Эффективных средств в борьбе со многими недугами! Монастырский чай поставляемый с Белорусского монастыря и Мгарского монастыря.
Михал Семеныч попал в центр абсорбции прямо из советского КБ и обнаружил, что евреи это далеко не только советская интеллигенция и делятся не только на физиков и лириков. В центре собралась самая разная публика. Кроме московских художников там были бухарские сапожники, грузинские директора магазинов, питерские диссиденты и киевские хасиды. Там вообще было каждой твари по паре. Все евреи, причем все говорили на русском языке, но с разными акцентами, а самое главное о совершенно разных вещах. Самое странное, что среди этих людей примерно половина по утрам собиралась в местной синагоге, чтобы надев коробочки на голову и левый бицепс час потратить на то, чтобы читать ежедневно одну и ту же молитву. Досадно. По многим причинам. Во-первых, это вместо утренней зарядки. Во-вторых, как человек, всецело преданный науке, Михал Семеныч не мог спокойно смотреть, как к этому мракобесию подключают детей. Да ладно бы еще какие-то дикие горцы из Туркмении, а то свой брат, московский интеллигент. Для того ли он слушал «голоса», сидел в отказе, до хрипоты спорил ночами на кухне, ругаясь с друзьями по поводу того, что лучше: израильские киббуцы или американские фермы, британское право или шведская модель социализма, чтобы попав на историческую родину, вместо процветающего передового общества увидеть местечковых галутных евреев, разве что они носят пиджаки вместо лапсердаков. Быть в стороне и предоставить людям самим барахтаться в своих заблуждениях Михал Семеныч не мог. Не та была натура. Он привык думать глобально. Услыхав о грядущем энергетическом кризисе он изобрел почти вечный двигатель, собрав его из металлолома. Собрать не почти, а настоящий вечный двигатель он не захотел только потому, что Французская Академия не рассматривает проекты вечного двигателя, а без нее спасти Западный мир от кризиса по его мнению будет невозможно. Но, пока никто не заинтересовался его изобретением, он не мог бездельничать. Тогда он понял, что его миссией должно стать просвещение этих заблудших евреев. Общества «Знания» в центре не было и Михал Семеныч решил нести знания народу сам, в одиночку ложась на амбразуру. Он останавливал соседей на улочке, он заходил в дома, он подсаживался за столики во дворе, где народ играл в шахматы и нарды. К сожалению, теоретической наукой Михал Семеныч никогда не занимался. Он был технарем, инженером-изобретателем, отчего его вера во всемогущество науки была безмерной и безудержной. Мир в его представлении делился на уже открытое наукой и на то, что наука откроет до 2000-го года. То, что Б-га нет, наука доказала трижды. Сначала это сделал Коперник, потом Дарвин и, наконец, Гагарин. О религии он знал мало, но то, что знал, знал твердо. Ну или твердо был убежден, что знал. Например, он был абсолютно убежден, что в Торе написано, что плоская Земля покоится на трех слонах, которые стоят на черепахе. Конечно, его сосед по дому Мойша это отрицал, но что можно ожидать от этого полуинтеллигента, который сменил замечательное имя Михаил на Мойше? Конечно он скрывает, просто из стыда за то, что сам верит во всю эту чушь.

Случай проверить и, соответственно, восторжествовать над Мойшей, да и вообще над всем мракобесным религиозным миром предоставился скоро. Центр абсорбции навестила семья репатриантов, которые когда-то точно так же жили здесь, но уже много лет, как устроились в Израиле, и теперь вот приехали поддержать чем могут новых олим. Семья эта была религиозной, многодетной и приехала со всеми своими детьми. Михал Семеныч заметил выходящих из автобуса людей и тут же напрягся. Сначала показалось, что приехал симфонический оркестр юных музыкантов с руководителями, но приглядевшись он понял, что инструментов в руках нет, а одеты они не в концертные фраки, а в ненавистные галутные лапсердаки. Но! — зато там дети, детки, которые не станут врать про то, что нет в Торе слонов, черепах и плоской Земли. Ну и конечно, за деток, за наше будущее, нужно бороться. Михал Семеныч двинулся вперед, чтобы застать «этих галутных пингвинов» врасплох, пока соседи не предупредили пингвиньих родителей, а те не подучили пингвинят. Сходу, не успев поздороваться, Михал Семеныч задал свой вопрос: — Ну, на чем стоит мир? — спросил он зычным голосом. Его суровое лицо приобрело вовсе какое-то дзержинское выражение. Дети почему-то не оробели, а приветливо улыбнулись, старший из них, пострел лет десяти, ответил с едва заметным акцентом:

— Конечно на хеседе*!

Как сложилась дальше судьба Михал Семеныча я точно не знаю. По слухам реб Михоэл бен Шимон сделал тшуву и поселился в Бней Браке.
*Хесед — милосердие (ивр.)

автор текста: Рошель Касоб