Беседа с известным публицистом, генеральным директором Центра политической конъюнктуры

- Сергей Александрович, термин «политтехнологи» в нашем лексиконе известен широко уже лет двадцать. И у большинства из нас вызывает негативные ассоциации. Политтехнолог, в нашем представлении, это человек, который мастерски манипулирует информацией и общественным мнением. Фокусник, достающий кролика из пустой шляпы...

- То, что сегодня мы именуем политтехнологиями, существовало всегда – разве что не было самого этого термина. Этим занимались советники во все времена при любой власти в любой стране. Власть – и в древние времена, и сейчас, и в будущем – нуждалась и нуждается в выстраивании отношений с населением, с элитами, субъектами экономики. Для этого необходима выработка неких методов: начиная с пропагандистских, распространения информации, и кончая подходами чисто технологическими: выстраиванием отношений между ветвями исполнительной и законодательной власти, внутри государственного аппарата, между элитами и правителями.

Что касается манипуляции общественным мнением и оболванивания людей, как раз и вызывающих негативную реакцию на применение политтехнологий, и это тоже – в той или иной степени – всегда использовалось властью. Помните, в советские времена существовало такое понятие, как контрпропаганда? Да, власть создает собственный имидж, сообщая о себе то, что она хотела бы сообщить. В принципе, политтехнологи – неизбежный спутник любой политической власти.

Скажу так: политтехнологии – тот же молоток. Он может использоваться при строительстве дома, а может и стать орудием убийства. Не более чем инструмент, и применять его могут как во благо, так и во вред, что и происходило в разные исторические периоды.

- Некоторые считают, тем не менее, что политтехнологии стали активно использоваться в России в конце девяностых годов. Или же следует говорить о том, что мы просто их легализовали?

- В СССР был огромный идеологический аппарат, который политтехнологиями и занимался, разве что не именуя свою работу таким образом. Ведь существовала Высшая партийная школа, действовали отделы пропаганды на самых разных уровнях – сверху донизу, от ЦК до райкомов. Еще – огромный механизм средств массовой информации, который был полностью заточен для выполнения этих задач. В действительности, в Советском Союзе, на мой взгляд, политтехнологи использовались более эффективно и развернуто, нежели сегодня. В наши дни их применение не носит столь системного характера. К примеру, сейчас модно говорить о брендах и процессе брендирования. В СССР эта система была разработана просто великолепно, советские символы и лозунги внедрялись повсюду – начиная от прямой пропаганды и заканчивая конфетными обертками и новогодними поздравительными открытками. Поэтому говорить о том, что политтехнологии появились только сейчас, а раньше их не существовало, было бы неверным.

Просто сегодня люди, выражая свое негативное отношение к политтехнологиям, делают это, прежде всего, в ходе предвыборных кампаний. В работе политтехнологов на выборах действительно есть своя специфика. Почему? Да потому, что срок, отведенный на избирательную кампанию, очень мал, и за это короткое время каждый политик хочет достигнуть поставленной цели, добиться нужного ему результата. Так что в этот период деятельность по обработке общественного мнения и вправду носит чрезвычайно интенсивный характер. Конечно, она бросается в глаза, при этом в девяностые годы появилось то, что называется «черным пиаром». Вот он, в первую очередь, и ассоциируется у аудитории с политтехнологиями. Хотя, строго говоря, и «черный пиар» тоже придуман не нами и не сейчас. В разной форме и он всегда применялся.

- Мне очень не нравится выражение «раскрутка». Стандартное мнение: политтехнологи именно этим и занимаются. Могут ли они за краткий отрезок предвыборной кампании «превратить порося в карася»? Сделать черное белым?

- Думаю, в этом случае применимо известное старое выражение о том, что можно очень долго обманывать небольшую часть людей. Можно короткое время обманывать большую часть людей. Но нельзя на протяжении длительного времени обманывать всех. Так что, отвечая на ваш вопрос, скажу: да, можно добиться положительного результата на «спринтерской дистанции» и поменять представление людей о цвете. Но я бы не стал преувеличивать силу политтехнологов. Поскольку сам имею отношение к этой работе, скажу, что политтехнологии не имеют абсолютной власти над людьми. Давайте признаем: люди – не идиоты. Помимо того, что не идиот каждый из нас в отдельности, существует еще коллективное бессознательное, массы на уровне чутья способны отличить ложь от правды и плохое от хорошего. Поэтому у политтехнологий имеется предел эффективности, невозможно навсегда сделать черное белым, и наоборот.

- Но если даже часть из нас заставить поверить в то, чего не было и нет, то после выборов у людей по совершенно объективным причинам наступает разочарование. Что тогда? Разве порядочно вводить в заблуждение даже несколько человек?

- Политтехнолог, конечно, понимает, что на каком-то этапе обманывает людей. Так существует ли на выборах откровенный обман? Да, и он широко распространен. Это может быть действительно ложь в чистом виде, полуправда и недоговоренность, некое лукавство, фальсификации. Но все зависит от личности человека, который работает политтехнологом. Грубо говоря, от того, у кого в руках инструмент – все тот же пример с молотком. Давайте проведем аналогию с оружием: с автоматом в руках можно защищать, а можно и грабить. Действуют внутренние законы: если у человека есть нравственные барьеры, он поступает одним образом, нет – ведет себя иначе. В этом смысле политтехнологи ничем не отличаются от любых других людей. Единственная, пожалуй, разница заключается в том, что у них ответственность выше, поскольку они работают с сознанием людей. Подобно врачам, могут лечить, а могут и калечить.

- Так много ли среди них тех, кто готов за «хорошие деньги» переступить через этические и моральные убеждения?

- Процент людей, готовых делать подлости, среди политтехнологов примерно равен проценту подобных же людей в нашем обществе в целом. Хотя в девяностые годы таких было больше, сегодня многие из них уже обеспечили себя так, что могут позволить себе не браться за грязную работу. Порядка в сфере политтехнологий сейчас стало больше, но в принципе люди берутся за самые разные вещи – в том числе, и не очень приятно пахнущие.

- А каковы будут главные задачи политтехнологов на предстоящих выборах?

- Задача у них всегда одна: добиться максимального результата для своего клиента. Соответственно, те, кто трудится на «Единую Россию», будут стараться обеспечить ей «высокий процент», ну, и так далее. Любая избирательная кампания выглядит достаточно стандартно, она включает в себя создание привлекательного имиджа для клиента, обеспечение его программой, короткими слоганами и набором агитационно-пропагандистского материала, в этот же набор входит и ведение контрпропаганды против соперника. Она бывает прямой и опосредованной, но это уже тонкости, которые вряд ли представляют какой-то интерес для неспециалистов, к тому же эти методы общеизвестны.

- Все партии, идущие на выборы, обещают сделать нашу жизнь лучше. Есть, конечно, разница в предлагаемых ими способах достижения этой цели, но не настолько, согласитесь, она и велика. Я все о том, зачем же нужны политтехнологи…

- Не стал бы путать кислое с пресным. «Сделать жизнь лучше» - одно. Победить на выборах – другое. Это не синонимы, политики и партии борются за власть. А вот как они распорядятся властью в случае своей победы – вопрос другой. Намерены ли они работать во благо страны, и является ли то, что они считают благом, таковым для народа – это уже не из сферы избирательной кампании. Разве партии идут на выборы только для того, чтобы осчастливить страну? Давайте понимать: они борются за голоса избирателей, чтобы придти во власть.

Какова же ответственность элит за судьбы страны? Естественно, есть политики, действительно искренне стремящиеся принести пользу народу. Есть те, кто делает карьеру. Есть те, кто решает свои финансовые вопросы. Так было, есть и будет всегда.

- Считается, что у нас очень высок процент так называемого «пакетированного электората», то есть много избирателей, которых теми или иными способами легко убедить голосовать за определенного кандидата. На предстоящих выборах мы увидим это?

- Не очень верю, что у нас в стране люди, которые будут голосовать так, как им скажут с экрана телевизора, составляют большинство. Картина гораздо сложнее, хотя, если говорить о приближающихся выборах в Государственную Думу, то следует ожидать результата, близкого к предыдущему. Сверхсюрпризов я не жду, тематика и слоганы, быть может, меняются, но…

У нас многие говорят: «Наши люди – болваны, поэтому они идут и дружно отдают голоса «Единой России». Я бы с этим тезисом не согласился, уж чересчур он упрощает суть происходящего. Специфика нашего мировоззрения уходит корнями в прошлое, думаю, на самом деле, наш народ хочет доверять власти. И это обеспечивает кредит доверия «Единой России». Народ обижен, считает, что власть поступает с ним несправедливо, но, тем не менее, готов в очередной раз дать аванс, оказав ей доверие. Существует нечто, что калькуляторами не измеряется. Некая внутренняя надежда на лучшее, надежда на то, что власть поймет: к своим людям следует относиться ответственно. Вот, наверно, причина того, почему так много из нас проголосует за правящую партию.

При этом, рано или поздно, если власть доверия не оправдает, недовольство народа и его обиды на власть достигнут критического значения. В таких ситуациях, как учит история России, у нас случались бунты, перевороты, революции. Не надо считать наш народ тупым – при том, что элемент оболванивания существует.

- Так результаты выборов покажут эффективность деятельности политтехнологов или же выбор людей?

- Думаю, следует говорить о самостоятельном выборе людей. В конце концов, когда нам говорят о политтехнологиях, то они могут многое. Но не способны обеспечить какой-нибудь партии 60 процентов голосов.

- Значит, все на выборы?

- В первую очередь, я призываю голосовать тех, кто чем-то недоволен. Это действительно возможность выразить свое мнение. Все-таки, повторю, невозможно искусственно «сделать» одной партии 60 процентов. Сейчас можно многое «прибавить», можно задействовать административный ресурс, можно где-то сфальсифицировать, однако нельзя сделать так, чтобы из 100 избирателей 60 проголосовало, скажем, за «Единую Россию».

Все на выборы, говорите? Да, и безо всякой иронии.

Беседу вел Виктор Грибачев