Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Одна из глав монографии «Правда против лжи. О Великой Отечественной войне», разоблачения фальсификаторов истории заслуженного деятеля науки РФ, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета, фронтовика Александра Огнёва.

Знали ли немецкие генералы о готовящемся советском наступлении

На допросе после войны Кейтель признал главным недостатком немецкой разведки то, что она не установила сосредоточения большого количества советских войск под Сталинградом для наступления в ноябре 1942 года. Отметим, что здесь говорится о сосредоточении «большого количества» советских войск. Йодль говорил в таком же духе: «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесён удар большой силы, имевший решающее значение».


Нет ли в этих заявлениях Кейтеля и Йодля об их полном неведении о предстоящем наступлении Красной Армии попыток снять с себя часть ответственности за разгром своих войск? Начальник разведывательного отдела группы армий «Б» полковник Фрайтаг-Лорингофен в начале октября 1942 года поготовил записку «об опасности советского прорыва на Дону, который будет иметь своей тактической целью окружение 6-й армии, а оперативной целью — последующий прорыв в направлении Ростова и разгром южного фланга всего немецкого Восточного фронта». Начальник штаба 6-й армии генерал-майор А. Шмидт считал, что зимой «в действительной степени вероятна возможность окружения 6-й армии...», предвидел «опасность охвата с двух сторон, то есть и одновременный прорыв на её южном фронте, на участке 4-й танковой армии…» Мнение Шмидта было поддержано командующим 4-й танковой армией генерал-полковником Готом. Первый адъютант 6-й армии В. Адам сообщил: «Командующий группой армий «Б» генерал-фельдмаршал Вейхс и его начальник штаба генерал пехоты фон Зонденштерн разделяли опасения командования 6-й армии».

В. Адам в книге «Трудное решение» писал, что в начале ноября все дивизии в большой излучине Дона и действующая на юге 4-я танковая армия заметили подготовку советских войск к наступлению. 12 ноября немецкая разведка сделала вывод, что «в скором времени следует ожидать наступательные операции против 3-й румынской армии». Но какие силы будут привлечены к этому, она не смогла определить. Начальник Федерального военного архива М. Кериг в статье «6-я армия в Сталинградском котле» считает, что наступление 19 ноября 1942 года не стало «для немцев и их союзников неожиданностью»: «Командование группы армий «Б» и командование армий, действовавших в районе Сталинграда, знали о приготовлениях и целях советского наступления на Дону. Но они недооценили масштабы развёртывания».

Верховное командование вермахта не принимало всерьёз донесения 6-й армии; оно сомневалось в том, что «Красная Армия вообще способна думать о контрнаступлении». Разведотдел восточных армий, который возглавлял будущий шеф западногерманской разведки Гелен, 31 октября доложил, что признаков готовящегося крупного наступления русских нигде не обнаружено. Наши зарубежные разведчики 5 ноября 1942 года передали советскому командованию оценку Красной Армии, которую подготовили в генеральных штабах Германии и Венгрии. В сводке оценок был и такой вывод: «Красная Армия не может быть полностью разбита в 1942 году, но она не способна на какое-либо большое наступление зимой и не будет в дальнейшем угрозой для стран «Оси»… Наступление войск Красной Армии в большом масштабе в 1942 году невозможно».

Военная разведка вермахта докладывала, что осенью «русские постараются предпринять масштабное наступление против германских войск, будут стремиться к решающему успеху. Но сил и боевого духа у них хватит лишь на краткую, ограниченную во времени и пространстве операцию». Начальник генштаба Цейтцлер по приказу Гитлера передал директиву: «Красная Армия разбита, она уже не располагает сколько-нибудь значительными резервами и, следовательно, не в состоянии предпринимать серьёзные наступательные действия. Из этого основополагающего тезиса надо исходить каждый раз при оценке противника». У Гитлера всё ещё тлела иллюзия, что Красная Армия разбита.

Командование 6-й армии во второй половине октября предложило прекратить атакующие действия в Сталинграде, отойти на позиции по линии Дон - Чир и перевести 14-й танковый корпус в резерв. Эти предложения были отвергнуты, Гитлер требовал ускорить взятие Сталинграда. Вместе с тем, пишет Кериг, в первые дни ноября он приказал перебросить с Западного фронта 6-ю танковую и несколько пехотных дивизий в район действий группы армий «Б», чтобы «держать их наготове в качестве резерва за позициями 8-й итальянской и 3-й румынской армий».

7 ноября радиоразведка получила «новые доказательства того, что идёт крупномасштабное развёртывание советских соединений на плацдармах у Клетской, Серафимовича... на основании чего разведотдел Генштаба делает вывод о возможности перехода противника в ближайшее время в наступление». 9 ноября был отдан приказ о переброске 48-го танкового корпуса в большую излучину Дона — за позиции 3-й румынской армии. Началось формирование группы Леппер для укрепления её восточного фланга, «Карповка и Калач превращаются в укреплённые районы», «но и эти, и другие меры оказались недостаточными».

Таким образом, вряд ли верно утверждение о том, что советское наступление для немцев оказалось «абсолютно внезапным. Их командование проглядело подготовку наших войск к наступлению». Германское командование знало, что Красная Армия в ноябре-декабре перейдёт в наступление, не исключалось, что оно возможно и в районе Сталинграда. Но внезапным для него оказались время и направление нашего наступления, сосредоточение там большого количества советских дивизий, сокрушительная сила их ударов. Германский генштаб, как и Гитлер, всё ещё не расстался с недооценкой возросшей силы Красной Армии и возможностей советского строя. Генерал Шмидт признал: «Все мы не осознали масштаба угрозы и вновь недооценили русских».

Паулюс в котле

Ш. Фосс в еженедельнике «Шпигель» определил: «Судьба 6-й армии была решена 12 сентября 1942 года. Паулюс доложил фюреру, что предполагает взять город в течение ближайших 10 дней. А когда фюрер публично заявил, что вермахт «возьмёт» Сталинград, пути назад не было». Боевые действия 6-й армии в котле обрели, указал Кериг, «новую функцию: связать как можно больше советских войск и помешать нанести чреватый большой бедой удар на Ростов… Это задание 6-я армия выполнила». Она помогла немцам удержать Ростов до 14 февраля 1943 года, вывести с Северного Кавказа 1-ю танковую армию, предотвратить разгром южного крыла. Дёрр писал: «Для нас было счастьем... что русские после проведения операции против 6-й армии сделали передышку для укрепления фронта окружения»: «противник не использовал …большие возможности до подхода 1-й танковой армии. …На пороге нового, 1943 года угроза удара противника на Ростов всё ещё не была устранена».

«Шпигель» так представил причины гибели армии Паулюса: «Для исследователей 50-х годов ответ был очевиден: ответственность за сталинградскую катастрофу лежит на Гитлере и его генералах, которые «совершили подлое преступление по отношению к своим подданным», не позволив Паулюсу попытаться вырваться из котла или позднее капитулировать. Паулюс не осмелился нарушить приказ фюрера… Командующий корпусом генерал Вальтер фон Зайдлиц-Курцбах взывал к его совести: «Ваш долг по отношению к армии и немецкому народу принимать самостоятельные решения вопреки приказу, который вам это запрещает». Паулюс опасался, что попытка прорыва вызовет ещё большую неразбериху на ослабленном фронте и тогда ему не спасти даже части своих солдат. 25 января, когда Зайдлиц позволил командирам своих дивизий прекратить сопротивление, Паулюс отстранил его от должности и назначил вместо него нацистского генерала Вальтера Хайтца. Тот пригрозил, что расстреляет каждого, кто задумает сдаться русским».

В начале 50-х годов Манштейн раскрыл жестокую логику войны, написав: «Несмотря на то, что я сам, вопреки своей первой рекомендации, неоднократно призывал фюрера решиться на прорыв, тем не менее, убежден, что 6-я армия была обязана как можно дольше сковывать противостоявшие ей силы противника, даже ценой самопожертвования».

В. Чуйков так оценил сложившуюся там обстановку: «Гитлер потребовал от своих генералов, от Паулюса занять круговую оборону. Занять и держаться до последнего. Этим Гитлер приковал к окружённым дивизиям численностью в треть миллиона пять наших общевойсковых армий. Эти пять армий могли бы на оперативном просторе значительно усилить наше наступление, дать нам возможность осуществить удар на Ростов-на-Дону и отрезать всю группу армий «А» на Кавказе, посадив её в столь же глубокий мешок, как и армию Паулюса». Армия Паулюса в степи «была бы рассеяна, уничтожена и пленена в течение нескольких дней».

Советское командование не ставило перед собой задачу немедленно ударить крупными танковыми силами в направлении на Ростов, по жизненно важным для немецкой группы армий переправам через Донец или по железнодорожному узлу Лихая. Манштейн считал, что «оно тем самым упустило важный шанс, так как в конце ноября — начале декабря у немцев не было сил, способных отразить подобный удар». По его мысли, если бы Красная Армия использовала выгодную ситуацию в конце 1942 года и нанесла удар на Ростов, то Германию настигла бы огромная катастрофа. Он полагал, что после поражения 3-й румынской армии советские войска имели нужные силы для продвижения до нижнего течения Дона и Ростова и могли «перерезать коммуникации не только 6-й и 4-й танковой армий, но и группы армий «А».

В этом случае наряду с потерей 6-й армии создалась бы возможность потери также и группы армий «А». Их положение «должно было стать более чем критическим», была «опасность уничтожения всего южного крыла Восточного фронта. Такой результат, очевидно, решил бы исход борьбы на востоке и повлёк бы за собой проигрыш войны». Если была такая соблазнительная возможность, обещающая столь колоссальный результат, то почему советская Ставка не воспользовалась ею? Сталин в соответствии с планом «Уран» считал первейшей задачей быструю ликвидацию окружённого врага, уделял этому главное внимание. Он напоминал, что в Сталинграде «обещали окружить и уничтожить немцев за десять дней, а провозились с ними два с лишним месяца».

Далеко ли Ростов от Сталинграда?

Ставка без паузы начала операцию по уничтожению котла. Жуков писал, что она принимала все меры к тому, чтобы быстрее покончить с ним «и высвободить войска двух фронтов, необходимых для быстрейшего разгрома отходящих войск с Кавказа и на юге нашей страны». Но наши удары, наносимые с 24 по 30 ноября, не решили этой задачи. К. Рокоссовский указал: «Мы убедились, что, продолжая наступление на всём фронте окружения без специальной серьёзной подготовки и дополнительных средств усиления, успеха не добиться».

Вначале советское командование ошиблось в оценке сложившейся обстановки, посчитав, что в кольце оказалось 85—90 тысяч немецких солдат. И сейчас в «Истории войн» пишут, что окружённых немцев в Сталинграде было 100000, тогда как в действительности их было больше в три раза. Вместе с 6-й армией в кольцо попали 4-й армейский и 48-й танковый корпуса, а также 29-я моторизованная дивизия врага. В исследовании «Сталинградская битва. Хроника, факты, люди» сообщается, что, по уточнённым данным, в окружение попали 284000 человек из вражеской группировки.

Своё видение ситуации в Сталинграде Жуков доложил Сталину 29 ноября 1942 года: «Окружённые немецкие войска сейчас, при создавшейся обстановке, без вспомогательного удара противника из района Нижне-Чирская — Котельниково на прорыв и выход из окружения не рискнут… Чтобы не допустить соединения нижнечирской и котельниковской группировок противника со сталинградской и образования коридора, необходимо как можно быстрее отбросить… группировки и создать плотный боевой порядок на линии Обливская — Тормосин — Котельниково».

Видимо, советские войска достигли бы большего результата, если бы часть сил, брошенных на ликвидацию окружённого врага, сразу была направлена на решение этой задачи. По мысли А. Ерёменко, «в первых числах декабря… наш внешний фронт окружения оборонялся крайне слабыми и измотанными в боях силами». В то время поступали предложения прекратить наступление против Паулюса, оставить на внутреннем кольце минимум войск, а остальные соединения, окружавшие немцев, бросить на Ростов и отрезать германские войска на Северном Кавказе. Спустя многие годы это представляется весьма разумно. Но есть изречение: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

26 ноября Василевский доложил Сталину план новой наступательной операции. Ближайшей задачей ставился разгром 8-й итальянской армии и немецкой оперативной группы Голлидта, а затем захват подвижными войсками переправы в районе Лихой и наступление на Ростов. 2 декабря 1942 года Ставка решила провести Воронежским и Юго-Западным фронтами операцию «Большой Сатурн» в направлении Миллерово — Ростов, чтобы отсечь кавказскую группировку немцев. Начало — 10 декабря.

2-ю гвардейскую армию предполагалось направить для наращивания удара из района Калача на Ростов — Таганрог. По свидетельству А. Василевского, «задержка в ликвидации войск Паулюса явилась основной причиной, изменившей оперативную обстановку на Сталинградском и Среднедонском направлениях не в нашу пользу и более всего повлиявшей в дальнейшем на изменение и сокращение операции «Сатурн». Но надо ли было так торопиться с ликвидацией войск Паулюса?

В начале декабря создалась запутанная ситуация. А. Ерёменко, командовавший тогда Сталинградским фронтом, писал: «Как только наш кавалерийский корпус 2 декабря… подошел к Котельниково, больше сотни танков противника, поддержанных авиацией, нанесли ему серьёзное поражение. Нависла страшная опасность... Оставался один выход: снять некоторые соединения с внутреннего фронта окружения. Пришлось пойти на такой риск и снять 4-й и 13-й механизированные корпуса (каждый в составе двух бригад). Оба корпуса были обессилены наступательными боями, которые они вели уже более 10 дней непрерывно». Были ли нужны эти безуспешные бои, принёсшие нам немалые потери? Ерёменко полагал: если бы немцы «перешли в наступление из района Котельниково в период со 2 по 7 декабря 1942 года наличными силами, то нам в это время нечем было сдержать их. …Манштейн подарил нам 10 дней». Но тот медлил, потому что, видимо, обоснованно считал: у него не хватало сил, чтобы нанести мощный удар по нашим войскам, он поджидал обещанные ему подкрепления.

Наступательные действия советских войск с 24 по 30 ноября проходили медленно: хотя они более чем вдвое сузили кольцо окружённой группировки противника, но не решали поставленных перед фронтами задач. Наша Ставка чуть позже снова решила быстро уничтожить котёл. Донской и Сталинградский фронты 2 декабря начали выполнять эту задачу. Повторные удары наносились 4 и 8 декабря, но «время шло, а результаты наступления против окружённой группировки противника были явно неудовлетворительны». Сходную оценку дал и Жуков: «В первой половине декабря операция по уничтожению окружённого противника войсками Донского и Сталинградского фронтов развивалась крайне медленно… Наступление наших войск в связи с отвлечением значительной их части для ликвидации немецкой группировки, перешедшей в наступление из района Котельникова, не давало ожидаемых результатов».

Дёрр ошибочно утверждал, что советские войска имели там огромное превосходство в силах. К 1 декабря «у нас было 479672 человека, 465 танков, 8491 орудие и миномет (без зенитной артиллерии и 50-миллиметровых минометов), а у противника соответственно: 330000, 340, 5230». Сталин обязал Василевского срочно представить на утверждение новый план ликвидации группировки Паулюса. «План «Кольцо» — немедленного, в недельный срок, уничтожения котла — был утверждён Ставкой 11 декабря, и в тот же день его директивой направили Василевскому для исполнения». Но серьёзно изменившаяся обстановка внесла коррективы в этот план.

12 декабря 4-я танковая армия генерала Гота перешла в наступление, пытаясь прорваться к Сталинграду и деблокировать окружённые там войска Паулюса. Этот удар получил кодовое название «Зимняя гроза». Группа Гота имела тройное превосход-ство в людях и артиллерии и шестикратное в танках. За семь дней боёв она продвинулась на 60 километров. Вокруг хутора Верхне-Кумский кипела жесточайшая шестисуточная битва, предрешившая, по словам Василевского, «победный исход Сталинградской битвы».

Л. Толкунов в статье «В низовьях Дона» писал: «Танковый клин Манштейна 19 декабря всё же прорвался на северный берег… Однако планы врага рухнули. Советские гвардейцы проявили в бою исключительное мужество. Прямой наводкой артиллеристы били по фашистским танкам. Отдельные наши подразделения попадали в окружение, но продолжали героически сражаться. Бойцы стрелковых частей смело шли против танков. Бронебойщик матрос Илья подбил пять танков. В разгаре боя он был тяжело ранен, но продолжал драться и подбил ещё четыре танка. Всё же одному танку удалось вплотную подойти к бронебойщику. Тогда он сорвал чеку с гранаты и пополз, еле передвигаясь, навстречу надвигавшейся машине. Раздался взрыв, бронебойщик погиб, но не пропустил фашистский танк». Ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А. Ерёменко справедливо указал: «Бои в районе Верхне-Кумского — это ярчайший образец доблести воинов Красной Армии, насмерть стоявших на своих рубежах. Они достойны того, чтобы в истории Сталинградской битвы о них было написано золотыми буквами».

Манштейн рвётся выручать Паулюса

Ерёменко заявил, что он не сможет противостоять натиску армии Манштейна без существенных подкреплений. Чтобы сдержать опасный напор армейской группы «Гот», Василевский обратился с просьбой перебросить 2-ю гвардейскую армию в распоряжение Сталинградского фронта. Он так объяснил мотивы своего решения: «Положение складывалось грозное. До соединения наступавших частей Манштейна и армии Паулюса оставались считанные дни. Я считал, что пройдут ещё сутки, максимум двое, и уже поздно будет этому помешать. Они соединятся, и Паулюс уйдет из Сталинграда, и это приведёт не только к тому, что рухнет кольцо окружения, рухнет надежда на уничтожение группировки Паулюса в кольце, созданном с таким трудом, но и вообще это будет иметь неисчислимые последствия для всего хода военных действий».

Василевский на свой страх и риск еще до решения Ставки приказал Малиновскому начать движение 2-й гвардейской армии в новый район для действий против Манштейна. По его словам, «Сталин эту армию отдавать категорически не хотел, не хотел менять для неё первоначально поставленную задачу. После моих решительных настояний он сказал, что обдумает этот вопрос и даст ответ. …Сталин в эту ночь обсуждал в Ставке моё требование, и там были высказаны различные мнения. В частности, Жуков считал, что армию переадресовывать не надо, что пусть в крайнем случае Паулюс прорывается из Сталинграда навстречу Манштейну и движется дальше на запад. Всё равно ничего изменять не надо, и надо в соответствии с прежним планом наносить удар 2-й гвардейской армией и другими частями на Ростов… Наконец, в 5 часов утра Сталин позвонил мне и сказал злобно, раздражённо всего четыре слова: «Черт с вами, берите!» Против предложения Василевского выступили К. Рокоссовский и Н. Воронов.

Василевский полагал: «Весь ход дальнейших событий, на наш взгляд, более чем убедительно показал, что решение Ставки о повороте 2-й гвардейской армии на Котельниковское направление в создавшейся 13 декабря обстановке было наиболее правильным и целенаправленным».

Но эта трудная обстановка сложилась в результате недостаточно верных решений Сталина и Ставки. Если бы в начале декабря не проводилось малоуспешное наступление против 6-й армии, тогда не понадобились бы «дополнительные силы для действия против» неё из числа тех, которые предназначались для «Большого Сатурна», и можно было не переносить эту операцию с 10 на 16 декабря. Сам Василевский считал: «Если бы тот успех, который одержали войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов, начав операцию 16 декабря, был бы возможным при начале этой операции 10 декабря, то он, по-видимому, исключил переход в наступление войск Манштейна 12 декабря на Котельниковском направлении».

Начальник штаба Воронежского фронта генерал армии М. Казаков позднее писал: «Крупный успех советских войск, наступающих по плану «Сатурн» в направлении Миллерово, Каменск-Шахтинский, Вешенская, Морозовск, Ростов, имел бы далеко идущие последствия. Изъятие же 2-й гвардейской армии в силу сложившейся обстановки и отказа в связи с этим от выполнения операции «Сатурн» в полном объёме не позволило тогда завершить окружение всех войск противника, сражавшихся на Северном Кавказе».

Главный маршал артиллерии Н. Воронов в воспоминаниях «На службе военной», говоря о группе Манштейна, торопившейся пробиться на выручку войскам Паулюса, считал, что лучший способ отразить её контрудар — начать крупное наступление на Среднем Дону в направлении Ростова: «Тогда захлопнется выход немецким войскам с Северного Кавказа, и они попадут в гигантскую ловушку. В таком случае и группа Манштейна окажется под угрозой окружения. Необходимо спешить!.. Я несколько раз порывался позвонить Сталину, чтобы попытаться убедить его в том, что все силы теперь надо бросить на Средний Дон и как можно быстрее прорываться в Ростов… Я до сих пор сожалею, что …не доложил свои суждения Верховному». Воронов считал, что 2-я гвардейская армия «была бы гораздо полезнее для разгрома вражеских войск на юге».

Ввиду нехватки сил нашим танкистам не удалось с ходу взять Ростов и добиться важнейшего стратегического результата. Тогда у Маныча и Батайска шли упорные бои, 1-я танковая армия немцев пробивалась и пробилась через Ростов на север. Наши дивизии «в это время добивали 6-ю армию, только облегчая Э. Манштейну закрывать фронт».

К 17 января линия фронта вокруг котла сократилась со 170 до 110 километров. Однако наличных сил не хватало для окончательного разгрома врага, занявшего прочно укреплённые позиции. Окружённые в Сталинграде войска Паулюса сковывали 7 советских армий, это помогло немцам удержать до 14 февраля город Ростов. «Удерживая армии …в Сталинграде, Гитлер оттягивал катастрофу. Он вылезал из мешка на Кавказе, вывел оттуда 1-ю танковую армию».

14 декабря «Большой Сатурн» был изменён на «Малый Сатурн», предусматривавший ликвидацию морозовской группировки противника. 16 декабря началось наступление Юго-Западного фронта, который продвинулся на двести километров, вышел на Тацинскую, Морозовск. После этого обнажился весь левый фланг немецких армий «Дон». В такой обстановке не улучшило бы их общее положение соединение армейской группы «Гот» с Паулюсом. Манштейн понимал, что «даже в случае успеха деблокирующей операции 6-й армии ни в коем случае нельзя будет оставаться в районе Сталинграда». Л. Толкунов заключил: «Охват левого фланга группы армий «Дон» и мощный удар по её тылам — вот когда над Манштейном нависла реальная угроза окружения и разгрома всех войск, которые он вёл на выручку Паулюса… Только тогда гитлеровский фельдмаршал счёл Сталинградскую битву проигранной».

Ф. Меллентин в книге «Танковые сражения 1939—1945 гг.» считал, что битва на берегах речки Аксай «привела к кризису третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии».

Вместе с тем он, несколько противореча себе, писал: «К 16 декабря передовые отряды Гота вышли к реке Аксай-Есауловский. Теперь их отделяло от 6-й армии расстояние менее 65 км, и мы поставили 11-й танковой дивизии задачу форсировать 17 декабря Дон и наступать в юго-восточном направлении для поддержки войск левого фланга армии Гота… В этой критической обстановке русское командование проявило глубокую стратегическую проницательность. Вместо того чтобы сконцентрировать свои резервы для отражения удара Гота, они предприняли новое наступление на Среднем Дону против несчастной 8-й итальянской армии; наступление велось крупными силами и на широком фронте… Кризис на нашем собственном участке фронта и разгром итальянцев не только вынудили отказаться от наступления 11-й танковой дивизии через Дон, но и заставили фон Манштейна срочно задержать 4-ю танковую армию Гота, для того чтобы создать оборону на новом рубеже и прикрыть Ростов. Это решило судьбу 6-й армии под Сталинградом». 23 декабря Гот отдал приказ о переходе к обороне.

Чуйков в книге «Гвардейцы Сталинграда идут на запад» сообщил, что в 1952 году Сталин спросил его: «Можно ли было нам в декабре 1942 года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там захлопнуть её вместе с Паулюсом? Мне приходилось думать о такой возможности. У нас не было полной уверенности, что Гот не протаранит фронт окружения. Мы тогда отчётливо понимали, что рисковать — выпустить 6-ю армию из Сталинграда — мы не могли. Могло случиться так, что Манштейн влил бы окружённым силам и надежду на выход из окружения. Это сковало бы надолго наши силы вокруг Сталинграда. В таком духе я ответил Сталину. Сталин тихо проговорил: «Это было очень рискованно. Рисковать нельзя было. Народ очень ждал победы!» Да, это было «мнение политика, а не Верховного Главнокомандующего». Но психологически можно хорошо понять Сталина, когда он торопил быстрее ликвидировать котёл: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Прелюдия распада третьего рейха

19 декабря 1942 года Сталин передал директиву: «Воронову как представителю Ставки и заместителю Василевского поручается представить не позднее 21 декабря в Ставку план прорыва обороны войск противника, окружённых под Сталинградом, и ликвидации их в течение пяти-шести дней». После Нового года снабжение котла по воздуху почти прекратилось. Он стал «лагерем вооруженных военнопленных», — сказал Р. Малиновский английскому корреспонденту А. Верту. В. Чуйков тоже заявил, что теперь немцы в Сталинграде — «затравленные зайцы», «окружённый лагерь военнопленных». Их участь была предрешена: предстояло капитулировать или погибнуть от голода.

Генерал Цейтцлер критически отозвался о нашем наступлении, начавшемся на «крепость» в первые дни января: «Почему русские решили перейти в наступление, не дожидаясь, пока котёл развалится сам по себе, без всяких потерь для них, знают лишь их генералы». Действительно, как писал потом «Шпигель», «в котле появились умершие от голода, командование вынуждено было снизить ежедневный рацион до 350 граммов хлеба и 120 граммов мяса. К концу года солдатам выдавали лишь по куску хлеба».

Войска Донского фронта под командованием К. Рокоссовского рассекли котёл на две части. 31 января 1943 года была ликвидирована южная группировка войск 6-й армии во главе с Ф. Паулюсом, а 2 февраля капитулировала северная группа под командованием генерала К. Штреккера.

30 января Паулюс радировал Гитлеру: «Окончательное поражение невозможно оттянуть более чем на двадцать четыре часа». Этот сигнал подстегнул верховного главнокомандующего вермахта провести серию присвоений внеочередных званий обречённым в Сталинграде офицерам, очевидно, в надежде, что такие почести усилят их решимость умереть со славой в этой кровавой мясорубке. «В военной истории не зафиксировано ни одного случая пленения немецкого фельдмаршала, — заметил Гитлер Йодлю и после этого сообщил по радио о даровании Паулюсу желанного маршальского жезла». 117 других офицеров были повышены в звании.

Вечером 31 января Паулюс отправил последнее донесение в ставку Гитлера: «6-я армия, верная своей клятве и осознавая огромную важность своей миссии, держалась на занятых позициях до последнего солдата и последнего патрона во славу фюрера и отечества». В 7.45 вечера радист штаба 6-й армии направил последнюю радиограмму от своего имени: «Русские в дверях нашего бункера. Мы уничтожаем оборудование».

В книге П. Вершигоры «Люди с чистой совестью» рассказано, с каким волнением, с какой радостью воспринимали партизаны С. Ковпака принятые по радио сводки Советского Информбюро в декабре 1942 года. Всю ночь они «говорили о Красной Армии, о победе, которая казалась уже такой близкой», когда познакомились с экстренным сообщением: «Главная квартира фюрера, 3 февраля. По приказанию фюрера по всем территориям рейха объявлен трёхдневный траур. Запрещены зрелища и кино. Всем женщинам носить чёрные траурные ленты или платья». Комиссар С. Руднев сказал: «Вот и наступил он, праздник на нашей улице… Товарищи, вы понять не можете, что значит эта победа…»

Это поражение немецкой армии надломило её боевой дух, потрясло Германию, в ней был объявлен трёхдневный траур. Наша победа у берегов Волги означала мощный военно-политический и нравственно-психологический удар по гитлеровскому режиму.

По мнению еженедельника «Шпигель», «Сталинград стал прелюдией распада третьего рейха и личности самого фюрера. Гудериан, встретившийся в те дни с Гитлером, пишет о случившихся в нём переменах: его левая рука дрожала, спина скрючена, взгляд застывший, глаза выпучены, щёки покрыты красными пятнами. К тому времени Гитлер сознавал масштаб катастрофы в котле».

Немецкому журналу вторит «Российская газета»: «Ни одно другое сражение Второй мировой войны — ни танковая битва под Курском летом 43-го, ни разгром группы «Центр» в следующем году — не оставило столь глубоких рубцов в душах немцев, как битва в Сталинграде. …По сообщениям шпиков из службы безопасности СС, после Сталинграда миф о фюрере стал разваливаться. На стенах домов время от времени даже появлялись надписи вроде «Сталинградский убийца» или «Гитлер — массовый убийца». Народ покинула уверенность в победе. Служба безопасности доносила, что среди соотечественников в целом царит убеждённость в том, что разгром 6-й армии означает «перелом в войне». Так оно, собственно, и случилось».

В то же время Манштейн, стремясь снять с себя вину за поражение в битве на Волге, признавая её поворотную роль, в то же время отрицал решающее значение её для исхода войны. По его мнению, после неё «немцы всё же могли бы свести войну к ничейному результату». Тейлор вторил ему: «Сталинград, быть может, вопреки частым утверждениям, не был решающей битвой Второй мировой войны… Тем не менее победа русских под Сталинградом в гораздо большей мере, чем оборона Москвы, развеяла миф о непобедимости Германии». Старший научный советник Военно-исторического института во Фрайбурге Ю. Фёстер подхватил их мысль: «Сталинград не является вехой, обозначившей поворот во Второй мировой войне». Эти авторы всячески стремятся принизить роль СССР в победе над фашизмом.

В унисон с ними в учебнике «Новейшая история. ХХ век» под редакцией Кредера уделено в пять раз больше места победе англичан под Эль-Аламейном над Африканским корпусом Роммеля, чем Сталинградской битве. Там итало-немецкие войска потеряли 55000 убитыми, ранеными и пленными, а в районе Сталинграда потери немцев и их союзников составили около 1,5 миллиона человек.

Подобным толкователям истории возражает гитлеровский генерал Вестфаль: «Поражение под Сталинградом повергло в ужас как немецкий народ, так и его армию. Никогда прежде за всю историю Германии не было случая столь страшной гибели такого количества войск». Гарт пишет, что поражения гитлеровских армий под Сталинградом и на Кавказе показали всему миру: «время побед Германии закончилось». В предисловии к книге Д. Джукса «Сталинград: поворотный пункт» (1968) он пишет, что «Сталинградская битва была наиболее длительной битвой Второй мировой войны и самой решающей». Он признал её огромное влияние на последующие события: «Сталинград развенчал стратегию немецкого командования. И в моральном отношении катастрофа, которую потерпела немецкая армия под Сталинградом, имела такой эффект, от воздействия которого она уже не оправилась».

Заместитель военного министра США П. Паттерсон в феврале 1943 года сказал: «Оборона Сталинграда, блестящая стратегия, приведшая к переходу от обороны к наступлению, ожесточённость атаки, отбросившей назад, а затем уничтожение нацистской армии, имеет мало параллелей в истории». Ф. Рузвельт посчитал сталинградскую победу «поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии». Англичане подарили Сталинграду почётный меч, на клинке которого выгравирована надпись: «Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами — гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа».

Газета «Правда»

Спекуляции на трагедиях
Собирался ли Советский Союз развязывать войну с Германией?
Надо знать прошлое, если хотим идти в будущее
Мюнхенское предательство
Идеологические скрепы
Роль Польши в развязывании войны
И.В. СТАЛИН
План «Барбаросса» подписан
Как германская агрессия стала внезапной
Жестокие поражения в начале войны
Провал плана «Барбаросса»
Незабываемые битвы
Поражение в Вяземском котле
Бои за Калинин
Разгром немцев под Москвой
Битва за Москву
Трудный 1942-й
Битва за Сталинград


tatasoz-