Почти_новая_горжетка Голосов: 5 Адрес блога: http://www.liveinternet.ru/users/651208/ Добавлен: 2007-10-29 00:20:53 блограйдером jolly_m

Без заголовка

2012-12-28 02:48:25 (читать в оригинале)

 

 

Ну все-все… Ну никакой уже моральной гимнастики на растяжку компромиссности не хватает. Причастием буйвола уже не просто в харю тычут, а законодательно ввели в качестве обязательной пищевой добавки во все блюда нашей кухни…

 

Я многое умею понимать. Я когда что-то странное вижу, часто и сзади зайду, и спереди, и на голове даже постою, пытаясь понять собеседника – в соответствии с его персональной реальностью.

В особо удачные дни мне даже удается проникнуться ненадолго глубокими истинами о необходимости бить жидов и спасать Россию, например, или о важности ношения шапочки из фольги в связи с паранормальной активностью в высших сферах.

Дружим, в общем, с коллективным бессознательным, как можем.

Но иногда никакая эквилибристика не помогает.

 

 

Вот сироты. Сирот хотят усыновить.  Какая моральная парадигма может оправдать запрет на усыновление – я понять не могу.

Я даже не буду говорить о том, что ребенку по определению лучше жить в семье, чем в казенном учреждении. Семьи разные бывают.

Но если обеспеченная, трезвая, не имеющая криминального прошлого семья хочет взять ребенка на воспитание – как можно этому мешать? И какая разница, что это за семья – китайская, русская, турецкая или американская?

 

Ладно, допустим, бывают страшные какие-то культурные несовпадения. Я бы тоже сто раз подумала прежде, чем отправлять европейскую девочку, скажем, в Саудовскую Аравию, (хотя у строгих мусульман полное усыновление вообще-то по шариату недозволено).

 Ладно, ограничиваем условия – семья еще вдобавок не должна придерживаться ценностей, диаметрально противоположных той культурной среде, в которой ребенок родился.

А дальше что? Чем сторонники запрета могут оправдывать свою, с позволения сказать, совесть?

 

Может произойти с ребенком несчастный случай? Могут его убить приемные родители?

Да. Всякое бывает. Ребенок может пострадать как в семье – совершенно любой, так и в интернате. Даже не будем сравнивать статистику, (гибель в американских семьях, русских семьях и в детдомах, хотя там разница на порядок минимум получается), а примем риск трагедии  за совершенно одинаковый во всех случаях. И если он одинаковый – то как можно оправдать им запрет на усыновление?

Насчет того, что в США не наказывают за гибель усыновленных из России детей – это неправда совершенная. 19 несчастных случаев и убийств за последние 15 лет там произошло – и каждый из них стал причиной весьма кропотливого судебного разбирательства. Дело Чейза Харрисона, (Димы Яковлева), я знаю очень хорошо –и решение судьи в данном случае было, как минимум, понятным – он ориентировался на аналогичные прецеденты, а в подобных случаях отсутствие злого умысла у родителей чаще всего становилось основанием для оправдания. Просто американская Фемида исходит из того, что гибель ребенка сама по себе является страшнейшей карой для родителя – и если установлено, что никакого желания причинить ребенку вред у отца не было, суд не считает нужным дополнительно наказывать человека и так пережившего худшую трагедию в жизни. Жестокость же по отношению к детям американцы карают так, что у нас полстраны оказалось бы за решеткой, честно говоря….

 .

Что там еще пишут сторонники запрета? Ах да, бизнес на детях. Агентства обогащаются, чиновники берут взятки. Да, плохо, что чиновники берут взятки. Но почему из-за этого должны страдать дети? Это они что ли документы подделывали? Наказывайте чиновников, детей оставьте в покое.

 

 

Что там Путин рассказал в последний раз? «То, что какие-то страны богаче, чем мы  – не повод отдавать туда детей?». Может быть. Но проблема в том, что в  нашей стране детей усыновляют недостаточно. Мало усыновляют. Лишние, видите ли, остаются. Открываем любой банк по усыновлению и видим – что лишних очень много.  Если бы россияне на самом деле стояли в очередях на усыновление не потому, что  документы сложно подготавливать и совсем маленьких и здоровых детей наблюдается относительный  дефицит, а потому что сирот на всех не хватает – тогда пожалуйста. Запрещайте, что хотите.   Но у россиян и так намного больше вариантов, чем у иностранцев – те могут только усыновить ребенка, в то время, как мы можем и патронаж оформить, и опеку, и даже зарплату от государства за воспитание сирот получать – а дети все равно сидят по лавочкам в казенных домах.  

 

Ну и да, последний аргумент – железобетонный: мы не должны отдавать детей нашим потенциальным врагам, потому что их там превратят в солдат, которые полетят бомбить наши города и веси…ну, примерно так, слегка утрируя.

И вот это вот –ужасно стыдный аргумент. То есть стоит взрослый дядечка, депутат, при галстуке, при костюме, и прямым текстом рассказывает, что писается в штаны при мысли о нескольких тысячах обездоленных, часто совершенно больных детей. Или –как вариация: у него на этих детей другие планы. Они, если выживут, должны встать к станку, в караул, к корове с доильным аппаратом – трудиться на благо дядечки…

 

Я – не самый сентиментальный и эмоциональный  человек на свете. Для меня, скажем, выбирание меньшего из двух зол – чаще всего оправдано.  Но вот тут как на ушах ни стой – одно сплошное зло. Откровенное, чистопородное и глупое, как это злу вообще свойственно.

---

Без заголовка

2012-12-28 01:53:10 (читать в оригинале)

ригинал взят у avmalgin в Одна из многих

---

Без заголовка

2012-12-22 15:25:52 (читать в оригинале)

Когда мне было лет примерно десять, девочка из параллельного класса пригласила меня в гости. И когда мы после школы приехали к ней – розовощекие от мороза и страшно довольные приятным обществом друг друга, выяснилось, что у девочки дома живет чудище. Огромноголовое, пугающее, рыжее, со странными такими глазами, мокрыми губами и торчащим языком.

Это был ее старший брат -подросток лет пятнадцати с синдромом Дауна. Мне тогда хватило все-таки мозгов старательно сделать вид, что все происходящее - нормально, кое-как я продержалась в гостях минут сорок, когда братика усадили с нами обедать содрогалась лишь внутренне , но потом очень быстро вспомнила как много у меня важных дел – и улизнула.

Дома я в красках изобразила Ванечку – как он ходит, как он мычит, как у него подтекает слюна …ну, я очень говорливая была и умненькая.
Мама смотрела на меня глазами большими и круглыми, ничего не говорила, только курила раза в два быстрее обычного.
- А он ручищей своей прямо в тарелку с супом залез, капусту там перебирает и хихикает как монстр … - продолжала живописать я.
- Прекрати немедленно! - вдруг заорала мама и хлопнула по столу так, что перевернулась пепельница. Мама вылетела из кухни, грохнув дверью, а я осталась недоумевать – что это было?!

Мама потом, конечно, вернулась. Она вообще всегда возвращалась. Медленно подбирая слова, отчего ее речь казалась неискренней, она ровно и спокойно объясняла, что люди с синдромом Дауна – ни в чем не виноваты, что это просто генетическое нарушение, что они очень добры , беззлобны и привязчивы, что воспитанные дети никогда не будут над ними смеяться, что ничего ужасного в таких болезнях нет – и хотя грустно, что инвалиды лишены некоторых возможностей, доступных обычному человеку, обязанность всех остальных - помогать тем, кому повезло чуть меньше.

 

С тех пор я никогда не говорила ничего плохого про инвалидов. При маме. А во всех остальных ситуациях я была совершенно обычным советским ребенком, жадно впитывающим ноосферу вокруг себя.
А Советский Союз инвалидов боялся. Нет, было несколько призовых, парадных инвалидов – например, летчик Маресьев, которому фашисты отрезали ноги, он ел шишки в лесу, а потом опять летал бомбить гадов. Основной же доблестью Маресьева было то, что когда ему поставили протезы – никто никогда-никогда не догадывался, что у него нет ног, так ловко он ходил на своих протезах, еле заметно прихрамывая. У нас даже шутка такая была у мальчиков –раскатать штанину , засунуть туда какую-нибудь палку и показывать всем проходящим по проходу между партами «ногу Маресьева».

Других инвалидов мы не видели. В Москве уж точно – задолго до нашего рождения, еще в шестидесятых годах столицу почти полностью очистили от всех военных ампутантов, дабы они своим ненарядным видом не портили светлый облик счастливого социалистического общества. Детей с серьезными врожденными заболеваниями матери оставляли в роддомах – при горячем одобрении врачей, дальше эти дети отправлялись по своим спец.детдомам и школам для у.о., потом их ждали дома инвалидов и психиатрические клиники, окруженные высокими заборами с бдительной охраной на выходах.

Те же родители, которые добивались права оставить своего больного ребенка в семье,( при некоторых диагнозах этого, впрочем, вообще не разрешалось), прятали свое «неправильное» потомство всеми возможными способами. Об этом было не принято говорить –разве что шепотом, и люди могли годами и десятилетиями дружить с коллегами по работе, понятия не имея о том, что у тех есть тайный, «нетакой» ребенок, которого никогда не приведут на ведомственную новогоднюю елку. И понять эти прятки было можно. Например, я никогда больше не общалась с той девочкой из параллельного класса. Однажды, памятуя мамину лекцию о «важности милосердия», я подарила ей на перемене кулек с ирисками «Ледокол», которые я все равно не очень любила, но ни о какой дружбе и речи идти не могло. Она для меня отныне была как бы немножечко прокаженная. И, конечно, я никому из школьных друзей не рассказала, ЧТО живет у этой девочки дома. О таких вещах не рассказывают потому что.

И да, эта советская традиция жива у нас еще до сих пор. Даже известные и влиятельные люди до их пор скрывают существование своих больных детей. Таких, как Эвелина Бледанс, дающая интервью о своем мальчике с синдромом Дауна –у нас одна на сотню. А остальная сотня, в основном, выливает на нее помои за то, что та «пиар на уроде делает».

В целом же население до сих пор имеет вполне четко выраженную позицию: сирых и убогих нужно защищать и оберегать – но в специально отведенных местах.
Конечно, что-то меняется. Наши кривые попытки оснастить пандусами для колясочников города, во многом специально обустроенные так, чтобы ни один инвалид не осквернял собою их чистые широкие проспекты - это один из робких симптомов возможного выздоровления. Равно как и появляющиеся кое-где инклюзивные школы. Но не думаю, что серьезные изменения могут произойти, пока живо мое поколение . Уж очень нас в этом смысле жестко воспитали.

И, конечно, на этом фоне шизофренические рассуждения господ-депутатов о том, что –де, стоит запретить иностранцам усыновлять наших детей – и россияне сами разберут всех больных сирот из детских домов – это бред собачий высшей категории.
This is Sparta потому что.

---

Без заголовка

2012-12-20 14:38:24 (читать в оригинале)

А мы тем временем тихонечко горим – дом наполнен дымом, по лестницам носятся пожарные, разматывая шланги, жители в курточках поверх халатов пляшут на улице одноногий танец замерзающих погорельцев.
Что горит –непонятно. Передается слух , что если источник возгорания не найдут в ближайшие 10 мин - дом будут проливать насквозь, с крыши. К сожалению, я вышла из того возраста, когда перспективы подобных катастроф вызывали искренний восторг в стиле «Ура, движуха!» , и уже мысленно составляю печальный мартиролог расходов на грядущий ремонт.
Забредаю в магазин к таджикам, там вообще дымовая завеса плотная: зато становится понятно, что горит, безусловно, какой-то пластик - уж дюже вонюче.
Навстречу из подвала по магазину бежит пожарный. С баллонами за спиной , в черной лоснящейся куртке, золотой козырек на шлеме нестерпимо сияет.
Какой нарядный пожарный, думаю я. И мысленно непатриотично добавляю: «Прямо как в Швеции какой-нибудь - такой надежный, эффектный, правильный»….
Пожарный, пробегая мимо полки с хлебом, зажимает пальцем ноздрю и смачно сморкается в булочки с маком.
Нет, все-таки не Швеция.

---

Без заголовка

2012-11-30 14:13:26 (читать в оригинале)

Вот интересно, оказывается, в том грамматиковском фильме  «Мио, мой Мио», который в конце восьмидесятых с таким размахом снимали  СССР, Швеция и Англия, имеются разночтения в версиях для стран проката.

 

Ну, допустим, почему для США имя главного героя, Буссе, поменяли на Энди я еще понять могу, хотя не могу одобрить. (Я еще и Набокову далеко не простила его  «Аню в стране чудес»)  Почему мальчика  Юм-Юма переименовали в Помпу – тут я вообще теряюсь. Может быть, чуткое американское ухо в Юм—Юме какую-то нецензурщину улавливает? У нас же Пиппи Длинныйчулок пришлось в Пеппи переделать, чтобы дети не слишком уж веселились над этой смешной сказкой.  

 

Но это все мелочи и пляски блошек с бубнами. На самом деле интересно другое.

Во всех странах проката кроме СССР – и в Скандинавии, и в остальной Европе, и за Атлантикой – из фильма был вырезан коротенький диалог. Вот этот.

— И мой отец отпустил меня, несмотря на опасности, зная, что я могу погибнуть?
— Да
— Но я не могу! Нет, я не хочу! Пожалуйста! Я очень боюсь! А если он убьёт меня!? Я не хочу!
— Ты должен. И ты сможешь, потому что твое сердце бесстрашно, и помыслы благородны.

 

Мне это кажется странным. Мне кажется, что без этого диалога  (равно как и без понимания того, что прекрасная, но опасная страна, и любящий, но жестокий отец, посылающий испуганного сына на верную гибель,  вероятнее всего,  лишь грезятся мальчику-приемышу,  мерзнущему на прилавке в парке, лишь бы не возвращаться домой к равнодушным опекунам) – повесть Астрид Линдгрен была бы классическим образчиком слюнявой дамской литературы для деточек.

И удивительно, что в странах формально религиозных  этот евангельский по сути сюжет  сочли  необходимым кастрировать, а в атеистическом СССР он никого не смутил.