Объявлять встречу в городской администрации ее главы Николая Овчарова с представителями инициативной группы «Боевка», которые организовали сбор подписей против строительства футбольного поля для детей, закономерным провокативным успехом, было бы все же преждевременно. Личное мнение автора (который может и ошибаться) состоит в том, что, во-первых, футбольное поле все же можно построить в другом месте. Коль бумажки подписаны, и финансовые траты согласованы по всем инстанциям, ни один чиновник эти деньги не упустит по вполне субъективным причинам. Во-вторых, сумлеваюсь я, однако, как говорил персонаж один из к/ф "Тени исчезают в полдень", что заявленное благоустройство парка займёт всю Боевку, а не ограничится тем самым пяточком вокруг поля. Ну да бог со мной, убогим. Дело в другом. Когда пятачок земли в парке имени 50-летия ВЛКСМ, именуемом в народе «Боевкой», по упорности взаимободания вокруг него начинает напоминать верденский домик паромщика, предложение к властям плюнуть и сказать «Да и черт бы с ним» начинает казаться все более убедительным. При споре, зашедшем в тупик, уступает тот, кто умнее.

Однако известный публицист Максим Соколов указывает, что не ко всем типам споров применим такой принцип. При наличии обоюдной заинтересованности в некотором общем деле это возможно. Коалиционное творчество богато на уступчивость и беспринципность. При возможности плюнуть и безнаказанно забыть, когда у оппонента возможности вредить нулевые, это также возможно – полают да отстанут. Поняв, что «инициативные» граждане вправе вольною ногой вправе менять планы власти, можно рассудить что вправе — значит вправе, и будь что будет. В конце концов, власть, надышавшись воздухом приближающейся весны, а с ним и нового политического мышления, может рассудить, что ей это доставит так мало труда, а инициативным гражданам – так много удовольствия. Однако такого рода соображения мало того что не являются универсальными, но даже и встречаются не столь уж часто, уступая место боданиям. Например, в дипломатических сношениях позиция «Да и черт с вами, творите, что хотите» редко встречается. Напротив, в протокольных вопросах принято стоять с чрезвычайным упорством.

Тот же Соколов приводит примеры из старины вроде того, как при дворе Карла II спор о том, карета какого посла – испанского или французского – должна следовать первой, привёл к массовому побоищу, напоминавшему не мирное стояние под древами, но скорее резню в Бишкеке, и чуть не закончился войной между двумя католическими державами. Можно привести примеры более современных конфликтов — и невоенных, и даже военных, суть которых сводилась к тому, чтобы навязать оппоненту свою волю. А тут уже игра с вполне нулевой суммой. У одного властной воли прибудет, тогда как у другого в той же мере убудет. И люди, исполненные воли к власти (они же – политики), склонны видеть прежде всего эту составляющую конфликта и до конца бодаться, отстаивая именно свою волю.

Для «инициативных» граждан свет клином сошёлся на милых сердцу древах Боевки не потому, что нечто крайне важное может быть утеряно вместе со столетними зелеными насаждениями. Во-первых, как-то не гора Синай, можно и на Театральной провозгласить доказательно, что власть по мнению их глубокому преступна; во-вторых, и провозглашать особо нечего, кто имеет иллюзии, пусть интернет почитает. Здесь просто «навязать свою волю» и ничего более. При этом в силу особенностей нашей политической культуры, которая и у власти весьма невысока, а у оппозиции еще ниже, и существенно ниже, навязывание своей воли в частном случае рассматривается как безусловное основание, чтобы развивать успех, не давая неприятелю опомниться: «Прорван фронт, ура!» А это приводит к выводу, что уступок требуют не для того, чтобы, получив их, ими спокойно наслаждаться, а для того, чтобы тут же потребовать новых. Вплоть до полцарства. А затем еще полцарства.