Почти_новая_горжетка Голосов: 5 Адрес блога: http://www.liveinternet.ru/users/651208/ Добавлен: 2007-10-29 00:20:53 блограйдером jolly_m

Без заголовка

Вообще не понимаю в чем проблема













Бородатые мужики в платьях разве не должны вызывать в нас ностальгически-умиленное узнавание чего-то исконного, нет?

Ну, а если серьезно, то вообще-то переодевание в женщину для артиста - дело настолько освященное тысячелетней традицией, настолько древнейшее, что представлять его какой-то новомодной затеей, "закатом европы" и прочей ерундой может только совершенно необразованный человек.

Это ведь 500 лет назад появление настоящей женщины на европейской сцене стало революцией и шоком, нарушением вековых моральных устоев. И самые консервативные театры еще лет сто по-прежнему позволяли играть женские роли только мужчинам в женской одежде - с целью соблюдения приличий.

Без заголовка

В день победы над фашизмом подумалось уместным разместить тут статью из MAXM по поводу фашизма. Ту самую, кстати, за которую полтора года назад на нас дело завели – ибо нашлись бдительные граждане, решившие, что эта статья как раз-таки фашизм и пропагандирует, и бдительные эксперты из Института Культурологии, которые подтвердили это мнение экспертизой.
http://www.liveinternet.ru/users/651208/post232781158/
Дело завязло и как-то самоустранилось пока из действительности, а статья осталась. По ссылке внизу – текст на сайте , там вторая страница отведена под снимки из концлагерей, так что ходите аккуратнее если не готовы грубить душу.

Соль фа. Что такое фашизм и почему он не нужен ни в каком виде

Что представляет собой фашизм с философской и идеологической точки зрения? Вот каким вопросом не будут задаваться те, кто прочтет этот материал.

Текст: Тата Олейник

Слово «фашист» сегодня является, безусловно, ругательным, и ругают им кого ни попадя. Ничего удивительного в этом нет: ругательства любят становиться универсальными, это вообще такие специальные слова, которые стремятся обозначать все на свете, и совершенно все равно, что они определяли изначально. Взять, например, «поганца». Слово это обозначает язычника, политеиста — но разве хоть один поганец сейчас об этом вспоминает? С фашизмом, однако, все сложнее. Разнося это определение по кочкам, мы потихоньку начинаем забывать его смысл, и так не очень-то явный, строго говоря. И потому становимся беззащитнее, ведь, забыв о сути явления, мы можем не заметить даже самых внятных признаков, разгуливающих у нас под носом. Так что иногда не вредно освежить в памяти основные положения этой идеологии. Просто чтобы помнить и понимать.

Встреча руководительниц испанских женских движений. 21 апреля 1938 года

Разночтения

Надо сказать, что СССР и западный мир так никогда и не сошлись в том, что такое фашизм. «Наше» определение принадлежало болгарскому политику Димитрову и считалось каноническим, обсуждению не подлежащим. Приведем его тут почти целиком, хотя оно длинное и скучное. «Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции».

Надо сказать, что господин Димитров был совершенно неправ, но из-за этой его аксиомы советские историки и политологи были вынуждены... ну не то чтобы врать в своих работах о фашизме, но во всяком случае делать кульбиты на ушах вокруг да около реальности. В связи с этим среднестатистический россиянин, житель страны, больше всех пострадавшей от фашизма, до сих пор имеет о нем довольно смутные представления. Сегодня мировой наукой выделено десять признаков, совокупность которых непременно является фашизмом, хотя то или иное фашистское государство может и не иметь некоторые из них. Но, прежде чем мы до них доберемся, стоит немножко поговорить о природе общества и человека. Мы вообще любим о них говорить, даже в рекламных статьях про чипсы, но именно тут без такого экскурса на самом деле не обойдешься.

Нацистские солдаты позируют приятелям после погрома. 1941 год

Авторитарный синдром

В 1950 году ученые Т. Адорно, Н. Санфорд, Э. Френ­кель-Брунсвик и Д. Левинсон провели серию исследований, призванных установить портрет личности, склонной к авторитарному синдрому.

Мы до сих пор не знаем, почему такое большое количество людей склонно к этому синдрому — по мнению исследователей, каждый третий человек открыто к нему расположен (если же люди жили и, главное, воспитывались в авторитарной среде, то «авторитарщиков» в обществе — 60–70%). Для этого синдрома характерно небрежное отношение к правам личности, низкая критичность к общепринятым стереотипам, высокая лояльность к существующей власти, уверенность, что общество имеет право жестко контролировать человеческую жизнь, страх перед другими народами и странами, примитивный патриотизм («мы самые лучшие, и это не обсуждается») и сознание собственного превосходства над немалой частью человечества. Страх перед свободой других пугает авторитарщика больше, чем его собственная несвобода. Часть исследователей полагает: этот синдром важен для того, чтобы люди, существа социальные, могли слаженно функционировать, но даже в самом авторитарном обществе каждый третий ребенок рождается с установкой «не быть как все», и это гарантия того, что общество все же будет способно к развитию и переосмыслению своих задач. Часть же ученых копает еще глубже и считает, что причина всего происходящего в том, что человек вообще склонен мыслить стереотипами.

Стереотип и предрассудок

Наш мозг можно представить себе в виде игрушечной железной дороги, по которой ездят длиннющие поезда с вагончиками, наполненными чужими мыслями. Лишь ничтожная часть груза является плодом наших собственных умственных усилий. И это прекрасно: чего бы мы добились, если бы каждый вынужден был самостоятельно, с нуля, создавать свое мировоззрение и правила жизни? Мы охотно передоверяем другим думать за нас, а сами получаем уже готовые таблицы Менделеева, правила дорожного движения и советы пить от живота крахмал с йодом. Конечно, важно, чтобы сведения эти доставляло нам внушающее доверия лицо, но мы готовы также подбирать с первых подвернувшихся помоек совершенно случайные тезисы и верить им беспрекословно при двух условиях: а) мы не слышали другого мнения на эту тему; б) мы сами об этом вообще никогда всерьез не задумывались.

В Кельнском университете лет десять назад поставили любопытный эксперимент: группа студентов в течение нескольких недель в разговорах с однокашниками упоминала несуществующего писателя Марбельдина, замечая, что все, что тот пишет, — чистый сюр и вообще дикая бредятина. После этого было проведено общее тестирование студентов, и один из вопросов звучал так: «Отметьте в прилагающемся списке писателей, произведения которых вы читали, и укажите свое отношение к их творчеству». Естественно, Марбельдин оказался весьма читаемым автором. Правда, большинство опрошенных невысоко оценили качество его «сюрных, слабых книг». Если так отменно выступили студенты, народ более-менее размышляющий, то нетрудно догадаться, какие бездны доверчивости раскрываются, если речь идет о человеке, который вообще не склонен ломать голову по пустякам, так как у него куры не доены и фиги не стрижены. Поэтому так легко приходила в общество религия как удобная система готовых стереотипов для всех желающих, если находился подходящий пророк, готовый убедительно и просто говорить о вещах сложных и туманных. Тут нужно было только поверить, что этот посланец облечен доверием высших сил, после чего поверить в дюжину невозможностей до завтрака было уже плевым делом*. Но очень долго такие системы стереотипов, распространявшиеся почти на все общество, не могли полностью раскрыть свой потенциал. Мешали низкая скорость и сомнительная чистота передаваемой информации. Да, указы читались на площадях, да, обученные проповедники расходились по приходам унифицировать мозги своей паствы, но любые поправки в эти стереотипы вносились в умы очень медленно, а учителя и проповедники еще и искажали их своими собственными взглядами и рассуждениями. Так что создать общество, вибрирующее в унисон; общество, мгновенно реагирующее на сигналы с верхушки; общество, которое было бы по-настоящему монолитным, — нет, до 1895 года об этом нельзя было и подумать. А после 1895-го стало можно.

Что породило фашизм

Господа Маркони и Попов никогда не упоминаются в числе виновников возникновения фашизма, а зря. Именно радио стало тем страшным ящиком Пандоры, из которого на головы несчастных жителей XX века вырвались все положенные им беды. Газеты, кино и в дальнейшем телевидение тоже нельзя сбрасывать со счетов, но именно радиоточки, вещавшие со всех углов единообразные тексты, привели к тому, что карта мира прошлого века превратилась в хоровод тоталитарных государств и мы до сих пор еще расхлебываем результаты этого события. Радио, которое за секунды доносит до любого гражданина распоряжения вождя и которое так легко целиком контролировать власти — это еще полбеды. Хуже всего, что через радио властям стало можно напрямую общаться с теми, до кого не добиралось ранее печатное слово, с теми, кто не брал в руки ни книг, ни газет, кто вообще не обладал фактически самостоятельным мнением по большинству вопросов. Впервые власть заговорила с низами общества — самой многочисленной и самой доверчивой его частью. Простым и понятным языком.

Мы не будем сейчас разбирать все формы тоталитаризма, которые тут же были представлены на мировой ярмарке кошмаров, потому что нас интересует самая худшая из них. Италия и Германия, Хорватия и Португалия, Бразилия и Япония, Испания и Венг­рия, равно как и многие другие страны, стали носителями этой идеологии, хотя часто слово «фашизм» никак не звучало в их официальных программах.

Почему двадцатый?

И все-таки почему фашизм стал такой страшной угрозой именно в XX веке и почему так много стран выбрало себе эту идеологию? Кто мог ждать такого от итальянцев с их древними традициями демократии, от германцев с их преклонением перед разумом? Почему усташи, восставшие хорваты, создали государство, в котором проводились соревнования «сербосеков» – так называли крепящийся к перчатке нож, с помощью которого удобно было перерезать горло людям (чемпионом стал умелец, за восемь часов вскрывший полторы тысячи сербских глоток; правда, ему помогала бригада, подтаскивавшая жертв и отволакивавшая трупы). Почему век науки оказался веком концлагерей?

Беда в том, что фашизм ниоткуда не «брался»: он был, увы, совершенно естественным устройством сознания среднего человека той эпохи. Национализм, скажем, был распространен повсюду. Когда-то именно национальное самосознание позволило развиться и возникнуть государствам Европы, и никто не видел в этом особой опасности. Сегрегация была общим местом даже в самых демократических обществах: в 30-х годах даже богатый и образованный человек с примесью «цветной» крови не смел переступить порог оте­ля для белых ни в Малайзии, ни в Индии, ни в Южной Африке, ни во многих штатах США. Пат­риотизм считался безусловной доблестью, равно как и готовность живот положить за царя и отечество. Войну не полагали таким уж страшным злом, она воспринималась как нечто естественное и часто полезное. Если порыться в классике, мы найдем у самых просвещенных умов весь комплекс фашистских представлений за многие сотни лет до того, как Бенито Муссолини привел к власти партию с таким названием. Пожалуй, застрахованы от этой напасти (и то не конца), были лишь США, в которых отцы-основатели достаточно потрудились для того, чтобы их потомки не слишком экспериментировали с государственным устройством. Но именно в XX веке наука вложила человечеству в руки инструменты, с помощью которых стали возможны и создание таких режимов, и все вытекающие оттуда кровавые последствия. Это прежде всего быстрые СМИ, средства связи и военная техника. Никогда еще государство не становилось таким могущественным, и никогда еще оно не было столь опасным для своих и чужих граждан.

Муссолини инспектирует своих чернорубашечников. Рим, 5 ноября 1936 года

Конец фашизма?

Неэффективность фашизма оказалась доказана просто и быстро: он проиграл войну. Агрессивное, но не гибкое; умеющее быстро мобилизоваться, но неспособное к полноценному техническому прогрессу; вызывающее ненависть у захваченных народов, но не умеющее жить в состоянии мира – это общество показало свою несостоятельность. Экономика не любит такого масштабного администрирования, наука задыхается без питательного бульона свободной интеллигенции и не­ограниченной информации, а человеческое сознание начинает буксовать от постоянной лжи вокруг.

Тем не менее человечество не было бы человечеством, если б не его привычка совершать многократные круговые пробежки по граблям. До сих пор остались общества, бесспорно, фашистские – например, Северная Корея являет миру этот нежнейшей прелести чистейший образец. Мусульманский мир, проспавший все, что произошло, начинает кое-где заигрывать с этой идеологией, подменяя в ней, правда, национальную исключительность на религиозную. А кое-где раздаются отдельные голоса, клевещущие, что и на территории современной России можно наблюдать некоторые из десяти клинических признаков фашизма, что, дескать, неудивительно, если учесть, как долго ее граждане жили при авторитарном режиме и, следовательно, имеют в своем составе повышенное число людей с авторитарным синд­ромом. Но мы думаем, вряд ли. Интернет не позволит. Времена, когда власть могла следить за тем, чтобы в мозги насаждались исключительно правильные стерео­типы, прошли, сегодня любой блогер и «вконтакт­ник» разводит собственные стереотипы в промышленных количествах. Кривые, косые, блохастые, но свои.

Но окончательно свободно вздохнуть можно будет, конечно, лишь когда количество ПК превысит количество телевизоров. Тогда на том, что у нашего общества хоть когда-нибудь будет единое мнение хоть о чем-нибудь, можно будет поставить радостный жирный крест.

10 признаков фашизма

 1 

Антилиберализм, распространяющийся на все сферы жизни — от частной до интеллектуальной и коммерческой. Запрещено (или вызывает подозрение) все, что не разрешено. Инакомыслие приравнивается к преступлению.

 2 

Традиционализм. По крайней мере, декларируемый. Новшества в науке, в быту, в политике, в культуре автоматически объявляются злом, а если возникает необходимость допустить их в обиход, им подыскивают подходящих предков в истории, которая по такому поводу кроится и перешивается, как латаное пальтишко.

 3 

Национализм. Самая многочисленная нация объявляется высшей (таких наций может быть и несколько), остальные делятся на две категории: «подчиненные» и «опасные». О подчиненных можно даже заботиться как о неразумных детях, над ними можно посмеиваться, но в целом к ним стоит относиться снисходительно. Они оцениваются представителями «высшей» нации как глуповатые, безответственные, наивные и добродушные существа, нуждающиеся в управлении. Нации «опасные», напротив, используются как пугало, при этом больше ненависти и страха вызывают не «враги по периметру», а «внутренние резиденты», которым приписываются такие качества, как жадность, преступность, хитрость, жестокость и подлость.

 4 

Антикоммунизм. Большинство историков склонны полагать, правда, что это историческая, а не причинно-следственная взаимосвязь и если бы конкурирующей с фашизмом тоталитарной идеологией была другая, то место антикоммунизма заняла бы она. Ведь к социализму – ближайшей к коммунизму и принятой многими фашистскими режимами системе — никаких претензий не было, а в качестве «коммунистов» там преследовали людей самых разных взглядов — например католиков и нудистов.

 5 

Этатизм. Термин произошел от французского «еtat» — «государство» и признает абсолютное первенство интересов государства над любыми правами человека. «И как один умрем в борьбе за etat», так сказать.  

6 

Корпоративизм — разделение общества на социальные группы с разными правами и обязанностями, при этом не всегда прописанными в законах. Что позволено партийному чиновнику, не позволено работяге у станка, и наоборот. Общество официально делится на привилегированную элиту и остальных, при этом все распихиваются по ячейкам, организациям, сообществам и союзам, которые контролируют жизнь своих членов.

 7

Популизм. Официально власть, конечно, служит во имя народа, денно и нощно печется о благе народа и является его, народа, голосом.

 8

Милитаризм. Для консолидации общества нужны враги. Для подъема национального самосознания нужны войны или хотя бы подготовка к этим войнам. Массовые обязательные призывы, гонка вооружений, военно-пат­риотическое воспитание молодежи и собственно боевые действия, пусть и неглобальные, — характерные признаки фашизма.

 9

Вождизм. Само слово «фашизм» происходит от латинского слова «fascio» — «связка». Все люди, в едином порыве сжавшись в единый кулак, управляются единой идеей, рожденной в голове единственного и неповторимого вождя. Все остальные могут ошибаться, он – никогда. Почему люди с авторитарным синдромом так легко впадают в любовный экстаз по отношению к типам, сумевшим оседлать вертикаль власти и показать оттуда всем большие зубы, — это вопрос к психоаналитикам. Мы же отметим, что лишь в исключительных случаях фашистские идеологии не приводили к созданию такого единого земного воплощения Бога-Отца.

10

Идеология, рассчитанная на самые примитивные умы. Никаких сложных доктрин, туманных определений, никаких «видите ли, на эту проблему можно взглянуть с разных сторон». Сомнение — худшее чувство, которое может быть при скармливании очередного стереотипа массам.

www.maximonline.ru/statji/_article/fascism/

Без заголовка

О способах постижения истины.

Я выхожу на кухню и вижу там перевернутое помойное ведро. Антивандальная крышка валяется под креслом, мусорный пакет разорван на клочки, а  содержимое его живописно раскидано по полу, являя  излишне интимный, частично утрированный, но в целом верный натюрморт «Чем наша семья жила с субботы до понедельника».

Версий произошедшего, конечно, может быть множество, вариативность реальности как всегда зашкаливает.  Даже если исключить из вероятностной  картины визит сквозь закрытую форточку трансгалактических расхитителей помоек.

Вариант К) Кошка.

 Кошка неудачно прыгала по столу, поскользнулась, упала по параболе  в помойку, провернулась через самозахлопывающуюся крышку, рухнула в мешок, испытала там экзистенциальный ужас, взорвала мешок мохнатой ракетой, вырвалась на свободу, долго металась по кухне в тоске и стрессе, разбрасывая вокруг себя мокрые чайные  пакетики и сухие макаронины, после чего вылизалась, успокоилась и ушла спать в свою корзинку, в которой она на данный момент и пребывает.

Вариант Г) Гай

Подростковый возраст, гормоны,  ЕГЭ, социальная и биологическая дезориентация растущего организма, ну, сами понимаете.

Вариант В)  Валя

Человек, посвятивший свою жизнь наведению порядка, в конце концов мог обзавестись своим вариантом миссис Хайд, которая по ночам со зверским лицом прокрадывается на кухню и разрушает то, что днем заботливо сотворяют ее руки. Опять-таки, вспомним Пенелопу…

Вариант А ) Алёша

Жить со мной непросто. Я властный, авторитарный, капризный и равнодушный человек. Знаю. И понимаю, что протест против меня может принимать самые прихотливые формы.

Вариант Я)  Я

А что? Живи я в каком-нибудь триллере, эта версия и оказалась бы победителем.

Вариант М) Мама

Не, ну это вообще исключено.

И все эти версии  вполне можно было бы принять к рассмотрению, навеки застряв в клубке причин и следствий.

Но к счастью, еще две тысячи лет назад были сформулированы замечательные краеугольные принципы судебного дела.

1)      Ищи того, кому это выгодно  и 2) Ищи того, кто уже делал подобное.

Поэтому ни секунды не раздумывая  я топаю в коридор и начинаю  вопиять:

«Швед, скотина! Ну  когда ты прекратишь по помойкам за куриными костями лазать, мерзкая собака, а?!!»

ПС. Да , вы все правильно поняли, пост именно про это.

Без заголовка

О, а вот моя статья из самого свежего номера. Любимая. Ненаглядная. Я обожаю писать искусствоведческие статьи, но гадские гады не дают мне их публиковать.

Коля Усков иногда в «Снобе» только  разрешает порезвиться, ну и Саня раз в два года с трагическим лицом соглашается на то, чтобы я осквернила MAXIM  своей занимательной культурологией.

Итак

Как увеличить дракона. Архетип Георгия Победоносца как собирательный образ мужчины в разные эпохи

Наш редакционный змеемер обнаружил, что длина змеи на картинах с Георгием Победоносцем растет каждые сто лет. Змеемер задумался, а потом создал потрясающе логичную теорию о связи габаритов воображаемого врага с ролью мужчины в обществе. Заметь, любого мужчины. Даже такого, как ты!

Текст: Матвей Вологжанин

Образ героя, спасающего красавицу от чудовища, — один из древнейших в мифологии (идущий из тех времен, когда красавицам на самом деле сплошь и рядом была нужна такая помощь). В христианской цивилизации главным специалистом по этому делу стал святой Георгий, который, согласно легенде, спас некогда бейрутскую царевну не то от змея, не то от дракона, не то от крокодила.

Вообще-то святой Георгий еще много чего героического сделал. Например, пережил семь разных, но одинаково мучительных казней (в ассортимент входили раскаленные сапоги, ямы с негашеной известью и прочие изыски), но каждый раз все-таки не умирал. И лишь на восьмой день его мучитель, император Диоклетиан, сумел избавиться от святого, банально, без затей отрубив ему голову.

Но мучеников в христианстве много, а вот рыцарей, спасавших дам, ощущалась явная нехватка, поэтому Георгий стал одним из самых популярных святых в мире. Например, он является официальным покровителем Англии, Грузии и Москвы.

Поэтому неудивительно, что святого Георгия бесконечно высекали в мраморе и отливали в бронзе. Выкладывали в витражах и рисовали на холстах. И сейчас, рассматривая всех этих Георгиев, мы сталкиваемся с интересным фактом. Хотя и несколько пугающим.

Все дело в том, что век от века змей растет.

Из козявки с лапками, которую мы встречаем на самых древних изображениях, из жалкой змееобразной сосиски, надетой на копье святого, как на шампур, он постепенно превращается сперва в крепенького мутанта с мускулистыми ногами, потом, отращивая дополнительные конечности, потихоньку перерастает и самого Георгия, и его лошадь. А на самых современных работах авторам еле-еле удается найти клочок пространства, чтобы впихнуть туда субтильного святого, ибо все остальное место занимают обильные телеса гигантского монстра.

Так что случилось со змеем?

Со змеем случилось изобретение пороха и атомной бомбы. А если проще, то человек стал ощущать себя настолько сильным и могущественным, что теперь его козявкой, пусть и зубастой, не напугаешь, особенно если она нарисованная. Да если и живая — тоже. Например, согласно информации Испанской федерации ассоциации туроператоров интерес как туристов, так и местных жителей к корриде неуклонно падает из года в год. Потому что сражение человека с быком за последние века превратилось из безрассудного подвига в издевательство над маленьким и беззащитным животным. Пусть тореро по-прежнему реально рискуют жизнями, как и их дедушки, уворачиваясь от выставленных рогов, но коллективное бессознательное на зрительских трибунах отлично понимает: на самом деле, чтобы превратить любого быка в большой бифштекс, современному человеку достаточно слегка шевельнуть указательным пальцем.

И это же коллективное бессознательное уже не может сдержать пренебрежительной усмешки, глядя на древние изображения Георгия Победоносца. Змей, который еле достает тебе до колена? И это вы называете драконом? Ну напишите тогда героическое полотно «Почтальон, побивающий сумкой спаниеля»!

Что случилось с либидо?

Свое любопытное объяснение драконьей раскормленности предлагает психоанализ. Вообще, надо понимать, что в христианской традиции дракон никогда не воспринимался как банальный злобный ящер. Священное Предание — это не фэнтези (хотя местами и похоже). Нет, дракон, змей — это воплощение первородного греха, душевной скверны, это фактически тот самый змей, который соблазнил Адама. А Георгий воспринимался как обновленный Адам, Адам-христианин, сумевший-таки справиться с пороком.

Психоанализ, который вообще обожает работать с мифами, вцепился в дракона всеми руками. Например, исследователь психоанализа Петр Мельников в своей работе «К вопросу об изучении мифологии власти в раннем психоанализе» пишет: «Эта победа представляет собой в рамках ортодоксального психоанализа победу морали над необузданным влечением». Так что в условиях данной теории Георгий — это человек, грубо говоря, откручивающий голову змею своей похоти*.

* — Примечание Phacochoerus'a Фунтика:
« Ах какое замечательное полотно можно было бы создать на этот вдохновляющий сюжет в психоаналитической трактовке! Но цензура не пропустит ».

Если рассматривать этот вопрос в таком ключе, все становится понятно. Современный человек, надо отдать ему должное, конечно, сражается с соблазнами в меру своих сил, но только соблазнов становится все больше, больше и больше. Соблазн, скажем, не дописывать эту статью прямо сейчас, а пару часиков позависать в «Дьябло» был совершенно незнаком во времена, когда змеи были еще совсем маленькими. А XXX-сайты, а мини-юбки, а чипсы, в конце концов?!

Так что случилось со зрителем?

Изучая старинные картины и иконы, мы долж­ны понимать одну важную вещь. Наши предки не умели так видеть мир, как видим его мы. У них не было компьютеров, кино, фотографии, ярких иллюстрированных книг в большом количестве. А большая часть жителей средневековья, например, если где и видела живопись, то либо в своей церкви, либо в виде росписи на сундуке, сделанном соседом-столяром. В отличие от нас, человек прошлого перед своим носом созерцал обычно реальность, и только реальность, причем довольно однообразную. Информацию же он чаще всего получал через слух, поэтому гораздо хуже нас умел мыслить зрительными образами. Зато он умел мыслить символами. Символ сам по себе имел для него глубочайшую художественную убедительность, не требовавшую детальных подробностей. И, глядя на библейскую миниатюру, изображающую гигантское морское чудище Левиафана, готовящегося пожрать царство, средневековый человек вполне безмятежно относился к тому факту, что больше всего изображенный художником Левиафан смахивал на некрупную селедку. Картинка была лишь кодом, передающим последовательность символов. Средневековый человек не ждал от нее ни реализма, ни красочной детализации. Ты же не застываешь перед дорожным знаком «Осторожно, дети!», изумленно вопрошая: где у этих детей глаза, носы, волосы или вообще хоть что-нибудь, что указывало бы на их принадлежность к роду человеческому?

Так что случилось с Георгием?

Но есть и еще одна, пожалуй, самая важная причина роста дракона. Если вернуться к тому же Фрейду, то Георгий — это как бы всеобщий архетип мужчины. Активный и агрессивный чемпион в борьбе Порядка с Хаосом (вот женщина как раз ближе к стихиям, хаосу перворожденному). На Георгия как на носителя копья по праву рождения (да-да, фрейдистские ассоциации тут вполне уместны) человечество возлагает определенные надежды, поэтому мальчиков всегда воспитывали несколько иначе, чем девочек.

Важнейшей функцией девочки биологические и социальные законы определили способность к физическому выживанию. Хоть чучелком, хоть тушкой девочка должна сохранить свою жизнь, вырасти и родить потомство. Любые действия, которые ставят под угрозу ее жизнь и безопасность, объявлены неприличными для молодой леди. Ей нельзя лазить по деревьям, драться и объезжать диких коней, а надо быть покорной и уступчивой, уметь легко подчиняться насилию, ибо все это гарантирует ей наилучшие шансы на выживание. Гены, живущие в девочке, вовсе не хотят, чтобы она с мечом в руках выходила отражать захватчиков. Гены полагают, что при таком положении дел у нашего вида будут не только проблемы с вариативностью генофонда — наш вид вообще может ненароком исчезнуть.

А вот встроить, впечатать свои гены в генофонд захватчиков девочкам удается куда лучше, чем мальчикам — по вполне понятной причине.

Вот, например, у Гомера:

«Деве свободы не дам, она обветшает в неволе,
Ткальный стан обходя или ложе со мной разделяя».

Конечно, сидеть в рабском состоянии у ткального стана — занятие неприятное, но зато девочка одновременно будет возрождать своих братьев, дядюшек и дедушек, населяя их копиями территорию победителя. И чем уступчивее и приветливее будет она с врагом, тем большую биологическую победу над ним в конце концов одержит.

Древние евреи, кстати, серьезно над этим задумывались. Моисей с Иисусом Навином не зря так настойчиво требовали в Библии, чтобы их соплеменники, разбив врага, уничтожали не только мужчин, но и женщин. (Ну ладно, можете оставить эээ… детей женского пола. Черт с вами, берите этих аммонитянок себе в жены! Что с вами поделаешь, народ вы жестоковыйный!)

С мальчиками же все обстояло совсем иначе. Мальчик должен смело смотреть вперед, уметь драться, настаивать на своем, добиваться успеха трудом и кровью. Потому что мальчиков в общем-то не больно и жалко с биологической точки зрения, пусть выживет сильнейший, для породы полезнее будет.

Так что каждый мальчик, только вставший на ножки, очень скоро понимал, что где-то в будущем его непременно ждет дракон. Или много драконов. И все его обучение так или иначе сводилось к тому, чтобы, увидев наконец красные глаза и острые клыки, отважно ринуться в бой. Твердо зная, что дракон на самом деле будет небольшой и ты почти наверняка победишь. Ну или не очень сильно проиграешь. Потому что без этого знания на войну не ходят.

А Георгий прежде всего был воином, повергающим врага. И подростки, стоявшие в своих кольчужках в церкви перед первым боем, с восторгом смотрели хоть и на противное, но все же небольшое тельце гадины, искренне веря в свои силы и всей душой стремясь в битву. Согласись, рисовать им дракона величиной с колокольню было бы идеологически неверно.

Георгий сегодня

Да, мир меняется. Семь миллиардов населения, конец эры информационных технологий, человечество вступило на путь всепланетного объединения, впереди — биотехнологическая революция, важнейшим ресурсом стал человек, образованный, свободный и предприимчивый вне зависимости от пола, а война признана безусловным злом. Что современное общество думает о Георгии?

Что он уже по большому счету не больно-то и нужен. Агрессивность мужской части населения стала проблемой. Когда обществу нужно безостановочно отправлять половину своих мужчин на штыки неприятеля — тогда да, агрессивность поощряется. Пусть офицеры стреляются на дуэлях из-за ерунды, пусть ребята шалят, гоняя крестьян и лавочников, пусть мальчишки кидаются друг в друга камнями — ничего, бравые вояки будут! Сейчас, когда лавочники стали важнее солдат (особенно те лавочники, которые в своих лавках научились клепать беспилотники), приоритеты стали совершенно иными. Насилие стало проблемой. Борьба мужчин за лидерство стала проблемой. Попытка мужчины держать в узде своих соседей и под контролем жену и детей стала проблемой. Сейчас обществу не нужно, чтобы ты кормил свою семью, а жена рожала тебе десять детей. Обществу сейчас нужно, чтобы и мужчины, и женщины двигали научный и производственный прогресс, а дети, на воспитание которых отныне уходит треть века, рождались гораздо реже.

О нет, у современного Георгия жизнь вовсе не безоблачна. Ему нужно быть успешным на работе; ему нужно относиться с уважением к женщинам, младенцам и престарелым канарейкам; ему нужно больше времени проводить с детьми; ему нужно посещать хорошего психолога, чтобы справиться со своими неврозами, потому что Георгий всегда и во всем виноват. Ведь из-за мужчин и их неуемных мечей все беды этого мира. Войны, драки, экономические потрясения, проигрыши национальных футбольных сборных — это все дело мужских рук и ног! Сознавай свою вину, искупай свою вину, уступай другим дорогу. И отойди от дракона, кому говорят!

http://www.maximonline.ru/statji/_article/how-to-increase-the-dragon/

Без заголовка

Выйти на улицу и остаться без приключений? Нет, это не наш кисмет.

Прошлый раз на улицу я вышла 12 апреля – на день рождения своей сестры, после чего немедленно слегла с простудой, которая не преминула превратиться в масштабнейший бронхит.

После чего две недели я провела, полулежа в кресле перед компьютером, с ногами на столе. Ибо любая другая поза была нам с бронхитом  противопоказана -  мы начинали кашлять.  Мы начинали сворачиваться колесом, падать на четвереньки, выгибать спину и издавать звуки, которые мог бы издавать коготь Годзиллы, задумчиво почесывающий стеклянный небоскреб. Иногда мы так хорошо кашляли, что нас тут же тоже очень качественно тошнило. Одним словом, мы являли собой истинное украшение нашей скучной действительности.

 Пару дней назад я все же начала откашливаться, на горизонте забрезжило выздоровление, а сегодня я разопсела до такой степени, что решила прогуляться до магазина на Пятницкой. Леха на даче, ребенок на курсах, Валя – в отпуске ,что  бы мне самой не пройтись неспешно до магазина под теплым апрельским солнышком, спрашивается?

Ну, до магазина я допрогулялась все-таки. Слегка вспотела, нога немного дрожала (почему-то только левая),  а  все мышцы в теле хором прислали мне записки оскорбительного содержания. Эти пустяки и слабость духа мы решили проигнорировать,  и я старательно загрузила тележку продуктами. Курочка знаете ли, овощи, молочко, хлеб, крупы….

В общем, как выяснилось дома, килограммов на двадцать без малого.  

Первые интересности образовались  на кассе. Оказывается, кошелек с деньгами и  кредитками куда-то делся (потом выяснилось, что кошка выкатила его из сумки и закинула  за диван, но это откроется далеко не сразу).  Перерыв карманы  куртки и сумки, я кое-как наскребла искомую сумму – в основном за счет мелочи. Мелочи был примерно килограмм. И я еще осталась должна магазину 50 копеек, которые продавщица, сердобольно взглянув на меня,   простила.  

Изнывая от неловкости, я распихала покупки по сумкам и какое-то  время продвигалась вперед на топливе стыда и позора.   После чего с изумительной ясностью поняла, что идти дальше я не могу.  Вообще. Во-первых,   мешают круглые черные пятна, носящиеся по реальности. Во-вторых, я сейчас упаду. В третьих -  я сейчас не упаду, потому, что мне не хватит на это сил.  

Мой ангел-хранитель подсуетился и извлек из небытия лавочку. Я никогда не видела этой лавочки перед магазином. Я абсолютно убеждена, что ее там нет и сейчас. Возможно, ее там и не было вообще, а сидела я на воздухе. Не знаю.

Я упала на эту лавочку , уронив перед собой все 25 пакетов со жрачкой и на какое-то время ушла в астрал.

Когда я, наконец, все же сумела разлепить глаза, передо мной стоял узбек.

Это был не простой узбек, а очень пьяный. В кроссовках с заломанными задниками, надетыми, как шлепанцы,  на босу ногу. В спортивном костюме, носившем на себе следы многочисленных бедствий и нескольких катастроф.  

- Кряк-мряк- дывушка-мряк-кряк , - сказал узбек.

Я как следует подумала. Я посчитала количество метров до подъезда. Примерно пятьсот. Я вспомнила, что у меня нет денег. Я посмотрела на пакеты. Я сипло втянула воздух..

- А ну иди сюда,  - сказала я.

Узбек доставал мне ушами как раз до плеча, а размер его талии был немножко меньше охвата моей ноги. Его героизм был беспримерен

- Я  тебя увидеть и – любить!  – сообщал он, шаркая кроссовками и шурша пакетами.

- Давай-давай, топай!

-  Адын пацылуй!

-  Да непременно! Как дойдем – так сразу!

- Мне не тяжыло !

«Это эксплуатация человека человеком, - лениво думала я. – А,  плевать. Как бы так немножко подышать, чтобы, наконец, вдохнуть?»

- Кряк-мряк-шушман-баштан Иркутск!

 - Ну и как там погода, в Иркутске?

- Много дывушка Иркутск. Тута нету. Без дывушка  -плохо. Тры мысяца!!

- А что ты хотел, мой фертильный друг… Биология!

- Ты шутка шутить?  Веселый, да, хорошо. Я помочь, мне не тяжыло, ты пацылуй! Одын! Мне очень одын пацылуй нужын!

- Очки тебе нужно, а не поцелуй.

- Я тебя любить. Жены нет Тошкент, совсем, честно!

- Ты пакетами по стенкам не бей, ромео. Все, пришли, давай сюда.

- А цыловать?

 -  А что нам Аллах говорил про такое поведение, а? Отдавай пакеты!

- А нас..ть, что он говорил! - неожиданно чисто и горячо ответил собеседник.

- Значит так…  Аллах тебе этот грех простит, за то, что ты пакеты больному человеку донес. Отдавай немедленно.

- Не могу,- прошептал узбек – и пьяные слезы мелькнули в его черных очах. – Люблю! Одын пацылуй! Одын! За всю жизнь помныть буду!  

И тут он упал на колени посреди  Ордынки – к огромному удовольствию прохожих -  прижимая к груди мои пакеты самым трагичным образом. На шею ему полился сок от протекшей корейской морковки.

 Я нажала на кнопку звонка – из-за дверей послышался лай Шведа.

- Беги!- заорала я, мощным рывком выдирая у кавалера продукты и опрокидывая его на асфальт. -  Слышишь? Муж уже собак спустил!!   

Фырча и задыхаясь, я ускользнула в дверь подобно трепетной крупногабаритной лани. А в спину мне несся отчаянный плач

«Одын! Одын пацылуй!»