«Медведи» никогда не были топ-командой молодежной лиги. Вратарь слишком умный, защита слишком вялая, а лидеры только и делают, что тянут одеяло на себя. Они умеют вместе выходить на площадку, но еще не умеют вместе играть. Но теперь все будет по-другому — за команду берется молодой тренер Сергей Макеев. Когда-то он был звездой НХЛ, но после травмы […]

«Медведи» никогда не были топ-командой молодежной лиги. Вратарь слишком умный, защита слишком вялая, а лидеры только и делают, что тянут одеяло на себя. Они умеют вместе выходить на площадку, но еще не умеют вместе играть. Но теперь все будет по-другому — за команду берется молодой тренер Сергей Макеев. Когда-то он был звездой НХЛ, но после травмы […]

Ну вот и я оскоромилась, сходила на "Сталинград". Начали тут на меня давить: дескать, ты отстаёшь от жизни, не ходишь на премьеры, не смотришь новинки... Чем терпеть такое давление, проще было один раз сходить, – хоть и пришлось два с половиной часа помучиться в 3D очках.

К счастью, я не читала ни одного (sic) отзыва или критического разбора этого фильма (хотя и, положа руку на сердце, вообще не уверена, существуют ли сейчас действительно серьёзные рецензии как жанр журналистики, или это всё выливается в описание собственных эмоций и более-менее субъективное сведение счёта). Так что моё мнение совершенно не замутнено ничьими комментариями, и никто не наложил на меня какой-либо матрицы восприятия.

Итак, что же можно сказать? Пожалуй, одно: слишком красиво. Слишком эпично, слишком пафосно. Слишком много любования тем, чем любоваться нельзя в силу хотя бы нравственных причин. Нельзя красиво показывать, как горит человек. Нельзя любоваться тем, как нож перерезает горло. Нельзя устраивать зрелище и шоу из того, как вражеский снаряд пробивает когда-то мирный дом, и всё здание эффектно взрывается.

В голливудской продукции уже давным-давно укоренился штамп "неторопливый уход на фоне взрывающегося бензобака"; здесь частенько то же самое, только в двадцать раз больше. Много пафоса, много картинности, и очень мало души.

Какие были две характерные черты всех советских фильмов о войне? – во-первых, смерть никогда не была предметом любования, во-вторых она никогда не показывалась в излишних подробностях. В советской системе ценностей человеческая жизнь была высшей планкой, и, соответственно, гибель всегда была трагедией, подавалась как нечто из ряда вон выходящее, ужасное, – даже если это война, где априори гибнут очень многие. Хрестоматийный пример здесь – сцена гибели героя из "Летят журавли". Нет натуралистического показа убийства – дымящейся раны, хлещущей крови; есть только запрокинутое лицо, в котором отражается то, как жизнь его покидает. И эти кружащиеся стволы голых берёз – символ рухнувшего мира, – мира, в котором случилось нечто непоправимое. В современном же кинематографе, само собой, трупы рассыпаются пачками, люди стреляют и убивают направо и налево (стоит посмотреть любой промо-ролик практически к любому сериалу, или почитать краткое содержание серий в программе; если это не комедия, то трупы будут через строчку, гарантирую). Человеческая жизнь в наше время утеряла свою ценность, поэтому нет и ощущения ужаса от чужой смерти, потому она и становится чем-то, на что можно полюбоваться, как на некий предмет созерцания, на зрелище. Это жутко, на самом-то деле.

Я могу привести множество примеров из фильмов о войне с самыми разными сценами гибели героев – и длинными, и короткими, и случайными, и спланированными, и логичными, и нелепыми; но нигде они не привлекают своей эффектностью, у них всегда другая цель – вызвать сопереживание, ощущение боли. Взять опять же хрестоматийный фильм "В бой идут одни "старики". Там много героев погибает, война как-никак. И везде каждая смерть – трагедия. Что это длинная, мучительная сцена гибели Ромео, когда самолёт летит, вот-вот рухнет, всё-таки долетает и садится! – но это последнее в его жизни: "Я сел, командир..." Что невероятная по силе сцена смерти Маши, происходящая вообще за кадром, мы видим только следствие – надгробный памятник с фотографией. И всё это берёт за сердце, заставляет испытать боль и сопереживание. А когда в "Сталинграде" медленно бегут горящие солдаты – это показано так подчёркнуто эффектно, что сразу чувствуется: зрелище. Вот какие у нас каскадёры и сколько денег на комбинированные съёмки и компьютерную графику.

Вообще в фильме слишком много пресловутой графики. Просто диву даёшься: и как же это раньше ухитрялись снимать без неё фильмы, которые всё-таки производили неподдельное впечатление? Может быть, всё-таки больше надеяться на актёров и сценаристов, а не на то, что всё нарисуют компьютерщики?

Я могу назвать ещё немало того, что вызвало скептическую гримасу по размышлении. Например, странные немцы, которые обращаются друг к другу "полковник" да "капитан", а не всякие там "штурмбанфюрер" и "штандартенфюрер". Плюс ко всему никто (sic!) из этих немцев ни друг другу, ни нижестоящие вышестоящим, не делает "хайль" и не приветствует друг друга партийным приветствием. Точно так же и наши солдаты не говорят ни слова о том, что защищают советский народ, что кто-то из них должен быть коммунистом или комсомольцем... Командир, который в силу обстоятельств, должен исполнять обязанности и политрука, предпочитает вдохновлять только тычками и матами, и никогда не пробует убедить, вдохновить или пристыдить, хотя таких случаев – завались. Воистину, как было сказано в рецензии на фильм "Матч", когда из фильмов о Великой Отечественной стыдливо вычищают идеологическую составляющую, получается нескладная нелепица. Потому что, как бы то ни было неприятно современным идеологам, это были именно советские люди, защищающие свою социалистическую страну. И это было не просто сопротивление захватчикам – это было столкновение двух идеологий, – хоть ты тресни, но это было. И в бой ходили гораздо чаще с криками "за родину, за Сталина", хоть сегодня и стараются сделать вид, что в бой кидались, непременно перекрестившись, и после того только, как Жуков лично объезжал позиции с иконой в зубах. И перед смертельным боем писали заявления в партию, и говорили "считайте меня коммунистом"; слишком много сохранилось документальных свидетельств, предсмертных записок, последних писем, надписей на стенах – никакой "кровавой гэбне" столько не подделать.

При всём том не могу сказать, что фильм категорически не понравился; нет. Кое-что тронуло-таки, большей частью понравилась игра артистов, некоторые эпизоды. Однозначно, этот фильм лучше и благороднее михалковского "Предстояния", хотя, как метко сказала одна знакомая, разница по сути невелика – и там, и там оба автора на себя любуются. Но лучше любоваться так, как это делает Бондарчук, потому что он не показывает наших людей тупым стадом; они показаны всё-таки героическими и самоотверженными, хотя эта самоотверженность и героизм виснет в пустоте без идеологического подкрепления.

Думаю, проблема в том, что Фёдор Сергеевич хотел снять нетленку на века, которую можно смотреть при любой власти – дескать, кто бы ни был у руля, всё равно останется востребованным фильм о героизме и красивая история. Но этот ход, извините за выражение, не канает. Историю не замажешь и не отлакируешь. Лучше бы снимал честнее, а не красивее.

Настроение сейчас - киносмотрительское

В колонках играет - практически тишина

«Медведи» никогда не были топ-командой молодежной лиги. Вратарь слишком умный, защита слишком вялая, а лидеры только и делают, что тянут одеяло на себя. Они умеют вместе выходить на площадку, но еще не умеют вместе играть. Но теперь все будет по-другому — за команду берется молодой тренер Сергей Макеев. Когда-то он был звездой НХЛ, но после […]

«Медведи» никогда не были топ-командой молодежной лиги. Вратарь слишком умный, защита слишком вялая, а лидеры только и делают, что тянут одеяло на себя. Они умеют вместе выходить на площадку, но еще не умеют вместе играть. Но теперь все будет по-другому — за команду берется молодой тренер Сергей Макеев. Когда-то он был звездой НХЛ, но после […]