@дневники: Sherwood - Фильмы: рецензии Ольги Шервуд Голосов: 2 Адрес блога: http://diary.ru/~pro-kino/ Добавлен: 2007-11-21 23:40:12 блограйдером Lurk

Фильм: Титаник" в 3D

1970-01-01 03:00:00 (читать в оригинале)

"Титаник": предчувствие XX века

Про блокбастер 1997-го не скажешь "Он утонул". Джеймс Кэмерон повторно выпустил свой фильм – в новом техническом качестве.

"Вы готовы вернуться на "Титаник"?", – спрашивает кладоискатель, ищущий среди руин легендарного лайнера на дне океана не менее легендарный алмаз, столетнюю даму, выжившую в том крушении. Несмотря на возраст, Роза Доусон Калверт (в девичестве Роза Дьюитт Бьюкейтер), прибывает на корабль "Академик Мстислав Келдыш", с которого спускаются подводные аппараты "Мир" к обломкам "Титаника". Происходит нечто вроде очной ставки – океана и его выжившей жертвы. Пожилая леди рассказывает, как это было. А мы видим оживающие воспоминания.

Каждое настоящее произведение искусства имеет собственную историю. В случае с фильмами-шедеврами она обычно заканчивается с завершением проката. Затем – редкий пунктир: рекорды длительности демонстрации в единичных кинотеатрах, участие в ретроспективах, включение в те либо иные киноведческие списки. Если фильм немой – "громкая" демонстрация под живую музыку. Коммерческие показатели пост-прокатной ситуации не публикуются, и мы не знаем, сколько собрал например, с 1925 года "Броненосец "Потемкин". Исключение из правила и некоторый всплеск интереса имеют бывшие черно-белые, а потом раскрашенные картины. Но в целом – зритель на диване у телевизора смотрит и вспоминает молодость, иногда обнаруживая, что сосед/соседка по креслу волновала больше, нежели сюжет.

"Титаник" не то. Автор "Чужих", "Терминатора" и, впоследствии, "Аватара" Джеймс Кэмерон – несомненно, выдающийся режиссер и поистине один из величайших продюсеров в мире. Что он предугадал, а что просчитал еще в 1987-м, когда увидел документальный фильм о "Титанике" на телеканале National Geographic, мы не знаем. Но вот наступил 2012-й – год 100-летия гибели этого корабля – и весь мир опять говорит не только об этой дате, но о Кэмероне, его работе, его взглядах на жизнь.

Момент демонстрирует: профессиональная интуиция, умноженная на силу воли, и есть гениальность. Она делает иным не только кинематограф, а саму жизнь миллионов людей. В конце 90-х, когда на экраны вышел "Титаник", многие, успевшие отвыкнуть от походов в кинотеатр, туда отправились (в Европе кинопосещаемость увеличилась на 12%, данных по России мне найти не удалось). И часть публики, особенно молодой, действительно сделала поход в кино привычкой. Не удивительно: зрители впечатлились очередной версией печальной истории любви (главный сюжет мирового искусства с шекспировских времен) и масштабом зрелища. Кстати, знаете ли вы, что фильм "Титаник" стоил больше самого корабля?

Но миф о "Титанике" в любом случае стоит гораздо больше. Через сто лет становится известно, что катастрофу этого корабля помнят не только морские, но и универсальные энциклопедии. А также – учебники истории. Ей посвящены сюжеты самых разных произведений искусства. Самый яркий пример – фильм "И корабль плывет…" Федерико Феллини; самый, быть может, отдаленный – фильм Александра Сокурова "Дом, где разбиваются сердца"; оба имеют в "машинном отделении" миф о "Титанике", а в "глубоком трюме" – предание о Ноевом Ковчеге.

Еще важнее то, что миф жив и в непосредственной памяти людей. Вот РИА Новости пишет, например, что в городе Уоткинс Глен на севере штата Нью-Йорк уже много лет 14–15 апреля проходит фестиваль памяти тех, кто плыл на "Титанике". Здесь родилась 54-летняя пассажирка Элизабет Джейн Барретт-Ротшильд, она спаслась и прожила еще 30 лет. Из этих мест было еще трое, двое из них погибли. Ежегодная мемориальная церемония проходит в местной церкви, построенной на пожертвования Ротшильдов; затем в ресторане Harbour накрывают знаменитый последний ужин "Титаника".

Аналогичный в самом роскошном варианте состоялся в Нью-Йорке. О кораблях Balmoral и Azamara Journey, которые вышли из Саутгемптона и Нью-Йорка к месту роковой встречи "Титаника" с глыбой льда, вы наверняка слышали. Полагаю, рано или поздно мы увидим фильм об их мемориальном плавании; Balmoral уже назвали – кинематографически, но все же безосновательно – "Титаник-2". В Белфасте возник музей "Титаника".

Думать, что все это коммерция и спекуляция, не приходится. Спекулировать можно лишь на том, что действительно волнует людей. Именно эмоции конвертируются в монету (мысли продаются гораздо хуже, поскольку чувствуют все, а вот размышлять надо уметь). Эмоцию и будит с отменным профессионализмом – и, что не менее необходимо, с явным собственным чувственный посылом – Джеймс Кэмерон. Очевидно, что память госпожи Ротшильд на средства ее большой семьи земляки продолжали бы чтить – но без фильма "Титаник" об этом вряд ли бы узнал "весь мир".

Теперь "Титаник" вернулся на экраны. Мог бы и просто так – выросло новое поколение зрителей, они принесли бы в кассы достаточно денег, чтобы повторный прокат окупился. Но мировая индустрия лепит все новые и новые экранизации комиксов и римейки, оставляя свои прошлые достижения домашним экранам и мобильным приложениям (будто можно "Титаник" смотреть на каком-нибудь айфоне) и единичным кинотеатрам повторного фильма. И вот чтобы пробиться в залы, а также вдохновившись грандиозным эффектом "Аватара" (самый кассовый фильм в мире), Кэмерон выпустил "Титаник" в 3D.

"Аватар", напомню, вышел в 2009-м, идея возникла в середине 90-х, Кэмерон бежал наперегонки с технологией. Теперь понятно, что он бежал по двум дорогам: мысль о 3D-варианте "Титаника" родилась в 2005-м, но во всем мире тогда было слишком мало цифровых кинотеатров, и овчинка не стоила выделки. Кстати, эта самая выделка потребовала 18 миллионов долларов, а также 60 недель работы – дольше, чем велись съемки. За первый уикенд проката картина собрала по всему миру более 35 миллионов долларов. Хотя где-то не смогла превзойти показатели "Голодных игр", а в России – "Американского пирога". (Сравните: в 1998-м "Титаник вышел в России на 23 экранах, а теперь – на 972).

За первый уикенд фильм собрал в нашей стране почти 5,2 млн. долларов. Интересно было бы узнать, сколько людей решилось смотреть вторично. А те, кто пошел, увидев в первых же кадрах упомянутый корабль "Мстислав Келдыш" и вспомнив всю историю погружений Кэмерона, получили повод ностальгически вздохнуть от ненавязчиво включенной патриотической гордости и чувства всемирной сопричастности к истории "Титаника". К истории вообще. Казалось бы, просто документальный факт. Но за ним циники прозрят еще один расчет Кэмерона на российский рынок. А романтики – знак искренней благодарности русским.

Бум 3D-кино еще не заглох, но стремится к спаду. Объем постепенно становится привычным, как стали привычными цвет и звук. И то, и другое, и третье с художественным смыслом употребляют лишь единицы – самые профессиональные и талантливые режиссеры. К тому же, есть принципиальная разница между сразу снимаемым в этой технологии изображением и конвертацией в такой формат. Более-менее серьезный – так сказать, торчащий – эффект 3D проявляется лишь в последней трети картины, в эпизоде собственно крушения. Объем, дающий ощущение присутствия внутри событий, важен для фильма-катастрофы, но в мелодраме (тем более, в трагедии) все же комфортнее и логичнее оставаться наблюдателями.

Однако второе мое впечатление от "Титаника" оказалось не менее сильным, чем то, давнишнее. Словно в "Чапаеве", ты знаешь: утонет, – а все равно не можешь оторваться. Психологически точный сценарий мелодраматической основной части, остроумно дополненный "научно-популярными" историческими сведениями, в целом дали произведение, волнующее любую живую душу и доступное даже детям. Знакомая мне девочка 12 лет – считает себя готом, читает исключительно про вампиров, смотрит "Сумерки" и слушает соответствующую музыку – плакала. Впервые в жизни плакала в кино.

Однако прошедшие с 1997-го годы, включившие в себя смену веков, даже тысячелетий, утверждение принципиально новой технологической эры, становление информационного общества и прочий контекст, вдруг добавили "Титанику" новый существенный смысл. Понятно, что история крушения лайнера мечты стала прощанием с XIX столетием – веком машин и механизмов (которые достигли красоты произведений искусства в статике и балетного волшебства в динамике), веком роскоши и утонченности предметов быта состоятельного класса. И временем надежд мыслящих людей на постепенное подтягивание к элите всего остального человечества, чему должны были помочь наука и инженерия.

Надежды не сбылись. Спустя сто лет кажется, что XX век начался не с выстрела в Сараево, как принято считать, а двумя годами раньше – с гибели "Титаника". Никакие достижения человеческого ума и рук оказались неспособны взрастить мораль в должном, так сказать, количестве и качестве. Несовершенная нравственность, опасная недостатком ответственности, отстает от технико-технологического прогресса. Две мировые войны, атомные бомбардировки, государственный террор в разных странах показали, что человечество пребывает на дикой стадии развития. Торжество гуманизма скрыто в толще будущего, если вообще возможно.

Судьба и миф "Титаника" не теряют актуальности. Катастрофы паромов, круизных лайнеров (вот наследники плавающего отеля "Титаник") и пресловутых старо-советских судов типа "река-море" случаются регулярно из-за все той же преступной безответственности людей. Ну хоть нашу "Булгарию" вспомните, хоть шикарную Costa Concordia, затонувшую 14 января 2012-го – спасибо, что не 14 апреля, в день столетия столкновения "Титаника" с куском айсберга. И стоит ли удивляться, что именно на Costa Concordia снимался последний по времени фильм великого Жана-Люка Годара "Социализм" (Film socialisme, 2010), где корабль не столько корабль, сколько опять метафора.

Можно смеяться над конспирологической теорией, однако она считает катастрофу "Титаника" первым в мире массовым терактом. А массовый теракт, с которого начался век новый, – события 11 сентября 2001 года – поставлены дьявольским режиссером, что признано всеми, не без оглядки на голливудские эффекты.

Опускаясь опять на уровень собственно кинематографический, я даже думаю, что прошлое столетие останется в зрительской памяти человечества гораздо больше фильмом "Титаник", нежели, предположим, семейной сагой "Двадцатый век" Бертолуччи. Культурологи с искусствоведами могут спорить, что сильнее – чувствительная мелодрама или кровавый эпос, а зрители в зале, иной раз поплевывая семечковой шелухой прямо на пол, ценят шикарную мечту.
Источник: www.yuga.ru/articles/culture/6290.html

---

Фильм: Два дня

1970-01-01 03:00:00 (читать в оригинале)

"Два дня": параллельные люди

Спустя пять лет после своего режиссерского дебюта в большеэкранном кино – трогательной мелодрамы "Связь" – Авдотья Смирнова по своему и Анны Пармас сценарию поставила фильм "Два дня". Который легко обозвать лирической или романтической комедией, ибо все требования жанра соблюдены: это смешно, местами гомерически, и это про любовь.

В главных ролях звезды из звезд: Ксения Раппопорт и Федор Бондарчук, в остальных – не менее прекрасные Ирина Розанова, Евгений Мурович, Борис Каморзин, Геннадий Смирнов, Андрей Смирнов и другие. Все тонко чувствуют гротеск, заданный сценарием, режиссурой, работой художника-постановщика Екатерины Залетаевой (основное место действия музей-поместье – глаз не оторвать до чего ж чуднОе).

Гротеск в первую очередь и не позволяет обзывать картину ромкомом, даже вслед за самой Авдотьей Смирновой. Неверно это. Ромком – термин недавний, ассоциации с чем-то непритязательным, преимущественно молодежным, дешевым по смыслу, скоропортящимся. Здесь же все наоборот. История, переадресующая хрестоматийное "и крестьянки любить умеют", – абсолютно классическая, а значит, на все времена. Вместе с тем – сугубо современная по деталям, даже жгуче злободневная. Фильм умный, ясный, про людей взрослых. И смотреть им, рядом с бодрой молодежью, гарантирую, будет весело и ловко.

Итак, один очень высокий чиновник, замминистра, причем не от культуры, внезапно влюбился в музейщицу, да не столичную, а "деревенскую". Мария Ильинична Гринева (почти капитанская дочка, заметьте) служит в музее-усадьбе некоего писателя XIX века Щегловитова, автора бессмертных "Записок рыбака", и точно знает ответ на вопрос, кто был литератору важнее для творчества – Акулина с двумя детьми или Софья, с которой он был знаком всего два дня. (Обратите внимание на все имена собственные – в них игра с литературным наследием нашим, это важно для смысла фильма, а не только для "оформления".)
Еще Мария Ильинична существует на позорную зарплату, держит в сарае козу Настасью Филипповну, дающую, возможно, молоко, и ненавидит нынешние порядки, которые позволят губернатору ради чего-то коммерческого уничтожить музей, а значит – такую вот Машину жизнь.


Поскольку в ее жизни главное – пардон, служенье культуре Отечества. Это миссия.
Она обеспечивает Маше и ее коллегам собственное достоинство. Их достоинство ничуть не страдает, когда музейные работники буквально на коленках умоляют господина замминистра помочь усадьбе (горше и смешнее сцены я давно не видела в нашем кино). Достоинство вообще неубиваемо у таких людей, называемых полузабытым словом – интеллигенты. Они уходят с этой своей привилегией в могилу.

Петр же Сергеевич Дроздов, управленец высокого полета, принадлежит иной стае – стае хищников. Но если с происхождением Маши все понятно, то откуда взялся этот лощеный барин? Кто он – со своей твердой уверенностью в том, что таких мужчин и женщин, таких отношений, какие описывала русская классика, больше нет. А значит, ее надо запретить, поскольку сулит своим адептам лишь разочарование одно.
Петр Сергеевич говорит это спокойно, за угощенческим столом, не замечая, что бьет под дых хозяев: принципы – принципами, да, но их разочарование, их практическое бессилие тоже сверх всякой меры. Мария Ильинична взрывается; разговор переходит на личности, вот и скандал… который, как мы понимаем, приведет к идиллии на сеновале.

Взаимное презрение интеллигенции и чиновничества – вот, собственно, в чем специфика и обертон обычного сюжета о завоевании мужчиной женщины – хоть Шекспира тут вспоминай, хоть сказку про Цаплю и Журавля. Рецензенты "Двух дней" видят фильм зеркалом чудовищного противостояния власти и культуры – видят сатиру, прикидывающуюся лирикой. Мне кажется, картина существеннее.
Она фактически впервые в наши дни всерьез, но понятно любому цинику утверждает, что школьная хрестоматия по литературе не устарела. Что принцип "все на продажу" не приводит к счастью. И что, с другой стороны, нынешние интеллигенты и нынешние чиновники пока еще могут понять друг друга, поскольку закончили одну и ту же среднюю советскую школу. Завтра они разойдутся бесповоротно и окончательно (если не считать, что интеллигентов завтра сменят интеллектуалы).

При этом оба сословия в сознании/подсознании обывателя весьма условны. Искусство, школа и жизнь фиксируют их в мозгу нации как-то криво. Та самая классическая русская литература оставила нам один сложнодраматический образ крупного чиновника – государственного мужа: это Каренин с его семейной драмой. И один, трагический, образ чиновника мельчайшего – это Башмачкин, с его крушением мироздания. Остальные прежде всего были баре, помещики, проводники идей, наконец, а чин носили попутно, незначаще.
Советская литература превозносила человека труда, то есть – квалифицированного рабочего, сознательного итээра, патриотичного ученого и деятеля искусств. Чиновников в советском кино почти не было, как секса (имелся только, неявно вслед Салтыкову-Щедрину, бюрократ). Могу вспомнить лишь одного – в картине Юлия Райзмана "Время желаний" крупного руководителя на пенсии, женившегося на косметичке, сыграл Анатолий Папанов. А все эти комиссары, партийные работники, большие начальники – Коммунисты, Председатели, Укротители огня – люди дела, а не повелители бумаг. Чиновник в новейшем кино и сериалах – однозначно, коррупционер.

С интеллигенцией еще забавнее. Их цепочку мы прихотливо тянем от декабристов к разночинцам, затем – к эмигрантам, "космополитам", шарашникам, шестидесятникам и диссидентам. Нынче интеллигенты – это дорогие обществу покойники (в основном, художники, немного – ученые), редчайшие крупные творцы (как правило, далеко за семьдесят) и провинциальные учителя-врачи-музейщики, нищие кошельком и богатые духом. Как видим, основное качество интеллигента – неугодность власти; имевшееся когда-то тихое сопротивление ей редуцировалось до обычной, хотя и героической, стойкости в быту. До способности выживать – однако ж, повторю важное, с непременным сохранением своих принципов и дела, иногда – видимости дела. Стояния на страже.

И если раньше интеллигенты были культурными героями общества, то теперь это совсем не так. Место героя вообще пусто; материальная бедность больше никогда не позволит "старорежимным" носителям идеалов его занять – в глазах бездельников из народа, разумеется. С другой стороны, финансовая состоятельность теперь, как правило, подозрительна; да и видит общество, что некогда славные люди, достигшие вершин популярности, ради бабла сдавали-сдавали и сдали, будто пустую тару, те самые идеалы.
Все антагонисты всем, и от гражданской войны пока удерживаемся, думаю, массовыми драками и спорадическими поджогами конкурентов. А пуще простым фактом: новые буржуи недостижимы телом. Они в Лондоне, за высоким забором с охраной, за тонированным стеклом. А чиновники, с которыми имеем дело, усмиряют нас одним: мы ж в конторы ходим, в основном, за близких просить – не за себя. Вот и терпим.

Как бы там ни было, фильм "Два дня" преподносит нам судьбоносную встречу двух фактически монстров. Он – редкий тип, неизвестное животное. Она – беспомощная в быту одиночка, хрестоматийный нелепый интеллигент в квадрате. Параллельные люди. Невозможный контакт – "как в кино" – случается. Женщина предсказуема: видит перед собой не мужчину, но классового врага, полна презрительной иронии; действует отчаянно, как Серая Шейка, защищающая свою полынью от мороза. Интрига фильма держится на загадке: как поведет себя Он?

Жизнь и карьера Дуни Смирновой сложилась так, что она отлично знает весь наш родной истеблишмент – всех этих, прошу прощения за цитату, "жлобов московских". А когда знаешь – лучше и добрее видишь. Очевидно, поэтому замминистра получился почти во всем нефальшивым и при этом весьма неожиданным для зрителей – человечным: мальчиковым в повадках, нескладным в общении с новым для себя контингентом, однако умеющим не только разбить, но и склеить чашку. Способным увидеть вокруг благородных людей, присниться себе самому в давно архаическом XIX веке и сообразить, что живет какой-то ненастоящей жизнью. И главное – обнаружить в душе заветы той самой классической русской литературы, которые Маша Гринева фактически присвоила.

Это, безусловно, объективная реабилитация чиновника в глазах народа. И, одновременно, сдирание с правящего класса демонической маски. Объявление возможности сопротивляться. Эти люди – не сверхчеловеки. Они тоже, пардон, лысеют и писают (ну вот вам, в самой доступной форме, черт побери! – будто кричит, или хохочет, Дуня Смирнова). Их смешно бояться, им необходимо диктовать свою – нашу – разумную волю.

Режиссер Александр Сокуров в своих фильмах о природе власти развенчал вообще национальных идолов как таковых, но его послание не услышано публикой, поскольку фильмы "Молох", "Телец" и "Солнце" предназначены умеющим и желающим думать. Авдотья Смирнова делает следующий шаг: обращается к тем, кто любит кардинально попроще – народное кино вроде "Любовь и голуби". Заворачивает в лаковую цветную облатку пилюлю, чтобы проглотили. Что ни в коем случае не снижает достоинств фильма, имеющего таким образом все свойства абсолютного хита.

И даже – видимость счастливого конца, на которую так хочется купиться. Увы. Чиновники и культура – два берега у одной реки, вместе им не сойтись. Перед нами вовсе не сказка, а Авдотьина рефлексия. Иронично-веселая, как ей и положено. Вот хорошо, если бы публика, пережив "Два дня", вылечилась: поняла, что есть отменные российские фильмы "как мы любим". И совсем чудно, если б вылечилась кардинально: перестала бояться чиновников и снисходительно относиться к образованным, но не богатым.

Мечтать об этом, как говорится, не вредно. Однако трудиться во имя подобной мечты – реально, конкретно – могут и умеют лишь закоренелые интеллигенты.