1. Если с моментом подобного Для IV века таким лицом явился Константин Великий. Константин родился...
2. Мировая история Предмет мировая история изучает общий процесс развития человеческой цивилизации, и...
3. Но, по замечанию Гарнака Христианство было городской религией: чем больше (то есть превышение указанного...
4. Многих из нас поразила та Быть может, предлагаемая брошюра поможет кое-кому из моих соотечественников разобраться...
5. Космополит отрицает различия между национальностями Если такие различия есть, они должны быть уничтожены. Цивилизованное человечество...
6. Но тем не менее теперь По вычислениям проф. Болотова и некоторых других, «может быть, ко...

Ну, как вам это нравится? Оказывается, изучив положение в Газе, ООН пришла к выводу, что во всех бедах тамошнего населения виновата наша страна. Не более и не менее. Представьте себе, оказывается Израиль можно обвинит даже в демографическом взрыве в этом, захваченном (оккупированном) ХАМАСом анклаве. Основываясь на взятых с потолка фактах, эта организация, якобы объединённых наций, которые, на самом деле, ею только разделяются по принципу -"Имеют поддержку арабского большинства, или не имеют", предполагает, что население Газы увеличится в полтора раза и, следовательно, потребности его возрастут. А поскольку ХАМАСу совсем не выгодно развивать свою промышленность и экономику, уровень жизни населения будет падать. Теперь догадайтесь, кто виноват в этом? Конечно, Израиль!

Дальше

Новость о китаянке Фэн Цзяньмэй, которую власти заставили сделать аборт, облетела весь мир. Демографическая политика Китая «Одна семья — один ребенок» существует уже более 30 лет, провоцируя споры и разногласия. Китаист, заместитель главного редактора журнала «Власть» Александр Габуев помог разобраться в тонкостях демографической политики, особенностях менталитета и объяснил, чем опасна подобная ситуация

Как реализуется политика «Одна семья — один ребенок»?



Официальный запрет на второго ребенка распространяется на семейные пары, живущие в городе, то есть на 36% населения Китая. Деревенские семьи могут попробовать родить второго ребенка, если первый младенец — девочка. Представители нацменьшинств — примерно 8% населения Китая — могут иметь двух детей на семью в городе, и трех-четырех, если они живут в сельской местности. Тибетцам можно иметь сколько угодно детей: их мало, они кочуют со своими яками, никого не трогают и с государством ни в какие отношения практически не вступают.



СУ простых горожан совсем нет шансов на второго ребенка?



Можно родить ребенка в городе, заплатив за это штраф, который рассчитывается по весьма сложной и причудливой форме и зависит от той провинции, где живут люди, и уровня их доходов. В центральных городах платят больше, в глухих местах — поменьше.



В случае Фэн Цзяньмэй речь шла о 40 тысячах юаней, что равно примерно 6,5 тысячи долларов. Какой-нибудь менеджер среднего звена может заплатить и 50 тысяч долларов.



СВ какой момент женщина должна заплатить этот штраф?



Все устроено достаточно просто. Женщина, забеременев, отправляется в женскую консультацию. В случае с Фэн, ей сказали примерно следующее: дорогая товарищ Фэн, у вас уже есть один ребеночек, готовьтесь за второго платить штраф.

Штраф выплачивается в момент официальной регистрации новорожденного. Но на контроль семью берут в тот момент, когда будущая мама обращается в женскую консультацию. Когда в консультации понимают, что она заплатить не сможет,  вызывают коллег из провинциального департамента по контролю за политикой рождаемости. Далее включается большая машина с комиссиями, и с семьей начинается торг. Семья может дать взятку или попытаться решить вопрос как-то по-другому. В данном случае, как я понимаю, не сработало ничего: ребята-бюрократы попались упертые, у них горел план, поэтому они решились на такое вмешательство, что, по сути, является преступлением.

Дело в том, что практика насильственного абортирования была распространена в Китае в 80-е и 90-е годы, но в 2001 году китайское законодательство при поддержке национальной комиссии запретило абортирование начиная с 5 месяца беременности. А в некоторых провинциях запрещено УЗИ, чтобы не было селективных абортов. Сейчас ориентир у государства такой: что бы ни случилось, женщина должна родить ребенка и заплатить штраф. Если семья заплатить штраф не может, правительство Китая найдет тонну возможностей отравить гражданину жизнь: не выдать документы на второго ребенка, не дать возможность ему обучаться и так далее.



СЭтот закон наверняка породил огромное количество странностей и преступлений?



Поскольку было разрешено рожать второго ребенка — мальчика, в стране повсеместно топили новорожденных девочек. В сельской местности Китая на берегах рек порой можно встретить ржавые таблички: «Девочек здесь не топить».

Как следствие, в Китае случился демографический перекос: на 100 женщин тут проживает 120-130 мужчин. Это дало возможность процветать нехитрому бизнесу: в городе вербуют студенток-дурочек для работ где-нибудь в провинции (травы лекарственные собирать, подработка на лето), по дороге их опаивают, забирают документы, отвозят в глухие деревни и продают в жены. Продают в те самые деревни, где до того за несколько лет люди топили собственных дочерей. И эта история невероятно распространена. В середине 2000-х был снят даже фильм на эту тему — «Слепая гора» , но его, разумеется, зарубила цензура.



СЭти девушки могут потом вернуться? Родители объявляют их в розыск?



Местный полицейский их не выдаст: наверняка в этой деревне он оказывается раз в полгода и к тому же подкуплен. Потом все решается просто: стерпится — слюбится. Они рожают одного-двух детей и уже никуда оттуда не выезжают. А спустя несколько лет пишут письма родителям: вот она я, вот мои дети, приезжайте посмотреть, как мы живем, и нашу чудесную провинцию Шаньдун.



Кстати, место, где произошло это событие с принудительной абортацией, — провинция Шэньси, глубоко депрессивный аграрный район КНР. Так что я был почти не удивлен этой историей.



СБуквально три дня назад я прочитала душераздирающее письмо китайского акушера, который описывает, как ему приходится умерщвлять живых младенцев. При этом акушер рассказывает, какие тяжелые психологические проблемы он испытывает, тем самым формируя в обществе негативное отношение к этому явлению. То есть для китайцев принудительные аборты не являются нормой. Как это соотносится с вашим рассказом об их желании избавляться от детей?



Акушер живой человек, и понятно, что ему тяжело. Однако сами родители часто просят в клинике «что-нибудь сделать», чтобы они могли попробовать родить сына. Официально, конечно, в Китае говорят о ценности человеческой жизни, о том, что это базовое понятие человечества. Но неофициально там несколько иначе относятся к людям: их слишком много, чтобы возиться с каждым. Это демонстрирует и история Китая. По сути, только сейчас гуманистические ценности начинают понемногу укореняться, но сказать, что это человекоориентированное государство, я не могу.



СМожно ли предположить, что в результате демографического перекоса будет расти гомосексуальность среди китайцев?



Действительно, гей-культура в Китае сейчас набирает невероятные обороты. Собственно, в традиционной китайской культуре к гомосексуализму относятся довольно толерантно, а в связи с новыми обстоятельствами сейчас в самых разных городах Китая процветают гей-коммьюнити. Причем надо понимать, что это не элитарный гомосексуализм, а низовой, обеспеченный тем, что женщин нет вообще: ни страшных, ни красивых, ни глупых — никаких.



СЕсть способы обойти систему и родить второго ребенка?



Первый способ древний. Раньше в сельской местности были так называемые черные деревни. Когда рождался ребенок сверх плана, его отправляли в деревню за холмом, и там этот ребенок жил спокойно без документов. На начало 2000-х годов таких незарегистрированных людей в стране было примерно 30 миллионов человек.

Второй способ связан с миграцией. Трудоспособное население страны всячески стремится в город. Примерно 20 миллионов мигрантов в год переезжает из деревни в город. Соответственно, как только человек переезжает на новое место, он становится неподотчетным. Он живет без документов, работает на стройке, в ресторане и где угодно еще. Платит наличными за аренду квартиры или комнаты. То есть формально он живет в провинции, а реально — в Пекине. В этом случае государство никак не может проконтролировать, сколько у него детей. Так что эта практика очень распространена.

Эта система порождает черный рынок школ: детей же надо воспитывать и обучать. Так, в прошлом году в Пекине накрыли 20 подпольных школ, в которых учились неподотчетные дети.

В этом смысле в Китае с коррупцией так же весело, как у нас. Политика ограничения рождаемости — отличный бизнес: полиция получает взятку, закрывая глаза на существование школ для вторых-третьих детей, бюрократы получают взятки за то, что не видят мигрантов, и прочее-прочее-прочее.

Третий способ — доказать, что ты нацменьшинство, при этом ты получаешь очень много привилегий, включая обучение в определенных университетах. Словом, достаточно вспомнить, что твой дедушка был дауром, маньчжуром или из народностей мяо, найти липовое или настоящее подтверждение этому и чудесно рожать много детей.

Поскольку возможностей обойти законодательство много, узнать точно, сколько людей следуют закону, совершенно невозможно: китайской официальной статистике доверять нельзя.



ССкладывается впечатление, что в Китае все хотят иметь второго ребенка. Это так?



В крестьянской семье ребенок — это помощник. Поэтому, если первый ребенок — девочка, можно пробовать родить второго ребенка, ведь девочка уходит из семьи, а сын остается в ней и потом помогает престарелым родителям. К тому  же по конфуцианским представлениям поклоняться табличкам с именами предков могут только мальчики. Хотя религиозные воззрения в 80–90-е сильно пострадали, но сейчас Китай переживает серьезный религиозный ренессанс. И единственная причина, которая приводит к уменьшению желания иметь детей в Китае, звучит так же, как и для большинства людей во всем мире — городской средний класс говорит: а зачем дети? Да ну их, лучше я буду жить для себя, буду тусоваться, тратить деньги в свое удовольствие и так далее. Но таких людей в Китае пока примерно 10-20% в городах.

При этом уже сейчас идут разговоры о том, что необходимо смягчить политику ограничений на рождение второго ребенка, а после 2015 года вообще ее отменить. В Пекине, например, уже сейчас можно иметь второго ребенка, и во многих богатых провинциях у людей по двое детей.



СЭто значит, что Китай, а соответственно, и весь мир опять столкнется с проблемой перенаселения?



Думаю, что нет. Понемногу количество людей будет становиться меньше ровно по тем причинам, что я описал раньше: средний класс, численность которого сейчас бешено растет, не хочет иметь детей.  



СНу а пока мы регулярно читаем истории о китайцах, которые мечтают приехать в Россию и родить здесь, потому что за второго ребенка в России дают по 10 тысяч долларов. Это правда?



Действительно, тех, кто может поехать за рубеж и родить там, много, поскольку за второго ребенка, рожденного за рубежом, в Китае не нужно платить штраф. Но основное место, куда едут, — это Гонконг или Штаты, где по достижении 18 лет дают паспорт (в Гонконге тоже раньше регистрировали граждан как своих подданных, сейчас отменили).



Что китаец может получить в России — большой вопрос. Для китайца Россия — это место, где они могут что-то зарабатывать вахтовым методом, живя в дремучей колонии. Нашу страну они видят так: есть лес, нефть, газ и металлы, но местные какие-то странные, работать особо не умеют, очень холодно и еще неприятная власть. Реально китайцев, мечтающих сюда перебраться, практически нет: по официальной статистике китайцев в России всего тысяч пятьдесят. Так что рассказы о том, как китайцы мечтают приехать в Россию, чтобы рожать, скорее страшилки, чем реальное положение дел.



СПравда ли, что в результате политики «Одна семья — один ребенок» Китай также столкнулся с проблемой качества человеческого капитала?



Конечно. Представьте себе, что раньше в семье рождалось по четверо-пятеро детей, каждый из которых должен был упорным трудом добиваться места в жизни. Это было государство жесточайшей человеческой конкуренции, отсюда — высочайшая работоспособность, упорство. Сейчас ситуация совершенно иная. Появляются «маленькие императоры». В любом городе Китая можно встретить раскормленных мальчиков лет 13-14, похожих на колобков. Единственный ребенок на всю семью. У него бабушки, дедушки, тети, дяди, мама, папа — он ни в чем не знает отказа. И я сам был свидетелем, как такой ребенок хлестал по щекам своего отца за то, что он не купил какую-то игрушку. И это дети элиты. Так что большой вопрос, насколько этот человеческий капитал сможет стать строителем социализма в Китае, сверхдержавой XXI века? И эту генетико-психологическую проблему им еще предстоит решать.  



СКак вы думаете, почему история об этом принудительном аборте стала известна всему миру? Китай все-таки очень закрытая страна, и если бы они хотели скрыть — скрыли бы непременно.



Во-первых, это не такая уж закрытая страна. Количество пользователей интернета в Китае в два раза больше, чем население всей России. И хотя там нет «Твиттера», там есть свой ресурс Weibo, в который граждане постят все что захотят. Истории о том, какое государство ужасное, в самом Китае очень любят и регулярно публикуют опровержения, независимые расследования, выводят всех на чистую воду и прочее, и прочее. Плюс там есть свой герой — слепой китайский активист Чэнь Гуанчен, который активно борется с политикой государства «Одна семья — один ребенок». Он разоблачал подпольные аборты и принудительную стерилизацию. Затем его поймали и посадили под домашний арест. Он сбежал в американское посольство в Пекине, его потом вывозили из страны с большой помпой. То есть здесь информационная поляна вполне подогрета. К тому же на Западе очень любят читать о том, как все в Китае плохо, а потому моментально подхватили и разнесли эту историю.

В Китае СМИ молчат — только одна газета написала, что уволены все три участника преступления. Зато на форумах идет довольно живое обсуждение, которое, к слову, пока никто не блокирует, потому что тема все-таки не очень острополитическая.

14 мая 2012, 22::15 Фото: Reuters Текст: Кирилл Решетников

Тило Саррацин нарушил сразу несколько европейских табу: он позволил себе оценочный подход к рассмотрению мигрантского контингента, критически высказался об исламе и привел аргументы против ультралиберальной социальной политики. Самая скандальная европейская публицистическая работа последних лет издана в России.

О том, какой феерический эффект вызвала в Германии публикация книги Тило Саррацина «Германия: самоликвидация», много писали СМИ, в том числе и российские. Сливки политкорректного общества принялись соревноваться в подборе негативных характеристик и навешивать на автора характерные ярлыки, сравнивая его, в частности, с деятелями немецкого национал-социализма. Видные представители мусульманского сообщества отмечали, что Аллах мог бы дать Саррацину побольше ума, а бдительные политические комментаторы заподозрили его в приверженности идеям евгеники и расовой теории.

Сказав то, что в Европе открытым текстом говорить не принято (или по крайней мере было не принято до самого последнего времени), респектабельный политик Саррацин поставил под угрозу свое членство в Социал-демократической партии, равно как и в совете директоров Немецкого федерального банка. В итоге из партии его все-таки не исключили, а из руководства Бундесбанка он решил уйти сам, не дожидаясь решения об отставке, которое вот-вот мог принять в отношении Саррацина федеральный президент Германии.

Однако скандал, как водится, сделал сочинению Саррацина превосходную рекламу: по результатам продаж оно стало самой успешной немецкой политической книгой десятилетия. Хотя дело, конечно, не только в скандале, но и собственно в контенте: главные тезисы труда, в котором обсуждается абсурдный характер немецкой миграционной политики и демонстрируется близость демографической катастрофы, естественным образом оказались близки большому количеству коренных немцев. Высказывания Саррацина в значительной степени были констатацией того, что многие и так понимали и ощущали. Недаром вскоре после выхода книги последовало известное заявление федерального канцлера Ангелы Меркель о том, что попытка построить в Германии мультикультурное общество провалилась. И хотя Меркель сказала это вне всякой связи с позицией Саррацина (более того, федеральный канцлер была в числе его оппонентов), данный факт о многом говорит.

По результатам продаж труд Саррацина стал самой успешной немецкой политической книгой десятилетия (фото: Рид Групп)

Можно было бы заподозрить, что Саррацин – просто ловкий популист. Однако стоит иметь в виду, что у него нашлось на удивление много защитников в интеллектуальных и политических кругах, причем среди тех, кто выступил на его стороне, были, в частности, публицисты еврейского происхождения. Замечателен эпизод, приводящий на память название давнего американского киношедевра «Крамер против Крамера»: генеральный секретарь Центрального совета евреев Германии Штефан Крамер уподобил Саррацина Гитлеру и Геббельсу, а председатель Фонда Акселя Шпрингера Эрнст Крамер решительно на это возразил, упрекнув своего однофамильца в недостаточной политической подкованности.

Теперь наконец и российский читатель получил возможность самостоятельно разобраться в том, что на самом деле представляет собой текст и кого больше напоминает его автор – оголтелого мракобеса или беспристрастного аналитика.

Главная и неоспоримая сила книги – в фактах и статистике. Социальная, демографическая и миграционная ситуация в Германии рассматривается Саррацином в мощную лупу, факты кладутся на чувствительные аналитические весы и изучаются, как принято говорить в России, с немецкой тщательностью. Приводятся подробные таблицы, отражающие негативную динамику рождаемости, рост процентной доли пожилого населения и уменьшение процентной доли населения работающего. Основные обстоятельства, заставляющие с тревогой смотреть в будущее, изложены в главе «Признаки упадка», с которой при всем желании не поспоришь: здесь материал, предстающий в таблицах в виде скупых цифр, расписан подробно. Общее представление о том, что коренное население страны все больше сдает позиции иммигрантам, и прежде всего выходцам из мусульманских стран, дотошно конкретизируется.

Что касается отстаиваемых Саррацином оценок и мнений, то они на самом деле далеко не бесспорны, хотя, конечно, не дают никаких поводов для обвинений в расизме и экстремизме.

Саррацин присоединяется к тем, кто последовательно критикует ислам с точки зрения его социальных характеристик; соответственно, он считает приток мусульман главной причиной того, что в результате изменения этнического состава население Германии теряет интеллектуальный потенциал или, попросту говоря, тупеет. Нельзя, тем не менее, не признать, что к исламу Саррацин чрезмерно суров: все-таки в продвинутых исламских странах вроде Турции религия не препятствует позитивному развитию, да и сам ислам неоднороден, что в значительной степени лишает смысла его огульную, недетализированную оценку. Так что если говорить о пресловутой иммиграции, то проблема, видимо, не столько в самой религиозной идентичности приезжих, сколько в трудностях взаимодействия с новой средой, в неправильных стратегиях адаптации. Саррацин, между прочим, и сам об этом догадывается, судя по некоторым его наблюдениям.

К иммигрантам из Восточной Европы (в том числе к русским) и Восточной Азии он относится куда более благосклонно. Почему его предпочтения таковы, в целом понятно, хотя есть подозрение, что если бы место турок и арабов в Германии заняли индусы, китайцы или сербы, то европейский правдоруб тоже вряд ли был бы доволен.

Однако ознакомиться с главой «Мечта и кошмар», где изображается Германия через 100 лет, в любом случае стоит: Саррацин явно обладает не только компетенцией футуролога, но и задатками фантаста-антиутописта.

Как бы то ни было, очевидно, что читать Саррацина нужно непредвзято. Стоит по возможности отбросить как ультралиберальные предубеждения, так и чрезмерные восторги по поводу смелости автора и нарушения западных табу, ибо любая пристрастная позиция неизбежно ведет к неадекватной оценке, мешая увидеть истинные достоинства и недостатки книги.

Текст: Кирилл Решетников