Заветное желание

По случаю приближающегося Рождества городские власти разродились традиционным заявлением, согласно коему подтверждалась древняя и незыблемая привилегия выдачи за счет городской казны исподнего и верхнего платья, а равно головного убора и обуви по последней моде достопочтенному и благородному господину Генриху, чье фамильное имя Господу известно. В сочельник делегация почетных граждан, как и последние пятьсот лет, поднялась на Ветренный холм, облачила Плясуна в новые одежды и удалилась прочь, с опаской поглядывая на высокую сутулую фигуру в плаще с капюшоном, полностью скрывавшим лицо. Шептун проводил отцов города медленным поворотом головы, а после неспешно подошел к эшафоту.
- Он ведь обманул нас тогда, Генрих. Жестоко обманул, — сказал Шептун холодной серой изморозью.
Плясун дернул головой на кривой шее и согласно закачался в петле.
Это был уже устоявшийся ритуал, сопровождавший всякий канун Рождества. Две фигуры на фоне закатного неба на холме в давнее время привлекали толпы горожан, ждавших сюрпризов и чудес. С тех пор город разросся, холм перестал быть центром города, да и вид на него был загорожен высотными домами. Но традиция осталась.
За что повесили Генриха – никто не знает. Городские архивы тех давних времен изрядно потрачены мышами и плесенью. Городская легенда гласит, что Генрих после повешения не умер, и оттого между отцами города развернулась бурная дискуссия, что же делать дальше. После длительных споров было решено, что снимать его с виселицы нельзя, ибо приговор не отменен, а вешать повторно – противно Божьей воле и человеческой природе. Именно поэтому Генриха оставили висеть, а год спустя — ради приличия — постановили выдавать ему ежегодно новое платье за счет города.

***

Читать в блоге Журнал Старого Ворчуна.

Вписаться в сказку
На замшелом камне у перекрестка дорог сидел задумчивый юноша, картинно закутанный в пропыленный шелковый плащ. Он настолько глубоко был погружен в свои мысли (это довольно легко читалось по показательно задумчивому выражению на лице), что совершенно не заметил подошедшего со стороны заката путника. Тот остановился чуть поодаль и, нахмурившись, кривил рот и постукивал носком сапога по дороге.
- Ну и откуда вы здесь взялись, милостивый государь? – довольно резко начал разговор путешественник. – Вас здесь быть просто не может.
Юноша очнулся и, удивленно приподняв бровь, ответил: – Мы здесь сидим.
- «Мы»? О, еще и особа королевских кровей, за-ме-чательно.
- Нет, мы не принц. Я рыцарь. Некоторым образом.
В воздухе, казалось, что-то саркастически шепнуло: «Некоторым печальным образом».
- И еще во мне живет дракон.
Что-то позади грубияна громко хрюкнуло. Путник поморщился и, обернувшись назад, вполголоса произнес: – Ящерица, здесь и сейчас я не разрешаю никаких шуток про кишечных паразитов.
- Видите ли, молодой человек. Вы в сказке. В моей сказке. Вы не сказочный персонаж, и вы в нее не вписываетесь, – продолжил он, вновь повернувшись к юноше.
- Нас зовут Габриэль, – с некоторым пафосом и вызовом отрекомендовался сидевший.
- Ну-с, и какую же благую весть вы нам принесли?
- Мы ищем сказочника. И, похоже, нашли.
Сказочник со стоном опустился на землю и выудил из воздуха громадную кружку эля.
- Так. Хорошо. Давайте по порядку. Про дракона вашего и про то, зачем вам я.
- Во мне, как я уже сказал, живет дракон. Мой внутренний дракон. И, когда у меня возникают проблемы во внешнем мире, он как бы… становится мной. А вы… Вы же сказочник, а значит – можете мне помочь, можете сделать из нас – меня, – Габриэль говорил это с таким величавым и печальным выражением на лице, что его очень хотелось погладить, как мокрого спаниэля после дождя.
Сказочник зажмурился на пару минут, а затем осторожно спросил: – Он исчез?
- Нет, разумеется, – шумно хмыкнул кто-то невидимый. – Он же не галлюцинация. В нем есть какая-то остаточная магия, но драконами – поверь мне – там и не пахнет.
- Что это? – взгляд Габриэля обшаривал пространство в тщетных попытках найти источник звука.
- Это… Хмм. Это мой дракон. В какой-то степени мой. Он – внешний. Но – по внутренним делам, – увидев отвисшую челюсть собеседника, сказочник уточнил: – Дракон помогает мне разобраться в моем внутреннем мире. Ну и пива попить, куда без этого. Вылезай, рептилия.
На перекрестке материализовался гнусно ухмыляющийся ящер в обнимку с бочонком эля. Габриэль был явно близок к картинному, драматическому обмороку. Картина, которая в другой день сказочника бы развеселила, на сей раз доставляла ему лишь головную боль.
- Мальчик. Ты не рыцарь. Рыцарей я узнаю в любое время дня и ночи. Они пафосные кретины, нередко влюбленные и томящиеся. Есть исключения, но они редки. В любом случае у них есть либо доспехи, либо конь – но обязательно – меч. У тебя нет меча, мальчик. Так что ты не рыцарь. И ты не дракон. Это абсолютно точно, моему коллеге можно доверять. Но что-то в тебе есть. Иначе тебя бы здесь не было.
- Мне нужна сказка, – юноша смотрел на сказочника хмуро, но наигранности в этом выражении уже не было. Казалось, что жесткие слова, как наждак, сняли с него большую часть искусственного и напускного. – Мне очень нужна сказка. И еще я хочу быть вашим учеником.
Сказочник вздохнул, посмотрел на пустую кружку, кинул ее за спину и выудил из воздуха новую, полную.
- Мальчик. Я скажу тебе одну простую вещь. Сказок не существует. Ну, или, с другой стороны – вся жизнь – это множество переплетающихся сказок. Все зависит от того, с какой стороны смотреть. Ты можешь лишь вписаться в ту или иную сказку, как телега вписывается в поворот. И учиться тебе у меня нечему. Я просто смотрю и пересказываю то, что вижу.
- …под пиво и колбаски, – важно добавил дракон. Сказочник одобрительно кивнул.
- А если я… Не впишусь?
- Тогда про тебя не будет сказки. Или будет, но совсем другая. Все в твоих руках.
- И я буду рыцарем и драконом? – робко спросил Габриэль.
- Да. Если впишешься.
Дракон хлопнул юношу по плечу, сунул ему в руки кружку с элем и, подмигнув, спросил: – Знаешь, чем дракон отличается от стрекозы? Он всегда под мухой.
Сказочник поморщился и, махнув рукой, пояснил оторопевшему Габриэлю: – Драконы – сказочные создания. Им известны все языки и от безделья они любят шутить на нескольких языках сразу. Прости его, он просто еще раз решил проверить тебя на… эээ… драконность.
И, отхлебывая эль, сказочник начал говорить о королях и героях, о баньши и гоблинах, о прекрасных дамах и чудесных сокровищах – а юноша стал меняться на глазах. Он был то рыцарем, то драконом, то трубадуром, то кузнецом – но все эти фигуры были туманными и почти прозрачными. Сказочник морщился, кусал губы, но продолжал говорить – а дракон лишь молча подливал эль. И лишь когда солнце почти закатилось за горизонт, перед ними наконец-то оказалось нечто материальное. Пустая, чуть ржавая консервная банка. Человек и дракон в удивлении уставились на нее, но что-то метнулось из-за камня с тихим воплем – и банка исчезла.
- Прости, что ты начал говорить? Я как-то упустил нить повествования, – извинился дракон.
- Я сказал, что Сырт, Носящий Добро, был существом не только абсолютно безвредным, но и абсолютно бесполезным.
- Мда. Тебе пора, Людвиг. Пора возвращаться.
- Да. Работа, – сказочник вздохнул и вытащил из кармана камзола крошечный серебристый значок, покрутил его в руках и неожиданно поцеловал.
—————————————
Пара пояснений. По тегам можно прочесть предыдущие сказки, часть из которых складывается в небольшие циклы.
В последних строчках дается прямое указание на две сказки – «Носящий Добро» и «Корпорация».
Для понимания некоторых моментов еще можно прочесть «Адаптированный вариант», но это по желанию.
Что касается шутки дракона – она билингвальна. Dragonfly – стрекоза, fly – муха, остальное сообразите сами.

Читать в блоге Журнал Старого Ворчуна.