... .png" alt="ремонт
" title="ремонт ...
... в 75-суточную
для выполнения правительственного ... лейтенантами шли в
штурман Иван ...
«Тогда никто не мог ожидать появления советских подлодок в водах, которые американцы считалм своими» 
Начну, пожалуй, с примечательной записи, которую хранит один из архивных документов, зафиксировавший нелегкий океанский труд подводников, обеспечивающих безопасность Родины на дальних рубежах. «Первой в истории отечественного подводного флота, —отмечается в нем. — пересекла экватор и вышла в южное полушарие подводная лодка Камчатской военной флотилии Б-66 под командованием Николая Ивановича Царева».
Это событие произошло более 55 лет назад — 3 сентября 1957 года в 12 ч 37 мин по Камчатскому времени[1]. А за месяц до него, точнее вечером 1 августа, из бухты Крашенинникова без музыки и огней одна из первых больших океанских советских подлодок Б-66 (проект 611) вышла в Тихий океан на полную автономность (75 суток), что вдвое превышало возможности предыдущих проектов отечественных подводных лодок (ПЛ). До этого похода в автономном плавании советские подводники только однажды достигли тропических широт — подводная лодка Б-63 в осенне-зимнем походе 1956 года. Теперь предстояло доказать, что лодки могут автономно, без обеспечения в пути, достигать любых районов Мирового океана и плавать в южном полушарии. И не просто плавать, но и скрытно выполнять серьезные правительственные задания.
Официальная цель похода — обеспечение работ по плану геофизического года. На лодке была установлена специальная аппаратура для производства гравиметрических измерений, что как позднее выяснилось, было необходимо для расчетов траекторий первого в мире спутника Земли, запуск которого состоялся в октябре 1957 года, и межконтинентальных баллистических ракет. Кроме того, имея на борту группу радиотехнической разведки, экипаж, проходя в зонах базирования и боевой подготовки ВМС США, решал задачу вскрытия оперативной обстановки на театре.
Назначение в такой поход подводной лодки Б-66, по тому времени самой современной, не было случайным. Она вошла в строй 31 декабря 1954 года и вступила в состав бригады подлодок Краснознаменного Балтийского флота, а летом 1955 года перешла на Северный флот, где, выполнив все учебные задачи, была включена в боевое ядро первой очереди, что означало тогда высшую степень боевой готовности.
В ноябре того же года Б-66 совершила поход на «штормовые испытания». Это была первая фактическая океанская проверка лодки 611-го проекта на мореходность. В жестокий шторм, когда всем плавсредствам было приказано укрыться, Б-66 несколько суток в надводном положении (погружаться было запрещено) разными курсами по отношению к ветру и волне проверяла прочность своей конструкции.
Опытные моряки образно утверждали, что в Баренцевом море во время шторма сходятся все черти ада. Известнейший советский подводник Герой Советского Союза адмирал А.П. Михайловский, в мае 1957 года командовавший Б-77, сказал по этому поводу так: «Нужно дождаться шторма... и выйти в море, когда любой здравомыслящий мореплаватель стремится укрыться где-нибудь... Мне казалось, что уже порядочно плавал по морям и представляю, что это такое, однако я ошибался. То безобразие, которое способен творить ветер с поверхностью воды, превзошло все мои ожидания».
Б-66 преодолела это «безобразие» на 1,5 года раньше. В самые тяжелые периоды ее командир отсылал вниз сигнальщика и оставался на мостике один, привязавшись и прикрыв верхний рубочный люк, чтобы вода не заливала центральный пост.
В декабре 1955 года Б-66, как лучший корабль соединения, была представлена министру обороны Маршалу Советского Союза Г.К. Жукову, инспектировавшему Северный флот. Говорят, что маршал тогда первый и единственный раз был на подводной лодке. Он прошел все отсеки и не сделал ни одного замечания, что было совершенно невероятно. Ознакомившись в носовом отсеке с торпедопогрузочным устройством. министр долго не мог понять, как заряжаются кормовые торпедные аппараты, пока один из сопровождавших его генералов не пояснил, что «они заряжаются с дула». Этот артиллерийский термин внес ясность. Уходя с пирса. Г.К. Жуков пожал командиру лодки руку.
Весной 1956 года Б-66 совершила уникальный поход на «полную подводную автономность». Погрузившись в заданном районе Баренцева моря в 23 ч 5 мин 19 апреля, она на перископной или на безопасной глубине экономическим ходом прошла 200 ч и 37 мин и всплыла в надводное положение в 7 ч 42 мин 28 апреля, практически доказав правильность расчетов конструкторов 611-го проекта. Ни одна дизельная ПЛ к тому времени подобных походов не выполняла, на Северном же флоте она явилась первой большой океанской лодкой, полностью отработавшей курс задач боевой подготовки.
Б-66 не планировали куда-либо переводить, но после подводной автономности неожиданно пришел приказ готовиться к переходу Северным морским путем из Полярного в Тарью Камчатскую — «направо за угол», как тогда говорили подводники. Вышли в море 15 июля 1956 года. Ледовые условия были очень тяжелые. Из 14 подлодок, шедших в составе экспедиции особого назначения (ЭОН). только две дошли в ту навигацию до Камчатки — Б-66 и Б-68, обе 611-го проекта. Остальные 12 средних ПЛ 613-го проекта не смогли форсировать забитый сплошным льдом пролив Лонга и пришли на Тихоокеанский флот только в следующем году.
24 сентября 1956 года Б-66, правда, с поврежденными цистернами. благополучно завершила дальний переход, вошла в Авачинскую губу. На новом месте она была включена в состав дивизии подводных лодок Камчатской военной флотилии Тихоокеанского флота[2].
Вот почему именно Б-66, имевшую огромный опыт плавания в различных условиях, назначили в 75-суточную автономку для выполнения правительственного задания.
Режим пребывания в океане был строго регламентирован: через каждые 10 часов — погружение на глубину 80 м и два часа хода на этой глубине для производства замеров, которые осуществляли прикомандированные специалисты. Выполнялись плановые погружения и большей продолжительности (до 10 ч), а также внеплановые срочные погружения при обнаружении самолетов и кораблей шли работы их радиолокаторов для соблюдения скрытности. Если в начале похода погружения выполнял командир ПЛ и его старший помощник (в присутствии командира), то потом все вахтенные офицеры, отработав соответствующие элементы, срочно погружались самостоятельно.
Б-66 сперва двигалась на юг вдоль берегов Японии, где находились американские военно- морские базы, затем на юго-восток мимо Гавайских островов через зону действий основных сил Тихоокеанского флота США; дальше — на северо-восток и вдоль берегов Северной Америки, взяв курс к родной земле. За время похода нас никто не обнаружил, возможно, потому, что тогда никто не мог ожидать появления советских подводников в водах, которые американцы считали своими.
Более месяца экипаж доблестного корабля находился в тропических и экваториальных районах. Командир вначале стремился к соблюдению членами экипажа хотя бы «облегченной» формы одежды, по крайней мере в кают-компании, но в конце концов вынужден был разрешить оставаться в одних трусах, поскольку даже температура забортной воды на глубине 80 м достигала 30' по Цельсию. И это — без кондиционеров. Подводники, особенно в электромоторном отсеке, накидывали на себя сухие простыни и каждые несколько минут их, пропитавшихся потом, отжимали.
Примерно в это же время в Атлантике в автономном походе находилась Б-77 Северного флота. Адмирал А.П. Михайловский вспоминал о том плавании так: «Я бросил взгляд на карту и обомлел. Через весь Атлантический океан проложен грандиозный маршрут от Полярного до самого экватора и обратно... По мере приближения к экватору жизненная активность падала. От изнуряющей жары не спасали ни ночи, ни погружения. Все поголовно страдали потницей. Пропал аппетит. У многих, в том числе у меня, начали опухать ноги. Поэтому, когда в ста милях от экватора я повернул на северо-запад, в отсеках кричали «Ура!»
Командир Б-66 Н.И. Царев мог бы говорить примерно то же самое. Как и А.П. Михайловский, он вместе с экипажем был как одно целое, разделял с подчиненными и трудности и радости. Кроме того, он не взял в поход ни одного дополнительного человека, имея на борту только штатный личный состав. Для уточнения — на Б-77 были второй командир, третий штурман и третий механик. Также известно, что Б-66 прошла и те сто миль до экватора, и еще более двухсот миль южнее этой особой земной черты, к тому же — туда и обратно. И лишь после этого ее командир повернул на северо-восток, дав возможность в отсеках вздохнуть с облегчением. Экипаж Б-66 выдержал все, в том числе и эти самые тяжелые сотни миль. Поломок и аварий допущено не было, подчиненные Н.И. Царева вернулись из похода здоровыми и невредимыми[3].
Сам факт пересечения экватора и первого выхода советской подводной лодки в южное полушарие весьма значителен и символичен, ибо это рубеж в покорении Мирового океана нашими подводниками. Потом за экватор, причем гораздо дальше на юг, ходили несколько дизельных и многие атомные лодки, но первым был экипаж Б-66.
С тех пор прошло больше полвека, но о походе Б-66 и по сей день мало кто знает. Работая над этим материалом, я, как участник похода, обратился в Центральный военно-морской архив с просьбой получить возможность восстановить в памяти детали похода по вахтенным журналам, хранящимся в архивных фондах. В одной из тетрадей даже имелись записи, сделанные моей рукой[4]. Мне архивные работники любезно оформили соответствующую справку с выпиской из страницы вахтенного журнала, на которой зафиксировано, что первое пересечение экватора нашей подводной лодкой произошло 3 сентября 1957 года в 12 ч 37 мин по Камчатскому времени.
Такое событие всегда считается примечательным. Недавно довелось ознакомиться с воспоминаниями еще одного подводника — Ю. Пономарева, участника перехода двух ракетных атомоходов в 1979 году с Севера на Тихий океан через Атлантику, вокруг Южной Америки[5]. Поход, что и говорить, выдающийся. Но я обратил особое внимание на такие слова: «Пересечение экватора — первое неординарное событие, нарушившее наш равномерный, спокойный ритм боевой службы, ведь не каждый день советский моряк пересекает экватор». И далее идет описание торжественного праздника по этому поводу.
Подумать только: атомоходы прошли под водой «равномерно и спокойно» 22 тыс. миль, и это, так сказать, ординарно, а пересечение экватора — неординарно!
Мы же воспринимали все наоборот: каждая или почти каждая миля нашего пути была не просто запоминающаяся, а выдающаяся, к пересечению же экватора отнеслись если не буднично, то все же без эмоций, описанных Ю. Пономаревым. Наверное, потому, что почти полтора месяца люди не получали глотка свежего прохладного воздуха и два с половиной месяца не могли помыться пресной водой вволю. Но пусть читатель не сомневается — никто не жаловался, хотя крепкие слова в адрес жары произносили.
А праздник 3 сентября все же получился, и даже двойной, для некоторых, более того, тройной. Правда, по поводу перехода через экватор никаких привычных нынче «грамот от Нептуна» не было[6], хотя сам бог морей в лице младшего штурмана поприветствовал нас. Нашлась работа и виночерпию (торпедный электрик), даже подали воду на пожарный рожок, чтобы окропить тех, кто находился на мостике. Не огорчило при этом и то, что морская вода оказалась с примесью соляра. Прозвучало вдохновляющее поздравление командира с преодолением экватора, с очередной годовщиной победы над Японией, а начальника РТС и связи и командира торпедной группы — с днем выпуска из училища и получением офицерских погон. Так что тот день запомнился.
Много было в памятном походе примечательного, поучительного, удивительного, нового для всех нас. Вместе с тем обошлось без чрезвычайных происшествий, каких-то психологических неурядиц, в чем несомненная заслуга опытнейших командира Н.И. Царева и его заместителя по политической части В.Ю. Людвича, которые служили на этой лодке с самого, можно сказать, ее рождения.
О них расскажу несколько подробнее.
Командир Б-66 капитан 2 ранга Николай Иванович Царев родился в 1922 году на Волге, в Горьковской области. В 1943-м, окончив Военно-морское училище имени М.В. Фрунзе, прибыл на Северный флот, где участвовал в боевых походах на Л-22, М-108 и В-4 в качестве командира минно-торпедной и артиллерийской боевой части, за что был награжден тремя орденами. С 1947 года командовал малой, потом средней, затем большой подводной лодкой, с февраля 1954 года возглавил экипаж Б-66. Главная его черта — уверенность в своих силах, убежденность в том, что ему любая задача по плечу, что его лодка и экипаж всегда лучшие. И эту свою убежденность он сумел передать каждому подчиненному. В доме командира (в Полярном, на Камчатке) побывали все офицеры корабля, дни рождения командира и его жены отмечали сообща.
Замполит капитан 2 ранга Виктор Юрьевич Людвич был на два года старше командира. Родился он в Ленинграде, всю Великую Отечественную провел на фронте в танковых войсках. После войны, когда началось массовое строительство подводных лодок, надел морскую форму и удивительно быстро освоился в новой стихии. Семья его оставалась в Ленинграде, а он с лодкой, на которую пришел раньше командира, переходил с Балтики на Север, с Севера на Камчатку, всегда жил на береговой базе вместе с личным составом; свою же комнату (ему, как старшему офицеру, давали для семьи комнату) уступал женатому офицеру своей лодки. Он был в курсе дел всех членов экипажа, умел всегда помочь и вовремя предусмотреть неприятности. В каюту офицеров Б-66 любили приходить офицеры с других лодок, зная, что командир и его заместитель всегда доброжелательны, что имело для нас большое значение.
Остальные офицеры — молодые. Старший помощник командира капитан-лейтенант Николай Смирнов начинал на Б-66 минером, затем был помощником, пока его не сменил на этом посту капитан-лейтенант Юрий Грибунин, до этого являвшийся штурманом. Старшими лейтенантами шли в автономку штурман Иван Хмелев, минер Игорь Пакальнис. механик Борис Журавлев. Остальные, в том числе и я, были лейтенантами — Анатолий Поляков, Анатолий Кузнецов. Владимир Тимошин, Евгений Ильин.
Молодым был и экипаж, основу которого составляли моряки, пришедшие на ПЛ из учебного отряда еще на Севере.
Если взять флотскую службу, то далеко не каждый день моряк пересекает экватор хоть раз в жизни. Вот почему все члены экипажа Б-66, первого «заэкваторного» корабля в российских подводных силах, заслуживают, на мой взгляд, того, чтобы быть названными по имени и фамилии. К сожалению, не имея возможности по архивным документам восстановить поименно всех, кто в 1957 году участвовал в той автономке, мне вместе с ныне здравствующими офицерами, участниками похода, пришлось составлять общий алфавитный список старшин и матросов по памяти.
Вот те, кого удалось вспомнить: Аверин, Агапов, Аксенов Андреев, Аникин, Асламов, Бакелов, Ю. Баранов, А. Белоус, Бизунов, И. Богачев, Богданов, Бобров, Быков, Васильев, Вертянкин, А. Викулов, В. Виноградов, Воротников, Востряков, Горбоконь, В. Горишный, Гришаев, Грушин, Давыдов, Драб, Дьяков. Задорожный, Замятин В. Кадочников. Капустин, Карачев, Кириллов, Киселев, Ковшов, Колев, Колузганов, Костров, Кузьмин, Кулаков, Курицын, А. Кучаев, Кушников, Минин, Мокин, Найденов, А. Нищенков, Поддубный, Пономаренко, Пужалин, И. Самсонов, Г. Симонов, Смоляков, Сотников, Е. Сурин, Ткач Третьяков, Федоренко, Чеботарев, Черемухин, Н. Чибизов, Н. Чуприн, Шевцов, Шевяков, К. Шемякин, Яковлев, Якунин.
Не исключено, что в этом списке могут быть неточности.
Многое, конечно, стерлось из памяти. Запомнилось ощущение огромной удаленности от своих берегов. «Чужие воды, откуда можно и не вернуться», — мелькнула однажды мысль, и это не было трусостью, это была реальная оценка обстановки. Так далеко от дома советские подводники еще не ходили. Однажды перед вахтой поднялся на мостик — темень непроглядная. Зашел в штурманскую рубку — где мы? Ваня Хмелев, штурман, корабельный остряк, успокоил: «Сыграешь за борт, до земли не доберешься. До ближайшего островка полторы тысячи миль. Вниз — почти 5 километров. Утонешь — все равно кто-нибудь съест по дороге».
На лодке не укачивался ни один офицер, отсутствием аппетита тоже не страдали, вахту стояли все.
Неприятных ощущений в океане хватало с избытком: могучая зыбь, которую не сразу углядишь, при крене 30'; в шторм лодку кладет на борт так, что почти лежишь в ограждении рубки, а надстройки поочередно полностью скрываются под водой, на мостике и в рубочном люке шумит настоящий водоворот... Бывало и наоборот: полный штиль, все вокруг светло-голубое, у борта мелькают акульи плавники, летают громадные альбатросы и какие-то малые пичужки, неизвестно как оказавшиеся здесь, где не видно земли. Шлёпаются прямо на мостик летающие рыбки, а после всплытия находим и застрявших морских звезд. Ночью ярко горят южные созвездия, у бортов и за кормой лодки сверкают фосфоресцирующие полосы такой яркости, что возникает даже впечатление нереальности. Но удивительнее всего предрассветное время и рассвет в океане. Рассказать об их красках нельзя, это надо видеть. В такие моменты не верится, что где- то есть туманы и противный моросящий дождик, при котором, что ни надень, капли все равно попадут за шиворот...
Были и комичные случаи. Налетел тропический ливень. Потоки преснейшей воды! А нам дают в неделю чайник пресной воды помыть голову. «Товарищ лейтенант, разрешите голову с мылом помыть", — просит сигнальный Курицын. Раннее утро. Океан пустынен. На мостике мы вдвоем. Разрешаю. Но не успевает Курицын намылить голову, как в рубочном люке появляется голова замполита. Как бы Курицын не спешил смыть пену, Виктор Юрьевич видит всегда все. И даже — больше. Реакция его своеобразна. Он машет сигнальщику рукой, а мне говорит: «Саныч, давай и ты тоже, а я посмотрю за морем и воздухом, а за одно и за командиром со старпомом». Через 3 секунды у меня голова в мыле, однако... кончился дождь.
При приближении к дому нам назначили встречу с нашими кораблями. В так называемой точке рандеву мы должны быть в надводном положении. Всплыли в назначенное время, и тут объявился еще один «Нептун» — американский противолодочный самолет. Он облетел вокруг лодки, затем прошел над ней так низко, что хорошо было видно даже лицо летчика, и пошел на второй круг. Командир приказал вынести... автоматы Калашникова. Нахал, заметив это, над лодкой больше не пролетал, а когда появились наша камчатская подлодка Б-24, а за ней и эсминец, вовсе ретировался.
13 октября 1957 года в 12 ч 50 мин Б-66 ошвартовалась у пирса в родной базе. Нас встречали командующий Камчатской флотилией Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И. Щедрин, а также контр-адмирал П.И. Парамошкин, капитан 1 ранга А.М. Гонтаев.
Правительственное задание экипаж Б-66 выполнил отлично. В походе у нас был полный боекомплект торпед, две из которых для испытания находились в морской воде в торпедных аппаратах все время. Одну из них мы выстрелили по скале в водах полигона 5 ноября 1957 года, и ее взрыв прозвучал салютом в честь и корабля, и замечательного экипажа, и благополучного возвращения.
ПРИМЕЧАНИЯ 1. Центральный военно-мирской архив (ЦВМА). Ф. 474S. Оп. 8. Д. 22. Л. 21.
2. Члены экипажа Б-66 за эту сверхсложную передислокацию подводной лодки удостоились знаков «За дальний поход».
3. В походе одному из моряков была сделана в подводном положении удачная операция по поводу аппендицита.
4.Автор воспоминаний в описываемом автономном плавании нес службу вахтенною офицера.
5.См.: Вестник Волго-Балта. 2006. № 8.
6. Подобные ритуалы, посвященные пересечению экватора, у подводников появились позднее, и это объяснимо, поскольку Б-66 проделала это первой по отношению к другим ПЛ. Капитан 1 ранга в отставке И.А. КАУТСКИЙ.
Военно-Исторический журнал.
ertata
Масленица (Праздник Колодия). Древние славяне верили, в конце зимы солнце обновляется, набирает силу ...
. Давно хотел завести ...
Я здесь как-то несколько лет тому сколько-то собрался себе дом спроектировать с современными ...
