Продолжение. Начало — здесь.

У каждого человека, работающего с визуальной культурой, есть абсолютные личные антипатии в пространстве стиля и манеры — это такой стиль и такая манера, в которой человек никогда бы не стал работать, если бы за спиною не стоял преподаватель интенсива Digital Arts Summer 2012, поигрывающий плёткой-семихвосткой.

Итак, задание состояло в том, чтобы сжать зубы и фрустрировать собственные вкусовые пристрастия, преодолеть их сопротивление и в течение 20 минут передать-таки художественное сообщение, игнорируя рвотные позывы, — что не убивает художника, то делает его художником.


Автор — Алексей Птицын


Автор — Виктория Анохина


Автор — Мария Деева


Автор — Павел Скоробогатов

На уровне центрального нарратива курса это аскетическое упражнение отражает ситуацию конфликта и вызова, складывающуюся в жизни доставшегося по жребию архетипического персонажа и побуждающую его действовать в соответствии со свойственной ему поведенческой программой — но в направлении прочь из персональной зоны комфорта.

Далее.

Далее человек пересаживается за машину своего соседа справа и в течение 9 минут (именно столько длится звучащий в аудитории трек «Убивать» группы «Гражданская оборона») приводит работу предшественника, наоборот, в соответствие со своим вкусом. Контрастный душ, полезный в жару.


Автор — Алексей Птицын, переработка Пашута Капаева


Автор — Виктория Анохина, переработка Алексея Птицына


Автор — Мария Деева, переработка Виктории Анохиной


Автор — Павел Скоробогатов, переработка Павла Вербы

Интервью для сайта «Bang! Bang!»

Я думаю, словом «страшно» можно обозначить эмоцию малого существа, например, человека, наделенного небольшим, ровно на одну вечную жизнь, количеством бытия, — при приближении к одному из двух полюсов: либо к небытию, где бытия вообще нет, либо к Богу, у которого бытия бесконечное количество (как говорится, страшно есть еже впасти в руце Бога живаго).

То есть это вопрос перераспределения бытия как ресурса. Бытие можно сравнить с некоей жидкостью, плещущейся внутри человека. При увеличении напряженности внешнего поля эта жидкость взыгрывает, и человеку делается нехорошо. Или хорошо etc

сделали сайт F26 — с портфолио, текстами и всей фигнёй

Я изобрёл машину времени локального действия для художников. Выглядит как карманный фонарик — наводишь на холст, вертишь колёсико, картина возвращается на день, на два, на три дня, на неделю назад.

Также может использоваться в криминалистике.

«Время — это привычка», тж. time is the sulphur in the veins of the saint.

in_folio: Год назад в разговоре ты сказал, что с удивлением обнаружил герметичность дизайнерской среды и арт-среды относительно друг друга. То есть существует художественное сообщество, со своей тусовкой, ключевыми фигурами, событиями и так далее, и отдельно и независимо — территория дизайна (и дизайнеров). Как ты считаешь, эта ситуация, когда дизайн выведен за границы искусства или в лучшем случае находится где-то на его далекой периферии, — объективная и незыблемая или она может измениться?

Взаимная герметичность сред обусловлена какими-то органическими вещами: разные люди работают, разные люди занимаются теоретическим обоснованием. Дизайнеры считают современных художников шарлатанами и соглашенцами, и наоборот (пластически — современное искусство, как правило, слабовато; идеологически — дизайн принципиально поверхностен). И, главное, противоположны целеполагания. Не дерзну, однако, исключать возможности некоего симбиоза: например, если дизайн осознает себя телом, а совриск — душой, они воссоединятся, встанут и пойдут. Если образуется какая-то внятная общая цель такой ходьбы, конечно.

Мне очень нравится гройсова идеологема (современное искусство как аскетическая практика, состоящая в сознательном запрете на те или иные изобразительные средства; художество как усвоение факта смертности и ситуации умирания, и прочие красивые вещи); с другой стороны, мне симпатично профессиональное смирение условного «дизайнера» перед поставленной задачей (которая часто приземлена), его способность к эмпатии, умение пожалеть и возлюбить человека, который будет пользоваться результатами его труда, и всё такое. Можно сказать, что хороший художник практикует добродетель монашескую, созерцательную; хороший дизайнер — мирскую, деятельную.

Иначе говоря, дизайн заставляет людей почувствовать себя одетыми, а искусство — голыми.

Но если, например, кто-то оденет потребителя своего продукта в рыболовную сеть, то эти два направления деятельности могут перестать казаться противонаправленными.

Не думаю, что возможно внутреннее развитие художника, оторванное от прагматики. Внутреннее развитие есть практика целенаправленно проясняющегося богосозерцания, а Бог предпочёл не отсиживаться на небесах внутри Троицы, но воплотился, снабжал людей алкоголем на свадьбе в Кане Галилейской и лечил инвалидов. Богообщение, оказывается, ежесекундно доступно каждому (а не только полупрозрачным отшельникам) и осуществляется элементарно: через живую сострадательную деятельность.

Таким образом, как мечтательному, умовому, гностическому вектору современного искусства не повредит порция горячего человеческого мяса, — так, с другой стороны, и дизайнеру не помешает иногда поднять глаза и заглянуть в бездну, отверстую за ширмой, которую он увлечённо расписывает.