Сегодня мы хотим предложить вам не совсем типичную публикацию. Это не концентрат. Это монолог одного из главных героев книги Айн Рэнд «Атлант расправил плечи». Книга художественная, но в ней (как и во многих художественных книгах) есть очень много интересных мыслей. Более того, книга легендарная. Некоторые говорят, что в рейтинге книг, которые оказали наибольшее влияние на [...]

Запись Монолог Франциско Д’Анкония о деньгах впервые появилась bookideas.ru.

Жаль, что слабое руководство СССР в свое время не пошло на реформирование общественной и государственной системы. Если бы оно это сделало, то не исключена вероятность того, что переживающие редкие для мирного времени бедствия Греция, Испания, Португалия и ряд других стран пополнили бы ряды социалистического содружества. Только мировой финансово-экономический кризис в полной мере обнажил и ряд других проблем общемирового значения.

Фальшивые провидцы

Американский политолог, философ, писатель Фрэнсис Фукуяма в 1989 году, когда уже началась эрозия реального социализма, в журнале “National Interest” («Национальный интерес») опубликовал статью под броским заглавием «Конец истории». А когда СССР распался и реальный социализм канул в Лету, Фукуяма развернул статью в книгу и издал ее в 1992 году под названием «Конец истории и последний человек». Книга имела ошеломляющий успех, 20 раз переиздавалась и во многих странах стала бестселлером. Вот что значит, как говорится, оказаться в нужном месте и в нужное время. Ведь многие задавались вопросом: как будет устроен мир после исчезновения двухполярной общественной системы.

Но что такого сказал Фукуяма, что вызвало такой большой интерес сначала к статье, а потом и к книге? Вот, пожалуй, его главный вывод: «Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив... мы, вероятно, свидетели,— не просто конца «холодной войны» или оче­редного периода послевоенной истории, но конца истории как таковой, завершения идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления». С победой либеральных революций и установлением либеральных систем в ведущих странах мира, разъяснял свою позицию Фукуяма, исчезла почва для конфликтов по политическим или идеологическим причинам. Эти страны, таким образом, вышли на уровень постистории, гармоничного сосуществования, а отсталые, периферийные страны, между которыми возможны конфликты и войны, еще остаются в истории, но они не делают погоды в мировом развитии. Конфликты между историческими и постисторическими государствами Фукуямой не исключаются, однако значительных быть не может, поскольку крупные государства переходят на уровень постисторического, то бишь либерального развития. Это похоже на «перелицовку» максимы Маркса.

Только по Марксу предыстория человечества сменяется настоящей историей после того, как оно достигнет своей вершины - построения коммунизма, а по Фукуяме – история заканчивается глобальным торжеством либеральной общественной системы.

Несколько лет спустя в Америке появилась еще одна ставшая очень популярной в западном мире близкая изложенной выше теория другого американского профессора, политолога Сэмюэла Хантингтона, которого более молодой Фукуяма называл своим учителем и другом. Хантингтон (ушедший из жизни в 2008 г.), как и Фукуяма, не только отталкивался от факта краха мирового социализма, но и действовал примерно по той же схеме. Вначале он в журнале “Foreign Affairs” в 1993 году опубликовал статью «Столкновение цивилизаций», а в 1996 году - и книгу с этим же названием. В двух словах, после ухода в прошлое «холодной войны» как порождения двух противоположных общественных систем политическая, идеологическая и иная борьба переходит в межцивилизационную борьбу. Из названных им восьми цивилизаций он особо выделил исламскую цивилизацию как наиболее воинственную.

Ну и нельзя при этом не упомянуть «крестного отца» современного неолиберализма Милтона Фридмен, получившего Нобелевскую премию главным образом за разработку монетарной теории, на которой построены пресловутый «Вашингтонский консенсус» и политика Международного валютного фонда, долгие годы находившегося под влиянием США. Фридмену мир обязан и понятием «экономический фундаментализм», который вытекает из его теории.

Тоталитарное мышление в демократической оболочке

Хочу особо подчеркнуть: и Фукуяма, и Хантингтон, и Фридмен, и их именитые единомышленники были весьма востребованы американским истеблишментом и теми центрами, которые занимаются выработкой стратегии внутренней и внешней политики США и на деле оказывают на нее, а также на общественное мнение влияние, порой очень сильное. Что есть общее, что объединяет этих трех видных западных обществоведов и футорологов? Тоталитарный взгляд на общественный процесс и желание видеть мир унифицированным, подогнанным под западную и, в частности, американскую модель на нынешнем витке ее развития. Причем взгляд, лишенный не только историзма, понимания многообразия мира, разные народы которого находятся на разном уровне общественного развития и разными путями совершают восходящее движение, но и динамизма.

Начнем с Фукуямы, который в свои 60 лет является ведущим научным сотрудником в одной из структур Стэндфордского университета. Во-первых, почему именно либеральная модель общественного устройства должна стать венцом исторического развития? И кто доказал, что между странами с таким общественным устройством не могут возникать трения и конфликты политического, идейного или конфессионального характера? Тем более что в рамках самих этих стран нередко возникали даже вооруженные конфликты, как, например, в Британии, - между ирландцами-католиками и ирландцами-протестантами.

Во-вторых, Фукуяма явно видел мир в статике и не предвидел быстрый экономический рост Китая и Индии, которые с каждым годом оказывают все большее влияние на ход мировых событий, но которые отнюдь не живут по законам либерализма.

Притом что и западные серьезные аналитики отнюдь не считают, что, например, в Китае даже в отдаленном будущем воцарится либеральная модель общественного устройства. А ведь помимо Китая и Индии в последние десятилетия совершили рывок в развитую экономику и новое качество общественной жизни ряд других азиатских страна, отнюдь не мечтающих о том, чтобы на этом закончилась их история.

Как не без иронии отмечает британский аналитик и писатель Ричард Макгрегор, двадцать лет возглавлявший пекинское бюро газеты Financial Times, «развитие и преобразование ряда азиатских государств (Сингапур, Малайзия, Индонезия, Южная Корея) вслед за процессом деколонизации, начавшемся после Второй мировой, сыграли роль подъемника для всего региона. Что же касается Японии, то этот экономический гигант потряс Запад и бросил ему вызов. А экономическое преобразование Китая, страны с одной пятой населения планеты, является и вовсе беспрецедентным глобальным событием. Китай - это подлинный мегатренд, феномен, способный перекроить всемирную экономику сектор за сектором. А возглавляет его коммунистическая партия, что только усугубляет раздражение Запада, который лишь несколькими годами ранее упивался идеей "конца истории" и окончательного триумфа либеральной демократии».

В-третьих, всякое движение вперед идет через преодоление противоречий, заложенных самой природой, а в общественной жизни – через конкуренцию. Существовавшая биполярная общественная система, с одной стороны, предоставляла народам выбор, а с другой стороны, заставляла каждую из двух систем повышать свою экономическую эффективность и социальную привлекательность. Ведь общеизвестно, что капитализм в странах Запада стал превращаться в посткапитализм или социальный капитализм под сильным влиянием социалистической революции в России. Хотя можно сказать и по-другому: правящие круги Запада стремились не допустить социальной революции в собственных странах и поэтому начали «социализацию капитализма». А с исчезновением «мирового социализма» правящие круги Запада, и прежде всего США, очевидно, «расслабились» и не заметили, как никем не опровергнутая формула Маркса «деньги-товар-деньги» посредством финансовых пирамид превратилась в «деньги-деньги-деньги».

Эксперты подсчитали, что американцы, а вслед за ними и граждане ряда стран ЕС примерно на 15-20 процентов больше потребляли, чем производили.

Наконец, так ли уж в реальности гармоничны отношения между «постисторическими странами»? Наверное, миллионы греков, испанцев, португальцев, жителей других стран, впавших в небывалую за последние десятилетия нищету, причем не по своей воле, а по вине господствующей в Евросоюзе неолиберальной модели развития, мечтают о той жизни, которая была у них в «историческом времени». Нельзя не сказать и о том, что в наиболее пострадавших от кризиса странах ЕС нарастает недовольство жесткой политикой ФРГ и лично канцлера Ангелы Меркель, требующей еще большего сокращения государственных расходов, что еще больше снижает их темпы роста и увеличивает безработицу.

Тут уместно привести слова другого лауреата Нобелевской премии по экономике Пола Самуэльсона (1915-2010), одного из крупнейших американских и мировых экономистов. Он сформировался в годы деятельности Рузвельта, хорошо знал Фридмена, поскольку они оба учились в Чикаго, но был противником его теории безбрежного экономического либерализма, считая, что нельзя полностью отказываться от государственного регулирования. Так, уже в условиях нынешнего кризиса он говорил что «сегодня видно, насколько ошибочна была идея М. Фридмена о том, что рыночная система может сама себя регулировать… Вновь стала актуальной кейнсианская идея, что налоговая политика и дефицитное финансирование должны играть важную роль в регулировании рыночной экономики. Хотел бы, чтобы М. Фридмен был жив и мог бы вместе с нами наблюдать, как проповедуемый им экстремизм привел к фиаско его идеи». (Самуэльсон на два года пережил Фридмена, родившегося в 1912 году.) Но задающие тон в Евросоюзе руководители и в условиях кризиса, похоже, продолжали следовать монетарной теории, результатом чего и стало углубление кризиса в «еврозоне».

«Мегаидея» Сэмюэла Хантингтона о переходе мира от идейно-политических противоречий и конфликтов к цивизиционным имеет некое внешнее правдоподобие, но тоже не выдерживает испытания временем.

Повидавший немало на своем длинном жизненном пути Хантингтон (1927-2008 гг.) мог воочию наблюдать, насколько несостоятельна его концепция. Во-первых, если Соединенные Штаты считают Китай своим геополитическим соперником, то не из-за культурно-цивилизационных расхождений, а из-за его быстро растущей экономической и военной мощи. Да и Россию с европейской культурой кандидат в президенты от Республиканской партии Митт Ромни недавно объявил геополитическим противником №1 не из-за каких-то там цивилизационных противоречий, а из-за того, что она обладает вторым в мире по мощи ракетно-ядерным потенциалом.

Во-вторых, если ислам как молодая и, используя выражение Льва Гумилева, пассионарная религия несет в себе угрозу христианской цивилизации, то почему же Запад так активно включился в ликвидацию светских режимов в арабских странах? В Ираке и Сирии еще на заре появления «арабского социализма» утвердились светские режимы. В Египте, Ливии и некоторых других странах «арабской весны» ислам играл ту роль, которую играет религия в любой стране с преобладанием верующего населения, но радикальный ислам, организация «Братья-мусульмане» и уж тем более «Аль-Каида» решительно подавлялись.

И, в-третьих, еще несколько десятилетий назад крупнейший европейский политолог и социолог Ральф Дарендорф ввел в оборот понятие «самосбывающееся пророчество». Это если что-то многократно и многими повторяется, то оно в итоге и сбывается. И здесь нет никакой мистики, поскольку это имеет научное обоснование. Сказанное слово – это не только информация, но и энергия, и если оно постоянно и многими повторяется, то соединенная энергия этих многих может иметь громадную силу. Можно, конечно, спорить, сыграла ли свою зловещую роль прочитанная многими людьми книга американского фантаста Моргана Робертсона, который в вышедшей в 1898 году книге «Тщетность, или гибель Титана» дал сходную картину гибели реального «Титаника» в 1912 году.

Но совсем недавно в выступлении по ТВ один российский фантаст заявил, что он отказался писать фантастические сценарии с трагическим концом, поскольку они стали сбываться у него на глазах.

Иначе говоря, если вместо того, чтобы искать причины роста того же радикального ислама и их по мере возможности устранять, а не множить, как произошло после агрессии войск США и их союзников против Ирака и ввода их войск в Афганистан, в СМИ писать и говорить о неизбежной борьбе разных религий, культур и цивилизаций, то велика вероятность, что так оно может и случиться. И это будет, подчеркиваю, в русле не эзотерики (которая тоже заслуживает изучения), а научного вывода, к которому пришел такой авторитетный ученый, как Р. Дарендорф.

Остался ли у мира идеал модели общественного развития?

Когда СССР развивался быстрее капиталистических стран Запада, социальным идеалом для немалой части передовых общественных сил многих стран был социализм. А после запуска первого в мире искусственного спутника Земли в 1957 году и особенно первого в мире полета человека в космос в 1961 году число изучающих русский язык во многих странах резко умножилось. Но нагляднее всего о популярности в мире идеи социализма говорит тот факт, что большинство освободившихся от колониальной зависимости стран в конце 80-х – начале 90-х прошлого столетия объявили о своей ориентации на социалистический путь развития. Но отсутствие политической конкуренции, стремление советских руководителей к пожизненному правлению привело к интеллектуальному обеднению высшего руководства государства, к потере им способности идти в ногу со временем. Это помешало ему адекватно отвечать на вызовы, связанные с началом научно-технической революции (НТР), с одной стороны, и изменением соотношения сил на международной арене и возрастанием роли в передовых странах гуманистических ценностей - с другой. Неспособность трансформировать давно изжившую себя сталинскую экономическую модель и политическую систему обернулась прогрессирующем отставанием СССР от передовых стран Запада и дискредитацией так называемого реального социализм в глазах не только мировой общественности, но и немалой части советских граждан.

Запад же, использовав растущие достижения НТР и возможности набирающей темп глобализации, набрал высокие и редкие по продолжительности темпы роста производства и на этой базе сумел построить социально-рыночные отношения и социальное государство, расширить рамки демократии. В итоге он стал центром притяжения для других стран, в том числе бывших социалистических стран.

Голос тех аналитиков, которые видели, что процветание Запада во многом основано на финансовых спекуляциях, создании экономических и финансовых «пузырей», не ложился на так называемый «мейнстрим», пока не начала рушиться банковская сфера.

И когда страны Запада сотрясают невиданные в послевоенной истории демонстрации сотен тысяч «возмущенных», лишившихся работы и крыши над головой людей, то только приходится удивляться руководителям тех стран, которые все еще рвутся в Европейский Союз.

Как говорил уже упоминаемый П. Самуэльсон, полное выздоровление западных экономик и, в частности, американской, наступит не скоро. «Отличие современного разрушения финансовой основы, - подчеркивал он, - состоит в том, что по дьявольским финансовым проектам «блестящих» выпускников Массачусетского технологического института и Уортонской школы (Wharton School) мы построили такой «искусный» карточный домик, что потребуется очень много времени, чтобы разобраться в этом беспорядке и восстановить доверие к финансовой системе».

Совершенно очевидно, что существовавшая модель быстрого роста себя исчерпала, а новая пока себя не обозначила. Надо приводить уровень жизни в соответствие с уровнем производства и услуг, что, естественно, вызывает протест граждан. Надо сокращать государственные расходы, ибо суверенный долг США уже превышает объем ВВП, а в некоторых странах Европы он и того больше. А как это сделать, не снизив покупательную способность и рост производства, никто не знает. В Евросоюзе заговорили о том, что они опрометчиво отдали многие производства другим странам, и прежде всего Китаю, и надо было бы их вернуть, чтобы получить новые рабочие места. Но как это сделать, тоже никто не знает, ибо успешно конкурировать с Китаем в сфере производства товаров широкого спроса еще никому не удалось.

Чья модель развития оказалась наиболее жизнеспособной? Пожалуй, прежде всего, китайская.

Несмотря на то, что в ней большой акцент делался на экспорт товаров, потребление которых сильно снизилось в Европе и Америке, Китай и в годы кризиса продолжает расти высокими темпами: 2008 г. – 8,6%, 2009 г. – 8,7%, 2010 г. – 10,3%, 2011 г.- 9,2%. Сокращение экспорта в Европу и США Китай компенсировал его резким увеличением в страны Латинской Америки, Африки, в соседние страны, а также расширением внутреннего спроса за счет роста доходов своих граждан. Частые разговоре о спаде производства в Китае если не являются следствием слабой осведомленности их авторов, то преследуют какие-то политические цели, поскольку и в 2012 году рост ВВП ожидается в пределах 8%. Нам бы такое «падение» и такой ассортимент производимых товаров!

Китайская модель развития, если так можно сказать, получила продолжение в бывших неевропейских социалистических странах, таких, как Вьетнам и Лаос. Некоторые ее составляющие используются в Казахстане, других странах Центральной Азии и на Кубе. Появились первые признаки того, что к ней стали присматриваться и в Северной Корее.

Кстати говоря, и белорусская модель близка китайской  по характеру экономического строя.

Во всех тех странах, которых стали называть «новыми индустриальными» (Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур, Малайзия и др.), на начальных этапах развития переходной экономики была модель государственного капитализма. Если в Россию после развала СССР пришел дикий капитализм с олигархией во главе, то в Белоруссию – государственный капитализм. Разница только в том, что нынешние «новые индустриальные страны» в большинстве своем были богаче Белоруссии ресурсами, имели выход к морю. А еще к ним хорошо относился Запад, в первую очередь США. Вашингтон закрывал глаза на наличие в них дикторских режимов, порой очень жестоких, как в Южной Корее, ибо смотрел на них как на своих союзников и всячески помогал им встать на ноги. (Ведь и сейчас Запад «не замечает» попрание прав человека в тех арабских странах, которые являются его союзниками.)

Белоруссию же Запад «давит», хочет, чтобы на место Александра Лукашенко пришел кто-то из либералов-западников, который бы эту страну увел подальше от России. Лукашенко можно упрекнуть в отсутствии гибкости, дипломатичности (что, конечно же, наносит его имиджу вред), но только не в том, что он стоит на пути прихода к власти либеральной оппозиции. Она там очень слабая, непопулярная, в принципе не способная управлять государством. На Западе это хорошо знают, но продолжают гнуть свою линию. Западные круги нападают и на президента Украины Виктора Януковича, который пришел на смену их фавориту русофобу Виктору Ющенко, оказавшемуся невероятно слабым руководителем. Требуя от Януковича освобождения из тюремного заключения Юлии Тимошенко, они готовы наплевать на то, что в Украине действует принцип разделения властей, и, в частности, есть независимый суд, который только и вправе решать такие вопросы. (Хотел бы я видеть, что было бы с президентом США или Франции, если бы он в обход существующих процедур волевым решением освободил осужденного высокопоставленного чиновника. И мне припоминается 1996 год, когда в России проходили президентские выборы. Там было столько нарушений, граничащих с криминалом, что в любой западной стране на скамье подсудимых оказались бы очень многие высокопоставленные особы. Запад, однако, был заинтересован в результатах выборов и о нарушениях промолчал). Но если смотреть, как говорится в корень, то западные стратеги спят и видят Украину и Белоруссию однозначно в орбите свого влияния, и то, что это не удается, их очень злит.

И еще.

Властные круги Запада, особенно Евросоюза, даже в условиях глубочайшего кризиса, растерявшиеся, делающие грубые ошибки и сильно запаздывающие в принятии нужных антикризисных мер, на деле сами нуждающиеся в компетентных советах со стороны, продолжают поучать другие страны, как им жить.

Все еще пытаются навязывать западную модель демократии странам с сильными феодальными и родовыми пережитками. Пытаются и нас, россиян, - никак в порыве «высокой духовности», почерпнутой из их «глубокой религиозности», - заставить любить гомосексуалистов и лесбиянок, заставить страну с вымирающим населением узаконить однополые браки и пр. Неплохо бы тем, кто хочет поучать других, сначала внимательно посмотреться в зеркало.

В отличие от Китая, модель развития России, увы, не стала образцом для подражания со стороны бывших социалистических стран не только Европы, но и Азии. Нашим реформаторам-либералам, как известно, с позволения президента Бориса Ельцина модель реформ «подарила» Америка, которая «расщедрилась» еще и на советников во главе в гарвардским профессором Джеффри Саксом. Вместе с командой Е.Гайдара - А. Чубайса они, следуя постулатам М. Фридмена, так реформировали страну, что в своем развитии она была отброшена на многие годы назад. При этом понесли большие (а часто и невосполнимые) потери промышленность, высокие технологии, наука, культура, образование, здравоохранение, появился феномен «вымирания России».

И логика наших бывших «братьев по социализму» проста и понятна: зачем же им подражать стране с неразвитым, диковатым и вороватым капитализмом, если в мире есть страны с развитым и более или менее цивилизованным капитализмом, не понесшие таких потерь, какие понесла Россия в ходе шоковых реформ?!

Я хорошо помню, как наши либералы-западники, а вслед за ними и мы, грешные, кричали»: «Америка нам поможет!». В этом, очевидно, и состояла ее помощь, о которой мы не вправе забывать.

Но тут требуется уточнение. Россия – наследница могучей державы, и у нее есть и военная мощь, и политическое влияние в мире, и природные и финансовые ресурсы, и она очень многим нужна. Иначе не было бы ни ШОС, ни БРИКС, ни ОДКБ, ни ЕврАзЭС. Никому не нужна только ее модель развития.