Вы заметили, что дети наши ничего уже не могут сделать без смартфона, без интернета? Чуть что, они лезут выяснять в Google. Даже мои слова, произнесенные на уроке, они тотчас же проверяют по Википедии. Иногда мне уже кажется, что наш мир достиг критической стадии. Дети больше не слушаются своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далёк.

Интернет заменил им память, смартфон — таблицу умножения. Всюду используют веб-сервисы. Впрочем, не только дети. Недавно к нам на Летнюю школу в Саранск приехал профессор из Гренобля. В Саранске он в первый раз. Спрашивает: «Расскажите, где тут хорошее кафе? Впрочем, я могу и не спрашивать, у меня же есть Foursquare!». Взрослый дядечка всё же по привычке спросил. Дети бы полезли «чекиниться» без лишних вопросов.

Заметьте: стоит им задать вопрос, они ищут ответ в Сети. Вместо мозгового штурма сеть им подсовывает готовые варианты ответа.

На горизонте забрезжила новая болезнь — «цифровое слабоумие».

Этим летом в рамках Летней школы «Наноград-2015» я вёл мастерскую по созданию призраков (ну да, я люблю эпатировать публику — на самом деле там была сплошная физика зеркальных отражений и скучная работа по резке стекла, но «создание призраков» звучало так заманчиво).

Как вы думаете, что дети делают первым делом, когда их просят нарисовать привидение?

Вот конкретная ситуация: просто надо на белом балахоне нарисовать глаза и рот. И что же они, по-вашему, принялись делать в первую очередь? Ни за что не догадаетесь.

Первым делом они достали смартфоны и стали искать примеры того, как ЭТО должно выглядеть.

Это было для меня страшно неожиданно. Я готов был ко всему — что они начнут рисовать эскизы, будут ныть, что не умеют рисовать, что никогда не видели привидения.

Кстати, посмотрев на картинки, они нарисовали привидение. Вот оно, на фото.

Что же это было? Почему вместо мозговой работы, вместо интеллектуального штурма дети предпочли открыть Google? Значит ли это, что они не думают? Не анализируют? Пользуются готовыми паттернами? 

Лучше всех эту ситуацию прокомментировал мой коллега Дмитрий Покровский:

«Мне думается, что такое поведение:

а) естественно

б) продуктивно

Попробую объяснить.

Естественно, потому что это нормальный процесс решения любой задачи: нужно сперва узнать, что по этому поводу в мире уже сделано. Это базовый принцип любой науки: прежде чем писать статью, ты должен знать, что по этому поводу написано другими, и встроить свою точку зрению в систему взглядов на проблему. Современный мир с его развитой информационной структурой сводит решение этой задачи к элементарному умению поиска информации (насколько дети им владеют — другой вопрос), в этом плане нынешнему поколению несравненно легче, чем прошлым.

Продуктивно, потому что процесс творчества тоже основан на обработке имеющегося накопленного мирового опыта. За исключением редких гениев, творящих просто из прямой связи со вселенной , процесс производства нового «обычными» людьми сводится к улучшению (порой микроскопическому) имеющихся решений. И лишь с накоплением определенного опыта и развив навык такого «улучшения», творчество оказывается более продуктивным, вносящим более значимый элемент новизны в решения задач.

Я уверен, что дети всё же не копировали найденные образцы рож привидений, а, проглядев определенный массив их, создавали свой более или менее оригинальный образ, стремясь улучшить существующие или создавая тот, что кажется им более «выигрышным» в каком-либо смысле. И это и есть самый ЕСТЕСТВЕННЫЙ ПУТЬ СОЗДАНИЯ НОВОГО». Всю дискуссию «по горячим следам» вы можете прочитать вФейсбуке.

Вы понимаете, что это значит? Дети не заменили привычный нам мыслительный процесс «гуглением». Они просто выделили самый затратный и непроизводительный (с их точки зрения) этап — мысленный эксперимент, прикидывание возможных вариантов — и отдали его «на аутсорсинг», на автоматизированный подбор готовых образцов. И, кстати, посмотрев образцы, они сделали всё по-своему, как видно из фото. Вы заметили тут симптомы «цифрового слабоумия»? Я — нет.

Много ли мы потеряли от того, что дети заменили мысленный эксперимент подбором образцов? Хороший вопрос. Давайте попробуем зайти с двух сторон:

1. Задача выполнена? Да, и блестяще. Налицо экономия ресурсов (минимизирована работа головного мозга), времени (Google подсказал десятки готовых образцов практически моментально), а результат получен тот же, что и при традиционном подходе. Более того, сам по себе процесс создания рисунка ничем не отличался от традиционного — никто не бросился рисовать в фотошопе или печатать привидение на 3D-принтере. Разница только в том, что, вместо того, чтобы представить варианты будущего рисунка в голове, дети «гуглили».

2. Чему мы научились в ходе выполнения? А вот тут сложнее. С одной стороны, дети научились привлекать для анализа ситуации внешнее информационное хранилище. Это очень важный опыт. Опыт, который не единожды пригодится им при решении любой задачи, связанной с оценкой текущей ситуации («базовый принцип любой науки: прежде чем писать статью, ты должен знать, что по этому поводу написано другими, и встроить свою точку зрению в систему взглядов на проблему»). Но с другой — а что при этом получил их мозг? Ведь при этом оказалась совершенно не задействованной память! В ситуации внешнего информационного хранилища она оказывается попросту не нужна. Подозреваю, что именно эта проблема больше всего волнует критиков повсеместного использования гаджетов. Память! Мы рискуем потерять память. И на фоне этого кошмара совсем забывается все положительное, что все же при этом произошло. Научился ли мозг выстраивать ассоциативные связи между образами? Да. Научился ли мозг анализировать информацию и выбирать из нее лучшее? Да.

Проведя этот маленький анализ, мы видим, что главной проблемой, которая волнует противников интернета — потеря памяти.

Но, простите, мы же знаем, что с этим делать — тренироваться! Память нужно тренировать, и никакие гаджеты, интернеты и прочие фишки тут ни при чём. Если не двигаться, то мышцы атрофируются неизбежно, какую бы суперполезную диету ты не соблюдал. «Цифровое слабоумие» — это болезнь не тех, кто использует информационные технологии, а как раз тех, кто их не использует.

Почему десятки авторов популярных статей, разнообразные «британские ученые» и прочие эксперты пишут свои гневные опусы, обличая увлечение детей интернетом, забывая, что дело не в новых технологиях как таковых, а в их бездумном использовании, заменяющем всё?

И, если читать внимательно их обличающие материалы, то окажется, что речь идет о тривиальных педагогически запущенных случаях. Вот, к примеру, замечательная статья Л. Стрельниковой в «Химии и жизни» («ХиЖ», 2014, №12). Я пишу «замечательная», потому что, в отличие от большинства «страшилок» на эту тему, в статье предпринята попытка более или менее взвешенного анализа. Хотя и в ней масса мифов и неточностей (но об этом как-нибудь в следующий раз). Но ведь и в этой статье мы видим явную подмену понятий. Давайте проанализируем небольшой фрагмент:

«Запоминание напрямую связано с глубиной переработки информации. Манфред Шпитцер приводит показательный пример — тест на запоминание. Это несложное исследование может выполнить любой. Трём группам подростков предложили вот такой странный текст:

бросать — МОЛОТОК — светится — глаз — ЖУРЧАТЬ — бе- жать — КРОВЬ — КАМЕНЬ — думать — АВТОМОБИЛЬ — клещ — ЛЮБИТЬ — облако — ПИТЬ — видеть — книга — ОГОНЬ — КОСТЬ — кушать — ТРАВА — море — катить — железо — ДЫШАТЬ.

Участников первой группы просили указать, какие слова написаны строчными буквами, а какие — прописными. Задание участникам второй группы было посложнее: указать, что из перечисленного — существительное, а что — глагол. Самое сложное досталось участникам третьей группы: им надо было отделить одушевленное от неодушевленного. Через несколько дней всех тестируемых попросили припомнить слова из этого текста, с которыми они работали. В первой группе вспомнили 20% слов, во второй — 40%, в третьей — 70%!

Понятно, что в третьей группе основательнее всего работали с информацией, здесь приходилось больше думать, потому она и запомнилась лучше. Именно этим занимаются на уроках в школе и при выполнении домашнего задания, именно это и формирует память. Глубина же обработки информации, почерпнутой подростком, порхающим с сайта на сайт в Интернете, близка к нулю. Это скольжение по поверхности. Нынешние школьные и студенческие «рефераты» — лишнее тому подтверждение: представители поколения Copy and Paste просто копируют куски текста из Интернета, порой даже не прочитывая, и вставляют в итоговый документ. Работа сделана. В голове — пусто. «Раньше тексты читали, сейчас их бегло просматривают. Раньше в тему вникали, сейчас скользят по поверхности», — справедливо подмечает Шпитцер.

Сказать, что дети стали умнее благодаря Интернету, нельзя. Нынешние одиннадцатилетние выполняют задания на уровне восьми- или девятилетних 30 лет назад. Вот одна из причин, которую отмечают исследователи: дети, особенно мальчики, играют больше в виртуальных мирах, чем на открытом воздухе, с инструментами и вещами...»

1. Автор приводит в качестве примера «цифрового слабоумия», то есть слабоумия, спровоцированного использованием электронных устройств, исследование Манфреда Шпитцера. Однако идёт ли в приведенном отрывке речь об использовании этих самых устройств? Нет. О чём же на самом деле это исследование? О том, что «запоминание напрямую связано с глубиной переработки информации». А при чём здесь «цифровые технологии? Да ни при чём! Разве только о том, что исследователь не понимает, что с «цифровым» текстом можно работать не менее, а то и более глубоко, чем с бумажным. Проблема лишь в том, что в «цифровом» мире Copy and Paste сделать легче. Но это уже чисто педагогическая проблема. Исследователь просто переносит своё непонимание предмета на всю область. «Если реферат можно тупо продублировать методом Copy and Paste, значит, любые операции с цифровым текстом сводятся к методу Copy and Paste, а посему бессмысленны». Чувствуете подмену понятий?

2. Вторая подмена понятий — это противопоставление основательной работы с информацией, которой «занимаются на уроках в школе и при выполнении домашнего задания» некоему порханию с сайта на сайт в интернете. Сравнение в высшей степени некорректное. Кто спорит, что вдумчивая работа приносит больше пользы, нежели порхание? Но кто сказал, что работа в школе всегда вдумчива? В моем детстве отсутствие цифровых технологий ничуть не мешало списывать те же конспекты. И про многие школьные уроки я не могу сказать иначе, чем «порхание» с пятого на десятое. Такое противопоставление говорит о том же, что и первый пункт: автор совсем не представляет, каким образом можно выстроить проблемные задания в интернете, организовать работу с цифровым текстом.

3. Ну, и, наконец, третий вывод о причинах «цифрового слабоумия», пожалуй, самый главный. «Дети, особенно мальчики, играют больше в виртуальных мирах, чем на открытом воздухе, с инструментами и вещами». И вот тут-то я с автором соглашусь «на все сто». Вот оно, главное! Никакое оно не «цифровое», это «слабоумие»! Мы видим пример типичной педагогической запущенности: вся проблема заключается в том, что у ребёнка нет человека, который выстроил бы для него нормальную жизнь, полную детских приключений и игр, исследований и открытий. Куда как проще включить компьютер и умыть руки. Так вот она, причина «цифрового слабоумия». Она в нас, во взрослых, которые не умеют и не хотят направить активность ребенка в нужное русло.

Кстати, читая текст статьи Л. Стрельниковой, я обратил внимание на то, что она, как и многие другие авторы, упоминает знаменитое открытое письмо 200 британских учителей, психиатров, нейрофизиологов в газету «Дейли Телеграф». В этом письме, опубликованном в 2011 году, обеспокоенные учителя якобы пытались «привлечь внимание общества и людей, принимающих решения, к проблеме погружения детей и подростков в цифровой мир, которое драматически сказывается на их способности к обучению».

Более того, письмо это, наравне со знаменитым высказыванием Стива Джобса о том, что он якобы запрещает своим детям пользоваться планшетом, является одним из основных аргументов противников использования гаджетов детьми, в том числе и для обучения, в противовес традиционной системе школьных уроков.

Я не поленился и нашел текст того самого письма. Это, кстати, несложно — текст его опубликован на сайте The Daily Telegraph. И что же мы видим в тексте? Вот его резолюция:

«Наши дети подвергаются все нарастающему коммерческому давлению, они начинают формальное образование раньше, чем это принято согласно европейским нормам, и они проводят больше времени (по сравнению с европейцами — прим. автора) в классах, глядя на экраны, вместо того, чтобы заниматься активной деятельностью на свежем воздухе. Настало время перейти от осознания к действию. Мы призываем все организации и частные лица, озабоченные проблемой эрозии детства, собраться вместе, чтобы обсудить следующие вопросы:

• план совместной информационной кампании о выяснении подлинных потребностей развития детей;
• выявление того, что именно определяет "качество ухода за детьми";
• об опасности потребительского стиля жизни, навязываемого экраном (dangers of a consumerist screen-based life-style);
• создание действительно игровой учебной программы для воспитанников детских садов и учащихся начальных школ в возрасте до шести лет;
• создание инструментов для формального образования, тестов и задач, свободных от давления на учеников;
• поддержку в каждом регионе общественных инициатив, обеспечивающих детям игры на открытом воздухе и связь с природой;
• запрет всех форм маркетинга, направленных на детей, по крайней мере на семь лет».

Как в том анекдоте: «В того бога, в которого ты не веришь, я тоже не верю».

Это письмо не за и не против увлечения интернетом или девайсами. Оно про сбалансированный подход, про то, детей нужно развивать, и «consumerist screen-based life-style» является не причиной «цифрового слабоумия» современных детей, а, наоборот, следствием нашего всеобщего наплевательского к ним (детям) отношения. Мы готовы запереть их в четырех стенах, радуясь, что пока ребенок уставился в экран, он «каши не просит».

Но вернёмся к упомянутому выше Манфреду Шпитцеру. Всегда очень полезно читать первоисточники. Потому что иногда оказывается, что за уже ставшими хрестоматийными словами скрывается нечто совсем иное. В своей книге «Антимозг. Цифровые технологии и мозг» он пишет:

«Слабоумие — это не одна лишь забывчивость. Для меня феномен цифрового слабоумия означает не только то, что сегодняшние молодые люди становятся всё более забывчивыми (на это впервые указали корейские ученые еще в 2007 г.). В гораздо большей степени речь идет о снижении умственной работоспособности, утрате навыков мышления и способности к критической оценке фактов, неумении ориентироваться в потоках информации. Когда кассирша складывает «2» и «2» на калькуляторе и не замечает, что результат «400» не может быть верным, или когда банкир просчитался на 55 млрд евро, — всё это в конечном итоге означает, что никто более не задумывается над тем, что именно он делает. Очевидно, во всех этих случаях никому не пришло в голову прикинуть в уме, какой порядок величин должен получиться; вместо этого все полагались на какого-то «электронного секретаря». При этом тот, кто считает на логарифмической линейке или на счетах, должен одновременно мысленно представлять порядок величин и уж точно не выдаст абсолютно невероятный результат».

Вы заметили, что автор, известный во всем мире как пламенный обличитель вреда компьютеров, корнем зла на самом деле считает вовсе не компьютеры, а нашу пассивность, нежелание и неумение думать? Но почему-то увязывает это неумение с компьютером. По его мнению, человек становится придатком электронной машины, передоверяя ей всё. Не споря с самим фактом, отмечу два момента.

При исследовании воздействия тех или иных технологий на детей, всегда очень важно обращать внимание на то, как сформулирована учебная задача. В приведённом в начале статьи примере про приведения дети воспользовались интернетом как внешним инструментом, который сократил им путь к цели. Во всём остальном решение осталось прежним. Если бы я попросил их, к примеру, показать, как выглядит привидение в популярном мультике, они наверняка показали бы мне экран своего смартфона. И на этом вся работа закончилась. Если задание позволяет преподнести «пассивное» решение — зачем трудиться?

А это нежелание думать и стремление при первом удобном случае переложить ответственность на «помощника» — оно проявляется только при работе с электронными устройствами? Отнюдь! Это болезнь далеко не нашего «электронного века».

В Древнем Риме «уважающий себя» рабовладелец не мог появиться на улице без сопровождения толпы рабов, которые выполняли за него массу важных функций. Причём под каждую «функцию» подбирался свой раб. Например, номенклатор. «В обязанности номенклатора было знать и называть своему господину имена встречаемых людей, которых нужно было приветствовать.

— Н. М. Елизаров«Сферы применения рабского труда (по данным произведений Цицерона)»

 

Не это ли прообраз гаджета, напоминающего о важных событиях?

Из всех домашних рабов Цицерона больше всего интересовали те, что были связаны с его литературной деятельностью. Услугами своих писцов Цицерон пользовался постоянно, в том числе и в своей многочисленной переписке. В письмах к близким Цицерон считал необходимым каждый раз объяснить, почему письмо написано писцом, а не собственноручно Цицероном, ссылаясь при этом на нездоровье или большую занятость.

— Н. М. Елизаров«Сферы применения рабского труда (по данным произведений Цицерона)»

 

Прочитав подобное, хочется воскликнуть: «Какое, милые, тысячелетие на дворе?» Кажется, кто-то недавно жаловался, что «представители поколения Copy and Paste просто копируют куски текста»? Но уж, конечно, Цицерон не принадлежит к поколению Copy and Paste…

Вообще, просматривая всевозможные исследования, посвящённые влиянию «цифровых технологий» на развитие детей, постоянно ловлю себя на мысли о том, что это не научные исследования, а сплошной детский сад. Да, исследования есть. Но удовлетворяют ли они принципам достоверности и доказательности, объективны ли они — большой вопрос.

Это касается как исследований, призванных доказать вред, так и тех, что «за» использование технологий. В большинстве подобных работ не делается почти ничего, чтобы обеспечить достоверность и доказательность результатов. Действительно, очень часто, как и в приведенных выше примерах, мы видим, что дети хуже справляются с заданиями. Но что именно послужило причиной этого? Для пламенного борца с компьютерами Манфреда Шпитцера ответ очевиден: во всём виноваты компьютеры. Другая точка зрения — что виноваты вовсе не компьютеры, — в качестве объяснения даже не рассматривается. Вряд ли это можно считать объективностью.

Между тем представляется совершенно естественным, что виноват не «железный» компьютер, а родители, которые не уделяли ребенку внимания и бросили его на произвол судьбы (и этого самого компьютера). Что виноваты педагоги, которые не сумели найти правильного подхода к обучению в условиях все более возрастающего информационного потока, когда едва ли не главным становится умение быстро и эффективно воспринимать и обрабатывать информацию.

Многие ли учителя работают с текстом? Я имею в виду не пересказ параграфа из учебника, а методы эффективной работы с различными источниками информации.

Сколько учителей занимаются повышением культуры чтения через выделение в тексте основных дидактических единиц (таких как ключевые понятия, ведущие идеи, тезисы и антитезисы, факты, законы, методы, выводы, метафоры, примеры). А сколько из них работают с «экранным» текстом? А ведь текст, который дети видят на экране, довольно сильно отличается от привычного «бумажного». Но мало кто из учителей даже задумывается об этом.

Вот отрывок из пособия Е. И. Казаковой «Текст как образовательный ресурс»:

«В фильме «Общество мертвых поэтов» (который мы искренне рекомендуем читателям для просмотра) имеется весьма замечательный эпизод, который каждый раз порождает дискуссии в педагогической аудитории. Главный герой фильма, учитель литературы просит учащихся прочитать вступление к хрестоматии по литературе. Вступление читается вслух, оно наполнено наукообразными глубокомысленными рассуждениями. «Какая чушь», — восклицает педагог (на самом деле он употребляет более резкое выражение) и просит учащихся вырвать и выбросить 20 страниц их хрестоматии. «Рвите, рвите, — подбадривает учитель учащихся. — Это всего лишь текст, это — не священная книга. В ад за это не попадешь. Иному тексту уместно указать его место — в мусорной корзине, в этом и состоит одно из искусств чтения».

Может быть, столь плачевные результаты тестирования сегодняшних школьников связаны вовсе не с тем, что они всё время читают с экрана компьютера, а с тем, что никто из взрослых не осмеливается указать иным текстам их место — в корзине? Не всему компьютеру, не абстрактному интернету с виртуальным пространством, а конкретным текстам, которые читают дети?

Но, чтобы сказать такое, нужно не только иметь смелость, но ещё и умение доказать, что это так. А для этого надо уметь работать с текстом, и вовсе не только с текстом бумажным. Более того, часто работать нужно с текстом, который вовсе не похож на текст литературный.

Нет желающих?

А тем временем дети показывают нам, что в этой нише вполне можно работать.

Несколько лет назад я наткнулся в сети на очень показательный урок русского языка «в стиле Web 2.0». Вот небольшая цитата из моего давнего обзора:

«Некоторые правила для непосвященного учителя могут показаться непонятными. Например, вот такое: «CapsLook в русском языке не пишется!» Мне, однако, это правило показалось очень симпатичным.

Во-первых, это шутка. CapsLock, естественно, не имеет ни малейшего отношения к русскому правописанию — это компьютерная клавиша. Но любому, у кого есть опыт общения на форумах и электронной переписки, понятно, о чём это. Клавиша CapsLock фиксирует написание только прописными буквами, что, согласно сетикету, рассматривается как крик, бурное выражение эмоций, привлечение внимания к себе. Вот, к примеру, цитата из старинного форума:

«Братья пацаки! Я обычно тихо игнорирую базары в форумах, вырос наверное. Но иногда хочется напомнить дискутирующим, что пытаться убедить в чем-то человека, который каждое предложение заканчивает восклицательным знаком, половину слов пишет с заглавной буквы, да ещё периодически яростно вдавливает Caps Lock, т.е., согласно сетикету, переходит на крик, совершенно бессмысленно. Это просто экзальтированная личность, которой требуется серьезная работа с психологом, способным выявить мотивы его поведения и разработать для человека (и его окружения) индивидуальную программу — как ему работать над собой, как другим общаться с ним».

А значит, правило это, несмотря на внешний «приколизм», значит очень много: «При письме контролируй свои эмоции, уважай собеседника, старайся формулировать свои мысли так, чтобы собеседник тебя понял адекватно». Но есть у правила этого и ещё одна черта — оно афористично. «CapsLock в русском языке не пишется» запоминается блестяще. Это та самая изюминка, «фишка», которая остается в памяти у самых разгильдяйских учеников».

Приведённый пример — совершенно замечательный. Потому что, во-первых, он показывает, что учить можно в любом месте — не только сидя за партами в школе, но и в пылу игровых сражений.

Во-вторых (и это для меня самое важное), это ярчайший пример самоорганизации тинейджеров. Да, учителя воротят нос от «русского игрового» языка. Да, они ничего не понимают в играх и боятся их, видя спасение в тотальном запрете.

Но потребность к обучению у детей никуда не делась. И дети начинают учить друг друга. Потому что свято место пусто не бывает.

И пока родители и педагоги не придут к ребёнку, не помогут ему разобраться с этим «виртуальным миром», который, на самом деле, никакой не «дивный новый новый мир», а продолжение старого, привычного, с которым мы тоже не очень-то умеем работать, ничего у нас не получится.

Мы просто по-прежнему относимся к текстам (даже бумажным) как к священным коровам и очень боимся, что дети наши будут относиться к ним по-другому. Мы подсовываем им «нетленку» и считаем, что от этого дети будут духовно богаче. Ничуть. Они просто «скопипастят» вашу «нетленку» и будут правы — ведь она потому и «нетленка», что ее нельзя изменять.

Кто-то должен сказать детям: «Рвите!» Иному тексту уместно указать его место — в мусорной корзине, в этом и состоит одно из искусств чтения. Очень важно читать и плохие тексты. И рвать их в негодовании. Лживые тексты – и выводить авторов «на чистую воду». Ибо, если этого не делать, никогда не научишься отличать ложь от правды. И это касается не только бумажных текстов. В первую очередь это касается «электронного чтения».

Но, чтобы призыв этот звучал не огульно, взрослый должен понимать, что именно читает подросток в интернете, как именно он использует своего «электронного секретаря». И показывать ему правильные шаблоны использования. Потому что возможно, поведение наших детей более осмысленно, нежели поведение взрослых. Только нам, с нашей позиции, это не видно.

Возможно, они этого ещё и не сделали. Но кто, если не мы, подскажет им, в какую сторону надо смотреть? Давайте лечиться от цифрового слабоумия!

Да, кстати, чуть не забыл. Вы обратили внимание на возмущённые слова, с которых начинается эта статья? Признаюсь, я вас немножечко обманул. Это не мои слова. Я забыл взять в кавычки цитату. Дело в том, что именно такими словами говорил о подрастающем поколении египетский жрец Ипувер, живший 3 700 лет назад. Ничего не изменилось.

Да, так поговорим теперь о «цифровом слабоумии»?

Под конец — небольшая история из British Medical Journal.

Как-то раз, в 1971 году, выступая перед общим собранием Медицинского общества города Портмунда, доктор Рональд Гибсон начал свой доклад четырьмя цитатами:

1. Наша молодёжь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами; они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие.
2. Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, если сегодняшняя молодёжь завтра возьмет в свои руки бразды правления, ибо эта молодёжь невыносима, невыдержанна, просто ужасна.
3. Наш мир достиг критической стадии. Дети больше не слушаются своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далёк.
4. Эта молодёжь растленна до глубины души. Молодые люди злокозненны и нерадивы. Никогда они не будут походить на молодёжь былых времен. Младое поколение сегодняшнего дня не сумеет сохранить нашу культуру.

После того, как часть аудитории разразилась аплодисментами, доктор Гибсон открыл имена авторов цитат. Первая заимствована у Сократа (470–399 гг до н. э.); вторая у Гесиода (ок. 720 г. до н. э.); третье изречение принадлежит египетскому жрецу Ипуверу, жившему за 1700 лет до н. э.; четвёртая обнаружена совсем недавно на глиняном горшке, найденном среди развалин Вавилона. Возраст этого горшка — свыше 3 000 лет.

источник