А что еще везти из Китая, если не чай?

Вообще, понятное дело — что угодно! Потому что Китай — источник товаров для бизнеса. Ну, а если не для бизнеса, а для души?<.p>

В прошлый раз, когда летели из Пекина, я вез с собой полутораметровый безладовый трехструнный музыкальный инструмент, чемодан скатертей для съемок еды и, разумеется, чемодан чая. Все только для души, никакой выгоды! 

А в этот раз график был настолько плотным, что у нас не было времени выбраться даже в ближайший к отелю торговый центр, не говоря уж о поездке на чайный рынок. К тому же, в Яньтае никто и не знал, есть ли там вообще оптовый рынок чая.

А тот чай, что я привозил два года назад из Пекина давно уже кончился. Хорошо, что мой друг Франц — чаеман, так он когда летит ко мне, или когда я приезжаю в Германию, подбрасывает мне по несколько килограмм очень приличного чая. Однажды таможенник в Шереметьево попросил поставить чемодан на ленту сканера, для проверки. Встревоженно спросил:

— А откуда Вы прилетели?

— Из Германии?

— Тогда что это такое, в больших упаковках?

— Чай!

— Как это — чай? Из Германии?

Пришлось объяснять парню, что да, из Германии, потому что наши чаеторговцы — алчные скоты, везут либо вовсе мусор, либо что подешевле. А мой рот — не мусорная свалка, зачем мне наливать в себя, что попало? Вот и приходится везти чай из Германии, жаль, что не из Лондона или Нью-Йорка, потому что лучшие образцы чая закупают торговцы из тех стран, где в чае хорошо понимают, и где на чай есть платежеспособные покупатели.

В начале двухтысячных, когда я был уже очень увлечен кулинарией, я понимал, что чай, который можно было купить в Фергане и Ташкенте, стал совсем запредельной дрянью. Когда-то СССР, чтобы соблюсти торговый баланс с Индией, которую тоже изо всех сил пытались затащить в социализм, закупал на биржах лучшие образцы чая — те самые «со слоником», да еще цейлонский был ох как хорош. Московская чаеразвесочная фабрика им. В. И. Ленина, пачки в виде кубиков, по 50 грамм — помните?

А другая большая чаеразвесочная фабрика была в Самарканде — чай зеленый, байховый № 110, так себе, но на каждый день сойдет, и чай зеленый № 95 — с дымком, любимый всей Средней Азией, дефицит — страшный. Я не понимаю, зачем советская власть в лице госплана возила его в Москву? Все равно узбеки, отстояв длиннющие очереди в универмаге Москва на Ленинском проспекте или в чайно-кофейном магазине на улице Кирова, напротив почтамта, скупали его весь, устраивая для этого карусели — ведь продавали по две пачки в одни руки. Скупали и увозили обратно — в Самарканд, в Фергану, а в Ташкент уже поменьше, потому что в Ташкенте почему-то пили еще и черный чай, а бывал такой — помил-чой, то есть черный, но слабозаваренный, по интенсивности цвета настоя почти не отличавшийся от хорошо заваренного зеленого.

В общем, чай, который можно было купить в Узбекистане 15 лет назад был откровенным мусором и травой, накошенной где-то поблизости от Самарканда. И всяческий «импорт» был результатом алчности — купить подешевле и продать пусть и не слишком дорого, но по максимально возможной цене, лишь бы продукт оставался доступным для широких масс.

И как раз в те дни, когда моя тоска по нормальному чаю достигла предела, в почтовом ящике я обнаружил газету с объявлением «Китайский элитный чай, напротив «Голубых Куполов». Немедленно поехал в Ташкент, нашел магазин на первом этаже огромного панельного дома неподалеку от МВД, вошел и обалдел.

Огромные банки из нержавеющей стали, полная витрина невиданного прежде чая, в небольшом зале чайный столик и запах, Боже, какой запах стоял в этом магазине. За прилавком стояли две девчушки, облаченные в китайские халатики, но ничего в чае не понимающие, решительно ничего.

В складском помещении я заметил человека, мне показалось, что это китаец. Я спросил девушек:

— Это хозяин? — И, получив утвердительный ответ, обратился к нему с речью.

— Спасибо Вам, уважаемый, что открыли такой магазин в нашем Ташкенте!

Он ничего не понял, но позвал переводчика. Сели втроем за чайный столик, переводчик повторил ему мою фразу на китайском и началось настоящее чудо.

Бай Пин — так звали китайца, стал с удовольствием заваривать один чай за другим и я могу вам сказать, что не встречал с тех пор в одном месте сразу столько чайных шедевров. Бай Пин, видя мое восхищение, заваривал чаи все дороже, все лучше и я стал заказывать:

— Взвесте мне этого 200 грамм, этого 500, а этот почем?

Чайная вакханалия продолжалась несколько часов и в конце, почти без надежды, я спросил:

— А могу я купить еще и доску, на которой Вы заваривали чай? И точно такой же набор, и такие же чайники, и эти, как их там называют, гао-лянь, что ли?

К моему счастью мне продали все, что я только не пожелал.

Но о том, какое счастье в тот день случилось у Бай Пина я узнал только через несколько лет. Мы подружились, я неделю не мог прожить, чтобы не навестить его. Бывало, выеду из Ферганы в пять утра, чтобы к девяти быть в Ташкенте, а дорога через ремонтирующийся, строящийся перевал, ужас, а не дорога. А потом весь день по ташкентской жаре, трудные переговоры, какие-то погрузки, документы, счета-фактуры. Часам к трем дня голова гудела, спина болела и я готов был отдать все, лишь бы снова почувствовать себя человеком.

А не надо было отдавать все, надо было всего лишь поехать к Бай Пину. Я приходил к нему, он заваривал несколько видов чая подряд, мы пили чай, беседовали и через час я выходил из его магазина так легко, как будто мне в ноги пружинки вставили. Глаза раскрывались и начинали видеть мир иначе, откуда-то пробуждался аппетит и я звонил обратно, в чайный магазин:

— Бай Пин, а пойдем, поужинаем вместе?

И мы шли в какой ни будь китайский ресторан, которые в то время как раз только начинали открываться по всему Ташкенту.

В ташкентских китайских ресторанах готовили намного лучше, чем в москвоских. Во-первых, сказывалась близость к Китая — привезти можно было любые продукты, специи, соусы, что хочешь. Во-вторых, никто не заставлял китайских поваров подстраиваться под чуждые для них вкусы, как это происходит в Москве, где китайская еда не острая, не соленая, не кислая, не пряная, не маслянная и вообще никакая.

В ташкентских китайских ресторанах можно было в любой момент выпить из огромной бутыли водки с засушенными тритонами, скрученными змеями, какими-то ягодами, таинственными орехами и прочим, что непременно должно было укрепить сердце, обострить зрение, улучшить слух, выпрямить криво растущие зубы и улучшить потенцию.

И вот, мы с Бай Пином как-то разговорились по душам — как же мне повезло, что он приехал в Ташкент. А он, наконец-то, тоже раскрыл свою душу.

— Я открыл чайный магазин в Москве. Но там мой чай никому не был нужен. Мне сказали, что лучше бы я открыл магазин там, где люди понимают в зеленом чае — например, в Узбекистане. И я переехал в Ташкент, перевез все товары. И просидел в Ташкенте три месяца, ровно три месяца без единого покупателя. В день, когда истекала трехмесячная аренда, я уже складывал товары, чтобы освободить помещение. И тут пришел ты и скупил пол магазина. С того дня моя торговля сдвинулась с места. Ты принес мне удачу на своих ботинках!

Мне стала понятна симпатия, с которой относился ко мне Бай Пин, его супруга и даже его сын-школьник.

Наверное, под влиянием дружбы с этой семьей я отправил свою дочь учиться в институте китайскому языку, надеюсь, что она об этом не жалеет, потому что она овладела китайским с удовольствием и только отсутствие практики не позволяет ей заговорить, как запеть — немного затрудняется пока в синхронном переводе.

На первой фотографии, открывающей этот пост, мы в китайском городке Qingdao — по-русски надо читать не то Цингдао, не то Чингдао — что-то среднее. Ну, как вам сказать, «городок»? Миллионов на пять, на шесть — не больше!

Красивейший, прекрасный, очень уютный город на берегу бухты. Он чем-то напоминает Баку, он расположен точно так же, только на другом краю Земли, он чем-то напомнил мне Германию — я не понимаю, чем и почему. В этом городе много тенистых, засаженных деревьями улиц, посреди города растут скалы, частью покрытые лесами, а частью голые. Море прекрасное, спокойное, какое-то курортное море. По утрам между гор плывет туман и если бы у меня было время, я бы наснимал в этом городе столько ландшафтных фотографий, что просто жаль, очень жаль, что времени было так мало. И в этом городе находится издательство, которое проявило интерес к моим книгам.

Еще в прошлый раз, в Пекине, когда мы сидели на церемонии награждения, я сказал дочери:

— Если меня наградят и вызовут на сцену, ты пойдешь со мной и переведешь на китайский, что я скажу.

Она начала спорить со мной:

— Папа, ну чего я пойду? Это твоя награда, тебя наградят, а не меня!

Всегда слушайте родителей и не считайте себя умнее тех, кто вас родил и сделал такими умными! Не спорьте, когда вас просят о такой мелочи, как подняться на сцену и сказать пару слов! Она все-таки пошла со мной на сцену. Когда она заговорила по-китайски:

— Мы благодарим великий китайский народ за гостеприимство! — по залу прокатилось китайское «ааааххх!»

И это сработало! Нас запомнили. В тот вечер на сцену поднимались сотни иностранцев — а для китайцев мы все на одно лицо, имейте в виду. Но никто не сказал ни слова по-китайски, все говорили по-английски, французски, испански, что угодно, но хотя бы несколько слов, чтобы продемонстрировать уважение гостя к хозяевам! Вы понимаете, как это воспринимается китайцами, которые вполне справедливо считают себя обитателями одной из величайших стран мира? Приехали и щебечут здесь на своих язычках, неужели трудно выучить язык, на котором разговаривает полтора миллиарда не самых глупых людей этого мира?

И уже во Франкфурте, на выставке, в прошлом году осенью, идет мимо китаец — я его не узнал, а он меня — узнал. Остановился и говорит:

— Вы были в прошлом году в Пекине? Вы были с дочерью? Она говорит по-китайски? А покажите мне ваши книги! О, какие тяжелые! Вы не могли послать их почтой в мое издательство?

И оставил визитку. Мы отправили книги, через несколько месяцев пришел ответ:

— Мы готовы издать Вашу книгу на основе материалов, собранных в Ваших предыдущих книгах. Началась переписка, нам было немного тяжело общаться на китайском, они предложили нам перейти на английский и все — на этом общение оборвалось. Поэтому когда я узнал, что Чингдао всего в двух-трех часах езды на машине от Яньтая, мы в последний день поездки заменили билеты, взяли такси, сняли гостиницу на одну ночь в Чингдао и поехали в это издательство сами.

И правильно сделали! Нас встретили радушно, но оказалось, что человек, с которым мы пытались общаться на английском знает его на уровне вот из йор нейм ай эм бой фром чайна. Но он привел китайского корейца с замечательным английским и мы провели плодотворнейшие переговоры. Всем стало понятно, что у нас все получится и что сотрудничество с этим издательством не на один год и не на одну книгу. Так что Чингдао я еще поснимаю — там прекрасно, поверьте мне!

Пока сидели в издательстве, на кухне для приемов гостей, нам без конца подливали замечательнейший чай — уж Бай Пин-то научил меня разбираться в этом даре китайских богов.

И я спросил:

— А в Чингдао есть чайный рынок или магазин?

Мне пообещали:

— Обязательно купим вам хороший чай!

И повели за угол того здания, где расположено издательство. С другой стороны был вход в небольшой чайный магазин для своих, для местных. Там, в отличие от магазинов на пекинском чайном базаре, было всего три-четыре сорта чая, а на упаковках были наклеены ценники. Он продавал только то, что пьют в Чингдао и все равно там каждый знает, что сколько должно стоить. Туристы в этот магазин не забредают — кого обманывать?

Но вы бы знали, с каким радушием принял нас хозяин этого магазинчика! Он заваривал нам чай, как будто танец танцевал. Он нам давал скидки, видя, что мы покупаем от каждого сорта по пять-шесть больших упаковок, и это были щедрые скидки — тридцать процентов, даже пятьдесят! Он отнесся к нам не как к туристам, на которых грех не заработать, а как хозяин к дорогим гостям, он думал не о прибыли, а о том, как нам еще угодить! И чай у него хранился, как и положено, в холодильниках. Многие сорта в вакуумных упаковках, одну из которых он отказался мне продавать — вакуум нарушился! Я говорю:

— Да это же не рыбные консервы! Давай! Я просто выпью эту пачку первой!

Тогда он согласился:

— Если так, то можно!

И вы бы видели, как ему было интересно расспрашивать о России, как мы там (здесь) живем, какой сорт чая больше любим.

Вот вы какой сорт чая больше любите, а, дорогие россияне? Я люблю все сорта — лишь бы хорошего качества. Ведь каждый сорт был создан кем-то для особого региона, для особого самочувствия, для людей, для их наслаждения. Ну какой же чайный мастер берется за создание чая со словами «сделаю какую ни будь ерунду»? Поэтому в каждом хорошем и правильно заваренном чае есть частичка чьей-то души.

Неслучайно чай любим не только в Китае, не только в тех местах, где его с недавних пор тоже стали выращивать — в Индии, на Цейлоне, Иране, Азербайджане и даже Краснодаре. Говорят, в Кении тоже чай выращивают — слышали?

Но ведь любят его там, где он и не растет! От Монголии, Средней Азии, Казахстана и Калмыкии и вплоть до Марокко, где пьют китайский зеленый чай, но заваривают его уникальным способом. А еще чай любят от Сибири, через север Германии, где есть люди, которые по религиозным соображениям не пьют спиртного, но зато знатные чаеманы и умеют заваривать чай так, что ого-го, закачаешься и вплоть до Англии, где в чае, поверьте мне, ох, как разбираются.

Уникальный дар природы — чай. Неохватное явление, невозможно ни рассказать обо всем чае, ни хотя бы попробовать все, что называют чаем на этой планете. Можно рассказать только о том, как я его люблю. Чего и вам желаю!

Источник

Маска для дыхания под водой




Что планировалось Любители морского отдыха и дайверы давно мечтают о маске, в которой можно дышать под водой. Создатели Triton говорят, что нашли решение. Их устройство якобы фильтрует воду через отверстия диаметром меньше молекулы воды: кислород попадает внутрь, вода остается снаружи. Еще в ней есть два маленьких баллона с жидким кислородом. Как они связаны с компрессором, извлекающим кислород из воды, непонятно. Разработчики боятся, что идею украдут, поэтому не объясняют принцип работы до конца. Дышать в маске можно только 45 минут и заплывать не глубже 4,5 метра. После одного погружения придется перезарядить аккумулятор, после двух — поменять баллоны.

Чем все закончилось Горе-изобретателей разоблачили ученые-океанологи. Как сообщает издание Digital Trends, в состоянии покоя человеку нужно около 250 миллилитров кислорода в минуту, а у поверхности океана вода насыщена им так, что в одном литре содержится 6–14 миллилитров. Если сидеть и не двигаться, то через маску должны пройти не меньше 90 литров воды, а если поплыть, то объем вырастет до 190 литров. Столько воды может перекачать мощный насос, но не маска на аккумуляторе. Через день после публикации, 1 апреля, Triton представила видео с тем, как испытатель в маске сидит под водой 13 минут. Скорее всего, дышать в ней можно, но не 45 минут и только за счет встроенных баллонов с кислородом.


Чудо-часы за 140 долларов



Что планировалось Kreyos Meteor были слишком хорошими, чтобы оказаться правдой. Умные часы должны были управляться жестами и голосом, быть устойчивыми к воде, отслеживать сон и активность, работать с любыми смартфонами и держать заряд неделю — при цене всего 140 долларов.

Чем все закончилось Часы оказались настолько плохими, что без помощи смартфона они даже не могли показать время. Большинство заявленных функций не работали или отсутствовали: часы промокали в душе, считали собственную вибрацию за пройденные шаги, не распознавали жесты. И даже выглядели они не так, как предполагалось. Разработчик сначала обвинил во всем производителя, китайскую Viewcooper: вместо того чтобы выполнять контракт, она якобы копировала Kreyos Meteor для других компаний. А потом начал блокировать людей, оставляющих плохие отзывы о часах на странице в фейсбуке.


Лазерная бритва



Что планировалось Морган Густавссон с конца 1980-х работал с лазерами для медицины и косметологии. В 2001-м он подумал, что лазером можно бриться. На разработку ушли следующие восемь лет, а еще через пять идею показали в интернете. В лазерной бритве нет настоящего лазера. Она использует лазерную эпиляцию и интенсивный импульсный свет, с которым Густавссон работал в 1980-х. На месте лезвия натянуто тонкое оптическое волокно, на которое подается свет определенной волны. Лазерная эпиляция разрушает только темные волосы, но Густавссон нашел свет с такой длиной волны, чтобы удалять и светлые. Идея понравилась — за короткое время проект собрал четыре миллиона долларов.

Чем все закончилось У Густавссона не было рабочего прототипа, а правила Kickstarter запрещают собирать деньги без него. Площадка удалила кампанию и вернула четыре миллиона людям. Тогда разработчики показали, как работает бритва. За 1,5 минуты она с трудом смогла удалить 10 волосков. Kickstarter это не устроило. Рабочего прототипа не было даже в офисе компании, пишет журналист CNET. Когда он пришел, ему предложили рабочую головку, которую тут же примотали к ручке. Пока он пытался сбрить волосы, оборвались две нити. Бритва должна была стать мощнее и надежнее, когда ее запустят в массовое производство, сказал Густавссон. В теории это возможно, но почему инженер до сих пор не заказал тестовый прототип, который обойдется в четыре тысячи долларов, неясно. Ведь даже после провала он получил на Indiegogo еще 470 тысяч долларов.

Instagram-рамка



Что планировалось Если в 2012 году кому-то понадобилась рамка для фотографий, то она должна показывать фотографии из инстаграма. Так решили разработчики Instacube: рамка стоит на полке, показывает ленту, профиль или фотографии по хэштегу.

Чем все закончилось Разработчики переоценили свои силы и не смогли вовремя запустить производство. А потом Instagram поменял API, и рамки стали бесполезны. Программную основу Instacube пришлось переписывать, и выпуск задержался на год. Когда людям пришли первые устройства, они разочаровались: дисплей — главная деталь гаджета — был ужасного качества. Он был нечеткий, бликующий на солнце и с плохими углами обзора. И по цене, и по качеству Instacube оказался просто плохим планшетом на Android.


Миниатюрный дрон с камерой



Что планировалось Мини-дрон Zano — сенсация выставки CES 2015 года. Маленький квадрокоптер, который умещается на ладони, летает самостоятельно, снимает видео и фотографии в высоком разрешении, а потом посылает их на смартфон. О мини-дроне говорили все, пока люди не начали им пользоваться.

Чем все закончилось Zano оказался бесполезным. Он летал не больше пяти минут (а должен не меньше 15), не умел ни следовать за хозяином, ни даже зависать в воздухе. Снимки, которые дрон присылал на смартфон, были такого низкого качества, что с его помощью даже не стоило пытаться сделать селфи. Разработчики с оптимизмом говорили о налаженном производстве 200 дронов в сутки, а через два месяца объявили о ликвидации компании.

Игровая приставка на Android



Что планировалось Один из самых успешных проектов за всю историю Kickstarter (сейчас он шестой) — приставка Ouya, на которой можно играть в игры для Android на экране телевизора. Простая идея, дизайн Ива Беара и низкая цена (всего 95 долларов) заставили вложиться в кампанию 60 тысяч человек, а СМИ — заговорить о переменах на рынке консолей.

Чем все закончилось Ouya выглядела недоделанной: кнопки плохо нажимались, интерфейс был запутанным, повсюду виднелись инородные элементы Android 4.1, игр оказалось не больше 100. Чтобы поправить ситуацию и получить эксклюзивы, для разработчиков создали денежный фонд. Игр стало больше (около 1500), но почти все они были доступны и на других платформах. Компания увязла в долгах настолько, что ей не помогли 10 миллионов долларов от Alibaba. Весной 2015 года она выставила себя на продажу, а летом ее купила Razer.

Алюминиевый бампер для айфона



Что планировалось Ничего особенного — обычная рамка для iPhone 4S под названием i+Case. Она сделана из цельного куска анодированного алюминия, поэтому должна хорошо защищать смартфон от ударов. Любые аксессуары для устройств Apple пользуются большим успехом на Kickstarter, этот проект не стал исключением и собрал 85 тысяч долларов.

Чем все закончилось Алюминиевый бампер полностью глушил сигнал. С iPhone 4 проблем не было, но в iPhone 4S поменялось положение антенны, и сигнал не проходил. Разработчики уверяли, что такое бывает редко, но жалоб было много. Деньги они возвращать отказались, но предложили скидку на следующее поколение i+Case.

Консоль размером с флешку



Что планировалось Маленькая портативная консоль для игр на Android, которая умещается в корпусе размером с флешку и хранится внутри прямоугольного контроллера. GameStick приносят в гости, подключают к любому телевизору и играют. Консоль анонсировали в один год вместе с Nvidia Shield, Ouya и другими микроприставками на Android, поэтому она автоматически попала в список ожидаемых продуктов.

Чем все закончилось Можно опустить плохое качество сборки, бедную комплектацию (в коробке не было обещанной док-станции) и маленькую библиотеку игр, где даже бесплатные продавались за деньги. Главной проблемой были бесконечные баги. Контроллер вел себя как хотел: сам путешествовал на меню, увеличивал громкость, ставил игры на паузу. Пользоваться консолью было невозможно.


Смарт-кольцо



Что планировалось В 2013 году, когда о носимых устройствах только начали говорить, индийские разработчики решили выпустить умное кольцо — Smarty Ring. Оно должно работать как обычные смарт-часы: показывать уведомления, переключать песни, отвечать на звонки, искать смартфон и так далее. Правда, на Indiegogo были представлены только концепт-арты с устройством и крохотным дисплеем, но разработчики не объясняли, как работают его функции на самом деле.

Чем все закончилось Кольцо было непросто собрать. Через год после обещанной даты выпуска разработчики показали первый прототип — массивный кусок металла, не имевший ничего общего с концепт-артами. Еще через год был представлен другой прототип. Он выглядел лучше, но был похож на корпус шарикоподшипника, а не на кольцо. Smarty Ring не выпустили до сих пор.

Легкие и тонкие часы c e-ink-дисплеем



Что планировалось На заре интернета вещей двое инженеров из Чикаго решили выпустить часы с дисплеем на электронных чернилах с минималистичным дизайном, без кнопок и с корпусом из цельного куска нержавеющей стали толщиной 0,8 миллиметра. Хотя они показывали только время, аналогов им на тот момент не было.

Чем все закончилось Часы не получались: сначала их не могли сделать тоньше миллиметра, потом заменили батарейку, затем — всю схему питания. На производство корпуса уходило по 16 недель, на дисплеи — по восемь. Но только половина выпущенных часов работала. Это увеличило затраты вдвое, и у инженеров закончились деньги. Через два года один из них ночевал в фургоне около завода, чтобы не платить за гостиницу. Производство удалось наладить, но на его запуск требовался еще миллион долларов. Тогда разработчики заявили, что разочарованы возможностями завода, с которым работали, и закрыли проект.