поэтому и отправилась сюда. И как же хорошо, что у меня есть эта чудная бухта, разноцветные рыбацкие суденышеки, Мэтт, псевдокленовый сироп, маяк, Полковник, Атлантический океан и эти чертовы разноцветные мотки веревки, разложенные на причалах.
"Я обязательно все исправлю"- подумала я и вскоре отправилась спать.

Я спала и мне снилось, что я плыву по океану в маленькой лодке и вижу вдалеке огни маяка Бухты Пегги. И то, как я старательно отмываю в соленой воде очки в тоненькой золотой оправе. Эта вода тоже соленая - приговаривала я. - Но от нее сразу все проходит, точно говорю. Ведь Бухта Пегги - это Рай, вы его пока еще не видели (и надо сказать, что возможно, это из-за костности мышления), а я видела, и уверенно говорю - в Бухте Пегги проходит любая печаль, и ваша пройдет тоже.

---

Молитва или революция в розовом замке

2015-06-23 00:53:09 (читать в оригинале)

"Молюсь о вас"

Чувства можно испытывать и к самому себе. Себя можно любить и ненавидеть, можно собой гордиться. А еще есть стыд - и это тоже чувство к самому себе. Просто оно, как и любовь бывает такое разное, что впору бы составить классификацию. Может быть стыдно за то, что попал в глупую ситуацию на людях. Может быть стыдно за то, что некрасиво поступил с каким-то человеком. А бывает еще так, что тебе стыдно за самого себя перед самим собой. Это отдельный вид стыда, про него никто никогда не узнает и от этого чувствуешь себя еще более глупо.



Людей можно воспринимать по-разному. Кому то доверять, кому-то не доверять. О некоторых можно сомневаться - верить или нет. В поступках одних мы не видим ничего, кроме того, что видно. В поведении других ищем что-то скрытое. Иногда оно и правда там есть, а иногда нам просто хочется чтоб оно там было. Иногда это плохое, а иногда - постыдное. Иногда это надо нам для того, чтоб утешиться, а иногда - для того, чтобы оправдать самих себя.

Чтобы выразить чувства - есть тысяча способов. И чуть меньше 1000 способов есть для того, чтобы их скрыть. Причины для того, чтобы выражать или скрывать у всех разные, и иногда они очень искренние, а иногда совсем совсем корыстные. Кто-то активно и старательно выражает то, чего не чувствует. Другой неумело и мучительно скрывает то, что чувствует на самом деле.

Из-за всех этих разностей однажды может завертеться такая канитель, в которой никто уже никогда не найдет ни конца, ни начала, но из-за которой ты возможно почувствуешь, что тебе стыдно за самого себя перед самим собой.

Очевидно, что я не просто так это пишу. Сегодня со мной произошло маленькое событие, совсем крошка в Мире происшествий, но именно оно заставляет меня сейчас обо всем этом думать. И я хочу записать эту мысль, потому что чувство, когда тебе стыдно за самого себя пред самим собой бывает не так и часто, и лучше бы мне было запомнить это.

Помимо того, что мне стыдно, я чувствую сейчас одновременно еще и много разных других чувств. Мне не нравится почти ни одно из них, но там есть и такое, которое заставляет все выглядеть не столь уж в мрачном свете.
Хотя что уж тут сказать, сегодня я чувствую себя страшно малодушной и что бывает значительно реже - глупой. Мне это не нравится, поэтому я буду сама себя линчевать. Я запишу об этом в блог, который обязательно перечитываю. Я запишу, и пусть это будет там, всегда напоминать мне о том, что я не чертов Холден Колфилд, а малодушная дура. Да, откровенно говоря, мне уже давно стоило об этом поразмыслить. Те, кто считают себя больно умными часто оказываются в глупых ситуациях, о да, это - как раз обо мне.

Нет, серьезно, сегодня ночью я чувствую себя плохим человеком, и это справедливо - потому что я думала и вела себя плохо. Надо говорить, что я находила своему поведению и мыслям множество оправданий? Наверное нет, и так ясно, что у плохих и бессовестных людей их навалом. В общем, со мной произошло то, что часто видела история этого Мира: когда люди вроде меня не могут что-то в себя вместить, они начинают искать этому "чему-то" порочащие объяснения, а себе - оправдания. Таким образом, нечто невмещенное становится смешным, глупым, подлым, каким-еще-угодно-отрицательным и заслуживающим всяческих насмешек. Известно, что насмехаться - не очень то достойное занятие, но в этой ситуации оно вполне легально, потому что готово оправдание. Я ведь не просто так насмехаюсь, я - пострадавшая сторона. Что-то пошло не так, как хотелось мне? Ничего страшного - я буду гордо насмехаться. И пусть хоть кто-то скажет мне, что я делаю плохо и жестоко, ну нет уж. Этот человек поступил со мной плохо, а значит - насмехаться над ним мое прямое право, да я чёрт возьми просто обязана это делать, чтоб не выглядеть по-идиотски.

Все это становится ясно однажды вечером. В промежутке между тем, как ты решаешь впить кофе среди ночи, а после этого покурить на крылечке. Раздается звук в тишине, это - сигнал мессенджера. И ты даже не особо торопишься. Медленно процеживаешь кофе. Что там важного могло прийти? Наверняка - ничего. И здесь так плохо ловит сеть, может это вообще одно из тех "заблудившихся" сообщений, которые приходят по три раза подряд, пока наконец их не удалишь.. И вот ты берешь свою кружку, выходишь на крылечко, закуриваешь и только после этого смотришь на экран. Смотришь на экран и видишь, что через непонятные цифровые потоки до тебя дошел кусочек чьего-то сознания, а вместе с ним кусочек чьих-то переживаний и молитв, заботы, чьей-то боли и, возможно, даже любви. Все очень просто, всего шесть слов. И это слова не о боли и не о любви. В этот момент ты понимаешь: "Не вместила - так уж не вместила".
Когда что-то идет не так, как бы тебе хотелось, очень удобно скрыть свое отношение к ситуации за бравадой. За ней вообще можно много чего скрыть, особенно свой эгоизм и малодушие.
Я сижу на крылечке и грустно обо всем этом думаю.
Что за идиотская принципиальность - добиваться того, что на самом то деле совсем тебе не нужно? Откуда эта дурь - считать всю жизнь вокруг себя игрой, где нет ничего важнее собственных переживаний и эмоций? О, безусловно, я умею чувствовать боль. А вот почему я решила, что она сильней чьей-то боли? А может, я вообще думала, что никому кроме меня больно не бывает? В конце концов, моя ведь игра.
Но тут приходят шесть слов, и становится ясно: о, в этом Мире столько боли, и о некоторых её видах ты даже не подозреваешь, милочка.
Наверное, раз уж это сообщение было написано, отправлено и дошло по адресу - провидению было угодно, чтоб я обо всем этом хорошо поразмыслила. И может быть, мне пока можно не ставить на себе крест.
Сегодня я чувствую себя маленькой избалованной принцесской из розового замка. Сегодня я узнала, что может быть - большинство из того, что я чувствую - и вовсе не чувства, а просто игры. Я эгоистка, и мне тошно это признавать - но сегодня я сама себе Линч, а значит надо признать все.
Я эгоистка, я дура и я вела себя недостойно. Я смеялась над чужими переживаниями, просто для того, чтобы перебить свои, гораздо менее серьезные. И то, что для меня очередной элемент игры - для кого-то, возможно и нет. Не игра. Поэтому я отношусь как к игре, а кто-то - куда серьезнее. Заслужила ли я такого серьезного отношения? Нет, нет и нет. Это просто игровой бонус за удачную комбинацию. Какая это была комбинация? Скорее всего самая примитивная, типа "кудряшки+горошки". Ну ладно, конечно еще я бываю остроумной.
В моем розовом замке революция. Мне очень стыдно, и я не хочу быть такой.
Я не заслужила этой молитвы.

---

Геликоптер

2015-06-18 01:10:54 (читать в оригинале)

Я застала Полковника за интересным занятием. Он с сосредоточенным видом пилотировал красный радиоуправляемый вертолетик. Это занятие увлекло его настолько, что он вроде как даже не заметил моего появления, хотя скорее всего, я думаю, притворился, что не заметил.



Не заметить мое появление было бы трудно, потому что старый пикап, который я одолжила у Чавеса грохотал так, что меня замечали все.
Наконец, ему надоело притворяться, и он спросил, много ли пострадавших в результате моего путешествия. И конечно, он был прав: за руль (как и в самолет) я сажусь только в самых крайних случаях. Например, как сегодня.
Я всего-то выбралась в Америку, чтобы навестить своих старых друзей, и едва мы с Чавесом открыли по бутылке пива, готовясь закатить самое грандиозное барбекю, как у меня зазвонил мобильный телефон. Оказалось, что мой Полковник тоже в Штатах, отдыхает. "В маленьком домике, на берегу лесного озера. У соседа есть трейлер, а у меня - кабельное телевидение, ночью сюда прилетают совы, а барбекю я тебе и сам приготовлю". Что делать, я извинилась перед Молли с Чавесом, уселась в старый пикап и всю дорогу усиленно молилась святому Христофору, умоляя его дать мне шанс добраться до места и поразвлечься с Полковником в окрестностях Нью-Йорка. День был осенний, теплый, солнечный. Дороги ровные, по бокам трассы - красотища, все в огне краснеющих деревьев. И Полковник.
Какой черт занес его в Штаты в этот раз, почему он живет в отдельном доме на берегу лесного озера, откуда у него тут радиоуправляемый вертолет, чей это вообще дом - все эти вопросы я даже задавать не стала. В этом плане с Полковником все просто, если бы поделиться такой информацией входило в его планы, то он бы так и сказал: "Здравствуй, моя хорошая. Я временно живу в доме своего давнего приятеля Питера, в Штатах оказался по таким-то делам, а красный вертолет - это подарок сыну/внуку/племяннику Питера". А раз он не делится, значит мне суждено просто увидеть как он запускает вертолет и поесть мяса. Но мясо Полковник готовит так, что я готова в принципе забыть как выглядит знак вопроса. К тому же, я здорово по нему соскучилась, ведь мы не виделись уже давно, с Парижа. И разговаривали тоже очень давно, в последнее время у него много дел. А тут такое удачное стечение обстоятельств, и явно будет приключение. В общем, я была довольна.
За размеренной полу-философской беседой он нажарил мяса на Бог знает чей решетке, а потом сказал, что сегодня мы играем в реднеков, затолкал меня в дом и выдал клетчатую рубашку. Я решила, что мой пикап, одолженный у Чавеса очень соответствует, поэтому согласилась, и остаток вечера мы провалились на аутентичном диванчике перед телеком. Что примечательно, Полковник где-то даже раздобыл вязанный плед "гренни-скверс" (может он шел в придачу с домом) и укутал мне ноги, которые из-за диабета часто мерзнут. А на стене висело ружье.
Мы посмотрели "in Bruges" и как всегда, в моменте где говорят про альковы, Полковник перевел сосредоточенный взгляд с экрана на меня. Все потому, что я однажды сказала ему, что мне так нравится этот момент, что я просто готова одежду с себя срывать от восторга. Вот уж не знаю, делает он так ради шутки или правда думает, что я однажды разденусь:)
Потом мы посмотрели несколько серий "Карточного домика" и наконец нам надоело валяться у телека. Тогда мы взяли бутылку Джека, надели бейсболки и отправились на лесное озеро. Еще я уговорила Полковника одеть ружье на плечо. Он конечно не очень хотел, но я сказала "Подумай, где мы еще погуляем в таком виде?"
У озера мы тоже просидели очень долго. Разговаривали, молчали, пили вискарь из горла, развели костерок. Я хотела даже искупаться, но в это момент Полковник смекнул, что я уже на ногах не стою и потащил меня в дом. По пути он все сокрушался, как так всегда пропускает это момент между "стала чуть разговорчивей" и "отпусти меня,Полковник, я хочу поймать сову".
Дома я уже вела себя спокойнее, потому что сказывался день полный впечатлений, свежий воздух и, конечно, Джек, что уж там...

Не знаю, так ли живут настоящие реднеки, но думаю вряд ли, конечно, многие из них обсуждают за барбекю то, что обсуждаем мы с Полковником.

Половину следующего дня я успешно проспала, а когда проснулась то обнаружила внизу заварник какого-то лютого чая, который должен был мне помочь прийти в себя и записку, в которой Полковник сообщал мне, что ушел на озеро. Я позавтракала и отправилась на его поиски.

Он сидел на поваленном бревнышке и рыбачил. Весь задумчивый и серьезный. От вчерашнего веселого Полковника в нем осталась только фланелевая клетчатая рубашка. Я же говорила, он редко бывает один и тот же два дня подряд. Я молча села рядом, прислонилась к его плечу и начала размышлять. О том, как здорово иногда побыть реднеками, какое тут красивое озеро, как мне нравится американская природа (пожалуй больше любой другой) и о том, как волшебно все-таки нам оказаться тут вдвоем.
Как волшебно, Полковник.

---

57 открыток hallmark

2015-06-16 23:47:52 (читать в оригинале)

Помню, как мы первый раз поцеловались. Это было на презентации моей книги. Тот год был тяжелым. Я только что вернулась из Штатов, как у меня обнаружили диабет. Забавная шутка, такая вот жизненная ирония. Всем известно, что из-за обилия фастфуда и сладкой газировки США лидируют по количеству заболевающих диабетом. И я не стала исключением, хотя, всё же думаю, меня сгубило мороженное...



Новость о том, что я так серьезно влипла, придавила меня, как бетонная плита. Дядя с тетей как могли старались меня отвлечь. Я бы даже сказала, что они слишком старались, если честно. Но, думаю, им правда казалось, что четыре дня на "Мире камней" смогли бы отвлечь меня от мыслей об бесконечных инъекциях. Но, как только ярмарка окончилась, я решила, что хочу отдохнуть основательно, и плотно осела на веранде тетиного загородного дома. Несколько месяцев я праздно валялась на софе, ела заботливо приготовленные тетушкой блюда с низким гликемическим индексом, смотрела американские сериалы, пила чай с лимоном и рисовала. Я изрисовала несколько скетч-буков, а потом стала делать к рисункам маленькие подписи. Через некоторое время подписи стали занимать меня больше, чем рисование и я сделала их к каждой из нарисованных картинок. К тому моменту, как приехала Лора, у меня накопилась целая стопка небольших проиллюстрированных историй. Увидев все это "богатство" она пришла в полный восторг. Так и закрутилась вся эта история.

Муж Лориной лучшей подруги оказался издателем. Ну, то есть он то им был изначально, я даже была с ним знакома. Но прежде это никогда не имело для меня никакого значения, они были просто обычными знакомыми. Однако, жизнь сложилась так, что эти люди сыграли важную роль в моей жизни. Сначала Лора, затем её подруга Кристин, а вслед за ними и муж Кристин, преуспевающий нью-йоркский издатель Джон Саттон решили, что моя стопка иллюстраций в стиле открыток фирмы Холлмарк вполне себе книга. Нужно было лишь немного доработать описания, чтобы придать картине целостность. Эта идея увлекла меня. Мне нужно было занять себя чем-то, чтобы отвлечься от мыслей о диабете. Так я снова оказалась в Америке.

Думала ли я о тебе, все это время? Конечно. Мысли о тебе, часто становились моим убежищем, даже в самые тяжелые дни. Я вспоминала о тебе, пока лежала в больнице, изнуренная капельницами. Первые дни дома, слабая и уставшая, когда пальцы истыканные ланцетом от глюкометра зудели так, что я совсем ленилась печатать. Вспоминала, помирая от духоты на "Мире камней", в тот момент, когда ясно поняла, что совсем не хочу быть ювелиром. Вспоминала, когда возвращалась в Штаты для работы над книгой, ведь именно в Америке мы с тобой познакомились.

Я помню тот день очень ясно, как фильм, который много раз смотрел и уже точно знаешь последовательность кадров. Это было очередное "ювелирное сборище". Вообще-то мой дядя не любитель в таких участвовать. Его место в Индии, там где расположена наша небольшая артель, в мастерской, ну или на крайняк - в университете, где его уговорили прочитать какую-нибудь внеплановую лекцию. Студенты валят на его лекции валом, потому что дядя совсем не похож на скучного профессора, да, собственно, он им и не является. Даже на лекции, даже на "ювелирные сборища" он всегда приходит в своем привычном виде - белая футболка, светлые брюки или джинсы и жилетка с множеством карманчиков. Дядя очень смуглый, наполовину седой. Все лицо его испещерено морщинами, потому что нет в Мире человека, который улыбался бы чаще, чем он. Еще он курит трубку, и от него пахнет путешествиями и приключениями.
Главной мечтой дяди было, чтобы Лора продолжила их с тетей дело и тоже стала ювелиром. Но судьба распорядилась иначе.. Оказавшись в Штатах, сестра бросила учебу.. выучилась на ветеринара и теперь живет в сельской местности. Конечно, дядя быстро перестал на нее сердиться, потому что он как никто другой знает, что такое страсть к своему делу. А принимать лошадиные роды (и прочие занятия в таком духе) - настоящая страсть Лоры.
Второй попыткой была я. Так как дядя с тетей воспитывают меня с восьми лет, понятно, что я стала им как младшая дочь. И поначалу казалось, что я - удачная попытка. Я не бросала учебу, проявляла себя как довольно способная ученица и как минимум рисовала неплохие эскизы. Именно поэтому я и оказалась на том "ювелирном сборище" в Нью-Йорке. Я была уже полностью обученным ювелиром и меня вполне можно было оставить как представителя. Дядю это очень радовало, так как он предпочитал посещать только те мероприятия, которые были ему по душе. А в тот вечер в отеле "@@@@" должен был собраться Нью-Йоркский (да и не только) бомонд. Дядюшка вздохнул с облегчением, скинул все это дело на меня и умчался в Индию. Конечно, его жилетке с карманчиками было комфортнее там, где шлифуют, полируют и Бог знает что еще камни. А снимать жилетку он не любит.
В этой истории была и другая сторона. Первое - это моя бесконечная признательность к семье дяди и тети, которые вырастили меня как родную дочку и дали мне абсолютно все, что могли дать. Поэтому я никогда не перечила им, просто из благодарности. Ни один из них не стал бы ругать меня, скажи я что не хочу быть ювелиром, но мне так хотелось исполнить их мечту, что я старательно училась и отчасти даже полюбила это дело.
Второе - это то, что я совершенно не умею общаться с людьми. Если уж и делать меня преемницей династии (а мои родители тоже ведь были ювелиры и артель принадлежала им пополам), то правильнее было бы посадить меня куда-то в мастерскую. С микроскопом, реактивами, машинкой для огранки.. Что угодно, только не делать меня публичным представителем фирмы. Но, я как всегда не смогла отказать, а дядя не настолько уж чуткий человек. Он любит людей, но его страсть - камни, и в них он разбирается гораздо лучше.
Так я оказалась на "ювелирном сборище"... С дуру я нацепила брючный костюм с пиджаком и туфли на каблуках. Вид у меня был удручающе глупый, но мне казалось что это очень важно, мероприятие то ведь серьезное. В тот момент, когда ты подошел ко мне, я была уже цвета качественного гидротермального рубина и мечтала только об одном: провалиться сквозь землю. Ты сразу честно признался, что дилетант в ювелирных вопросах, но тебе надо сделать подарок одной очень серьезной особе, которая, возможно, не такой дилетант. Ты сказал, что на этой выставке у меня самые честные глаза и только мне ты можешь доверить выбор такого важного подарка, так как по мне видно, что я просто не способна обмануть. И потом, - ты окинул мою витрину задумчивым взглядом, - эти камни и правда выглядят красивее остальных. Я предложила тебе колье из хризолита в платине. Оно было выполнено из каплевидных кабашонов и на первый взгляд выглядело несколько аляповато. Однако, оно как раз и подходило для тех случаев, когда нужно произвести впечатление и продемонстрировать щедрость. Ты поднял его и принялся рассматривать на свет, а потом с сожалением сказал, что придется выбрать что-то другое, так как в некоторых из камней на просвет видна неоднородная структура.. Дама, для которой предназначался подарок была опытна, богата и придирчива, поэтому для нее нужно нечто совершенное, без изъянов. И тут я начала так громко смеяться, что серьезные люди с шампанским начали на нас оборачиваться. "Вам и правда повезло, сэр. - не переставая хохотать стала объяснять я тебе. - Абсолютная чистота камня говорит об искусственности его происхождения. Натуральный камень не может быть прозрачным как стекло". Ты едва заметно смутился, но тут же повторил, что дилетант. И что веришь мне. И что от того, как пройдет с этой дамой зависит очень важное дело. И если пройдет хорошо - то ты меня отблагодаришь. Я снова засмеялась и сказала, что благодарить меня не надо. И объяснила, что говорить этой даме ( не знаю, кем уж она там была), чтобы выглядеть осведомленным и осознанным. Дядя мой - ювелир с мировым именем, по моим расчетам дамочка претендующая на знания в этой области должна была это понимать. Ты поблагодарил меня, захватил визитку с прилавка и уходя сказал мне: "Больше никогда не надевайте этот костюм. Вам в нем ужасно неудобно, это во-первых. Во-вторых, вы достаточно сильно выделяетесь здесь на общем фоне и костюмом это дело не исправишь. Да и не нужно, в общем-то".
Несмотря на то, что я дико смутилась и покраснела - я очень хорошо поняла, что ты имел в виду. Девочек на такие мероприятия набирают почти так же как стюардесс. Туда ведь приходят богатые мужики, многие из которых так же ничего не понимают в камнях. Надо же их как-то привлекать?

Через две недели после этих событий ты позвонил мне, представился и пригласил выпить кофе. Мы пошли в "Старбакс", а потом долго гуляли по городу. Ты рассказал, что твоя важная дама была под большим впечатлением, что удалось заключить важный контракт. Ты сказал, что я честный ангел принесший тебе удачу и тебе очень хочется меня отблагодарить, потому что этот контракт и правда был очень важен. Я сказала: "Открытки". "Открытки?" - удивился ты. "Да, я очень люблю открытки. Фирмы Холлмарк, на которых нарисованы игрушечные медвежата. Можете прислать мне одну". В кармане у меня лежала долларовая купюра и я написала на ней Лорин адрес.
Через три дня я улетела в Индию. Дядя хотел обсудить со мной кое-что по делам фирмы. Как оказалось, он находил привлекательным идею, сделать меня главой американского филиала GVI jewelry. Я согласилась, ведь я не привыкла отказывать дяде. Я вдоволь накупалась, загорела до бронзового состояния, прокатилась на слоне, скормила пару сендвичей обезьянам (тогда мы еще не знали, что я диабетик) и вернулась в Штаты.
За первым же завтраком Лора положила передо мной стопку из 5 открыток и, увидев мой непонимающий взгляд, пояснила: Тебя не было 5 недель, и каждое воскресенье в эти пять недель тебе приходит открытка фирмы Холлмарк, от какого-то мужчины, судя по всему. Хотя он и ставит только инициалы, но и так понятно, что это мужчина".
Я внимательно рассмотрела каждую. Все они и правда были Холлмарк, с моими любимыми медведями. В первой ты писал, что это самая странная, но в тоже время и самая милая благодарность, которую тебе приходилось оказывать. Во второй - ты решил, что одной открытки будет мало. В третей и четвертой были стихи. А в пятой ты спросил, что волнуешься о том, понравилась ли мне хоть одна из них. Тут же был указан адрес, куда я могла ответить до востребования.
Я взяла листок плотной акварельной бумаги и на скорую руку набросала на ней черным карандашом вид из окна того "Старбакса", где мы пили кофе в первый раз и приписала с обратной стороны, что это, пожалуй самые лучшие открытки, что мне вообще приходилось получать.
За полгода у меня накопилась целая коллекция холлмарковских открыток с твоими пометками. Где-то ты просто желал мне хорошей недели, где-то были стихи, где-то какие-то забавные ситуации, которыми ты со мной делился. Я всегда отправляла тебе ответы по понедельникам. Из-за этого у меня в сумке постоянно лежала пачка хорошей плотной бумаги форматом 10*15 и коробка карандашей. В течение недели я обязательно находила 20 минут на то, чтобы нарисовать твою понедельничную открытку. И на них всегда было изображено что-то разное, но обязательно то, что я видела своими глазами. Иногда, камни пришедшие с Индии (если они показались мне как-то по особому красивыми), как-то раз жеребята, что родились на конюшне у Лоры, а бывало, что я зарисовывала какой-то красивый ужин, который мне подали в ресторане. Там были залы ожидания в аэропорту, зимний каток Волман ринг, ржавый трейлер нашего соседа Гарри и рождественский камин Лоры, украшенный полосатыми носками и еловыми гирляндами..
Все эти полгода я каждую неделю читала твои мысли, а ты - видел мир моими глазами. При этом, мы так ничего и не знали друг о друге, но казалось, что это и не нужно.
А потом обстоятельства сложились так, что по делам фирмы ты стал бывать в Штатах каждый месяц. И к еженедельным открыткам прибавились еще и прогулки. 16 числа каждого месяца мы встречались в условленном месте и проводили вдвоем несколько часов. Иногда гуляли, иногда ходили на какие-то мероприятия вроде выставок. Я хотела еще и на мюзиклы, но ты сказал, что совсем их не любишь. Мы катались на коньках, один раз на лошадях, выпили на двоих цистерну кофе и такую же цистерну вина.
Ты очень интересовался моей работой. Кажется, тебе было интересно абсолютно все. Про камни, про артель, про дядю, про то, как я рисую эскизы, про ювелирный этикет. Мне было не жалко, поэтому я охотно рассказывала.
И это единственное, что я рассказывала охотно, ведь я девочка, у которой на глазах погибли родители, мне и правда очень тяжело общаться с людьми. К тому же, где-то через три месяца (то есть, три встречи) я без памяти в тебя влюбилась, что делало это общение еще труднее, потому как я стала еще и смущаться вдобавок к привычной застенчивости. Я так нервничала весь месяц, пока ждала, что ты наконец приедешь. Я нервничала каждое воскресенье, когда затаив дыхание опускала руку в почтовый ящик и боялась, что он пустой. Меня хватило еще на три месяца, то есть на три встречи. В июле я сказала дяде, что мне нужен отпуск и улетела в Россию, совершив при этом самый детский поступок, на который была способна. Я отправила тебе "прощальное письмо", в котором поведала, что уезжаю путешествовать, и сообщу, когда вернусь.
А потом выяснилось, что у меня диабет. Почти месяц я провалилась на платном отделении одной уважаемой Питерской больницы, а еще три - на веранде тетушкиного дома, обложившись скетч-буками. Потом приехала Лора, и началась вся эта канитель с издательством.
Пару раз, я конечно думала написать тебе, что вернулась. Но с другой стороны - меня не было 4 месяца, а ты даже не озадачился вопросом где я. Молчал телефон, пустел почтовый ящик. Я страдала и терпела. И мысленно проклинала себя за свою застенчивость и дурость. Спасало то, что рядом был Джон Саттон и он очень хотел издать мою книгу, поэтому я трудилась не покладая рук.
Джон считал, что мои рисунки с подписями - это нечто совсем новое, такое еще никто не издавал, и уже планировал подобную серию с участием других авторов. Прежде всего, Джон был хорошим продавцом, а мои эскизы, как казалось ему - хороший товар. Самое интересное, что он действительно сумел все это продать, и издательство заключило со мной контракт на последующие мои творческие страдания.
День, когда должна была быть презентация первой книги начинался для меня как пытка. Это было хуже, чем все "ювелирные сборища" вместе взятые. Ведь там, в книжном магазине, куда люди Саттона нагонят кучу зевак, я буду не безымянным представителем фирмы GVI JEWELRY, а самой собой. Смотреть будут на меня, вопросы задавать - мне. Одеваясь с утра, я вдруг вспомнила твой комментарий про мой костюм, во время нашей первой встречи. И одела красное национальное венгерское платье с белым фартуком, которое осталось у меня с одного университетского мероприятия. В конце-концов, раз уж я пишу книжки с картинками, почему я должна выглядеть как-то иначе?
Джон мою выходку оценил, как ни странно. И начался ад, который внезапно адом не оказался. Выяснилось, что говорить от своего лица мне гораздо проще. А то, что я краснею и немного заикаюсь - совсем не бросается в глаза. Оказалось, что рассказывая о том, что на самом деле интересно мне самой (как дяде камни, а Лоре - лошадиные роды) я совсем не чувствую смущения, а напротив, ощущаю себя комфортно, в своей среде. Тогда я поняла, что больше уже ни за что не вернусь в GVI jewelry, и что у меня идей на миллион книг и иллюстраций к ним. Я почувствовала себя настолько счастливой и свободной, что не смогла даже как следует удивиться, когда в этот книжный магазин вошел ты. Презентация окончилась, люди уже все разошлись, а мы с семьей Саттонов и Лорой пили шампанское. Ты вошел, и мы даже не сразу тебя заметили. Первым тебя увидел Джон, и хотел было сказать, что магазин уже закрыт, но тут тебя увидела я, и сунув свой бокал в руки Кристин, разбежалась и буквально повисла у тебя на шее. О, нет, в обычной жизни я никогда бы так себя не повела. Но презентация напрочь изменила мои понятия об обычной жизни, а шампанское придавало еще и храбрости.
Ты вычислил меня элементарно. Реклама моей книги висела на стеклах всех книжных магазинов, которые сотрудничали с издательством Джона. И ты просто-напросто узнал мои рисунки. Ведь ты целый год получал по одному из них каждую неделю. Дальше дело было за малым - просто узнать, что за книга, кто автор, когда и где презентация...

Мы отправились гулять. Так словно и не было этого долго молчания. Мы брели по парку, я мерзла в венгерском платье, и ты накинул мне на плечи свою куртку. Ты сказал, что я совсем не такая, как в бытность ювелиром, что я выгляжу куда счастливее, и ты очень рад видеть меня такой. А я сказала, что и чувствую себя иначе. Рассказала, что больше (с этого момента) не боюсь разговаривать на людях. А ты сказал, что всегда это знал, просто должен был наступить момент, когда это проявится, и хотел угостить меня хот-догом, как раньше. И тут мне пришлось рассказать, что теперь я диабетик и больше не ем вредную уличную еду. Так мы плавно подошли к вопросу нашего полугодового молчания.
Оказалось, что ты очень скучал без моих еженедельных зарисовок. А я молчала и думала, что лучше ответить - что я тоже смертельно скучала или, что у Холлмарка должно быть закончились все открытки, и тебе всё равно нечего было бы прислать мне в ответ. Вот тогда-то мы и поцеловались в первый раз. В самом сердце Нью-Йорка, на скамейке в Центральном Парке. Сколько поцелуев видел этот парк? А сколько из них были отражены в кинематографе? И наш тоже там, среди них. Он есть и в одной из моих книжек, но все это не нужно, чтоб его помнить, потому что я и так никогда его не забуду. Я помню его, как любимую с детства молитву, что читаешь перед сном. Помню, каждое прикосновение твоих губ, теплые ладони на своих плечах. Помню, как ты прижал меня к себе и положил подбородок мне на макушку. Помню, как гулко стучало сердце, и как кружилась голова. Я спросила тебя, как ты думаешь, почему это произошло только сейчас, а ты сказал, что все очень просто и для всего в жизни есть свой подходящий момент. Все случается тогда, когда наступает этот момент, сказал ты. Я попыталась пересчитать в уме сколько всего зарисовок отправила тебе за эти полтора года, а потом поняла, что это и неважно. Когда момент наступил, многое становится неважно, тогда и не стоит об этом переживать, решила я.