***
Господь не выдаст и свинья не съест,
Но будет жить он на земле недолго,
Строчить шедевры за один присест
Порою меж собакою и волком.

И будут юноши его читать
Своим подругам поутру и на ночь,
И он вздохнет с небес: «Твою-то мать,
А что, прилично получалось, Саныч».

Звук осторожный и глухой…
(О. Мандельштам)

Настороженный и глухой,
Заброшенный, уже без цели,
В закатных сумерках, бог мой,
Пока на небе не истлели
Два-три последних уголька
Да отблеск яблок под ветвями,
Пока слышны издалека
Все паузы между словами,
Пока еще возможна связь,
Неразличимая сначала…
Что это - яблоко упало?
Нет, чья-то жизнь оборвалась.

27 ноября 2016

Привиделся странный сюжет. Он и она – художники. Снимают на двоих мастерскую – по отдельности не потянуть. Каждый занят своим. Чем платить натурщикам, иногда друг другу позируют, в одежде и без. Становятся любовниками. Она к нему привыкает, она больше не может без него, а он – свободен. Свобода – его кредо. Она решает, что ее судьба – служить ему, потому что он гений. Она забрасывает свои полотна и теперь занята только им. Она моет его кисти, чистит его палитру, натягивает и грунтует ему холсты. Она готовит ему еду, о которой он забывает. Она терпит натурщиц, которых он приводит, – ведь он гений, ему можно все. Так постепенно она превращается в ветошь. Когда ты для себя никто, то становишься никем и для других.
Потом она вовсе оказывается тряпкой у порога. Входя, он вытирает о нее ноги. И то не всегда. А когда вытрет – она счастлива: он ее коснулся.
Время идет, у порога уже совсем другая тряпка…
Но и гении смертны.
И вот когда выставляют на продажу содержимое уже ничьей мастерской, оказывается, что ее полотна – гениальны, а его – отнюдь…
Нет, лучше так: мастерскую поджигают со всем ее содержимым.
Или так: картины выбрасывают на помойку, а в освободившемся помещении после капремонта открывают салон красоты.

Парикмахер, парикмахер-стилист — специалист в области создания стиля человека с помощью причёски ( Из Википедии).
Вообще, это отдельная песня, а может, даже оратория. Почему-то истории с парикмахерской и парикмахерами запоминаются надолго. Видимо, потому что это очень личное, интимное. Ведь сказано же: стиль – это человек. Или наоборот, человек – это стиль. А тут со стороны вторгается в твое личное некто и стилизует тебя на свой лад. Локас помнит катастрофы от встреч с не своим парикмахером, равно как отдельные (довольно редкие) вспышки взаимопонимания, когда он выходил из парикмахерской этаким кипарисом…
Обычно Локас старался найти «своего» парикмахера – у него ( то есть у нее, разумеется) и стригся годами. Так последние лет десять он стригся в салоне рядом с местом своей службы, но служба закончилась, и ездить теперь в тот салон чуть ли не к черту на кулички… Но, правду сказать, он и его последняя парикмахерша, видимо, уже так надоели друг другу, что, как правило, Локас был не очень-то доволен.
Вообще, парикмахерши все разные: одни, сразу видно, ничего не понимают в особенностях твоей головы и равнодушно отчекрыживают то здесь, то там… Другие наоборот – видят в тебе что-то исключительно свое, чем и опасны. Третьи просто включают автопилот - чик-чик и через пятнадцать минут ты готов: вроде, ничего, а вроде, никак, но хотя бы ровненько, сойдет… Есть и четвертые, пятые, шестые, ну да ладно…
А тут возле дома Локаса открылась новая парикмахерская под названием PRYADKY, и он решил рискнуть - так, без наводки, без подсказки и отзывов клиентов. А вдруг? К тому же и цена подъемная – всего 500 рэ, тогда как в других местах просят 700 и больше.
Стригла его девица, которая на протяжение всего сеанса, а он затянулся чуть ли не на минут сорок-пятьдесят, ни разу не изменила выражение лица, будто охваченная одной и той же мыслью или полным отсутствием оных.
Локас принес свою три месяца не стриженую гриву, и девица спросила - как стричь.
- Оставьте длину на два пальца, - сказал Локас.
Но, видимо, надо был еще что-то сказать, потому что тут же Локас с оторопью обнаружил, что по его загривку ходит электрическая машинка, снимая гриву чуть ли не под корень. Что-то говорить было поздно, так как обнажившейся кожей затылка Локас уже ощущал, что в парикмахерской примерно плюс 20 градусов по Цельсию.
А, будь что будет, - вдруг подумал Локас, и паника в его душе сменилась равнодушным спокойствием и даже усмешкой наблюдателя. Так иногда он предоставлял обстоятельствам управлять своей судьбой, лишь посматривая, куда кривая вынесет.
Так что машинка вскоре перебралась на левую сторону головы и до ежика обработала все пространство вокруг его вдруг заторчавшего уха. Затем нагло заторчало и правое ухо, и Локас вспомнил, что в ранней юности уши были предметом его тайных огорчений. Правда, теперь они уже не так торчали – возраст брал свое, но все-таки…
В общем, через сорок-пятьдесят минут Локасу показали в дополнительном зеркале стриженую болванку его головы с двухсантиметровым кустиком на макушке – как у нынешних футболистов, бегающих в Лиге чемпионов. В детстве Локаса такая прическа называлась «полный бокс».
Ладно, - успокаивал себя Локас, по пути к дому, - зато какая экономия денежных средств! Следующая стрижка никак не раньше апреля, а теперь лишь ноябрь...
А дома жена вообще взбодрила его, сказав:
-Ой, а мне нравится! Ты стал совсем, как мальчик.

Сегодня день ушел насмарку. Вместо насущных дел, я с утра сочинял по-английски лимерики, а потом вольно переводил на русский. Вообще, это вещь заразная – остановиться трудно. Помню, в Сетевой Словесности я конкурс лимериков устраивал – народ жаловался, что у всех в голове стучит этот ритм.
Прошли те времена, но вирус, видно, остался. Или на сей раз меня заразил один мой фейсбучный друг))
Вот…
***
There was in Moscow a man so well dressed,
That he cried: «You should be under arrest!»
And he constantly cried,
Till his brain got so dried,
That in a psy clinic t’was one of the best.

Раз один дурачок по уму
Так кричал: «Посажу всех в тюрьму!»,
Что вскипел его мозг
И растаял, как воск,
Превратившись в московскую тьму.
***
There was a lady with man’s name as Evan,
And she asked me to awake her at seven.
But at seven o’clock,
When I was making a knock,
She just took her escape to the heaven.

Одна дама по имени Фрося
Попросила прийти ровно в восемь.
Когда в восемь часов
Открывал я засов,
Она взмыла в небесную просинь.
***
There was a lady who could drive just direct,
For she thought it was strictly correct…
So she fell in the ocean
And got such an emotion,
That she had her direct driving to neglect.

Был знаком как-то с дамой одной,
Что водила авто по прямой.
А случись поворот,
Она все проклянет
И немедленно катит домой.
***
There was a lady in very hot red,
Who was going to invite me to her bed.
But if you are gonna invite,
You should be more than polite…
That is why I’m alone and sad.

Раз жила-была дама Адель,
Что в свою пригласила постель.
Но была ее речь,
Как по яйцам картечь…
Потому я и холост досель.

20 ноября 2016 (ФБ)