Исламизм формируется не на задворках цивилизации. Он вербует сторонников среди людей, получивших западное образование и разочарованных в материализме и индивидуализме западной цивилизации. Традиционная общинная идея становится революционной потому, что означает переворот всей западной парадигмы, сформированной вокруг индивида. Мерилом успеха считается благосостояние всего общества, а не отдельных удачливых и образцовых персон.

Исламизм заново ставит старый вопрос, лежавший в основе как исламской, так и западной философии. 200 лет назад на Западе казалось, что старый спор был решён в пользу индивидуализма, «разумного эгоизма». И многим, живущим в западной культуре, неуютно и боязно, когда эта западная, картезианская парадигма снова и снова оказывается под вопросом. Признаки этого страха найти не так уж трудно – он проявляется и в бытовой исламофобии, и в наукообразных теориях о «столкновении цивилизаций». Мол, вместе с Декартом Запад обрёл объективную правду через науку и технологию. Западный путь – единственно правильный, потому что сделал «нас» богатыми и сильными. «Они» (мусульмане, да и все другие, кто «не мы») не способны этого вынести. Однако выбора у них нет, и «они» будут вынуждены покориться западной «правде».

Исламистская революция, как и любая истинная революция – это куда больше, чем политика. Исламизм – это попытка сформулировать новое самосознание, меняющее основные аксиомы нашего времени. Это сознание выходит из глубин интеллектуальной исламской традиции, предлагающей совершенно иное понимания человеческого бытия, и помогает избежать и гегемонию жёсткого картезианского склада ума. Вовсе не факт, что это новое сознание всегда останется в рамках исламского общества, а не сделается универсальным, как марксизм, который привнёс в западную цивилизацию мессианскую философскую традицию изменения мира (тиккун олам), или фрейдизм, который обогатил западную культуру раввинской традицией изменения самого себя (хешбон нэфеш). Разумеется, идеи равенства, социальной справедливости и взаимопомощи существуют во многих культурах и идеологиях, в том числе и в западной. Однако сегодня именно исламизм верит в эти принципы и строит на них политику. Примеры тому мы видим каждый день. В сегодняшней газете два сообщения – канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что помощь не бывает без взаимности. Хотя именно без взаимности – это и есть помощь, а всё остальное уже называется иначе. И рядом – сообщение о том, что на севере Мали исламисты выбили из каких-то районов своих бывших союзников – светских сепаратистов туарегов. Причина конфликта заключается в том, что отряды туарегов, объявившие о независимости своих территорий на юго-западном краю Сахары, грабили и насиловали, а поэтому так и не сумели завоевать доверие населения, а вооружённые исламисты обеспечивали закон и порядок.

Исламистская революция только начала свой поход открытия нового самосознания. Вовсе не обязательно, что после капитализма будет исламизм, как не случилось, что после капитализма наступил социализм. Исламизм полон явных и вопиющих недостатков, да таких, что зачастую они принимаются за саму суть исламизма. Однако политический исламизм предлагает мусульманам (да и западным людям тоже) возможность преодолеть столь же вопиющие недостатки западного материалистического и эгоистического капитализма. Это волнует сердца, возбуждает умы в нашем неолиберальном свободном рынке, где лес рубят – щепки летят, так вольно дышит человек, где жить становится всё лучше и веселей. Это даёт надежду, что после капитализма не наступят тёмные века варварства.

Огромная благодарность моим замечательным друзьям арабисту д-ру Ксении Светловой (Израиль) и востоковеду Екатерине Вергиз (Россия) - благодаря дискуссиям с ними и получился этот текст.

Источник: Новый смысл

Комментарии на ИА REX: Можно ли согласиться с аргументами Михаэля Дорфмана?

Юрий Юрьев, политконструктор:

В давнем споре концепций «деньги вместо людей», как колониальной концепции, или «люди вместо денег», как концепции коммунистической — исламисты нашли очень интересный принцип: «деньги вместе с людьми». Они не отказываются от денег, они не отказываются от людей, они отказываются от денег любой ценой и ростовщичества на ближних. Исламист ныне подобен «советскому» ранее и похож на ранних христиан до эпохи крестовых походов. Он не ставит целью наживу любой ценой, он считает, что дети важнее денег, он может вникать или не вникать умом в сложнейшую теорию, но он живёт по основным её принципам.

Ещё исламист похож на «советского» не только отношением к роли детей и денег и к железной дисциплине веры. Ислам экспансивен, как ранний коммунизм. «Дар-Уль-Ислам» работает в точности, как Коминтерн ранее. «Чёрный квадрат» Малевича оказался Каабой. «Я хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» — чёткая калька с Корана: «Земля принадлежит тем, кто её обрабатывает». Очень многое похоже, включая фракции и их интриги, кроме разве что «классовой борьбы». Но коммунизм и ислам похожи по стилистике и на иных, например, протестантов, что вырвались из опеки католиков и переориентировали несколько ведущих стран мира. А мормоны так вообще удивительно похожи на классических исламистов и по отношению к семье.

Проблема ислама ещё и в том, что многим его вождям мало согласия окружающих на отсутствие ссудного процента. Им мало уважения к собственно исламу. Им нужна полная, абсолютная и беспрекословная власть ислама. Суд им нужен Шариата. Им нужно полное господство ислама во всех сферах, и главное — на арабском языке. В итоге деятельности некоторых вождей ислама ислам становится страшнее ссудного процента. Ссудный процент забирает что-то, а ислам (в трактовке некоторых его вождей) забирает всё и навсегда, включая предков и потомков. И в этом случае ислам напоминает оружие массового поражения. С соответствующим к нему отношением со стороны тех, кто на стороне культуры и науки собственного народа, на собственном языке и в собственных целях.

Сандра Новикова, журналист и блогер:

Мудрейший аятолла Хомейни сказал, что есть только две партии — партия Бога и партия сатаны. Современная западная либеральная цивилизация по природе своей сатанинская. Западная же христианская церковь противостоять натиску князя мира сего не смогла, и стала сдавать одну позицию за другой. Западную церковь теснили и теснят по всем фронтам — создали протестантизм с его многочисленными сектами, дискредитировали всяческими «педофильскими» и «гомосексуальными» скандалами католических священников, кощунствовали и богохульствовали в фильмах, книгах, стихах и песнях, требовали, чтоб феминисткам предоставили право быть пасторами, а сейчас уже доходит до того, что из церквей убирают распятия, запрещают христианам носить кресты и даже поздравление с Рождеством считают чем-то неприличным.

Но свято место пусто не бывает, и на место беззубой западной церкви, не выдержавшей искушения и решившей поклониться тому, кто обещал за поклон дать весь мир, пришла активная и умеющая себя защитить религия. И дело кончится тем, что те, кто не желает состоять в партии сатаны, примкнут к исламу. Или к православию.

Но на поставленный вопрос можно ответить ещё проще. Вот западный либерализм с его толерантностью, защитой геев, феминизмом и движениями типа чайлд-фри. А вот ислам с многожёнством. Как вы думаете, кто победит? Ответ очевиден.

Роман Лискин, журналист:

Это говорит о том, что католическая и православная религии тяжело больны. Их догмы просто не воспринимаются населением. Работающий раньше наследственный принцип не культивируется в «ячейках общества» — в семьях. Скандалы, как в РПЦ, так педофильские скандалы у католиков, несомненно, тоже сделали свои дело, оттолкнув большое количество людей неверующих, но исторически считающих себя православными или католиками. Плюс играет роль демографический фактор — рождаемость христиан неуклонно падает, тогда, как у мусульман она растёт. Соответственно растёт и их влияние. Как говорят врачи «прогноз неблагоприятен».

Источник: ИА REX

Любой, кто вчера ходил (ездил) в районе метро Коломенское или Каширское, наверняка слышал громовые раскаты пения, разносившегося в тех краях. Оно и неудивительно: в парке проходил исторический праздник "Времена и эпохи". Хватало всего - были и стрельцы, и пикинёры, и фехтовальщики, и даже мушкетёры - причём не киношные, которые только шпагами тычут, а настоящие, которые стреляют из мушкетов. К сожалению я, по недомыслию и несообразительности, не догадалась взять фотоаппарат, а то бы порадовала вас смачными снимками, потому что там было ой как много достойного для съёмки! Конечно, самое яркое - это люди из клубов ролевиков; костюмы, вооружение, всяческие прибамбасы типа выпуклых кирас или широкополых шляп с султанами перьев - это производит сильное впечатление. Особенно когда эти люди неспешно, не рисуясь своими костюмами (бо давно к ним привыкли), ходят, разговаривают, занимаются какими-то делами - словом, создают атмосферу.



Ещё прекрасным было выступление военных - всякие там польские гусары с их пресловутыми крылышками за спиной, пальба из мушкетов, треск выстрелов, облака порохового дыма; это давало определённое представление о том, как оно всё было в исторические времена. Кстати, процесс зарядки мушкетов и перестройка рядов мушкетёров в очередной раз подтвердили мысль, что битвы в прошлом отнюдь не были тем бешеным месиловом, как их представляют в современных фильмах; было это гораздо медленнее и с паузами, хотя не менее страшно, конечно. Ну если рукопашная - тогда да, там был драйв; а вот пока стреляли из медленно перезаряжаемого оружия, пока взводили стенобитные орудия - проходило очень даже много времени. Конечно, таких картин, как у Джексона в "Двух твердынях", когда каменные ядра летят густым роем и в момент рушат целый замок, – такого не было и в помине; историки говорят, что требюше (катапульта) вообще могла за световой день (!) сделать 3-4 выстрела, не больше. Ну да ладно, это я уже увлекаюсь, выходя за рамки праздника.

Ну а для меня главная часть началась вечером, - когда пошёл концерт средневековой музыки. У меня в её сторону вообще сердце неровно бьётся, хоть она и нудной, и однообразной может показаться тому, кто к ней не привык. Ну а я-то давно уже привыкши, – поэтому нахожу в ней неизъяснимую прелесть. Гальярда! - играли гальярду, играли другие танцы, но их названия выветрились из памяти, увы.



Концерт начался вечером, в девять, и народу было уже не так много, хотя сцена и была густо облеплена зрителями. У самой сцены танцевали; естественно, что я протиснулась туда. Я люблю танцевать. Я обожаю танцевать. Я могу танцевать часами, – собственно, это мне и удалось продемонстрировать вчера.

Сперва прыгали просто кто во что горазд, подражая каким-то ирландским движениям; впрочем, большинство просто танцевало вальс. Потом к делу подключились какие-то весёлые русичи, которые показали несложные фигуры (чаще всего основанные на мотиве "ручейка" – думаю, в детстве все играли, объяснения не требует), и дело пошло ещё веселее. Позднело, вечерело, смеркалось, – а танцы продолжались. Что меня больше всего порадовало – так это то, что было очень много людей взрослых, совсем взрослых и даже очень взрослых; никто не счёл для себя зазорным попрыгать и порадоваться жизни. С другой стороны, и молодёжи тоже было достаточно; моей парой, к примеру, был очень милый юноша лет 16, тоже здорово увлёкшийся старинными танцами.



Что стало самым сильным впечатлением? – ощущение общности. Действительно, в совместных действиях, танцах, движении есть очень влиятельный мистический элемент, потому что ощущаешь себя частью чего-то большего, значимого, и быть этой частью очень здорово. Мы сейчас все заражены индивидуализмом, нам кажется, что быть частью чего-то это арпиори плохо, ведёт к обезличиванию – но древний человек мог выжить только в коллективе, и ему как воздух было необходимо ощущение причастности к другим, к своему племени, роду, городу... И вот когда ты включён в танцующий хоровод, когда ты с одной стороны только небольшая его деталь, а с другой – ты прекрасно осознаёшь, что если только ты один ошибёшься, то нарушится весь рисунок, то есть на тебе, при всей твоей малости, лежит огромная ответственность и за всех, - это очень мощное ощущение.



Я ушла, когда уже совсем стемнело, и вокруг стали летать совершенно непотребные насекомые – огромные, гудящие, свирепо растопыривающие невероятное количество ног. Но сегодня пойду снова... потому что это было прекрасно, а с прекрасным расставаться не хочется. Да и праздник сегодня ещё продолжается.



Настроение сейчас - восхищательское