Как минимум три хороших фильма пришлось на этот атчотный период.

«Все или ничего» («All or nothing»). Майк Ли все-таки большой мастер. На протяжении полутора часов ничего не происходит – а ты смотришь в экран как зачарованный. Может, из-за музыки этой прекрасной, которая за кадром ведет эмоциональный фон и подсказывает, что все не просто так. Может, из-за актеров прекрасных – особенно впечатляет папаша, Тимоти Сполл. Но главное – режиссура. Кажется, Майк Ли – единственный режиссер, который ни разу меня не подвел. «Secrets and Lies», «Happy-Go-Lucky», «Naked» – все хороши, только в «Naked» депрессивность зашкаливает. Этому нашему фильму депрессивности тоже, конечно, не занимать – но и серебряная каемочка имеется, как раз нужного цвета и размера. А с названиями любит Майк Ли загадки устраивать. Мало ему было «Naked», так сейчас вот это «All or nothing». Почему «Все или ничего»? Объясните, плиз, кто может.

«Midnight in Paris», она же «Полночь в Париже» – это чтоб отдохнуть. Прелестнейший фильм Вуди-Аллена-без-Вуди-Аллена. Париж в нем чуден в любую эпоху, особенно под дождем, юмор изыскан, актеры замечательно подобраны, и даже жена французского президента нанята на роль экскурсовода. При всей своей легкости, фильм не пустой: есть в нем и некая волшебная изюминка, и какая-никакая внутренняя философия: ну вот, скажем, что прошлое не исчезает и находит само, кому открыться. Или что хорошо там, где нас нет – банальность, о которой никогда не лишне себе напомнить. Кстати, кинокритиков Вуди тоже очаровал, и они ему выставили какие-то зашкаливающие баллы. Ну и я туда же: я ведь ни Вуди-Аллена, ни прелестные фильмы ни в дугу, а тут вдруг раз – и любовь с первого взгляда.

И третий замечательный фильм – «Борис Годунов». Потрясающе смелый эксперимент: взять и перенести действие из 16-го века в 21-й, а пушкинский текст воспроизвести почти один к одному на фоне современной Москвы. И с таким мастерством это сделать, что текст звучит совершенно естественно, даже стихов не замечаешь. При этом восторг мой довольно поверхностен: очевидно, что текст (пушкинский, ага) изобилует аллюзиями на современную российскую политику и ее деятелей, а я ж этого всего не понимай. Поэтому вот вам ссылка на хорошую рецензию: «Указ с айфона. Владимир Мирзоев предложил нам перечесть "Бориса Годунова"». «Фильму удалось сомкнуть связь времен. Без швов и зазоров. А Мирзоеву каким-то образом сделать невозможное: заставить зазвучать с новой силой стих Пушкина среди лимузинов, компьютеров и бассейнов.» В общем, смотрите, не пожалеете. Можно прямо отсюда.

«Закон желания» («The Law of Desire»). Альмодоварчик 1987 года. Любовь-кровь-морковь-страсти-мордасти в привычном стиле маэстро (а тогда небось, еще внове было?). Не самый-самый шедевр, но фирменный трюк – виртуозно балансируя на грани пошлости, оставаться на высоте – удался. Чего, увы, не случилось в предпоследнем фильме, а про последний не знаю – боюсь смотреть.

Ну, и еще этот ужасный фильмец про какбэ Брассенса «Brassens, la mauvaise reputation». Я-то посмотрела по долгу службы, а больше никому не пожелаю. Вот полюбуйтесь тут на фотки: Брассенс типа Кабрель, красотка Жоа, шлюшка Жанна и алкоголик Марсель. Ну, что никто на себя не похож и факты биографии перетасованы в произвольном порядке – это еще ладно, а вот выставить Жанну и Марселя такими клоунами - это, по-моему, за пределами порядочности и хорошего тона... Вот ведь неправ был Брассенс, что не захотел иметь детей, были б дети – может, вступились бы за честь предка. И Жанне все дети земли и неба не помогли. А что Брассенс в загробную жизнь не верил и этой жути не увидит – так это, я думаю, к лучшему. Смотрю, взялись они за французскую песню. Про Генсбура сняли (и было хорошо), про Брассенса сняли (и это ужас). Уж не Брель ли на очереди? Дай-то бог, чтоб ему повезло.

Вместо предисловия: 1, 2, 3, 4

Песни, которые я предлагаю послушать в первой части моего рассказа (думаю, что всего их будет четыре), собраны в архив и залиты сюда: Архив для скачивания (mediafire). Я их продублировала на виртуальном плейере в каждом песенном посте, но по моему глубокому убеждению, все же не следует ждать милости от сети, а лучше их скачать заранее, и затем слушать спокойно с компьютера.

И еще скажу сразу о фамилии Brassens: по правилам французского она должна была читаться «БрассАнс», и раньше по-русски именно так ее транскрибировали. Теперь, слава богу, есть живые записи французских передач, есть Википедия – и можно не объяснять, что данная конкретная фамилия однозначно читается как «БрассЕнс».

Все, теперь можно начинать.
La mauvaise reputation (1951) Дурная репутация

Другой песней, принесшей Брассенсу славу и несколько скандальную известность, стала знаменитая «Горилла».

А перед тем, как нам ее послушать, процитирую-ка я фрагмент из вышеупомянутой лекции Марка Фрейдкина, большого специалиста по нецензурной лексике. «Вообще, французской песне всегда была присуща некоторая фривольность, но Брассенс в этом деле совершил буквально революцию. Тематика и способы выражения во многих его песнях шокировали даже видавшую виды французскую публику. Если было нужно и даже порой там, где без этого можно было и обойтись, Брассенс, совершенно не стесняясь, выражался по французской матери открытым текстом. Хотя французский мат, в отличие от его русского эквивалента, все-таки не несет такой вульгарной экспрессии и вообще имеет несколько иную эмоциональную окраску. Это во многом связано с тем, что во Франции всегда была очень влиятельна католическая церковь и, к примеру, еще в середине 20 века выражение «черт побери» считалось гораздо более табуированным и грубым, чем любая матерщина. Но, уверяю вас, и для французского уха то, что позволял себе Брассенс, звучало в достаточной мере шокирующе и непристойно. Впрочем, в «Горилле» нецензурных выражений еще нет, но сюжет, мягко говоря, экстравагантный. До такой степени, что первые несколько лет эта песня была даже запрещена для трансляций по радио, что, разумеется, только добавляло ей популярности. Как мы видим, цензура существовала и в свободной Франции.»

Le gorille (1951) Горилла

В этих двух песнях уже почти весь Брассенс, причем в «Горилле» больше, чем в «Дурной репутации». Я имею в виду знаменитый и бесподобный, не кричащий о себе, а подспудный юмор Брассенса (кто знает – поймет, а кто не поймет – тому не надо), его парадоксальную логику и это явное-неявное морализаторство, о котором мы поговорим еще не раз. Сам Брассенс, ясное дело, ничего такого не признавал и утверждал, что никогда мораль в виду не имеет – она получается сама собой. Вот и здесь – хотел написать смешную неприличную песенку, а невзначай получилась песня, направленная против смертной казни. Смертную казнь во Франции отменили только в 1981 году (за 20 дней до смерти Брассенса), а до тех пор ее существование сильно возмущало передовую интеллигенцию.


Объединяет эти две песни один из центральных моментов творчества Брассенса – бунтарство. Против чего? Ну, скажем, по молодости – против всего того, что, по его понятиям, лишает человека свободы. Против государства (и потому в его песнях очень несладко приходится полицейским, а в «Горилле» – судье), против семьи и института брака, против церкви, а также против всех возможных общих мест. Девиз Брассенса: «Подвергай сомнению все!»

Например, если мудрость гласит: «Старость надо уважать» – то Брассенс утверждает: «Если человек мудак, то навсегда». Если пословица говорит: «О мертвых либо хорошо, либо ничего», то Брассенс поет так:

«Вчера я нацепил похоронную маску
Чтобы проводить в царство теней
Мешок старых костей.
Мир не видал еще большей сволочи,
Но вот он умер – и мы дружно его оплакиваем».


Примерам несть числа. Обладая блестящим юмором и убийственной логикой, Брассенс одной левой переворачивает вверх тормашками все, что можно и нельзя. А перевернув – принимается за построение собственного мира. Его песни – это своеобразная многоактная человеческая комедия, совершенная в своей законченности и логичности, продуманная до тонкостей. Действующие лица этой комедии – все те, кого отвергает общество: бродяги, нищие, пропойцы, воры, проститутки и прочие носители «аморальности» в различных ее проявлениях. Но в том-то и фокус, что именно этих персонажей Брассенс наделяет теми добродетелями, которые они, казалось бы, опровергают своим существованием и образом жизни.

Там, где общественность в лице трех капитанов видит вульгарность – герой созданного Брассенсом мира находит красоту. «Не встречай по одежке» – не последняя из заповедей этого мира. Разумеется, я имею в виду песню «Les sabots d’Hélène» («Башмаки Элен»), очень важную для понимания этической системы Брассенса. Песня эта представляет собой парафраз старинной французской народной песни 16 века «En passant par la Lorraine».


Обратитите внимание на поэтическую виртуозность, с которой написана эта простенькая, казалось бы, песенка. В песне шесть куплетов по десять строчек в каждом, то есть всего 60 строк. И эти 60 строк с весьма прихотливой строфикой написаны всего на трех рифмах. Это далеко не единственный пример виртуозности, их будет много дальше.

Les sabots d’Hélène (1954) Башмаки Элен

В 1957 году Брассенс единственный раз за всю жизнь снялся в кино, в фильме знаменитого режиссера Рене Клера «Porte de Lilas». В российском прокате он назывался «На окраине Парижа».

В фильме две главные роли: бездельник по имени Жюжю (его играет Пьер Брассер) и его приятель, чье имя неизвестно – все его зовут просто Артист. Вот этого Артиста и играет Брассенс, играя в сущности то ли себя самого, то ли персонажа своих песен. По вечерам жители окраины собираются в трактире у Альфонса, Артист лениво берет гитару, и поет свои песни. Этих песен четыре, мы из них услышим две: «Le vin» и «Au bois de mon coeur» .

Говоря о первой («Вино»), я снова не могу не обратить ваше внимание на поэтическую виртуозность, с которой она написана. Цитирую Марка Фрейдкина (поскольку цитировать его я собираюсь часто, буду иногда называть его сокращенно МФ) : «Песня написана в поэтической форме вирелэ (virelai), которую Брассенс использовал очень часто. Это шестистрочная строфа старофранцузской поэзии. Она разбивается на два трехстишия, в каждом из которых первые две строки рифмуются, а третья, как правило укороченная, строка строфы рифмуется с шестой. Эта форма (особенно при использовании коротких размеров) требует известной виртуозности и подразумевает всевозможные составные рифмы, анжабеманы и прочие поэтические кунштюки, на которые Б. был так горазд и которые так осложняют и без того нелегкую работу переводчика.»

Под кнопкой, помимо моего подстрочника, имеется отличный перевод Владислава Зайцева, который постарался эти анжабеманы по возможности сохранить. А кроме того, в песне меня совершенно восхищает количество эвфемизмов, использованных автором для вина («ликер виноградной лозы», «осеннее молоко», «октябрьский сок» и т.д.). Мне это кажется одной из изюминок песни, а в переводе оно, к сожалению, не сохранилось, ибо нельзя объять необъятное.

Вот и видео, кто желает. Эта веселая компания – из телевизионного фильма «Georges Brassens au coin du feu» (1957).



Le vin (1957) Вино


И еще одна песня из фильма «Порт де Лила». Эта очень красивая песня посвящена мужской дружбе, и таких песен у Брасенса немало, некоторые из них мы еще услышим. Брассенс вообще был верным другом и умел дружить. Причем среди его близких друзей были и такие известные люди, как, например, киноактер Лино Вентура, и люди совершенно незнаменитые, друзья детства, молодости, товарищи по немецкому трудовому лагерю. Стоит ли упомянуть, что в мире, построенном Брассенсом, дружба – одна из главных добродетелей. А переулочек на этой картинке как две капли воды похож на тот, где жил настоящий Брассенс...


Au bois de mon coeur (1957) В лесу моего сердца

Вот драгоценная находка: фрагмент из фильма, где Брассенс-Артист поет эту песню. В качестве бонуса зритель может насладиться замечательной сценой неудавшейся покражи бутылки и удавшейся – части ее содержимого.


Приятели-повесы, горе-музыканты кочуют у Брассенса из одной песни в другую, это постоянные персонажи его театра. И следующая наша песня, «Le vieux Léon», настолько легко помещается в атмосферу фильма, что тоже кажется песней оттуда, хотя это не так. К тому же «Старого Лeона» с «Вином» объединяет поэтическая форма – это то же вирелэ с короткой строкой и анжамбеманами. О «Старом Леоне» мне пришлось написать в отдельном посте, так что перевод и дополнительная информация уже там. Уже после опубликования поста я добавила туда видео молодого Брассенса. Помните, я говорила, что не вижу в юношеских фотографиях взрослого Брассенса: ни тридцатилетнего, ни пятидесятилетнего? Ну и вот сравните в тех двух видео Брассенса «черного» и Брассенса «белого»: один человек или разные люди? Даже мимика во многом другая!

Le vieux Léon (1958) Старый Леон

Песня «Старый Леон» замечательна не только темами дружбы и памяти и не только играми с политеизмом (или всеобщим католичеством, это кому как нравится). Есть в ней фраза, без цитирования которой не обходится ни один критик, пишущий о Брассенсе: «En rigolant pour faire semblant de n’pas pleurer» – «смеялись, чтобы не плакать». Но к этой теме мы еще обратимся позже, а сейчас я хочу сказать, что мы с вами в общем-то в первый раз видим контрабасиста, сопровождающего Брассенса на сцене. Хотя в записи песен он принимал участие с самого первого альбома.

С Пьером Николя Брассенс познакомился в 1952 году, еще у Паташу. Видя, как неловко чувствует себя начинающий певец, – рассказывает нам легенда, – контрабасист по собственной инициативе поднялся на сцену и подыграл Брассенсу в нескольких песнях. А потом Брассенс подошел к нему после концерта и спросил: «Слушай, не мог бы ты время от времени делать пару "бум-бум" позади моей гитары?» Николя соглашается, и эта встреча перерастает в тридцатилетнее сотрудничество и дружбу, а «бум-бум» занимает все большее место в песнях Брассенса. Брассенс и Николя не разлучались до самой смерти Жоржа Брассенса и даже после нее – Пьер Николя принимал участие в записи всех посмертных альбомов Брассенса. Снова процитирую МФ: «Роль Николя в песнях Брассенса не слишком заметна непрофессионалу, но именно его контрабас несет на себе ритмическую, гармоническую, а иногда и мелодическую функции. Он образует мягкую и упругую подушку, на которой держится ритм песни, создает пульсацию, дыхание и глубину общего звучания. И для этого, поверьте мне, нужно высочайшее мастерство и искусство.»

Вот на этой фотографии Пьер Николя таков, каким я привыкла его видеть. А второе видео «Старого Леона», где он совсем молодой, оказалось для меня приятным сюрпризом.


Начиная со второго альбома, помимо контрабаса, к гитаре самого Брассенса добавляется вторая гитара-соло. С гитаристами была более грустная история. Постоянных аккомпаниаторов было всего трое: Виктор Аписелла, Бартелеми Россо и Жоэль Фавро. Брассенс своих музыкантов не увольнял, а брал нового только в связи со смертью предыдущего. Причем оба первых умерли от рака, как впоследствии и сам Брассенс...

Я уже однажды прервала связь времен, поэтому нестрашно, если сделаю это еще раз. Первый пост естественным образом посвящен раннему Брассенсу, а перед тем как на некоторое время расстаться, я хочу показать вам на минуточку и позднего. Мы просто послушаем подряд две песни ровно на ту же тему, и увидим, что ранний и поздний Брассенс отличались не только внешностью.

Для этого мы сначала (в последний раз) вернемся к самому первому альбому и послушаем милую песенку, которую пела еще Паташу – она называется «Зонтик».

Вообще-то моя задача – не просто развлечь вас песнями Брассенса, что само по себе приятно, но и предложить некий анализ его творчества, поэтому песни, которые звучат сегодня, несут смысловую нагрузку – ту, что сам Брассенс называл «ma petite philosophie». Однако помимо песен проблемных, сатирических, песен-кирпичиков этой самой «маленькой философии», Брассенс написал много милых, симпатичных и вполне традиционных песенок, которые не сделали переворота ни в песне, ни в поэзии, никому не бросают вызова и нравятся всем и каждому. Более того, если сделать выборку из таких песенок, то нарисуется у нас картинка эдакого добродушного и остроумного балагура-весельчака с пикантным уклоном. Что и происходит чаще, чем мне бы хотелось. И вот вам пример такой легкой, милой, славной песенки – «Le parapluie»


Le parapluie (1952) Зонтик

На самом деле я немного лукавлю, назвав «Зонтик» традиционной песенкой. Если подумать, в нем тоже есть своя доля petite philosophie… и, как ни странно, это заявка на некий новый жанр песен о любви. Любовь а ля Брассенс. Вообще, и в жизни, и в творчестве Брассенс был чрезвычайно сдержанным человеком, и безумные страсти в духе Бреля – совсем не его стиль. За редким исключением Брассенс поет о любви с юмором, спокойно и рассудительно, и в 9 из 10 песен на тему любви так или иначе просматривается ее конец. Что автором (героем) воспринимается совершенно спокойно, в полном соответствии с заключительной фразой того же «Зонтика». Что же до вышеупомянутых исключений, то конечно есть они, не может не быть. Есть у Брассенса по-настоящему искренние песни, обращенные от первого лица к подруге жизни. Есть, напротив, вполне себе брелевские женщины, от которых только в петлю (и тут двое великих находят общий язык на неожиданной почве мизогинии).

«Зонтик» – это 1-й альбом, 1952 год, а «Скверный мальчишка» – 1969 год и 10-й альбом из двенадцати (или 12-й из четырнадцати – позже разъясню, откуда такие разночтения в канонической дискографии). Может быть, на примере этих двух песен «о любви» нам удастся увидеть, насколько поздний Брассенс отличается от раннего. Поздние песни Брассенса существенно сложнее и длиннее ранних, в них больше литературных и мифологических реминисценций, а музыкальное сопровождение все менее аскетично.

Так что сейчас мы совершим такой скачок вперед по времени, а потом вернемся обратно в конец 50-х. Кто тот мальчишка, о котором поется в песне, вы, надеюсь, угадаете если не с первых строк, то со вторых.

Sale petit bonhomme (1969) Скверный мальчишка

А вот вам прекрасный и чудесный перевод Марка Фрейдкина – один из тех, из-за которых я сомневалась, стоит ли мне вообще выкладывать свои подстрочники. В данном случае, наверное, стоит только ради того, чтоб убедиться, насколько точен и совершенен стихотворный перевод. Мы этот перевод Марка Фрейдкина послушаем прямо вот здесь (а если кто-то хочет иметь перед глазами текст, то скажите, я выложу).

Марк Фрейдкин/Жорж Брассенс: «Негодный мальчуган»



Кстати, видео вроде бы нет в сети – ни Брассенса, ни Фрейдкина. У Марка есть своя догадка, почему Брассенс не исполнял эту песню в концертах: потому что здесь большую роль играет вторая гитара, а в концертах Брассенс предпочитал обходиться без нее. А почему нет в сети видео самого Марка, он так ничего и не предположил.

Одна из самых интересных книг о Брассенсе написана его другом, священником Андре Сэвом. Она целиком составлена из интервью, а точнее, из дружеских бесед, в которых Андре Сэв пытается заставить Брассенса говорить, а тот хоть и ворчит изрядно, но говорит много и интересно. Книга называется «Вся жизнь для песни», и это не просто эффектное название. Действительно, вся жизнь Брассенса была посвящена и подчинена одному – работе над песнями.

Когда вокруг его загородного дома в Бретани понастроили всяких фабрик и друзья выражали по этому поводу беспокойство, Брассенс спокойно отвечал, что его это не слишком волнует. «Я не испытываю особой потребности в выходах из дому. Я гуляю в своих стихах и музыке – это и есть моя природа, и единственная панорама, которая целиком и полностью мне по душе».

Может быть, вот эта интравертность Брассенса и объясняет то, что его жизнь не отличается разнообразием событий. Однако без некоторых подробностей я не могу обойтись в своем рассказе, и для этого мы на минуточку вернемся в Париж 1944-го. В этом году Брассенс сбегает из Басдорфа и возвращается в Париж к своей тетке. Но та не жаждет нарываться на возможные неприятности с оккупационными властями и договаривается со своей подругой Жанной Планш, что племянник поживет пока у нее, в тупике Флоримон.

Очень скоро Жанна становится Брассенсу фактически второй матерью. Она заботится о нем, принимает его друзей, делится всем, чем может, и верит в успех его песен, когда и речи о его признании еще не идет. Помните Жанну Ле Боньек, давшую деньги на издание первого сборника стихов Брассенса в 42-м? Это та же Жанна, но за два года она успела выйти замуж за Марселя Планша и стала Жанной Планш. Под каким именем и вошла навсегда в историю французской песни.

Брассенс прожил у Жанны в тупике Флоримон более двадцати (!) лет и жил бы еще, если бы не экстравагантная история, о которой я расскажу чуть позже. Давно уже будучи прославленным, знаменитым, более чем обеспеченным – он продолжал жить в этой фактически трущобе, которая едва ли годилась для жилья знаменитости.

Говорят, Брассенс считал, что именно здесь кроется источник его вдохновения, и как только он покинет этот дом, источник творчества иссякнет.
(Тут мне ничего не остается, как процитировать «Гориллу»: «Дальнейшее показало, что он ошибался»).

Брассенсу вообще были свойственны длительные привязанности, и он умел хранить верность. Верность друзьям, верность своему уголку Парижа. Верность родному Сету, посещаемому раз в год. Верность Бретани, куда он отправлялся каждый год 1-го июля, чтоб вернуться 31 августа. Верность поэтам, которых он читал, своему музыкальному издательству и театрам своих турне. Верность аккомпаниаторам и тем, кто помог ему с началом карьеры.

Мы снова не удивимся одной из важнейших заповедей созданного Брассенсом литературного мира: хранить верность своему прошлому, своим корням, уметь дорожить тем, что имеешь (опять же, в противоположность Брелю, который всегда рвался открывать новые горизонты – и, заметим, открывал). Поэтому песня, которую мы сейчас услышим – безусловно, одна из программных.


Auprès de mon arbre (1955) Возле моего дерева

На этой заповеди мы сегодня и остановимся, чтоб продолжить наш рассказ недели через две. А пока посмотрите вот это видео, снятое в концертном зале Бобино в 1972 году. Можно пропустить гром встречающих литавр и сразу отсчитать на таймере 1.47". Почему-то на этом концерте Брассенс не поет последний куплет: и так, что ли, все знают? Зато вот эта улыбка в конце – такая искренняя, такая домашняя, такая детская и обезоруживающая... Мне кажется, сегодня никто так не улыбается со сцены.

Слушать здесь:

Le Grand Pan Du temps que régnait le Grand Pan, Les dieux protégaient les ivrognes Des tas de génies titubants Au nez rouge, à la rouge trogne. Dès qu'un homme vidait les cruchons, Qu'un sac à vin faisait carousse Ils venaient en bande à ses trousses Compter les bouchons. La plus humble piquette était alors bénie, Distillée par Noé, Silène, et compagnie. Le vin donnait un lustre au pire des minus, Et le moindre pochard avait tout de Bacchus. Mais en se touchant le crâne, en criant " J'ai trouvé " La bande au professeur Nimbus est arrivée Qui s'est mise à frapper les cieux d'alignement, Chasser les Dieux du Firmament. Aujourd'hui ça et là, les gens boivent encore, Et le feu du nectar fait toujours luire les trognes. Mais les dieux ne répondent plus pour les ivrognes. Bacchus est alcoolique, et le grand Pan est mort. Quand deux imbéciles heureux S'amusaient à des bagatelles, Un tas de génies amoureux Venaient leur tenir la chandelle. Du fin fond du champs élysées Dès qu'ils entendaient un " Je t'aime ", Ils accouraient à l'instant même Compter les baisers. La plus humble amourette Etait alors bénie Sacrée par Aphrodite, Eros, et compagnie. L'amour donnait un lustre au pire des minus, Et la moindre amoureuse avait tout de Vénus. Mais en se touchant le crâne, en criant " J'ai trouvé " La bande au professeur Nimbus est arrivée Qui s'est mise à frapper les cieux d'alignement, Chasser les Dieux du Firmament. Aujourd'hui ça et là, les cœurs battent encore, Et la règle du jeu de l'amour est la même. Mais les dieux ne répondent plus de ceux qui s'aiment. Vénus s'est faite femme, et le grand Pan est mort. Et quand fatale sonnait l'heure De prendre un linceul pour costume Un tas de génies l'œil en pleurs Vous offraient des honneurs posthumes. Et pour aller au céleste empire, Dans leur barque ils venaient vous prendre. C'était presque un plaisir de rendre Le dernier soupir. La plus humble dépouille était alors bénie, Embarquée par Caron, Pluton et compagnie. Au pire des minus, l'âme était accordée, Et le moindre mortel avait l'éternité. Mais en se touchant le crâne, en criant " J'ai trouvé " La bande au professeur Nimbus est arrivée Qui s'est mise à frapper les cieux d'alignement, Chasser les Dieux du Firmament. Aujourd'hui ça et là, les gens passent encore, Mais la tombe est hélas la dernière demeure Les dieux ne répondent plus de ceux qui meurent. La mort est naturelle, et le grand Pan est mort. Et l'un des dernier dieux, l'un des derniers suprêmes, Ne doit plus se sentir tellement bien lui-même Un beau jour on va voir le Christ Descendre du calvaire en disant dans sa lippe " Merde je ne joue plus pour tous ces pauvres types. J'ai bien peur que la fin du monde soit bien triste. "

Великий Пан В дни правленья Великого Пана Боги древности пьяниц любили, И при звоне веселом стакана Сонмы духов на землю сходили. Краснорожие не были робки, Высоко бурдюки поднимали, Искрометную влагу лакали, Шли на звук вылетающей пробки. И любое вино было освящено Добродушным Силеном, давало оно Лоск и самым ничтожным гулякам, Каждый пьющий считал себя Вакхом. Но дотошная шайка ученых мужей С воплем «Эврика!» разогнала всех взашей, И заоблачные чертоги, Оскорбившись, покинули Боги. И сегодня еще веселящий дурман Кружит слабые головы людям, Но о помощи свыше забудем: Спился Вакх и скончался таинственный Пан. Если двое счастливых влюбленных Приникали друг к другу во мраке, Сонмы духов слетали бессонных Со свечой к ним, заботясь о благе Этой парочки глупой, считали Поцелуи в тени занавески, Сонмы духов с полей Елисейских, Из таинственной, призрачной дали. Ах, любовная страсть, Ею тешились всласть Афродита, Эрот и компания, власть Их сильна, и девчонка считала, Что всесильной Венерою стала. Но дотошная шайка ученых мужей С воплем "Эврика!" разогнала всех взашей, И заоблачные чертоги, Оскорбившись, покинули Боги. И сегодня нас тешит любовный обман, И любовные правила те же, Но приходят нам Боги на помощь все реже, Нет Венеры, и умер Таинственный Пан. А когда наступал расставанья С жизнью миг, самый горький на свете, Сонмы духов слетали с рыданьем К умирающим – в саван одеть их. Присылали за умершим лодку, Чтоб доставить его куда надо, Смерть и мука была, и услада, Умирали достойно и кротко. И покойник любой окружен был толпой, И Харон, и Плутон проступали за тьмой И ничтожнейшего провожали, Словно гостя, в обитель печали. Но дотошная шайка ученых мужей С воплем "Эврика!" разогнала всех взашей, И заоблачные чертоги, Оскорбившись, покинули Боги. И сегодня страшит нас предсмертный туман, Но посмертного переселенья Не обещано нам, пробужденья. Смерть бездушна, и умер Таинственный Пан. Есть еще один Бог, погруженный во тьму, Представляю себе, как тоскливо ему. Нам увидеть еще предстоит, как Христос Говорит, покидая Голгофу: «Эти типы не стоят страданий и слез И готовят себе катастрофу». © (пер. А. Кушнера)

Комментировать в основном посте

В процессе работы над Брассенсом неосторожно залезла на сайт Analyse Brassens и в результате зависла над «Старым Леоном». Песня-то безусловно неординарная, можно
даже сказать, выдающаяся – даже для Брассенса, у которого неординарно все. Такая она мелодичная, теплая, эмоциональная, трогающая за душу... Мастерски, как всегда, сделана, с прихотливой весьма строфикой и рифмовкой. А по смыслу, казалось бы, довольно простая: гимн дружбе (одной из главных добродетелей мира Брассенса) и верности друзьям – неважно, живым или мертвым.

Однако при внимательном рассмотрении тут можно накопать больше, чем видится на первый взгляд. Настолько больше, что пришлось посвятить этой песне отдельный пост. Песня-то, оказывается, не простая, а политеистическая.

Можно, можно было проигнорировать иудейского Иегову, католическую св. Цецилию и языческое братство блуждающих огней в одном флаконе, что я благополучно и делала до сих пор. Но не долее чем до вчерашнего дня. Вчера я наконец узнала, кто такие «gentils» из предпоследней строфы, и вот они меня окончательно добили. О ложные друзья переводчика! Эти «жанти», которых я раньше считала типа джентльменами (почему именно gentils? ну мало ли, для рифмы), оказались никакими не благородными донами, а вовсе даже – вы не поверите!...– гоями.

Вот они все.
Gentils по-французски
Gentile по английски
Goy по английски же – и поскольку это то же, что и Gentile, на странице висит предложение слить эти две статьи воедино.
Гой по-русски

Сведения, содержащиеся в этих статьях, хоть порой и противоречивы, но позволяют сформулировать примерно следующее. «Gentiles»/«Gentils» - религиозно-исторический термин латинского происхождения для обозначения «народов» и «наций». На иврите (в единств. числе) это גוי (goy), мн. число «гойим», «народы», а по гречески ἔθνη (éthnē). Где-то со времен Нового завета этим словом пользуются для обозначения неевреев (неиудеев) - хотя иногда (в разных источниках, в разные времена) это слово обозначало просто «народ», а нередко относилось и к еврейскому народу.

Вот еще интересно. При переводе Библии на церковно-славянский «гойим» было передано как «языци» (что, собственно, и означает «народы»); от него и произошло слово «язычники», и уже в русском переводе Библии слову «гойим» соответствует слово «язычники». И еще я узнала, что благодаря апостолу Павлу эти самые гои были ангажированы-интегрированы в христианство, и если б не он, то возможно, христианство так бы и осталось одной из многочисленных религиозных сект (таких как, например, ессеи), вместо того чтоб распространиться по земле, победно захватив полмира. И именно поэтому Павла называли «апостолом для язычников». Прошу прощения, что пишу о вещах, которые для многих наверняка очевидны – но мне эти все находки были чистым откровением, и я просто должна была поделиться с теми, кто не знал. И покаяться заодно.

Так вот – возвращаясь от гоев к Брассенсу. Этот «политеизм» – он намеренный или случайно получилось? Теперь ведь не спросишь. Но совпадение по четырем точкам все же вряд ли следует считать случайностью. Даже по четырем с половиной (см. последнее примечание к песне). А вот что сам ЖБ говорил про историю написания песни.

«"Le vieux Léon" – история одного типа, который играл на аккордеоне в XIV аррондисмане, на улице Ванв. Мы не любили аккордеон и относились к нему с пренебрежением. А потом он умер - и тогда мы вдруг поняли, что любим аккордеон и любили его. "Le vieux Léon" – это объяснение в любви – к сожалению, запоздалое, потому что адресат не может его услышать.»

Я обязательно скажу что-нибудь еще про эту песню в контексте будущей лекции, а пока давайте послушаем.

Вот аудио (тут звук лучше, чем в видео)


И вот видео. К сожалению, это далеко не 1958 год, когда была написана песня, а какой-нибудь 73-й. Видео молодого Брассенса - большая редкость в сети, если кто найдет - доложите, пожалуйста. А если не найдете, то может быть, я попытаюсь это дело исправить. С другой стороны, лично мне этот благородно-седовласый Брассенс нравится даже больше, чем молодой с черными усами.

Le vieux Léon Y'a tout à l'heure Quinze ans de malheur Mon vieux Léon Que tu es parti Au paradis De l'accordéon Parti bon train Voir si le bastrin- gue et la java Avaient gardé Droit de cité Chez Jéhovah Quinze ans bientôt Que musique au dos Tu t'en allais Mener le bal A l'amical Des feux follets En cet asile Par sainte Cécile Pardonne-nous De n'avoir pas Su faire cas De ton biniou. C'est une erreur Mais les joueurs D'accordéon Au grand jamais On ne les met Au Panthéon Mon vieux tu as dû Te contener du Champ de navets, Sans grandes pom- pes et sans pompons Et sans ave Mais les copains Suivaient le sapin Le coeur serré En rigolant Pour faire semblant De ne pas pleurer Et dans nos coeurs Pauvre joueur D'accordéon Il fait ma foi Beaucoup moins froid Qu'au Panthéon. Depuis mon vieux Qu'au fond des cieux Tue as fait ton trou Il a coulé De l'eau sous les Ponts de chez nous. Les bons enfants De la rue de Van- ve à la Gaîté L'un comme l'au- tre au gré des flots Furent emportés Mais aucun d'eux N'a fait fi de Son temps jadis Tous sont restés Du parti des Myosotis Tous ces pierrots Ont le coeur gros Mon vieux Léon En entendant Le moindre chant D'accordéon. Quel temps fait-il Chez les gentils De l'au delà Les musiciens Ont-ils enfin Trouvé le la Et le petit bleu Est-ce que ça ne le Rend pas meilleur D'être servi Au sein des vi- gnes du Seigneur Si de temps en temps Une dame d'antan Se laisse embrasser Sûrement papa Que tu regrettes pas D'être passé Et si le bon Dieu Aime tant soit peu L'accordéon Au firmament Tu te plais sûrement Mon vieux Léon.

Старый Леон Вот уж пятнадцать Печальных лет Минуло с тех пор, Как ты, старина Леон, Отбыл в свой рай Для аккордеонистов. С тех пор как ты Отправился поглядеть, Как обстоят дела С танцульками И кабаками У Иеговы. Вот уж пятнадцать лет Как, закинув за спину Свой инструмент, Ты ушел развлекать Товарищество Блуждающих огней. В этой обители Прости нас, Ради Святой Цецилии*, за то Что здесь мы не могли Оценить по достоинству Твое искусство. Это большая ошибка, Но музыкантов- Аккордеонистов Никогда-никогда Не хоронят В Пантеоне. И пришлось тебе, старина, Довольствоваться Простым кладбищем, Без большой помпы Без церемоний И без молитв. Но твои друзья Шли за ящиком С тоскою в сердце И смеялись, Чтобы казалось, Что они не плачут. А в наших сердцах, Мой бедный Аккордеонист, Ей-богу, тебе будет Куда теплее, Чем в Пантеоне. С тех пор, дружище, Как ты решил делать карьеру На небесах, Много воды Утекло Под нашими мостами. Славных ребят С улицы Ванв** И Гете Одного за другим Уносило По воле волн. Но ни один Не повернулся спиной К своему прошлому: Все сохранили Верность партии Незабудок, И у всех этих воробышков*** Щемит сердце, Друг мой Леон, Едва они Услышат звук Аккордеона. Как там с погодой У народов**** За земным пределом? Нашли ли музыканты Самую верную Ноту «ля»? А местное винишко – Не лучше ли На вкус, Когда его подают Прямо из виноградников Господа Бога?***** И когда время от времени Какая-нибудь престарелая подружка Позволит слегка себя прижать, То ты, папаша, тем более Не пожалеешь, Что ушел в мир иной. И если Господь Бог Ну хоть чуточку Любит аккордеон, То я уверен, Что тебе хорошо на небесах, Старина Леон. © NM sova_f

*Св. Цецилия – покровительница музыки и музыкантов у католиков
**La rue de Vanves – одна из улиц, параллельных тупику Флоримон, в котором жил Брассенс (вторая упомянута в другой его песне: «Entre la rue Didot et la rue de Vanves»)
***Pierrots – воробышки как один из символов парижской мифологии (Эдит Пиаф – тоже подобный "воробышек")
****Les gentils – см. выше
*****Les vignes du Seigneur – игра слов. Нормальный смысл этой фразы – что Леон пребывает среди виноградников Всевышнего. Современное выражение «être dans les vignes du Seigneur» означает «напиться пьяным». А исходное выражение «travailler à la vigne du Seigneur» означало «работать на Бога», то есть обращать язычников в веру.