Я пришла молчать о помощи. Ладно, я пришла долго и пространно трепаться о помощи.
Откуда возникла связь между башней и магом? Возьмите любое фэнтези, любую рпг, - у мага есть своя башня, или башня называется башней магов, или просто какой-нибудь маг сидит в какой-нибудь башне. Чтобы не быть голословной: Рейстлин, Джайна, Даларан, HoMM3.
Единственный маг с башней, существовавший в реальном мире, которого я могу вспомнить - это Брюс и Сухаревская. Но корни не могут расти отсюда, потому что это а) Россия, а не Европа, б) довольно поздно (ну, или мне так кажется).
У меня, конечно, много общих размышлений про фаллические символы, грех гордыни, полпути от человека к богу и все в этом духе, но где конкретные примеры? У Мерлина башни не было. С одной стороны, это логично, потому что башни в фортификации появляются в средние века, и не в самом их начале, если мне не изменяет память; а Мерлин - это валлийская древность (хотя могли бы попозже ему тоже придумать башню, жадины).
Еще один относительно адекватный вариант: башня нужна астроному, астрономию с астрологией долгое время путали не только необразованные низшие классы, но и сами астрологи, соответственно, их считали чародеями, - профит. Но где примеры?

Еще один великолепный момент, над которым я полвечера ломаю голову:

На берегу реки благословенной сидели мы, и, вспомнив Авалон, заплакали. В руках остались сломанные шпаги, щиты развесили мы на деревьях. Разрушены серебряные башни, утоплены в потоках крови. Так сколько миль до Авалона? И все, и ни одной. Разрушены серебряные башни...

Желязны, "Ружья Авалона"

При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы. Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши — веселья: «пропойте нам из песней Сионских». Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего. Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: «разрушайте, разрушайте до основания его». Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!

Псалом 136

Разрушенные башни Авалона, разрушенная башня Вавилона.
...Но насчет магов и башен я все равно не понимаю (хотя вот еще вариант: Вавилонская башня, халдейские маги). Кто-нибудь? Пожалуйста?

Upd, чтобы не забыть:
Если рассматривать старшие арканы таро как дорогу от нуля до 21, то Дурак, довольно быстро обретя могущество (и гордыню, вероятно) Мага, примерно в середине приходит к Башне - и пиздец ему. Потому что башня, в которую бьет молния - она немного Вавилонская, чего уж там, и это определенно тот случай, когда "интеллект в конце концов обращается против себя".
(кажется, я окончательно запуталась)

Мирддин Эмрис раскуривает трубку. Трубка - отличная вещь, когда надо потянуть время. Обычно седобородый волшебник с мундштуком в зубах выглядит значительно и загадочно, но сейчас он выглдяит растерянно и даже потерянно.
- Я не хотел, - говорит Миррдин Эмрис.
Он, переживший двух королей, не знает, что теперь делать, ведь у Артура нет сына.

Моргана смотрит на брата и не знает, куда деть руки. Хочется прикоснуться к ставшим волнистыми от влаги светлым прядям, но она не уверена, что это будет уместно. Она вообще ни в чем не уверена, и поэтому молчит, кусает губы и слушает плеск волн.
- Я не хотела, - бормочет фея себе под нос и все-таки легонько касается одной, самой непослушной прядки.

Гвенвивар заламывает руки, потом мнет шелковую шаль, потом снова заламывает руки. Действия привычны: королева помнит, в скольких дюймах от окна надо встать, чтобы свет был выгоден, как именно выбить пару прядей из прически, чтобы показаться убитой горем, какая шаль лучше смотрится с траурным платьем. Впрочем, в этот раз Гвенвивар действительно не до смеха: нет больше ни мужа, ни вернейшего из рыцарей, зато есть Мордред, недобрый и жесткий. С ним не выйдет играть в привычные игры, он не поведется на смятую шаль и опущенные глаза.
- Я не хотела, - убито говорит Гвенвивар. Шаль летит на опустевший трон, королева падает на соседний.

- Я не хотел, - Ланселот закрывает лицо руками, потом отнимает руки и невидяще смотрит в стену. - Клянусь чем угодно, кровью и честью, землей и небом, дубом и терновником, я не хотел - вот так.

Четыре волшебницы кладут короля Артура в хрустальный гроб, с минуту молчат, разворачиваются и уходят.
Солнце стоит в зените, в воздухе висит тяжелый, пьянящий аромат зрелых яблок и, совсем немного, морской соли.
Артур приоткрывает один глаз. Убедившись, что ведьмы ушли, он открывает второй и садится; с наслаждением принюхивается, оглядывается по сторонам.
- Ну, наконец-то, - радостно говорит Артур. Король снимает плащ, подкладывает его под голову и снова откидывается назад. Пару минут вертится, в результате замирает на левом боку, по-детски положив ладонь под щеку.
Уже засыпая, он бормочет:
- Я так давно этого хотел...