— Не забывайте также, что у нашей страны нет демократического опыта, — продолжал он. — Народ просто не знает, что такое свобода выбора, они только догадываются о ней, интуитивно. Мнение всегда навязывалось сверху, а за людей думали правители и не давали им возможности принимать решения, распоряжаться страной, по праву принадлежащей им. Только демократия может дать народу возможность быть полноценными собственниками государства. Ведь что такое государство. Это то же, что и акционерное общество. У всех есть право собственности, и все являются его совладельцами, но тот, кто больше вкладывает в общую копилку государства, тот имеет право требовать больше от него, потому что его вклад ценней других участников. И это не только какие-то материальные денежные вложения, но и ум, творчество, духовный потенциал, которые каждый человек инвестирует в развитие, обогащает всех граждан и государство в целом. Из этого состоит каждая страна — из ее финансовой мощи, военной, интеллектуальной, культурного и других пластов, которые должны прогрессировать и развиваться. Поэтому я считаю, что основные права у всех должны быть равными. Но у тех, кто вкладывает больше, должно быть больше прав, больше влияний на страну. Именно вкладывает, а не отбирает, как это происходит сейчас, когда верхушка и коррупционеры пьют кровь народа, имеют все блага и получают все права, а обычный человек подобен несчастному забитому животному, ослику, которого бьет и унижает злой хозяин и держит его постоянно полуголодным.
— Хорошо, сказано, — отметил Ахмед, застывший у двери с подносом. — А что ты думаешь, Роберт?
— Я полностью согласен. Главное — принятие конституции и законов, которые позволят демократическим процессам развиваться в стране. Но есть еще один момент — это создание демократии народа, а не капитала. Вам нужно подумать, как сделать так, чтобы власть в руки не взяли военные или крупный капитал, которые могут манипулировать населением, как им вздумается. Для этого нужно создать коалиционный комитет вместе с другими участниками протестного движения, в котором будут участвовать лидеры и руководители партий и объединений. На данном этапе комитет будет определять стратегию революции, и объединять участников. Позже, когда мы свергнем режим, комитет будет контролировать принятие конституции и переход власти.
— Дельный совет, — подметил Ахмед.
— У меня на повестке — вопрос участия иностранцев в демонстрациях, — вдруг сказал Карим. — Я считаю, что, если иностранец участвует в революции, люди могут подумать, что он является агентом другой страны и спонсирует нас. Иностранец в толпе — козырь в руках режима. По телевизору уже озвучивается эта идея, что беспорядки организованы Израилем не без помощи США, и организаторы — иностранные агенты, которые хотят подорвать стабильность в стране.
Подумайте, если в наших рядах будут иностранцы, они будут показывать на них пальцем, и говорить, что протестное движение финансируют иностранные организации, и революцию заказала Америка. Поэтому лучше избегать появления иностранцев в наших рядах. Только репортеры и журналисты, остальные будут мешать.
— Нет. Роберт будет с нами. У него очень дельные советы. Он должен все видеть изнутри, — строго произнес Ахмед.
— Да, он особенно не похож на иностранца, а если кто-нибудь
заметит в нем англичанина, мы наденем на него галабею или никаб, — пошутил Вессам.
— Роберт, ты с прессой не разговаривай — и все будет хорошо. Если к тебе будет подходить пресса, брать интервью, ты притворись глухонемым. Сделай вот такой жест, — сказал Белал, коснувшись двумя пальцами сначала мочки уха, а затем нижней губы. Большинство было на стороне Роберта, и это означало, что он
является полноценным членом их движения и будет принимать участие во всех протестных акциях и митингах.
Это воодушевило Роберта. Он ощутил благодарность и уважение к сидящим рядом людям, и, почувствовав единство с ними, он захотел быть полезным, и сделать что-то существенное и важное.
— Как ты думаешь, Ахмед, — спросил его Карим, — сколько все будет продолжаться, я имею в виду, когда мы победим?
— Я не знаю, но мы должны быть последовательны и терпеливы в достижении своей цели. В Тунисе революция продолжалась месяц, наша революция также займет какое-то время.
Завтра день рождения Халида Саида. Давайте его как следует отметим послезавтра и покажем этим крысам свою мощь. Я думаю, Саид смотрит на нас оттуда и радуется, что наконец-то мы проснулись, — сказал Ахмед.
— Кстати, как многие узнают о протестах и месте встрече? Ведь интернет заблокирован, — поинтересовался Роберт.
— Не беспокойся, люди уже в курсе событий. Все подготовлены, и весь город знает. — ответил Карим, — информация распространяется по телефону, на работе, в мечетях, церквях — повсюду. Мы запустили свой интернет, не виртуальный, через распространителей.
В самом деле, уже весь город говорил о намечающихся митингах. На улицах, в мечетях, в церквях, в лавках и ресторанах, дома и на работе везде люди обсуждали предстоящие протесты. Люди звонили друг другу, встречались, приезжали в гости только лишь для того, чтобы позвать на демонстрацию и убедить прийти сомневающихся. Они ждали наступления этого дня, надеялись и верили в него и предчувствовали, что скоро начнется новая эпоха, которая принесет другую жизнь, свободную и лучшую.

Прошло несколько часов, Вессам устал стоять, и, подняв руки, как бы подтягиваясь, слегка напряг мышцы рук и спины, а потом их резко расслабил, почувствовав легкое облегчение во всем теле. Он посмотрел наверх и увидел парящий, как стрекоза, вертолет спецслужб. Казалось, вертолет завис на одном месте, как бы снимая и измеряя количество демонстрантов, но затем начал резко кружить над площадью, лишь изредка останавливаясь над подозрительными скоплениями многочисленных групп на Тахрире.
Какой-то молодой человек, избитый полицейскими, сопровождаемый друзьями и случайными людьми, шел, окровавленный, через площадь. Он был первым раненым и первым свидетельством того, что их радость была преждевременной, и, возможно, их ждет долгая кровопролитная борьба. Его голова, обвязанная белой футболкой, превратившейся в алую, была полностью в крови, две струйки которой медленно текли по левой стороне лица, чуть не попав в глаз, слегка задев побуревшую бровь. Его лицо было гордым и невозмутимым, он не выглядел пораженным, наоборот, он шел с чувством собственного достоинства, так как понимал, что истинное лицо режима очередной раз было обнажено и предстало в зверском обличье. Его снимали на камеру как доказательство того, что протесты перешли в другую стадию.
«Что-то должно произойти, — подумал Вессам, — не могут же они постоянно находиться в выжидательной позиции».
В самом деле, вскоре со стороны моста Каср Эль Нил показались полицейские машины и водометы. Среди выстроившихся полицейских началось какое-то движение, едва различимое и заметное, но, если присмотреться внимательней, можно было увидеть с трудом уловимую суету стоявших сзади стены и прибывающего подкрепления, стремительно бегущих и присоединявшихся к шеренге людей, мелькающих между зданиями. Это была подготовка к атаке на демонстрантов. Полицейские постепенно окружали протестующих, сжимая подступы к площади тесным полукольцом, а протестующие, обуреваемые выплескиваемыми эмоциями, не замечали подготовки к штурму. Со стороны Египетского музея ехали длинные мрачные автозаки, как голодные хищники они выжидали удобного момента, чтобы поглотить в свое чрево протестующих и увезти их в недра застенок. Через несколько минут за ними молча последовала «скорая» — враг намеревался вести учет раненных, развозить их по больницам и наказывать тюрьмой.
Вессам стоял, прислонившись к темно-зеленому забору напротив ресторана KFC, рассматривая проходящих мимо демонстрантов, как вдруг неожиданно возник водомет. Он появился как бы ниоткуда, со стороны улицы Эл-Тахрир и резко принялся за разгон людей. Струя воды беспорядочно лилась из шланга, словно тропический дождь, и намокшие люди, слегка пригнувшись, защищались от нее или прятались, делая несколько шагов в сторону. Водомет ехал по направлению к Вессаму, и, обрызгав его прохладной водой с ног до головы, резко повернул направо, нацеливаясь в плотные скопления народа. Внезапно стоявший в нескольких десятках метров от него парень в красной футболке, подбежал с боку водомета и запрыгнул на него, опираясь правой ногой о резиновый корпус над колесом, левой — о переднюю панель капота, а руками держась за металлический выступ у смотрового стекла. Потом он пополз вверх, так, чтобы не задеть шланг водяной пушки. Увидев, что парень залез на кузов машины, будто акробат, другой решил повторить его опыт и также запрыгнул на извергающий струю водомет. Вдвоем они принялись расшатывать шланг водомета, и через несколько минут, то ли от поломки, то ли от нехватки жидкости, струя прекратила литься, и водомет замолк, продолжая неторопливо ехать в сторону улицы, сопровождаемый толпой людей, воодушевленных победой и смело бьющих руками по машине. Водомет уехал из поля видимости, туда, где находились в прикрытии отряды полицейских, и группа людей, освободившая площадь от агрессора, ретировалась, чуть ли не пританцовывая от радости, обратно и растворилась в толпе.
Он несколько раз пытался дозвониться до бывшей супруги и предупредить ее, что не сможет сегодня прийти в гости. В трубке постоянно раздавались короткие гудки. Он попробовал включить интернет, но окно браузера показывало пустую страницу.
— Как-то странно, на телефоне горят все деления, но связи нет.
— Скорей всего, отключили. Специально. Говорят, что Тахрир не в зоне действия. Попробуй отойти на сто метров от площади. Только аккуратней. Не попадись в руки полиции, — сказал Ахмед.
Вессам перепрыгнул через металлическое ограждение, отделявшее пешеходную зону от площади, и пошел в сторону улицы Шампольон. Пройдя метров сто, он наконец-то дозвонился до бывшей супруги, которая попросила беречь себя и быть предельно осторожным. Потом он вынул карту памяти из фотоаппарата и, вставив ее через переходник в мобильник, загрузил в интернет несколько фотографий демонстраций. Видео он не стал загружать из-за низкой скорости интернета. Загрузка информации и фото-, видеоматериалов в интернет было негласным обязательством среди участников протестов. Таким образом они создавали собственные новости, которые являлись более правдоподобными и своевременными, чем новости официальных средств массовой информации. Купив несколько фалафелей для друзей, Вессам пошел обратно в сторону площади.

Они лавинообразно занимали площадь, оттесняя полицейских, которые трусливо убегали в сторону улицы Эль-Каср эл Эйен, от чего их уверенность усиливалась. Они поняли, насколько слаб тот, кто раньше казался несокрушимым и держал их в страхе. Они осознали свою мощь, которая пришла к ним через объединение и единство. В них пробудились колоссальная вера, давшая вкус победы и чувство, когда понимаешь, что ничего невозможного нет. Они преувеличивали свои возможности, но это было компенсацией за все годы сомнений и разочарований. Они пребывали в моменте, и момент диктовал им действовать, пользоваться ситуацией и продолжать наступление.
Они постепенно очистили площадь, отогнав полицейских к правительственному зданию Могамма, где те выстроили новую стену и, в надежде взять реванш, заняли выжидающую позицию. С другой стороны Могаммы, на улице, ведущей к гостинице «Семирамис Интернэшнл», в шеренгу в несколько рядов выстроилось другое полчище полицейских, выставивших заграждения в виде металлических решеток. По их решительным и скоординированным действиям можно было предположить, что те и другие ожидали подкрепления — новых отрядов полицейских и партий машин, уже идущих с отдаленных районов города, чтобы разгромить протестное движение.
Вскоре эйфория оставила после себя радость ликования. Люди хотели выразиться, они понимали, что это всего лишь небольшая победа, один из шагов, который им предстоит сделать для достижения главной цели, свержения диктатора.
— Поздравляю. Поздравляю, — сказал рядом стоявший пожилой человек в темно-серой галабее. Он крепко пожал руку Вессама. — Наконец-то свершилось. Мы вышли на улицы и нас много.
— Спасибо Халиду Саиду. Спасибо Тунису, без них наш народ бы не проснулся, — вдруг громко крикнул упитанный мужчина средних лет, искренне улыбаясь и похлопывая пожилого человека в галабее по спине.
Вессам почувствовал гордость за страну и людей, которые отважно вышли на улицы и творят историю, которая принесет им новую эпоху без диктатора. Посмотрев на Ахмеда и Махмуда, он понял, что они испытывают похожие чувства.
— Masr, Masr. — закричал он от переполняющих его эмоций.
— Masr, — вторили ему друзья и люди, стоявшие поблизости.
Они пошли дальше. Площадь заполнялась людьми, которые шли
с незаблокированных полицейскими улиц. Люди создавали собственные группы или присоединялись к существующим. Групп было много, и каждая была занята своим делом — кто-то пел под аккомпанементы гитар или ладош, кто выкрикивал речевки, кто пел лозунги, кто просто дискутировал. Казалось это разрозненные группы, занимающиеся самодеятельностью, но, прислушавшись к ним, можно было уловить один смысл, смысл всего протеста. Чуть поближе к центру площади, на зеленом газоне, Вессам увидел интеллигентного мужчину с проседью в волосах, одетого в черный костюм, который собрал вокруг себя небольшую толпу и громко говорил, смотря в снимавшую его видеокамеру:
— Мы больше не можем терпеть. Мы вышли, чтобы низвергнуть диктатора. Я верю, что мы победим. Да, это начало, но капля дождя может быть началом наводнения. Народ проснется, и вся страна выйдет на улицы и сметет нашего общего врага, который уничтожает нас и не дает нам жить и развиваться.

Вскоре они тронулись в путь, растянувшись на несколько километров вдоль обочины дороги. Сверху эта толпа выглядела как сплошная вереница, плывущая стройным ручьем в сторону центра города.
Атмосфера общего воодушевления и радости насыщенно витала над ними, отражаясь в экзальтированных эмоциональных лицах. Они были полны веры и решимости, они ощущали единство и видели, что их много, и их ряды постоянно пополняются случайными прохожими, торговцами лавок и магазинов, работниками ресторанов и местными жителями домов, охваченными магнетизмом, исходившим от этого потока и бросивших свои дела в надежде, что, влившись в него, они освободятся от груза проблем повседневной жизни. Проезжавшие мимо машины сигналили, приветствуя их. Кто-то махал им рукой, высунувшись из открытого окна автомобиля. Кто-то одобрительно рассматривал их, сидя за рулем, мысленно находясь
среди проходившей мимо толпы. Кто-то, слегка притормозив, громко кричал в грохоте улицы о своей поддержке и симпатии:
— Молодцы, ребята! Мы гордимся вами!
— Не бойтесь! Мы с вами!
— Скажите старику, что ему пора на пенсию!
Когда они вступили на мост 6 Октября, эмоции увеличивались
волнами. Сначала несколько впереди идущих человек закричали: «Batil.
Batil». Их крики, словно нарастающая лавина, подхватывались идущими сзади и распространялись на все толпу, усиливаясь мощной амплитудой голосов, и сопровождаясь звучными хлопками ладоней. Казалось, эта была не толпа, а один огромный организм, разъяренный и извергающий крики и возгласы, мифический дракон, который подчинялся каким-то неизведанным законам и организовано передвигающийся в заданном направлении.
Кто-то из демонстрантов достал из-за пазухи красно-белый черный стяг, национальный флаг, и старательно размахивал им. Некоторые несли небольшие написанные от руки плакаты и махали ими перед видео- и фотокамерами, но когда журналисты исчезали, они прятали плакаты, чтобы не привлекать к себе внимание полиции.
Они пересекли Нил и стали спускаться с моста, как вдруг Вессам заметил, что площадь Тахрир преграждена живой изгородью полицейских, одетых в черную экипировку и прозрачные шлемы. Он не знал, смогут ли они пройти победителями через эту стену, но был уверен, что смести ее будет непросто.
Сначала они в замешательстве остановились в ста метрах перед живой стеной, и идущие сзади стали давить на стоящих впереди, вытесняя их с линии фронта, которую негласно очертили протестующие. Внутреннее напряжение росло у обеих сторон, но первоначальный страх людей при виде обмундированных полицейских стал рассеиваться и трансформироваться в злобу. Люди осознали, что их в сотни раз больше, чем выстроившихся противников, и, несмотря, на отсутствие какого-либо оружия, они смогут задавить массой и устранить стену голыми руками. И неважно, что их ожидало потом — кровавые столкновения или мирные протесты — для них сейчас была основной только одна цель — захват Тахрира.
— Что будем делать? — спросил Вессам.
— Брать штурмом. Идти напролом, — ответил Ахмед.
В воздухе чувствовалось, что должно что-то произойти, так как оживленные выкрики и разговоры прекратились на несколько секунд, и повисшая тишина словно предсказывала приближающуюся сильную бурю, которая должна была разразиться и смести все на своем пути.
Внезапно все побежали. Словно одержимые и неуправляемые, они ринулись вперед и что есть силы, как будто на марафоне, рванули к преграде. Дистанция между людьми и полицейскими постепенно уменьшалась, и вскоре они уже были напротив, на расстоянии вытянутой руки, смотря друг на друга напряженными разъяренными взглядами, тяжело и часто дыша. Это было противостояние двух сил, одна из которых готовились к атаке, а другая — к обороне, сил, разделенных идеологическими взглядами и ненавидящих друг друга. С воинственными возгласами люди вклинились в выстроенных полицейских и, разбив их цепь, вторглись на Тахрир, раскидывая противников, пытающихся остановить их дубинками и щитами. Немногочисленное подкрепление бежало к полицейским, но было уже поздно — штурм был успешен.

Был спокойный солнечный день. Яркое зимнее солнце уже давно взошло и раздавало свои скромные лучи не утихающему даже в праздничный день городу. Клаксоны машин, не переставая, гудели, разносясь эхом по улицам и переулкам. Скрипели тормоза, визжали моторы, заглушаемые громкими голосами людей похожих на птичий гомон. Молодой парень, взвалив на плечи стеклянный ящик со сладостями и проходя мимо кафе, периодически выкрикивал: «Freska. Freska». У обочины дороги стояла повозка с лошадью, нагруженная наполовину глиняными сосудами. Вторая половина содержимого повозки валялась разбитой, отчего образовалась небольшая пробка, еще более усиливающая шум машин.
Вессам ехал в хорошем настроении. Он любил это время года. Он любил зиму, когда солнце не палит так вероломно и отчаянно, и не нужно прятаться за стенами домов в прохладе кондиционеров, чтобы не изнывать от нависшей тяжести горячего воздуха, иногда заполоняющего пространство офисов, кабинетов и комнат через ненадолго открытые двери и случайно распахнутые окна. Ему нравилось чувствовать раскрепощенность на улице, даруемую зимой и возможность быть на свежем воздухе, не убегая по раскаленному асфальту от парящей жары.
Он был рад, что встречается с друзьями и проведет день в их компании, а вечером поедет к бывшей супруге и увидит дочку. Она будет щебетать, как маленький птенец, и расскажет ему о последних новостях и событиях, а потом они будут читать «Винни Пуха», и, устав от насыщенного дня, она заснет за книжкой, а он отнесет ее в постель, нежно поцеловав в лоб.
Оставив машину в переулке, он подошел к метро и увидел небольшую толпу. Сначала собралось около сотни людей, но потом люди начали прибывать, и толпа постепенно разрасталась. Люди приехали из разных районов: кто — из Гизы, кто — из Шубры, кто — с Рамзеса и Наср сити. В основном это был средний класс, хорошо одетые люди молодого и среднего поколения. Хотя попадались и простые, из на- рода, выделявшиеся не только обыкновенной потрепанной одеждой, но и эмоциональным поведением. Они были более шумными и беспокойными и казалось, что они вышли не на демонстрацию, а на какой-то фестиваль или праздник с танцами и народными гуляниями, перед которыми нужно настроиться и разогреться, чтобы во время мероприятия быть в тонусе.
Ахмед с Мустафой подошли где-то через полчаса. Вессам заметил их на другой стороне дороге и приветственно помахал рукой.
— Salam! Kaifa haloka? — воскликнул Ахмед
— Ahlan sadiqi. Ana bekhair, — сказал Вессам, пожав руку Мустафе, и приветственно обняв Ахмеда.
— Нас очень много сегодня. Aif mabruk, — отметил вслух Ахмед, смотря по сторонам и рассматривая толпу.
У Ахмеда был воодушевленный вид. Он видел большую силу и энергию в этой массе народа, которая как атомная энергия не заметна и слаба по отдельности, но собранная и сконцентрированная вместе дает синергетический эффект мощи, способный выплеснуться наружу и смести любые препятствия на своем пути.
— Когда мы начнем? — спросил Вессам Ахмеда, смотря на часы на руке, показывающие половину второго.
— По плану должны через полчаса.