Публикую вторую    часть  параграфа девятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.9.Концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса в связи с марксистской концепцией формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.Ее эволюция.Ленинские фальсификации марксистской концепции демократии(2)

После кончины К.Маркса Ф.Энгельс во второй половине 80-х -  первой половине 90-х гг. в работах "Социализм в Германии", "К кри­тике проекта социал-демократической программы 1891 года", <<Введение к работе К.Маркса "Классовая борьба...">> и других, письмах к Ф.Домела-Ньювенгейсу от 4 февраля 1886 г., П.Лафаргу от 6марта 1894 г. и других значительно продвинул как концепцию демократии, так и концепцию формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.

Сочинения этого периода стали объектом ожесточенной полемики, интерпретировались в историографии рабочего и демократического дви­жения произвольно и противоречиво. "Линией водораздела" в споре яв­лялся тезис о существовании эссенциальных различий в политических взглядах между К.Марксом и "старым" Ф.Энгельсом по проблемам поли­тической демократии. Характерным примером служит утверждение Й.Фетчера о том, что Ф.Энгельс "глубже и основательнее, чем... К.Маркс, проник в дух и суть свободного демократического общества англосак­сонского типа”³²⁷ и целиком ориентировался на мирный путь, главной формой которого являетсявсеобщее избирательное право.В центре  свое­образного "водоворота" мнений находится работа Ф.Энгельса <<Введе­ние к "Класовой борьбе во Франции">> ³²⁸(называемая его "политиче­ским завещанием"), еще со времен Э.Бернштейна трактуемая многими комментаторами в антиреволюционном смысле. Именно в ней ряд иссле­дователей обнаруживает больше всего мыслей, противоречащих воззре­ниям К.Маркса периода "Гражданской войны во Франции".

Думается, тексты Ф.Энгельса 90-х гг. дают определенные основа­ния для таких выводов.

Соратник Маркса, продолжая одну из двух линий политической док­трины марксизма, берущей начало в его же работах второй половины 40-х гг., сформулировал как завершающий аккорд положение о демокра­тической республике как специфической форме диктатуры пролетариата, о реальной возможности такого относительно мирного и демократическо­го пути пролетарской революции, который фактически по продолжитель­ности, постепенности, стадиальности, многоэтапности более напомина­ет эволюционный, реформистский путь преобразований, чем собственно революционный ("...старое общество могло бы мирно врасти…конституционным путем... в демократических республиках…")³²⁹.

В чем же суть различий в постановке вопроса в 90-е гг.от предшествующих лет?

          Раньше, в процитированных нами фрагментах из работ второй по­ловины 40-х - 80-х гг., речь шла в основном о двух моментах: во-пер­вых, о том, что политическая демократия благоприятствует относитель­но мирному - со стороны пролетариата - завоеванию государственной власти; во-вторых, политическая демократия может явиться политиче­ской формой диктатуры пролетариата.

Однако второй пункт, ввиду своей абстрактности и "размытости", не столько прояснял вопрос, сколько инициировал к жизни несколько новых вопросов. Не ясна была прежде всего конкретная институциональная структура политической демократии как формы диктатуры пролетари­ата. Не то чтобы К.Марксу или Ф.Энгельсу совсем не были ясны форма государства или политический режим. Некоторые, в основном эмпириче­ские по своему происхождению,теоретические "заделы" у них имелись. Однако конкретно-определенной и целостной модели государственного устройства, могущего служить политической формой диктатуры пролета­риата, а также, что важно, конкретной, а не только принципиальной, но абстрактной возможности формально-демократического пути в поли­тической реальности до начала 90-х гг. не было.

Под вопросом была и судьба тех или иных институтов политичес­кой демократии, в случае если на этапе революционных преобразова­ний ожесточится классовая борьба. Что станет, к примеру, со свобо­дой печати или всеобщим избирательным правом, если представители бур­жуазии предпримут попытку вооруженного свержения власти пролетариа­та? Сохранятся ли в этой ситуации политические свободы и права по отношению к буржуазии?

В начале 90-х гг. Ф.Энгельс впервые в работе "Социализм в Гер­мании" с "цифрами в руках" прогнозирует конкретную практическую воз­можность в течение ближайших 10-15 лет победы социалистической рево­люции в Германии по "конституционному" пути³³⁰, В это же время он неоднократно указывает на демократическую республику как на специ­фическую форму диктатуры пролетариата³³¹ .

Для читателя, знакомого с содержанием и эволюцией марксистской концепции демократии на протяжении более чем 40 лет, такое умозак­лючение Ф.Энгельса представляется естественным. Однако для догмати­зированного, взращенного лишь на идеях В.И.Ленина и занятого их ох­ранительством советского обществознания, селективно и пространно комментировавшего только те идеи классиков марксизма,которые под­тверждали правоту ленинской политической мифологии, замалчивающего не согласующиеся с ней мысли или истолковывавшего их превратно, по­добная интерпретация представлялась, наоборот, противоестественной.

К примеру, в специальной литературе по поводу положения Ф.Эн­гельса о том, что демократическая республика "является специфичес­кой формой для диктатуры пролетариата", утверждалось: "... Энгельс, видимо, хотел подчеркнуть принципиальное отличие демократической рес­публики как государственной формы диктатуры пролетариата от обычной буржуазной республики парламентского типа"³³².

Процитированный пас­саж - типичный образец тонкой фальсификации. В действительности Ф.Энгельс имеет в виду другое и естественное (в контексте концепции де­мократии, сопряженной с концепцией формально-демократического пути): не принципиальное отличие демократической республики как государст­венной формы диктатуры пролетариата от обычной буржуазной республи­ки парламентского типа, а преемственность двух функциональных сос­тояний демократической республики - если завоевание власти осущест­вляется посредством "обычной буржуазной республики парламентского типа", то именно эта демократическая республика и может служить той политической формой, посредством которой будет осуществляться поли­тическое господство пролетариата.

Для того чтобы убедиться в этом, достаточно непредвзято прочи­тать письма Ф.Энгельса к П.Лафаргу от 6 марта 1894 г. и Ф.Домела- Ньювенгейсу от 4 февраля 1886 г.

В первом из них основоположник марксизма развивает мысль, высказанную еще в 1847 г. во второй ста­тье "Коммунисты и Карл Гейнцен": республика определяется своим классовым содержанием. Пока она является формой господства буржуа­зии, она так же враждебна социалистам, как и любая монархия ("если отвлечься от формы проявления этой враждебности"). Но,изменив клас­совое содержание формально-демократических институтов, можно их использовать в целях революционных преобразований, поэтому демокра­тическая "республика... является готовой политической формой для будущего господства пролетариата"³³³.

Можно привести целый ряд аналогичных и однозначно интерпрети­руемых мыслей Ф.Энгельса. "Маркс и я, - отмечал он, - в течение 40 лет без конца твердили, что для нас демократическая республика является единственной политической формой, при которой борьба меж­ду рабочим классом и классом капиталистов может сначала приобрести всеобщий характер и затем завершается решительной победой пролета­риата".

"Демократическая республика, - вновь подчеркивал Ф.Энгельс, -  всегда останется последней формой господства буржуазии - той формой, в которой ему приходит конец". Демократическую республику Ф.Эн­гельс называл высшей формой государства, причем такой, "в которойтолько и может бытьдоведена до конца последняя решительная борьба между пролетариатом и буржуазией”³³⁴ (Подчеркнуто нами. – Э.В.-П.).

Вместе с тем настало время указать на две характерные особен­ности предлагаемого использования пролетариатом формально-демократи­ческих институтов в гипотетической схеме Ф.Энгельса (как ранее и К.Маркса).

Во-первых, демократическим путем не только устанавливает­ся политическое господство одного класса, хотя и составляющего боль­шинство, и соответственно устраняется от власти социальное меньшин­ство, что естественно для демократии, но и при этом в дальней­шем интересы меньшинства, прежде всего экономические,перестают учи­тываться в ходе принятия решения большинством. Налицо - диктатурабольшинства, диктатура пролетариата посредством демократических про­цедур.Главным здесь являются не методы осуществления власти (как впоследствии у Ленина), а классовая сущность проводимой политики.

      В целом же в концепции демократии ясно проступают черты якобинской традиции - конфронтационность:не поиск компромиссов между классами, взаимоприемлемых решений, а ликвидация - как класса - одного из них, согласно экономическим и социально-философским взглядам марк­сизма.

Во-вторых, столь же явственно проглядывают и черты руссоистской политической традиции- априори пролетарской партии, как обладатель­нице научной теории, уже до волеизъявления известны общий интерес и общая воля всего пролетариата, не сводящиеся к сумме интересов и волей отдельных пролетариев, и поэтому главная задача партии состоит не в выявлении и учете разнородных интересов пролетариев,а в "про­яснении" классового сознания пролетариата, означающем принятие всем классом как однородным целым платформы партии в качестве своей. Еще в большей степени подобный подход должен был бы проявиться после завоевания власти,

В.И.Ленину, судя по "Государству и революции" и "Марксизму о государстве", были известны многие из процитированных положений Ф.Эн­гельса, в том числе, что важно, и одно из ключевых мест из его ра­боты "К критике проекта социал-демократической программы 1891 года" ("...наша партия и рабочий класс могут прийти к господству только при такой политической форме, как демократическая республика. Эта последняя является даже специфической формой для диктатуры пролета­риата, как показала уж Великая французская революция"³³⁵), и тем не менее он, используя их в качестве аргументов, и в частности толь­ко что приведенную выдержку из работы Ф.Энгельса, продолжал "гнуть свою линию” неадекватной интерпретации: "Энгельс повторяет здесь в особенно рельефной форме ту основную идею, которая красной нитью тянется через произведения Маркса, именно, что демократическая рес­публика есть ближайший подход к диктатуре пролетариата”³³⁶.

Как читатель легко убедится, проведя сравнительный анализ слов Ф.Энгельса и В.И.Ленина, перед нами очередная фальсификация послед­ним смысла текста столь обожаемого им одного из основоположников марксизма.

Действительно, Ф.Энгельс выделяет две последовательные роли, выполняемые демократической республикой:

      1)служить наиболее благоприятным политическим условием для завоевания власти пролетариатом;

      2)служить государственной формой для власти пролетариата (дик­татуры пролетариата).

Вождь же большевизма, ничтоже сумняшеся, "углядывает" лишь пер­вую роль демократической республики, но, чтобы как-то завуалировать свой (думается, сознательный) подлог, использует своеобразный тер­минологический оборот: "ближайший подход к диктатуре пролетариата".

Выявленная нами фальсификация В.И.Лениным марксистской концеп­ции демократии состоит прежде всего в искажении им содержания,кото­рое вкладывали в понятие "диктатура пролетариата" К.Маркс и Ф.Эн­гельс, в замене этого содержания собственным оригинальным,отличаю­щимся от классическо-марксистского.

Здесь необходимо дополнительное разъяснение. Понятие "дикта­тура пролетариата", используемое К.Марксом и Ф.Энгельсом (как и по­нятие "демократия"), многозначно. Данное обстоятельство объясняется тем, что при отсутствии законченного целостного и развернутого обо­снования идеи диктатуры пролетариата в одном тексте основоположники марксизма неоднократно употребляли этот термин при анализе различ­ных проблем, вследствие чего их высказывания и допускают неоднознач­ные, порой альтернативные интерпретации, что и подтверждает литера­тура:

1)расширительное понимание диктатуры пролетариата как геге­монии;

2)близкая к нему интерпретация диктатуры пролетариата как государственной власти большинства в интересах большинства;

3)трак­товка диктатуры пролетариата как государственной власти большинства населения - пролетариата - в политической форме демократической рес­публики;

4)противоположная предыдущей трактовка диктатуры пролета­риата, воплощенной в новом по типу и политической форме государстве отрицающем все прежние политико-юридические институты, ранее дейст­вовавшие принципы их организации и функционирования, стандарты по­литической и правовой культуры;

5) истолкование диктатуры пролета­риата как телеологической государственной власти - власти государст­ва, используемой как орудие для установления заранее определенной цели: коммунистического миропорядка;

6) близкая к предшествующей трактовка диктатуры пролетариата как власти, имеющей цель “уничтоже­ния” всех классов и установления общества без классов, а значит, и упразднения власти самого пролетариата. В этом качестве диктатура пролетариата представляет собой переходное, упраздняющее самое себя, отмирающее, государство. Вместе с тем в переходный период государст­венная власть пролетариата носит явно выраженный авторитарный харак­тем, так как свою историческую миссию пролетариат реализует при по­мощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржу­азные производственные отношения"³³⁷.

В то же время диктатура про­летариата авторитарна не только к буржуазии, но и к пролетариату,так как вводится равное для всех принуждение к труду³³⁸. Более того, власть пролетариата, в силу логики объективно стоящих перед ней за­дач и необходимости выполнения соответствующих функций превращается, оставаясь авторитарной, в тоталитарную. Этот аспект мы рассмотрим детальнее дальше. Здесь же ограничимся тем, что выразим свое частичное несог­ласие с мнением В.Л.Лобера, утверждающего, что диктатура пролетари­ата носит одновременно авторитарный и демократический характеры: "...как власть, опирающаяся на силу, она носит авторитарный харак­тер, но как власть, представляющая собой концентрированное выраже­ние политической воли большинства, она в то же время является демократической"³³⁹ .

Абстрактно рассуждая, власть может быть и демократической (уз­кий смысл), и авторитарной одновременно(как и в случае ,когда диктатура пролетариата устанавливается посредством демократической республики): демократической по отноше­нию к большинству и авторитарной по отношению к меньшинству. (Заме­тим, что даже этот вариант невозможен для демократического полити­ческого режима в современном  понимании, т.е.,как режима либерально-демократического и плюралистического, при котором является обязательным соблюдение прав и свобод человека и меньшинств.).

Однако подоб­ная ситуация невозможна для власти, начавшей осуществлять экономическую программу марксизма: первоначально, даже будучи демократически изб­ранной, власть становится авторитарной и по отношению к большинству, а следовательно, чтобы остаться у власти,марксистской партии следу­ет выбирать между двумя вариантами - узурпировать власть или отка­заться от экономической программы марксизма;

7) суженная интерпре­тация - отождествление диктатуры пролетариата с тоталитарным,насиль­ственным, идеократическим единовластием пролетарской партии;

8) трак­товка диктатуры пролетариата как власти, осуществляющей преобразова­ния хотя и насильственным, но по возможности "наиболее рациональным и гуманным путем"³⁴⁰.      '

Перечисленные (а также другие, не названные нами) интерпрета­ции понятия "диктатура пролетариата" в сочинениях классиков марк­сизма (и в текстах интерпретаторов, что не одно и то же) встречают­ся не в одинаковой мере: во-первых, каждая в отдельности или в различных сочетаниях, во-вторых, одни чаще, другие реже, третьи - в ис­ключительных случаях. В-третьих, вслед за эволюцией социально-фило­софских и политических взглядов классиков в связи с меняющимся об­щественным контекстом одни интерпретации диктатуры пролетариата от­ходили на задний план, другие выдвигались на авансцену. Но с чем нельзя согласиться, так это с суждением В.Б.Пастухова о том, что в 80-е гг. прошлого столетия "К.Маркс и Ф.Энгельс по существу начали демонтаж выдвинутой ими ранее концепции диктатуры пролетариата”³⁴¹.

Вернемся к основному анализу. Ф.Энгельс (как и К.Маркс) часто ис­пользовал понятие "диктатура пролетариата" в самом общем виде,в зна­чении классовой сущности власти, безотносительно к форме государст­ва и политическому режиму: государственная власть находится в руках представителей пролетариата и осуществляется в интересах пролетари­ата.

Содержание понятия "диктатура пролетариата", по К.Марксу иФ.Энгельсу, очень часто не соответствует его буквальному смыслу: деспотизм класса, основанный на произволе, насилии.

Нам тотчас же возразят: ваша трактовка никак не согласуется с ключевым тезисом К.Маркса о насилии как "повивальной бабке всякого старого общества, когда оно беременно новым"³⁴², а также с выводами в "Гражданской войне во Франции'' К.Маркса. Но противоречия здесь нет.

Термин "дик­татура пролетариата"использовался К.Марксом и Ф.Энгельсом в связи с концепцией путей революции в двух основных значениях. Более кон­кретная трактовка зависела от того, в связи с каким из двух основных путей революции они его рассматривали.

1) Если речь шла о формально-недемократическом и относительно немирном способе завое­вания власти посредством вооруженного восстания, других вооруженных форм борьбы, то диктатура пролетариата означала установление неде­мократического политического режима, изъятие и ограничение демокра­тии, насильственное подавление сопротивления отстраненных от власти социальных групп и слоев.

Вместе с тем основоположники марксизма характеризовали устано­вившуюся власть как "демократическую" по той функциональной рола, которую она должна выполнять: осуществление политики в интересах большинства - пролетариата. Что же касалось формы государства,фор­мы правления для диктатуры пролетариата, то полной ясности иокон­чательного ответа у них на этот счет не было: ею могла быть и новая форма республики наподобие Парижской коммуны, но вполне - и демокра­тическая республика. Диктатура пролетариата, таким образом,в первом случае означает не только классовую сущность власти, но и дикта­торские методы осуществления последней.

В то же время если основоположники марксизма предвидели (по су­ти дела констатировали историческую практику) естественное несог­ласие и сопротивление свергнутых классов и необходимость насилия по отношению к ним (назовем его - "насилие-1"), то они не предвидели несогласия и сопротивления самих пролетариев ("несознательных сло­ев") и насилия по отношению к ним ("насилие-2"), к которому с неиз­бежностью всякий раз пришлось прибегать новой власти (как показал трагический опыт бывших стран "соцлагеря"), как только она начинала осуществлять экономическую программу марксизма. В этом случае "де­мократическая" (по выполняемой роли) диктатура пролетариата также (наряду с политическим режимом) превращалась в авторитарную власть.

2) Если же речь шла о власти пролетариата ("диктатура пролета­риата"), достигнутой в ходе формально-демократического и относитель­но мирного пути революции, то диктатура пролетариата означала ус­тановление демократического политического режима (для всех),и фор­мой государства диктатуры пролетариата являлась демократическая рес­публика.

Для Ленина (времен "Государства и революции") термин "диктату­ра пролетариата" означал власть пролетариата, жестко увязанную с определенной формой государства - республикой вида (а не только типа - классовой сущности) Парижской коммуны (но никак не демо­кратической республики) и недемократическим политическим режимом в отношении всех, но своеобразным "демократическим" режимом для про­летариата, с широким использованием форм прямой демократии.В.И.Ле­нин пытается придать понятию "диктатура пролетариата" прямой, бук­вальный смысл в отношении обоих терминов - "диктатура" и "пролетари­ат": прямая диктатура всего пролетариата.

Ленинское понятие "диктатура пролетариата" лета 1917 г. не ог­раничивалось сказанным нами, но в данном конкретном случае нас ин­тересует лишь односторонняя интерпретация Лениным текста Ф.Энгельса. И тут парадокс состоит в том, что хотя Ленин действительно искажает смысл конкретного фрагмента из конкретного сочинения Ф.Энгельса ("К критике проекта социал-демократической программы 1891 года"),но его интерпретация, продолжая оставаться фальсификацией в одном отноше­нии, в то же время соответствует мыслям Ф.Энгельса, содержащимся в другой его работе, написанной тремя месяцами ранее, - во <<Введении к работе К.Маркса "Гражданская война во Франции">>.

Читатель имеет возможность воочию убедиться в двойственности, противоречивости концепции демократии "старого” Ф.Энгельса (феномен двух Энгельсов в пространстве 90-х гг.): с одной стороны, соратник К.Маркса утверждает, что демократическая республика является иско­мой государственной формой диктатуры пролетариата (критика проекта Эрфуртской программы), с другой стороны, он одновременно полагает, что все же истинной формой государства для диктатуры пролетариата является не демократическая республика, а республика вида (не толь­ко типа) Парижской коммуны, своего рода полугосударство³⁴³ ( <<Вве­дение к работе К.Маркса "Гражданская война во Франции">> ).

Однако сравнительный анализ снимает имеющиеся противоречия в указанных двух текстах Ф.Энгельса:

      1)В "К критике проекта..." исследование демократической рес­публики осуществляется с позиции актуальных задач пролетарского дви­жения и в сопоставлении с другими формами правлния государств прошлого.В этом аспекте демократическая республика является формой государства,создающей наиболее благоприятные условия для завоевания власти проле­тариатом относительно мирным и формально-демократическим путем, и соответственно в случае успеха по нему будет служить формой дикта­туры пролетариата;

      2)Во <<Введении к "Гражданской войне...">>, напротив, анали­зируется государство с позиции будущего, в контексте марксистской концепции отмирания этого института, ликвидации дуализма политичес­кого государства и гражданского общества. Исходя из такого видения, любое государство настоящего является злом, в том числе демократиче­ская республика, так как в нем государственная власть обособлена от общества, она сама является машиной подавления одного класса другим, а ее органы "из слуг общества превратились в его повелителей". Па­рижская же коммуна отсекла худшие стороны государства как такового и поэтому уже не являлась в собственном смысле государством, а была полугосударством.

Здесь мы в исследовании марксистской концепции демократии по­дошли к пункту, в котором необходимо рассмотреть подробнее проблемы демократии в связи с анализом К.Марксом и Ф.Энгельсом опыта Париж­ской коммуны. В предыдущем разделе мы этот опыт рассматривали лишь сквозь призму "управляющие/управляемые".

К.Маркс в работе "Гражданская война во Франции" анализируя опыт Парижской коммуны, делает вывод, что последняя оказалась "открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться экономи­ческое освобождение труда"³⁴⁵. Учитывая же то, что Парижская комму­на обладала рядом особых политических институтов, отличающих ее от демократической парламентской республики, возникает, в свою оче­редь, естественный вывод, что идеи, высказанные К.Марксом в "Граж­данской войне..." противоречат как приводимым нами ранее мыслям Ф.Энгельса о демократической республике как специфической форме дикта­туры пролетариата, так и положениям самого К.Маркса, сформулирован­ным и раньше, и после опубликования его труда, в соответствии с ко­торыми он допускал принципиальную возможность "законного" пути со­циалистической революции в Англии и США посредством использования конституционных формально-демократических институтов³⁴⁶.

Но, как и в предыдущем случае, кажущееся противоречие политиче­ской доктрины находит свое объяснение как в социально-философских воззрениях классиков, так и в противоречивых, сложных реалиях поли­тической жизни второй половины XIХ в.

Во-первых, следует принять во внимание, что К.Маркс и Ф.Энгельс свои политические теоретические положения формулировали,как правило, на основе обобщения революционного опыта, политической реальности XIX в. Одновременно, исходя из идеи многовариантности общественного развития, они в зависимости от того или иного виртуального пути ре­волюции полагали возможным существование нескольких государственных форм диктатуры пролетариата.

Опыт Парижской коммунакак раз и послужил историческим материалом для одной из таких форм, для первого выводаК.Маркса.

Чартистское движение в Англии,демократизация ряда буржуазных государств во второй половине XIX в., успехи рабочего дви­жения в Германии 80-90-х гг. в использовании формально-демократиче­ским институтов в своих целях послужили основанием для вывода Ф.Энгельса.

Отсутствие разветвленного военно-бюрократического аппарата в демократической республике - США - и в парламентарной конституци­онной монархии - Англии в 70-е гг. - и наличие формально-демократи­ческих институтов в условиях определенной сознательности и органи­зованности рабочего класса Англии предопределили второй вывод  К.Маркса.        

Во-вторых, как явствует из письма К.Маркса к Д.Кугельману от  12 апреля 1871 г., вывод классика о том, что Парижская коммуна яв­ляется "открытой", наконец, политической формой освобождения труда,  правомерен для конкретно-исторических условий континентальной Европы, прежде всего Франции и Германии 1871 г., и не распространяется на все "цивилизованные страны" мира³⁴⁷. Иначе не понять, как же К.Маркс и Ф.Энгельс в то же время указывали на возможность "законного" формально-демократического и относительно мирного пути в Англии и США. Поэтому даже апологетически настроенному к марксизму чита­телю придется смирится с мыслью, что марксистская концепция демокра­тии амбивалентна, внутренне противоречива.

Учитывая вышеизложенное, бесспорно, неверной является мысль, встречавшаяся еще недавно в советской специальной литературе: "...исходя из опыта Парижской коммуны К.Маркс и Ф.Энгельс отвергли парла­ментарную республику как возможную политическую форму диктатуры пролетариата".

В-третьих, по истечении некоторого времени сама оценка К.Марк­сом и Ф.Энгельсом достижений Парижской коммуны становится сдержан­нее, приобретает конкретно-исторический и пpocтранственно-временной контекст. К.Маркс в письме к Ф.Д.Ньювенгейсу от 22 февраля 1881 г. высказался на этот счет достаточно определенно, фактически дезавуи­руя часть своих выводов десятилетней давности: "Это было восстание только одного города в исключительных условиях, большинство Коммуны вовсе не было социалистическим и не могло им быть"³⁴⁹.. Тем самым рушится миф “Е”.

В-четвертых, анализ всего корпуса трудов основоположников марк­сизма о Парижской коммуне показывает, что К.Маркс и Ф.Энгельс про­водили различие в революционном и политическом опыте Парижской ком­муны между тем, что имеет всеобщее значение, и тем, что носит осо­бый характер. К уровню всеобщего они относили подтверждение Париж­ской коммуной ранней идеи К.Маркса о необходимости слома бюрократи­ческой и военно-полицейской машины буржуазного государства,с одной стороны, и сохранения общественно необходимых демократических, инс­титутов - с другой.

Понятно, что характер и масштабы этих изменений будут варьироватьсяв зависимости от конкретно-исторических ситуаций в той или иной стране. В США и Англии 70-х гг. XIХ в., где буржуазия, не унаследовав военно-бюрократической машины, не успела ее ещесоздать, объем слома и его характер были бы иными, чем во Франции и Германии с разветвленной бюрократической и военно-полицейской маши­ной.

Более того, Ф.Энгельс в последние годы вместо термина "слом" стал использовать слово "переделка". И подобная замена была есте­ственным завершением эволюции политических взглядов Ф.Энгельса в связи с изменившимися объективными условиями. Основоположники марк­сизма стали применять термин "слом" в условиях ожесточенной классо­вой конфронтации, вооруженной борьбы, реальной возможности только недемократического пути революции. По мере же демократизации поли­тической жизни и соответственно, в связи с расширяющейся возможностью демократического и относительно мирного пути в рамках существую­щей Конституции и правового поля отпала необходимость в радикальном сломе. "Речь идет просто об указании на то, - отмечал Ф.Энгельс в письме к Э.Бернштейну от 1января 1884 г.,- что -победивший проле­тариат должен заново переделать старый бюрократический, администра­тивно-централизованный государственный аппарат, прежде чем сможет использовать его для своих целей”³⁵⁰.

Здесь также говорится о существенной переделке ("заново"), но все же не о сломе..

И, наконец, в-пятых, К,Маркс, анализируя опыт Парижской комму­на, был прав, выделяя ряд ее прогрессивных политических черт: все­общее избирательное право; самоуправление производителей;ликвида­ция привилегий чиновничества, поставленных под контроль выборного органа и трудящихся масс; децентрализация управления. В то же время он ошибся, отнеся к прогрессивным такие политические институты ичерты как: I) отказ от разделения законодательной и исполнитель­ной власти; 2) фактический отказ от независимости судей; 3) уничто­жение постоянного войска и замена его вооруженным народом; 4) схо­жая мера в отношении полиции; 5) императивный мандат депутатам и сменяемость их в любое втэемя; 6) фактический отказ от профессиональ­ного аппарата управления!³⁵¹.

Как кратковременная мера в конкретно- исторических условиях Парижа 1871 г. (всеобщее вооружение народа,от­крытая сменяемость в любое время и депутатов, и судей) они были не то что оправданны, а обусловливались объективно. Но считать,что Па­рижская коммуна оказалась раскрытой тайной "правительства рабочего класса", "открытой политической формой диктатуры пролетариата",как показал опыт XX в., и утопично, и фактически реакционно.          Практика отвергла также воззрения В.И.Ленина, утверждавшего в "Государстве и революции", что "у Маркса нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочиняя, сфантазировал "новое" общество... Он берет факти­ческий опыт массового пролетарского движения и старается извлечь из него практические уроки. Он "учится" у Коммуны, как все великие революционные мыслители не боялись учиться у опыта великих движений угнетенного класса..."³⁵².

Суммируясказанное, становится понятным, что концепция демок­ратии классического марксизма, не говоря уже о домарксистском пе­риоде, существенно отличается от ленинской концепции. И хотя вождь большевизма претендовал на роль правоверного последователя револю­ционной политической доктрины К.Маркса и Ф.Энгельса, в действитель­ности он по многим пунктам ее сфальсифицировал, и прежде всего марк­систскую концепцию демократии.

ПРИМЕЧАНИЯ

³²⁷См.: Karl Магх/Fridrich Engels. Studienausgabe in 4Banden. Hrag. von Iring Fetscher, Bd 1. Frankfurt a/M. ,1972. S.11.

        ³²⁸См.: БауэрманP. И  др. Указ.соч. С.187.

        ³²⁹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.22. С.227.

        ³³⁰См.: Там же. С.249-264.

        ³³¹См.: Там же. С.237,287.

        ³³²Фридрих Энгельс: Биография/ Авт. кол.: Г.Гемков и др.Указ.соч.С. 514

        ³³³См.: Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.39. C.I84.

        ³³⁴Там же. Т.21. C.I72; Т.22. С.287; Т.36. С.112-11З.

        ³³⁵Там же. Т.22. С.238.

        ³³⁶Ленин В. И. ПСС. Т.ЗЗ. С.70-71.

        ³³⁷Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.4. С.446.

         ³³⁸Л.С.Мамут справедливо отмечает, что в современных русских переводах "Манифеста..." формула "принуждение к труду" (Arbeitszwaag) дается в застенчивом, щадящем варианте - "обязательность труда" (См.: МамутЛ. Учение Маркса.Указ.соч. С.103).

       ³³⁹Л о 6е р В. Л. Указ.соч. С.26.

          ³⁴⁰О некоторых из этих трактовок подробнее см.: История марк­сизм

Публикую первую   часть  параграфа девятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.9.Концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса в связи с марксистской концепцией формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.Ее эволюция.Ленинские фальсификации марксистской концепции демократии

Решающим аргументом, опровергающим упоминавшиеся уже мифы: как первый (А), согласно которому основоположники марксизма однозначно противопоставляли пролетарскую демократию - по политическим инсти­тутам, принципам - политической демократии, установившейся в капи­талистических странах, так и вытекающий из него второй миф (Б) о том, что в понимании К.Маркса и Ф.Энгельса власть пролетариата ("дик­татура пролетариата") всегда противоположна - по методам, политичес­кому режиму - политической демократии, а также мифологемы В и Г, - являются неразрывная связь, сопряженность концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса с разрабатываемой ими же концепцией относительно мирного и формально-демократического пути пролетарской революции.

Кратко эту сопряженность можно обозначить категориальной форму­лой: "политическая демократия - демократический путь революции - демократическая форма диктатуры пролетариата".

Если подытожить воззрения К.Маркса и Ф.Энгельса на рассматрива­емую проблему, то эта взаимосвязь схематично состоит в следующем. Борьба за политическую демократию может быть осуществлена вооружен­ным способом, хотя, конечно, коммунисты желали бы мирного разреше­ния классового конфликта. Установление политической демократии поз­воляет пролетариату в тех странах, где он составляет большинство в составе населения, используя институты этой демократии, завоевать политическую власть. Завоевание власти пролетариатом и означает ус­тановление диктатуры пролетариата. Начавшиеся революционные преоб­разования в экономической, социальной сферах превращают политичес­кую демократию, носящую формальный характеру в фактическую, подлинную.

Перейдем к развернутой аргументации. Ф.Энгельс еще в 1847 г. во второй ста­тье "Коммунисты и Карл Гейнцен" сформулировал положение о принципиальной  возможности завоевания пролетариатом власти формально-демок­ратическим способом, т.е. посредством использования демократических политических институтов. "Необходимым следствием демократии во всех цивилизованных странах, - писал он- является политическое господст­во пролетариата, а политическое господство пролетариата есть первая предпосылка всех коммунистических мероприятий"²⁹¹..

Мысль Ф.Энгельса ясна, определенна и не может быть интерпретирована двояко: уста­новление политической демократии привело бы к политическому господ­ству пролетариата в странах, где он составляет большинство, а уста­новление политического господства пролетариата,  в свою очередь, явилось бы началом социалистических преобразований.

Как видно, Ф.Энгельс предполагает здесь только принципиальную, весьма абстрактную возможность формально-демократического способа завоевания власти. Вся же сложность реального процесса выносится им за скобки. Иллюзорность самой схемы очевидна. Но для нас сущест­венно важна сама постановка вопроса. Завоевание же политической демократии и свободы, согласно тогдашним взглядам К.Маркса и Ф.Эн­гельса, было возможно, как правило, лишь вооруженным способом²⁹².

          В то же время классики марксизма разрабатывали и концепцию от­носительно мирного пути революции. Впервые в их произведениях воп­рос о возможности в принципе относительно мирной формы (пути) был поставлен Ф. Энгельсом в работе "Положение рабочего класса в Англии", где автор указывал на то, что "революция может принять более мягкие формы”²⁹³.

Вместе с тем необходимо сделать уточнение, касающееся распро­страненной в недавнем прошлом в советской литературе точки зрения, согласно которой К.Маркс и Ф.Энгельс в сочинениях "Внутренние кри­зисы", "Эльберфельдские речи", "Положение рабочего класса в Англии", "Принципы коммунизма" и других будто бы говорили о желательности,но невозможности мирного пути революции²⁹⁴,

Дело в том, что частая ссылка на перечисленные работы как ар­гумент для доказательства мнения, что в 40-eгг. основоположники марксизма указывали на желательность, но невозможность мирного пути пролетарской революции, по нашему мнению, ошибочна,основана на недоразумении.

Нетрудно убедиться, что в работах 40-х гг. К.Маркс и Ф.Энгельс используют термины "мирный путь", "мирный переход", "мир­ный выход", "мирный исход", "мирное развитие" и другие²⁹⁵не в значении относительно мирного пути пролетарской революции как аль­тернативы относительно немирному. В это время термином "мирный путь" и другими родственными словами классики марксизма обозначали тот мирный переход, который предлагали социалисты-утописты и которыйпредставлял собой добровольный отказ буржуазии от политической власти и собственности в условиях классового мира.

Конечно, о таком мирном переходе можно было бы желать, но о нем К.Маркс и Ф.Энгельс писали как о принципиально невозможном яв­лении. Так, в "Манифесте коммунистической партии” основоположники "научного социализма” отмечали: "...они (т.е. социалисты-утописты.- Э.В.-П.)отвергают поэтому всякое политическое и в особенности всякое революционное действие; они хотят достигнуть своей цели мир­ным путем и пытаются посредством мелких и, конечно, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному еванге­лию"²⁹⁶.

Когда же в "Принципах коммунизма" в ответе на 16-й вопрос Ф.Энгельс писал о желательности мирного пути ликвидации частной собст­венности, то он имел в виду желательность как можно более бескров­ного, гуманного перехода к социализму. Здесь упор делается на жела­тельность бескровного перехода к социализму, но это не есть жела­тельность собственно относительно мирного пути пролетарской револю­ции, представляющего из себя более мягкую форму классовой борьбы²⁹⁷.

Таким образом, в сочинения молодых К.Маркса и Ф.Энгельса сле­дует различать случаи, где они пишут о желательности, но принципи­альной невозможности мирного пути перехода к социализму, от случаев, где они начинают разрабатывать концепцию относительно мирного пути пролетарской революции.

Вернемся к основной теме исследования. Ту же мысль о принципи­альной возможности формально-демократического пути революции с конк­ретным указанием на страну, где  наиболее вероятна реализация этой возможности - Англию, Ф.Энгельс повторил несколько позже в работе "Принципы коммунизма". Характеризуя в общих чертах ход предстоящей революции, он отмечал: "Прежде всего, она создает демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство про­летариата. Прямо - в Англии, где  пролетарии уже теперь составляют большинство народа, косвенно - во Франции и Германии, где большинство  народа состоит не только из пролетариев, но также из мелких кре­стьян и городских мелких буржуа..."²⁹⁸.

Термины "демократия", "демократический" в обоих упомянутых со­чинениях Ф.Энгельса означают однозначно политическую демократию,по­литические демократические институты: прежде всего всеобщее избира­тельное право в высший полномочный представительный орган власти, а не сущность власти, не диктатуру пролетариата безотносительно к по­литической форме. И хотя в данном конкретном случае речь идет о дик­татуре пролетариата, но установленной посредством и в форме полити­ческой демократии в классическом смысле.

Дополнительным подтверждением нашей интерпретации приведенных мыслей Ф.Энгельса является совместная работа классиков "Требование коммунистической партии в Германии"²⁹⁹, а главное - прямое указание на этот счет самого Ф.Энгельса:<<Уже "Коммунистический Манифест", - писал он в 1895 г.,- провозгласил завоевание всеобщего избиратель­ного права, завоевание демократии - одной из первых и важнейших задач борющегося пролетариата >>³⁰⁰.

Таким образом, смысл всех анализируемых положений - из второй статьи "Коммунисты и Карл Гейнцен", "Принципов коммунизма" и "Мани­феста..." - один и тот же: устанавливается прямая взаимосвязь между установлением политической демократии и завоеванием власти пролетариатом, дикта­турой пролетариата там,где он составляет большинство.

Широко известное положение из "Манифеста...", на которое ссы­лается Ф.Энгельс; "...первым шагом в рабочей революции является пре­вращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демокра­тии"³⁰¹, - сплошь и рядом интерпретировалось в советском обществознании ошибочно, потому что бралось вне контекста как формирующей­ся концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса, так и сопряженной с ней концепции относительно мирного и формально-демократического пу­ти социалистической революции.

Примером неадекватной интерпретации процитированного положения из "Манифеста..." (бывшей 70 лет незыблемой традицией "марксизма-ле­нинизма", в том числе и в перестроечное время) может служить следую­щий вывод из анализа: "В самой общей форме в "Манифесте" ставится и вопрос о форме пролетарского государства. Здесь К.Маркс и Ф.Энгельс указывают, что политическая форма господства пролетариата должна воплотиться в демократии, принципиально отличной от буржуазнойдемократии” (Подчеркнуто нами. - Э.В.-П.).

С нашей точки зрения, подлинные воззрения К.Маркса и Ф.Энгель­са по своему содержанию противоположны только что приведенному мне­нию; согласно взглядам классиков времен написания "Манифеста...",по­литическая форма, политические институты "господства пролетариата" принципиально не отличаются от буржуазной демократии.Отличие про­летарской демократии от буржуазной заключается в содержании граж­данского общества, в тех преобразованиях, которые в нем будут осу­ществляться после завоевания власти, в полноте реализации одних и тех жепринципов политической демократии и в самой сущности власти после завоевания ее пролетариатом.

Столь же спорна и другая мысль о том, что "завоевание пролета­риатом политического господства авторы ’’Манифеста…”рассматривают как установление подлинной демократии"³⁰³.

Как мы уже указывали, для К.Маркса и Ф.Энгельса в этот период времени принципы политической демократии одни и те же, и в этомсмысле существует одна и та же подлинная политическая демократия как политическая форма и до, и после завоевания власти. Именно это обстоятельство, согласно концепции формально-демократического пути К.Маркса и Ф.Энгельса, в принципе позволяет пролетариату завоевать власть.

Если же под подлинной демократией имеется в виду распростране­ние демократических принципов на экономику и социальную сферу, то она в таком случае может быть установлена после осуществления цело­го ряда преобразований, а не сразу же после завоевания власти.

Принципы "просто" демократии и "подлинной" демократии для клас­сиков марксизма - одни и те же. Если же следовать логике автора пос­леднего процитированного фрагмента, то подлинная демократия предпо­лагает какие-то иные демократические принципы, институты, права и свободы, чем те, что были известны К.Марксу и Ф.Энгельсу, что не соответствует истине.

Приведем еще один фрагмент, на этот раз из "научной" биогра­фии К.Маркса, появившейся "всего лишь" в 1989 г., по которой можно изучать технику тонкой, завуалированной фальсификации: "Эта идея - идея установления диктатуры пролетариата, пролетарской власти, де­мократической по самой своей природе, выражающей интересы и опираю­щейся на поддержку огромного большинства народа, - составила стер­жень всего содержания "Манифеста Коммунистической партии"³⁰⁴.

Если сопоставить подлинный смысл приводившихся нами выше слов из "Манифеста...”³⁰⁵с тем концептом, который излагают авторы сочи­нения, откуда выписана цитата, то ясно, что фальсификация осущест­вляется посредством подмены понятия. Для К.Маркса и Ф.Энгельса за­воевание демократии означает установление политической демократии,  демократических политических институтов, а вот природа политической демократии становится пролетарской лишь тогда, когда пролетариат,со­ставляющий большинство, посредством политической демократии завоевы­вает власть. В этом случае, и только в этом, природа власти являет­ся одновременно и демократической, и пролетарской.

Авторы же процитированного фрагмента пытаются представить дело так, что власть пролетариата демократична уже лишь потому, что она в руках пролетариата, безотносительно к тому, демократичны или нет политические институты, установившиеся при этом. К такому же приему прибегала и коммунистическая пропаганда в течение 70 лет в СССР.

А последняя часть цитаты: "...выражающей интересы и опирающей­ся на поддержку огромного большинства народа" - лишена всякого смыс­ла, ибо только в условиях политической демократии можно выявить,ко­го в действительности поддерживают непролетарские слои трудящихся.

Процитированный фрагмент понятен для 1968 г.³⁰⁶, года появле­ния первого издания, но, выпуская третье издание в 1989 г, авторыпочему-то в приведенном фрагменте не изменили ни слова.

Хота разобраться, в чем здесь дело, не так уж и сложно. В этом и множестве других случаев мы сталкиваемая с одной и той же ситуа­цией: советские исследователи публично были вынуждены интерпретиро­вать фрагмент из "Манифеста..." так же, как истолковал его В.И.Ленин в "Государстве и революции", фактически сфальсифицировавший eго

В чем же выразилась эта фальсификация?

Во-первых, В.И.Ленин односторонне интерпретирует текст:« ...здесь мы видим формулировку одной из самых замечательных и важ­нейших идей марксизма в вопросе о государстве, именно идеи "дикта­туры пролетариата"»³⁰⁷.

Суть ленинской фальсификации состоит в том, что вождь большевизма термин "диктатура пролетариата" исполь­зует в значении классовой сущности неограниченной, насильственной власти, пренебрегающей демократическими институтами, в то время как для Маркса и Энгельса диктатура пролетариата означала в данном случае не просто классовую сущность власти, безразличной к полити­ческому режиму, но и политическое содержание, власть пролетариата, его политическое господство посредством использования политической демократии.

Во-вторых, еще более произвольную интерпретацию "Манифеста...", фактически фальсификацию осуществляет Ленин, когда пишет: "Если пролетариату нужно государство как особая организация насилия против буржуазии, то отсюда само собой напрашивается вывод,  мыслимо ли создание такой организации без предварительного уничтожения, без разрушения той государственной машины, которую создала себе буржуазия? К этому выводу вплотную подводит Коммунистический Манифест"³⁰⁸ .

Однако ни в "Манифесте", ни в предшествующих или последующих рабо­тах К.Маркс и Ф.Энгельс не высказывали идею огульного "разрушения" демократических политических институтов, созданных буржуазией.Обоб­щая опыт европейских революций середины прошлого века, они писали о необходимости слома только военно-бюрократических учреждений.Поэто­му вывод Ленина в своей абстрактной и категоричной постановке явля­ется фальсификацией. Его продолжением служит мнение (мифологема „Д” ³⁰⁹) впервые высказанное Лениным, как мы уже отмечали, в "Государстве и революции"³¹⁰и господствующее в советской специальной литературе, о том, что в 50-60-е гг. К.Марксом и Ф.Энгельсом якобы "не конкре­тизировалось еще ... понятие "слома": какие элементы государствен­ной машины должны быть разрушены, какие могут быть использовали"³¹¹.

Миф “Д” легко опровергается, если принять во внимание три момен­та.

      1.К.Маркс еще в работе "Восемнадцатое брюмера...“достаточно определенно указывал, что слому подвергается только "военно-бюрокра­тическая правительственная машина", а не буржуазное государство в целом, без учета особенностей его структурных элементов³¹². Тем бо­лее, что речь у него идет о "полудемократическом государстве",в ко­тором "объем слома" значителен.

         2.К.Маркс ясно, недвусмысленно отмечает, что формально-демократические институтыпролетариат не "ломает" в ходе революции, а сохраняет и используетих в революционных целях, в целях завоева­ния политической власти, установления диктатуры пролетариата.На это обстоятельство он прямо указывает в "Классовой борьбе во Франции": "Возмущение против диктатуры буржуазии, потребность в преобразовании общества, сохранение демократическо-республиканскихучреждений как орудий этого преобразования, сплочение вокруг про­летариата как решающей революционной силы - вот общие черты, харак­теризующие так называемую партию социальной демократии, партию крас­ной республики"³¹³(Подчеркнуто нами,- Э.В.-П.). Ленин же или не за­метил, или сознательно пренебрег этим прямым указанием.

      Ему вообще было свойственно оперировать лишь теми цитатами, которые могли обос­новать его позицию. Правда, адепты большевизма резонно возразят, что "Восемнадцатое брюмера..." появилось двумя годами позже, чем "Классовая борьба иК.Маркс за это время мог изменить свою точ­ку зрения. Теоретически, конечно, мог, но в реальности его позиция оставалась прежней. Ведь и в "Восемнадцатом брюмера" он пишет о необходимости слома именно "правительственной военно-бюрократи­ческой машины'', т.е. лишь одной ветви власти государства, но не ука­зывает на то, что следует "сломать" законодательную власть, парла­мент, другие представительные институты, органы местного самоуправ­ления, другие демократические институты.

         3.Как прямо следует из работ Маркса и Энгельса, написанных в 50-60-е гг. и посвященных принципиальной возможности формально-де­мократического пути революции в Англии, парламентский демократичес­кий строй и диктатура пролетариата не противоречат друг другу, а, наоборот, в конкретно-исторических условиях Англии, по мнению клас­сиков марксизма, именно парламентаризм являлся той политической фор­мой, посредством которой сильное революционное рабочее движение в принципе могло установить диктатуру пролетариата относительно мир­ным и формально-демократическим путем. В подтверждение сказанного можно сослаться на статьи К.Маркса "Чартисты", Ф.Энгельса "Англий­ский билль о десятичасовом рабочем дне", написанные в 50-е гг., а также на брошюру последнего "Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия”³¹⁴.

Чтобы доказать, что мы же выдаем желаемое за действительность и дело обстоит именно таким образом, процитируем фрагмент из статьи К.Маркса "Чартисты", написанной, кстати, позже, чем "Восемнадцатое брюмера”: "Шестьпунктов хартии... не содержат в себе ничего,кро­ме требований всеобщего избирательного права и тех условий,без ко­торых всеобщее избирательное право было бы иллюзорным для рабочего класса, а именно: тайного голосования, вознаграждения для членов парламента, ежегодных общих выборов. Но всеобщее избирательное пра­во равносильно господству рабочего класса Англии, где пролетариат составляет огромное большинство населения, где в ходе длительной, хотя и скрытой, гражданской войны он выработал ясное сознание свое­го положения как класса.  Поэтому введение всеобщего избирательногоправа в Англии было бы в гораздо большей степени социалистическиммероприятием, нежели любое другое мероприятие, которому  на континен­те присваивается это почетное имя. Здесь его неизбежным результатом является политическое господство рабочего класса”³¹⁵. (Подчеркнуто  на­ми. -Э.В.-П.).

Постулированная Марксом и Энгельсом в указанных работах прямая связь между введением всеобщего избирательного права, другими поли­тическими свободами, функционированием парламента и установлением политического господства пролетариата, т.е.диктатуры пролетариата, при определенных, конечно, условиях не вызывает никакого сомнения, не может быть истолкована иным образом и опровергает ленинскую тра­дицию в интерпретации политических мыслей классиков марксизма, ко­торую правильнее назвать ленинской мифологией.

Ф.Энгельс в своей брошюре "Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия" развивает аналогичную Марксовой мысль: "...буржуа­зия не может завоевать своего политического господства, не может выразить это политическое господство в Конституции и в законах без того, чтобы не дать в то же время оружия в руки пролетариата. Он (пролетариат) не может требовать, чтобы буржуазия перестала быть буржуазией, но он, несомненно, может требовать, чтобы она последова­тельно проводила свои собственные принципы. А вместе с этим проле­тариат получает в свои руки и то оружие, которое ему необходимо дляокончательной победы.С помощью свободы печати, права собраний и союзов он завоевывает себе всеобщее избирательное право, с помощьюже всеобщего и прямого избирательного права в сочетании с указанны­ми агитационными средствами - все прочее"³¹⁶.                                                     (Подчеркнуто нами. – Э.В.-П.)

Думается, доказательств ошибочности позиции В.И.Ленина более чем достаточно.

Таким образом, в отличие от мифа “Д”, созданного В.И.Лениным, К.Маркс и Ф.Энгельс уже в 50-60-е гг. ясно намечают две линии в раз­работке проблемы "государство-революция": а) формулируют идею о не­обходимости слома пролетариатом правительственной военно-бюрократи­ческой машины. Эта линия берет начало от рукописи Маркса "К крити­ке гегелевской философии права”; б)высказывают положение о прин­ципиальной возможности и необходимости сохранить и использовать пролетариалом в целях завоевания государственной власти институтов по­литической демократии: всеобщего избирательного права, парламента, гражданских и политических прав и т.д.

Вместе с тем очевидно, что рассуждениям К.Маркса и Ф.Энгельса 50-60-х гг. свойственна значительная доля условности и абстрактнос­ти: возможный ход избирательной кампании в Англии в случае введения всеобщего избирательного права упрощен, диалектика классовой борьбы и социально-психологические моменты в расчет практически не прини­мается. Предполагается, и этот взгляд, конечно, далек от реальности, что рабочий класс в большинства своем уже обладает ясным классовым сознанием, организован и поэтому на выборах проголосует за свою пролетарскую партию, в результате чего, завоевав в палате общин боль­шинство, эта партия сможет сформировать пролетарское правительство. К.Маркс и Ф.Энгельс не рассматривают вопрос о том, какими средства­ми в конкретных условиях того или иного общества пролетарская пар­тия может подвести большинство пролетариата к осознаниюнеобходимо­сти социалистической революции, каким образом сможет добиться орга­низованного перевеса в соотношении классовых, политических и воен­ных сил, так как полагали, что формирование классового сознания про­изойдет стихийно, и, кроме того, практика рабочего движения середи­ны XIХ в. не давала еще оснований для решения этих проблем.Конечно, перед нами иллюзорная схема, имеющая мало точек соприкосновения с реальностью середины XIX в. Но она вполне убедительно доказывает,что политические воззрения Маркса и Энгельса по отмеченным проблемам бы­ли иными, чем у родоначальника большевизма.

В 70-е - начале 80-х гг. на основе обобщения революционного опыта Парижской коммуны и развития рабочего движения в ряде европейсгах стран в условиях демократизации буржуазных государств К.Маркс и Ф.Энгельс продолжают всестороннюю и более конкретную, чем в преды­дущие годы, разработку концепции формально-демократического (и от­носительно мирного) пути социалистической революции.

А демократизация политической жизни капиталистических стран осуществляемая под нажимом рабочего и демократического движения, была достаточно ощутимой.

Действительно, в Англии в 1867 г. проводится вторая избирательная реформа - избирательное право предоставляется новым категориям трудящихся, в том числе верхушке рабочего класса. Число избирателей увеличилось с I млн. до 2 млн. человек. В 1872 г. вводятся тайные выборы,а в 1884-1885 гг. проводится третья избира­тельная реформа, число избирателей возросло более чем вдвое, прежде всего за счет рабочего класса.

В США в 1870 г. устанавливается все­общее мужское избирательное право, а в 1872 г. вводятся тайные вы­боры. Согласно биллю о правах в США еще с 1791 г. существовали сво­боды слова, печати, собраний, религий, петиций.

Во Франции в годыТретьей республики, в 1875 г., в третий раз восстанавливается все­общее избирательное право в нижнюю палату. (В первый раз введение всеобщего мужского избирательного права, кроме прислуги, было провозглашено еще в 1792 г., во второй раз оно было введено в 1848 г.) В1881 г. провозглашается свобода печати, а в 1884 г. Был отменен запрет на создание ассоциаций.

Конституция Пруссии в 1850 г. декла­рировала равенство граждан перед законом, свободы слова, собраний, союзов, неприкосновенности личности. По Конституции Германии 1871г. Рейхстаг - нижняя палата германского парламента - избирался всеоб­щим равным и прямым мужским избирательным правом при тайном голосо­вании.

Под нажимом трудящихся было расширено также избирательное право в Италии (1882 г.) и Голландии (1896 г.),введено мужское всеобщее избирательное право в Испании (1890 г.) и Бельгии (1895 г.).

В то же время наклонно растет число рабочих партий. Если к началу 70-х гг. рабочая партия имелась только в одной стране - Гер­мании, то в конце 90-х гг. подобные партии действовали в 21 стране.К началу XX в. они насчитывали в своих рядах около 300 тыс.человек.В буржуазных государствах, где проводились выборы в парламент,число избирателей, голосующих за кандидатов рабочих партий, в течение последней четверти XIX в.увеличилось почти в 40 раз и достигло при­мерно 4 млн. В парламенты Германии, Франции, Дании и ряда других стран избираются социалисты³¹⁸.

В этих условиях концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса,со­пряженная с концепцией формально-демократического и относительно мирного пути революции, уже не столь абстрактна, ее корни в общест­венно-политической почве Европы и Северной Америки крепнут.

Классики марксизма формулируют положение о многообразии форм и путей революции, выделяют систему объективных и субъективных факто­ров, которые открывают возможность мирного завоевания власти фор­мально-демократическим способом: а) наличие в политической сфере демократических политических институтов; б) отсутствие разветвлен­ного военно-бюрократического аппарата управления; в) способность высшего представительного органа власти контролировать исполнитель­ную власть; г) местное и провинциальное самоуправление; д) демок­ратические традиции в политической истории и общественной психологии,- указывают на возможный механизм развития революции по формаль­но-демократическому и относительно мирному пути³¹⁹.

В общей сложности К.Маркс и Ф.Энгельс называют 6стран, в ко­торых возможен, по их мнению, формально-демократический способ за­воевания власти: Англия, США, Голландия (70-е гг.) Швейцария (80-е гг), Франция и Германия (90-е гг.)³²⁰.

Наиболее "выпукло" взгляды К.Маркса по рассматриваемой пробле­ме выражены в рукописи "Прения в рейхстаге...": "Если бы, например, в Англии и в Соединенных Штатах большинство в парламенте или в конг­рессе получил рабочий класс, тоон мог бы законнымпутем устранитьстоящие на его пути развития законы иучреждения, да и то лишь втой мере, вкакой это вызывается общественным развитием. И все-таки"мирное" движение превратилось бы в "насильственное" столкнувшисьссопротивлением заинтересованных в старом порядке,а если эти пос­ледние оказываются побежденными силой (как в американском движениии французской революции), то они восстают прошв законной силы"³²¹ (Подчеркнуто нами.- Э.В.-П.).

Вместе с тем во избежание недоразумений сразу же сделаем уточ­нение. К.Маркс и Ф.Энгельс на основе изучения диалектики классовой борьбы пролетариата с буржуазией в эпоху раннего капитализма отме­чали, как и в только что процитированном тексте, что, хотя формаль­но-демократические институты буржуазного государства представляют принципиальную возможность пролетариату завоевать власть мирным, "законным”, "конституционным" способом, тем не менее завоеванием власти еще не заканчивается решение основного вопроса революции -  власть необходимо защитить и упрочить, а на этапе защиты и дальней­шего развития революции неминуемо вооруженное столкновение с бур­жуазией, поэтому для победы по любому пути революции пролетариату следует добиться перевеса в соотношении классовых, политических,во­енных сил, чтобы подавить вооруженное сопротивление буржуазии.

В анализируемый период отношение основоположников марксизма к политической демократии более конкретизировано и избирательно.Они прогнозируют три функциональные судьбы политической демократии. В одной ситуации ее институты в условиях высокоразвитого,организован­ного и сознательного рабочего движения могут служить непосредствен­ным орудием освобождения пролетариата³²³; в другой ситуации, в ус­ловиях неразвитого рабочего движения, незрелости субъективного фак­тора, - в лучшем случае средством пропаганды, просвещения, политического образования рабочего класса, и дать больше они не могут и никогда не дадут³²⁴; а в худшем случае - средством обмана,демагоги­ческого оболванивания, манипулирования пролетариатом, трудящимися массами в интересах буржуазий³²⁵ .

Анализируя институты политической демократии под углом зрения их благоприятствования формально-демократическому пути революции,К.Маркс и Ф.Энгельс ставили в центр исследования вопросы координации и субординации законодательной и исполнительной властей,прежде все­го способность высшего представительного органа власти контролиро­вать исполнительную власть. Лишь в условиях, когда парламент станет полновластным политическим институтом, демократическая республика сможет служить средством освобождения пролетариата.В противном слу­чае и "парламентарная республика с Луи Бонапартом в качестве ее пре­зидента" может стать, писал К.Маркс, режимом «неприкрытого клас­сового террора и умышленного оскорбления "подлой черни"»³²⁶.

(Окончание последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

²⁹¹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.4. С.276.

        ²⁹²См.: Там же.С.332.

        ²⁹³См.: Там же. Т.2. С.515-517.

         ²⁹⁴См., например: Фридрих Энгельс. Биография/ Авт. кол, Г.Гемков (рук.) и др.: Пер. с.нем. М.: Политиздат, 1972. С.119.

      ²⁹⁵См.: Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.498- 503; Т.2. С.515-517, 532-546; Т.4. С.331, 453; Т.7. С.253-267.

      ²⁹⁶Там же. Т.4. С.455.

      ²⁹⁷См.: Там же. С.331.

²⁹⁸Там же.

      ²⁹⁹См.: Там же. Т.5. C.I.

      ³⁰⁰Там же. Т.22. С.538.

      ³⁰¹Там же. Т.4. С.447.

      ³⁰²История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.2-е изд., перераб. и доп. С.497-498. См., также: История политических учений. Ч.2: Учебник/ Под ред. К.А.Мокичева. С.51-52;Карл Маркс: Биография. 3-е изд. С.163-164;Мухина Г.З. Социалистическая революция и государство: (Разработка В.И.Лениным вопроса о государстве диктатуры пролетариата в период борьбы за Ок­тябрь и упрочение его завоеваний. Март 1917 - март 1918).М.: Мысль, 1975. С.25-47. Особенно см.: С.190-192, являющиеся своего рода эталоном фальсификации, и прежде всего положение С.Л.Фукса, разде­ляемое автором, о том, что "ни Маркс, ни Энгельс никогда не отож­дествляли демократическую республику как политическую форму дикта­туры рабочего класса с той демократической республикой, в которой осуществлялось господство буржуазии" (С. 191).См. также: Сте­панова Е. А. Карл Маркс: Краткий биографический очерк. 2-е изд. М.: Политиздат, 1983. С.55; Лобер В. Л. Указ.соч.С.121-22.

       ³⁰³История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.Указ.соч. С.496.

       ³⁰⁴Карл Маркс: Биография/ П.Н.Федосеев и др. 3-е изд. С.163-164.

       ³⁰⁵См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.4. С.447.

       ³⁰⁶См.: Карл Маркс: Биография/ Авт. кол.: П.Н.Федосеев и др. М.: Политиздат, 1968. С.169.

        ³⁰⁷Л е н и н В. И. ПСС. Т.ЗЗ. С.24.

        ³⁰⁸Там же. С.26-27.

        ³⁰⁹Развенчание этой мифологемы мы осуществили в 1983 г. без указания, конечно, что ее автором является В.И.Ленин.См.:Вол­ковЭ. Г.К.Маркс и Ф.Энгельс об относительно мирном пути раз­вития социалистической революции. Л.: ЛГУ, 1983. С.12; Он же. Становление марксистской концепции относительно мирного пути социа­листической революции. Кишинев, 1987. - 24 с. Рукопись депонирована . в ИНИОН АН СССР. 17.05.1988 г., № 33928.

         ³¹⁰См.: Ленин В. И. ПСС. Т.ЗЗ. С.29-31, 36-42 и т.д.

         ³¹¹Международное рабочее движение: (Вопросы истории и теории). В семи томах / Главн. ред. ко

Публикую заключительную   часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(4)

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

На осно­ве обобщения кратковременного (72 дня), локального (один город) и чрезвычайного (ситуация "осажденной крепости" со своей специфичес­кой логикой и психологией политического поведения) революционного политического опыта Парижской коммуны, К.Маркс и Ф.Энгельс предложи­ли особый, выходящий за рамки традиционной парламентской и правовой демократии способ радикальной борьбы с бюрократизмом и бюрократией путем ее упразднения как профессионального, штатного и невыборного аппарата и как специального социального слоя управляющих.

В марксистском анализе опыта коммунаров есть две взаимосвязан­ные грани, которые тем не менее необходимо отделить одну от другой и исследовать порознь: первая - положения, касающиеся проб­лемы правящие-управляющие/управляемые", и вторая - идеи, относящие­ся к сущности и организации государственной власти.

Отправные пункты первой грани мы проанализируем и оценим здесь, а второй - в следующем параграфе.

Парижская коммуна на первый взгляд как будто бы подтвердила мысль К.Маркса, высказанную им еще в середине 40-х гг. и конкретизи­рованную после революции середины века на континенте, о необходимо­сти слома буржуазной государственной машины. Именно таким образом долгие десятилетия, вплоть до сегодняшних дней²⁴⁹,с подачи В.И.Ленина, который в "Государстве и революции" ,по справедливому и метко­му замечанию В.Буртина, "чуть ли не каждую фразу отсюда (из работы К.Маркса "Гражданская война во Франции". - Э.В.-П.)возвел в ранг отдельного, самостоятельного принципа социалистической государствен­ности”²⁵⁰, и оценивались все радикальные идеи,высказанные К.Марксомпосле Парижской коммуны.

Если до Парижской коммуны К.Маркс и Ф.Энгельс лишь продолжили достаточно длинный ряд мыслителей прошлого, относящихся в основ­ном к утопической мысли ХVIIIв., демократическо-социалистической ли­тературе первой половины XIX в. (Морелли, бабувисты, Э.Кабе, Ж.Пийо и др.²⁵¹ ), высказывавших идентичные идеи, то после упомянутого со­бытия они попытались первыми превратить гипотезу с многовековой ис­торией в непререкаемую истину, опираясь в своей аргументации на про­летарскую политическую практику коммунаров.

Обобщая опыт Парижской коммуны, К.Маркс в лапидарной и емкой форме сформулировал "новый" тип общественного управления (являющий­ся в действительности хорошо известным специалистам еще со времен античности), открытый, по его мнению, Коммуной: "управление народа посредством самого народа"²⁵². Через несколько лет (1875 г.) К.Маркс конкретизирует свою мысль: "то положение, когда народом управляют, должно быть заменено самоуправлением народа"²⁵³.

Для К.Маркса профессиональный, штатный и назначаемый сверху аппарат и работники управления - бюрократия - являются социальными врагами пролетарской демократии. С целью возвращения обществу всех тех функций, которые государство отобрало у него и присвоило, устранения отчуждения и дуализма гражданского общества и политического государства, К.Маркс предлагает систему антибюрократических мер,ап­робированных коммунарами.

Благодаря этим мерам происходит слом су­ществующего аппарата управления, многих других государственных инс­титутов, что одновременно и обусловливает расширение и углубление демократии. В отличие от другой линии, связанной с формально-демократическим и относительно мирным путем революции, К.Маркс теперь и здесь отказывается от всякой преемственности в организации буржуаз­ной и пролетарской демократии. Будущее последней видится ему, по адекватной интерпретации В.Б.Пастухова, ”не как продолжение процес­сов, которые зарождаются в рамках буржуазного строя, а как альтер­натива им"²⁵⁴.

С одной стороны, пролетарской демократии наследо­вать у буржуазной было нечего, так как реальная управляющая система, по мнению К.Маркса, была реакционной и заслуживала только слома. С другой стороны, и наследовать было незачем, ибо в буржуазной демок­ратии управляющая, бюрократическая система контролировалась предста­вительными органами власти, парламентом и общественным мнением. А поскольку теперь предполагалось, что бюрократическая система будет сломлена и заменена всеобщим вооружением народа, поголовно участ­вующим в управлении, то встроенные в существующую буржуазную  де­мократию механизмы контроля становятся ненужными.

Приведем ключевой обширный фрагмент из сочинения К.Маркса “Граж­данская война во Франции”, где основоположник марксизма с одобрени­ем перечисляет антигосударственные и антибюрократические и вместе с тем демократические мероприятия Коммуны.

"...Первым декретом Коммуны было уничтожение постоянного войс­ка и замена его вооруженным народом". - указывает К.Маркс и продол­жает: "Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным пра­вом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответ­ственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло,само со­бой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса. Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей кор­порацией, в одно и то ж время и законодательствующей, и исполняю­щей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального пра­вительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое - чиновники всех остальных отраслей управления.Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выда­чи денег на представительства высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть част­ной собственностью ставленников центрального правительства.Не толь­ко городское управление, но и вся инициатива, принадлежавшая дсселе государству, перешла к Коммуне.        

По устранении постоянного войска и полиции, этих орудий мате­риальной власти старого правительства, - развивает свой анализ К.Маркс, -  Коммуна немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения, "силу попов", путем отделения церкви от государства... Все учебные заведения стали бес­платными для народа и были поставлены вне влияния церкви и государ­ства... с науки были сняты оковы, наложенные на нее классовыми пред­рассудками и правительственной властью.

Судейские чины потеряли свою кажущуюся независимость... Как и прочие должностные лица общества, они должны были впредь избираться открыто, быть ответственными и сменяемыми.

Парижская коммуна, разумеется, должна была служить образцом всем большим промышленным центрам Франции. Если бы коммунальный строй установился в Париже и второстепенных центрах, старое центра­лизованное правительство уступило бы место самоуправлению произво­дителей и в провинции... Коммуна должна была стать политической фор­мой даже самой, маленькой деревни... Собрание делегатов, заседающих в главном городе округа, должно было заведовать общими делами всех сельских коммун каждого округа, а эти окружные собрания в свою оче­редь должны были послать депутатов в национальную делегацию, засе­дающую в Париже; делегаты должны были строго придерживаться mandatimperativ(точной инструкции) своих избирателей и могли быть сменены во всякое время. Немногие, но очень важные функции, которые ос­тались бы тогда еще за центральным правительством, не должны были быть отменены... а должны были быть переданы коммунальным, то есть строго ответственным, чиновникам"²⁵⁵.

Таков генеральный и революционный проект классика марксизма по упразднению бюрократической управляющей системы. Причем К.Маркс спе­циально оговаривает, что новая Коммуна вовсе не идентична средневе­ковой коммуне, не воскрешает ее. Если прежняя коммуна являлась ор­ганом местного самоуправления в качестве противовеса государствен­ной власти, формой борьбы против ее чрезмерной централизации, то коммунальная система в новой форме в национальном масштабе превраща­ла бы саму государственную и административную власть на всех уровнях в самоуправение производителей, сочетала бы в себе федерализм и централизм²⁵⁶.

           I) что крат­ковременный опыт одного города, находящегося в осадном положении,во­все не достаточен для того, чтобы сделать универсальные выводы о необходимости упразднения бюрократии и непосредственном участии всех в управлении, о выборности и сменяемости в любое время всех должно­стных лиц?

           2)что идея самоуправления, воспринимаемая многими угнетенными на протяжении веков как панацея от всех бед и эксплуатаций, будучи многогранной и многомерной, в процессе практической реализации стал­кивается со многими трудностями, известными из опыта истории?

          3)что может быть политическая практика коммунаров по строитель­ству органов власти и администрации была всецело или отчасти вынуж­денной и ее надо было рассматривать как кратковременную, переходную форму от автократического режима к демократическому?

         4)что, может быть (в дополнение к сказанному),Парижская ком­муна как орган самоуправления во многом обусловливалась чрезвычайны­ми условиями - логикой и психологией политического поведения в си­туации "осажденной крепости" и прифронтового города?

И если Парижская коммуна, по словам К.Маркса, "была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться эконо­мическое освобождение труда”²⁵⁷,то опыт Парижской коммуны,как это принято в науке при любом открытии, следовало подвергнуть всесторон­нему, беспристрастному теоретическому анализу - изучить все его положительные и отрицательные стороны, осуществить проверку в поли­тической практике не раз и не два и на протяжении длительного вре­мени. Лишь после этого говорить и писать об открытии.

Ведь такому пути следует сам К.Маркс в своих экономических шту­диях. Но здесь в отличие от "Капитала" мы имеем дело с политическим документом, на котором оставила печать политическая целесообразность, а главное - отразились чувство сострадания, возникшее в связи с трагической судьбой коммунаров, гнев к палачам и солидарность с освободительной борьбой парижского пролетариата.

Тем не менее неужели К.Маркс надеялся, что выборность, сменяе­мость, ответственность, отсутствие привилегий установятся в масшта­бе страны стихийно и, предположим, однажды установившись,будут ста­бильно функционировать и дальше? Задумывался ли он о том, кто или что явится гарантом самоуправления с вышеперечисленными принципами? Неужели вооруженный народ по всей стране? А где гарантия, что, од­нажды захотев подобную управляющую систему, вооруженный народ или часть его потом не передумают? Или где гарантия от узурпации власти вождями, демагогически склонившими на свою сторону часть вооружен­ного народа? И разве с самого начала вооруженный народ в масштабах всей страны будет однороден и между различными регионами или слоями не могут возникнуть противоречия? Не приведет ли это к борьбе за власть, не отразится на системе власти и управляющей системе?

Вопросов возникает очень много. И все они свидетельствуют, что предлагаемая управляющая система нестабильна; нет мехнизмов по ее поддержке, разве что голое насилие и демагогия.

Ю.Буртин, хотя и не со всеми его выводами мы согласны, в дан­ном случае совершенно правомерно вопрошает: "Что же реально может помешать людям, находящимся у власти и вынужденным отчаянно бороть­ся за ее удержание и укрепление, сначала заменить - в интересах революции, разумеется, - выборность назначением, а сменяемость сни­зу - сменяемостью сверху, создать взамен прежней политической поли­ции новую, собственную, в дальнейшем же - ну, скажем, с целью эакрепления проверенных кадров - пожертвовать до наступления более благоприятных времен и какими-то другими, столь же неоспоримыми,но, к сожалению, пока несвоевременными принципами (отказом от привиле­гий и пр.)? Институты старой буржуазной демократии, пусть урезанной и несовершенной: парламентаризм, независимость суда, свобода печатй? Их нет, они сломаны вместе со всей "старой государственной машиной". "Всеобщее вооружение народа?" Но в мирное время и в масштабах боль­шой страны это вообще фантастика, столь же мрачная,сколь и малоэф­фективная в качестве средства против бюрократизации и инструмента демократического контроля"²⁵⁸.

Характерно и примечательно, что А.Бутенко, полемизирующий с Ю.Буртиным в связи с критикой последним исторической теории К.Марк­са, как бы и не замечает его критики политической доктрины марксиз­ма²⁵⁹. Или нечего было возразить по существу? Думается причина за­ключается в том, что в своей книге "Власть народа посредством само­го народа” А.Бутенко полностью солидаризируется с приведенными на­ми взглядами К.Маркса о бюрократии, самоуправлении²⁶⁰. Хотя спра­ведливости ради надо заметить, что судить по книге (да еще по дан­ной тематике), изданной в 1988 г. в СССР, о подлинных взглядах А.Бутенко трудно. Но ведь всегда имеется выход - не печатать то, с чем не согласен. Может, потому и умолчал ученый?

Однако вернемся к основной теме нашего исследования. Неужели К.Маркс в действительности верил также в то, что административное и политическое управление не требует специального образования и опыта, как он это утверждает?

Или не замечал явного противоречия между двумя принципами рас­пределения: с одной стороны, принципом "сведения платы всем должно­стным лицам в государстве до уровня заработной платы рабочего", а с другой стороны, принципом распределения по труду,характерным для постреволюционного общества, "первой фазы коммунизма”.

Все поставленные нами вопросы с неизбежностью подводят к еще одному: почему К.Маркс в своих сочинениях, разрабатывая идею ликвидации бюрократии и соответственно идею непосредственного участия всех в управлении, выборности и сменяемости должностных лиц, само­управления, почти не полемизирует (одним из немногих случаев исклю­чения является конспект книги М.Бакунина "Государственность и анар­хия") с теми политическими мыслителями, которые ставят под сомнение осуществимость на практике с пользой для управляемых (а значит, и общества в целом) указанных идей?

Сделаем здесь небольшое отступление. Оно необходимо в связи с тем, что в советской литературе высказывалась мысль (при выяснении домарксистских корней идеи отмирания государства), согласно которой Аристотель является чуть ли не основоположником идеи,принципа "не­посредственного участия всех в управлении". Однако наличие преемст­венной связи между Аристотелем и К.Марксом верно лишь с формальной стороны - Аристотель действительно рассматривает в "Политике" ука­занный принцип, - а по существу между ними такой преемственной свя­зи нет.

Аристотель, - как первый великий системный аналитик в истории человечества, - перечисляет все умозрительно возможные способы за­мещения должностей в управляющей системе по трем основаниям: кто назначает на должности, из кого они замещаются, каким образом это происходит²⁶¹ (по таблице Зуземиля - у Аристотеля 27 способов). В свою очередь, тот или иной способ замещения должностей, согласно Аристотелю, соответствует тому или иному виду государственного уст­ройства. В частности, демократии соответствуют два основных способа замещения должностей: "когда все граждане назначают на должности из числа всех граждан"²⁶²и когда все граждане участвуют в замещении должностей из числа некоторых граждан²⁶³или отчасти из всех, от­части из некоторых "путем выбора или по жребию или посредством сое­динения того и другого, так что одни из должностей замещаются путем выбора, другие - по жребию"²⁶⁴(всего, таким образом, демократии соответствует 9 способов).

Казалось бы, можно провести определенную аналогию между "Поли­тикой" и "Гражданской войной во Франции" по данному вопросу. Однако суть дела состоит в том, что, согласно убеждению Аристотеля,демокра­тический принцип замещения должностей: все должности управления,кон­троля, распоряжения замещаются по очереди (или по выбору, или по жре­бию) из всего состава граждан - сам по себе, безотносительно к ка­чественному и количественному составу населения,не является наилуч­шим. (У К.Маркса же он, наоборот, наилучший и единственно возможный).

Во-первых, потому, что демократия для Аристотеля не является правильной, а тем более наилучшей формой правления, каковой из ре­ально существующих является полития (узкий смысл термина),или сред­нее, смешанное правление. Политии же в отличие от демократии соот­ветствует другой способ замещения должностей: "не все граждане уча­ствуют в назначении на должности - из числа всех ли или некоторых, по жребию ли или путем выбора... или... одни должности замещаются из всех граждан, другие - из некоторых, путем выбора ли или по жре­бию, или посредством соединения того и другого, т.е. так, что одни должности замещаются путем выбора, другие - по жребию..."²⁶⁵

Во-вторых, демократий в зависимости от состава народонаселения Аристотель выделяет несколько видов, но даже в наилучшей из них (а точнее, наименее худшей) - земледельческой, хотя весь народ (свобод­норожденные) и участвует в выборе должностных лиц, в принятии отче­та от них, отправляет обязанности судей²⁶⁶, тем не менее управленческие высшие должности могут занимать не все (необходим имуществен­ный ценз или (и) наличие способностей)²⁶⁷.

В-третьих, именно в худшем из видов демократии ("крайней") все граждане принимают участия в государственном управлении²⁶⁸. Но даже в ней, по мнению Аристотеля, есть должности, для занятия которых необходимы особый опыт и знания²⁶⁹. А кроме того, сама “край­няя" демократия не является долговечной.

Таким образом, аналогии не получается.

Однако на это возравят, что кроме реально существующих госу­дарственных устройств Аристотель конструировал и идеальное государ­ство, и  как раз в нем все граждане участвуют в государственном уп­равлении²⁷⁰.

Но идеальное государство Аристотеля уж тем более не может служить аналогом для Парижской коммуны, прежде всего в силу того, что принцип "участия всех граждан в государственном управлении" в идеальном государстве функционирует лишь потому, что все граждане в нем являются добродетельными²⁷¹. А главное - ни ремесленники, ни землепашцы, ни торговцы гражданами идеального государства Аристоте­ля не являются, так как лишены добродетели вследствие своего рода занятий²⁷².

Кратко, емко и точно определил идеальное государство Аристоте­ля В.А.Гуторов: "Идеал Аристотеля - небольшая аристократическая "об­щина равных", все члены которой участвуют в государственном управ­лении, посвящая (как в силу природной склонности, так и благодаря мудрой предусмотрительности законодателя) вою свею жизнь развитию собственной добродетели"²⁷³.

Итак, как убедился читатель, принцип непосредственного участия всех граждан в управлении в том виде, как его трактует Аристотель в "Политике", совсем не то же самое и даже совсем не то, чем является этот же принцип в интерпретации К.Маркса в "Гражданской войне во Франции".

После всего сказанного, конечно, не может не напрашиваться со­поставление, с одной стороны, всесторонних, систематических полити­ческих размышлений Аристотеля, "основывающихся на изучении множества разнообразных политических опытов прошлого и настоящего и личных наблюдений, который тем не менее не облекает, как правило,свои вы­воды в категорическую форму, и, с другой стороны, рассуждений К.Марк­са и Ф.Энгельса в связи с локальным,кратковременным и специфическим (хотя и трагическим) опытом Парижской коммуны, фактически сводящих­ся к констатации политических дел коммунаров, и тем не менее клас­сики марксизма облекают свои выводы в универсальную и категоричес­кую форму без достаточной теоретической аргументации.

В русле обсуждаемой проблемы находятся и некоторые моменты по­лемики М.Бакунина в книге "Государственность и анархия" с политическими идеями К.Маркса и Ф.Энгельса и, в свою очередь, критика К.Марксом бакунинской критики марксистской политической доктрины в своем конспекте сочинения отца русского анархизма. Лишь совсем недавно открылась возможность для беспристрастного анализа и оценки этой полемики. В конце 80-х гг. в советской печати появились первые публикации которых отмечались неоднозначность полемики К.Маркса и М.Бакунина, правота по многим позициям вождя анархизма и соответст­венно слабость теоретической позиции основоположника марксизма²⁷⁴. Поэтому, естественно, многие аспекты полемики двух мыслителей не нашли  еще исчерпываюшего и беспристрастного освещения.

Примечательно, что К.Маркс в своем конспекте главным образом подвергает детальной критике бакунинскую критику марксистской поли­тической доктрины. Об этом свидетельствует хотя бы такой бросающий­ся в глаза факт: если на все 38-39 страниц (с убористым шрифтом) текста М.Бакунина, выписанного К.Марксом в своем конспекте, приходится примерно 6-7 страниц его собственного текста, то на две стра­ницы текста М.Бакунина, содержащего критику политических воззрений марксизма, он отвечает почти четырьмя страницами собственных критических замечаний. Причем эти две страницы текста М.Бакунина КМаркс разбивает на 18 фрагментов и фрагментиков и по очереди пытается опровергнуть критику вождем анархизма своих политических взглядов²⁷⁵, впрочем, такое предпочтение вполне и понятно.

Однако К.Маркс своей цели не достигает. Почти все вопросы, поставленные М.Бакуниным, остаются открытыми.

Проследим за полемикой двух мыслителей и "весомостью" их аргу­ментов сквозь призму интересующей нас проблемы. При этом обращаем внимание на то, что М.Бакунин критикует марксистскую политическую доктрину не только с теоретической позиции анархизма (в соответствии с которой любой государственный аппарат - как и "самое демократическое” государство в целом - является "аппаратом насилия сверху",”управлением массами сверху вниз... посредством меньшинства"²⁷⁶),но и с позиции здравого смысла, выявляя уязвимые места в подходе KМapксаи Ф.Энгельса к решению проблемы "управляющие/управляемые". Вот как раз на вопросы "здравого смысла" у К.Маркса и нет удовлетворительных ответов.

М.Бакунин по интересующей нас проблеме рассматривает два блока вопросов. Первый (назовем его организационно-технологическим) может быть сформулирован так: в каком реальном политическом механизме, институте, в какой организации и технологии управления будет реализованaидея участия всего пролетариата в управлении? "Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?", "немцев... около сорока миллионов. Неужели же все сорок миллионов будут членами правительст­ва?" - спрашивает М.Бакунин²⁷⁷.

Но этот вопрос ("здравого смысла", в котором не заключено ни грана анархизма М.Бакунина) составляет одну сторону, грань дилеммы.А вторая грань состоит в том, что если признать, что весь народ бу­дет управляющим, а управляемых не будет, то тогда не будет прави­тельства, а значит, не  будет и государства. В противном случае "ес­ли будет государство, то будут и управляемые, будут рабы"²⁷⁸. Пос­леднее утверждение М.Бакунина о рабах государства, конечно, исходит из анархической по­сылки.

И вот, чтобы решить обозначенную дилемму, марксисты, по мнению М.Бакунина, поступают просто: "Под управлением народным они разуме­ют управление народа посредством небольшого числа представителей избранных народом. Всеобщее и поголовное право избирания целым на­родом так называемых народных представителей и правителей госу­дарства - вот последнее слово марксистов, так же как и демократической школы, - ложь, за которою кроется деспотизм управлявшего мень­шинства, тем более опасная, что она является как выражение мнимой народной воли"²⁷⁹.

Какие же аргументы противопоставляет К.Маркс суждениям М.Баку­нина? В каких случаях они достигают цели, а в какихнет? Последуем за мыслью К.Маркса.

На первый вопрос: как же весь пролетариат будет непосредствен­но управлять, а тем более находиться во главе управления?- К.Маркс дает последовательно два разных ответа и в дополнение к ним, в свою очередь, указывает на уязвимость теоретической конструкции М.Баку­нина.

Во-первых, К.Маркс уподобляет будущую государственную управляющую систему системе управления в профессиональном союзе, в котором имеется ис­полком и куда вовсе не входят все члены профсоюза. И одновременно, во-вторых, чтобы усилить свою аргументацию, он апеллирует к разде­лению труда на фабриках, которое, безусловно, сохранится и в буду­щем (надо полагать, что К.Маркс подразумевает, что на фабрике будет установлена коллективная собственность),и соответственно сохранятся и различные функции, в том числе функция управления.

Второй аргумент К.Маркса повторяет развернутый довод Ф.Энгель­са из его работы "Об авторитете"²⁸⁰.

Однако подобное рядоположение  двух доводов с позиции последова­тельной демократии неправомерно и не достигает цели. Хотя приведен­ные К.Марксом аргументы и освещают разные грани проблемы: первый – что даже в самой демократической общественной организации, какой яв­ляется профсоюз, имеется постоянно действующий орган, выполняющий функции управления в период между собраниями всех его членов, и вто­рой - что в производственной ассоциации, созданной на фабрике, сохра­нится общественное разделение труда, обусловленное потребностями про­изводства, его объективной логикой.

Но ведь М.Бакунин в непосредственно цитированном К.Марксом тек­сте задается только вопросом о том, какими будут организация и тех­нология управления в условиях, когда продекларировано, что власть принадлежит всем пролетариям.

К.Маркс же вторым аргументом доказывает, что функция управление объективно обособлена и поэтому ею и будут заниматься не все проле­тарии одновременно. Сама по себе подобная постановка вопроса пра­вомерна. Однако если рассматривать вопрос под углом зрения того, ка­кова управляющая система в условиях пролетарской демократии, то ар­гумент К.Маркса неудачен, ибо производственное управление функциони­рует на основе специальных знаний, профессионализма,жесточайшей дис­циплины и т.д. и, перенесенное на общество в целом,оно менее всего предполагает широкое участие масс в управлении, а, наоборот,ограни­чивает круг лиц, способных эффективно в нем участвовать.

Своим ответом К.Маркс как бы подтверждает опасение М.Бакунина по поводу того, что к управлению будет допускаться узкий круг людей и тезис о пролетарской демократии окажется фикцией.

Первый же аргумент, напротив,относится к существу вопроса М.Ба­кунина и предлагает одну из возможных моделей управляющей системы, сочетающей представительную и прямую пролетарскую демократию. Хотя, конечно, и в данном случае механизмы внутри профсоюзной демократии, предохраняющие от олигархизации систему управления в профсоюзе, не предусмотрены. К.Маркс не придает этому значения или полагает, что данные вопросы несущественны. Не считает нужным он также задаться вопросом о правомерности фактического отождествления государственно­го и административного управления с управлением в общественной ор­ганизации.

Вместе с тем К.Маркс справедливо указывает М.Бакунину на проб­лему, которая возникает и в его теоретических конструкциях, - если даже строить управляющую систему "снизу вверх”, то все равно все пролетарии не будут "вверху". Кроме того, акцентирует внимание он, не­обходимо разграничить объем компетенций органов управления общины и региональной системы общин - области²⁸¹.

И все же в отличие от Марксова примера с фабрикой системе са­моуправляющихся общин имманентно присущ демократизм. Видимо,это по­нимает и К.Маркс. Поэтому в качестве еще одного дополнительного ар­гумента он указывает на будущее участие всех сорока миллионов нем­цев в общинном самоуправлении, то есть "внизу", казуистически при этом объясняя, что если человек сам собой управляет, "то - по этому принципу - он не управляет собой", а значит, если распространить этот принцип на народ, то весь народ будет управляющим, а управляе­мых не будет²⁸². Так "ловко" уходит К.Маркс от проблемы, поставлен­ной М.Бакуниным, проблемы “правящие-управляющие/управляемые",а конк­ретнее - "деспотизм управляющего меньшинства".

К.Маркс, осознавая, очевидно, что М.Бакунин нащупал уязвимое место, а точнее выявил "белое пятно" - малоразработанную область концепции демократии марксизма, вначале обзывает его "ослом",а за­тем старается по пунктам опровергнуть аргументацию "осла".

"Выборы - политическая форма, - замечает К.Маркс, - даже  в мельчайшей русской общине и артели. Характер выборов зависит ... от экономических основ, от экономических связей избирателей между со­бой, и с того момента, как функции эти перестали быть политическими, 1) не существует больше правительственных функций; 2) распределение общих функций приобретает деловой характер и не влечет за собой никакого господства; 3) выборы совершенно утратят свой нынешний по­литический характер"²⁸³.

Конечно, М.Бакунин, отвергая вовсе прямые и всеобщие выборы как таковые в высшие органы власти в данном контексте попросту ошибается. Хотя даже здесь в его критике содержится рациональное зерно: он пре­достерегает от использования всеобщего избирательного права и пред­ставительной системы в целом в ущерб интересам народа, для его одурачивания. Но, повторяем, не только этот момент в критике М.Ба­кунина является главным. Для него существенно важен и сам факт господства избранного управляющего и правящего меньшинства над боль­шинством.

К.Маркс же по существу ничего нового к своим аргументам не добавляет. Он уносится в далекое постреволюциояное будущее,в кото­ром, по его мнению, отомрет политическая сфера, не будет существо­вать правительственных функций, выборы утратят политический харак­тер и управление приобретет деловой характер, без господства кого-либо над кем-либо. А вот что будет в ближайшем будущем, в эпоху пролетарской демократии и диктатуры пролетариата, К.Маркс в ответ на вопросы М.Бакунина не проясняет, кроме того, что надо будет на­сильственно подавлять сопротивление свергнутых классов и насильст­венно же ускорять преобразования.

В ряде моментов полемики возникает впечатление, что основопо­ложник марксизма как бы и же воспринимает смысл текста вождя анар­хизма или не понимает, чем все же тот озабочен. Думается, это про­истекает еще из того, что К.Маркс "разбивает" текст Бакунина на смысловые единицы и в результате теряет из поля зрения критики глав­ную мысль автора, атакуя все новые его мысли по частным вопросам.

Второй блок вопросов, поставленных М.Бакуниным, сопряжен с пер­вым и является его продолжением: если первоначально М.Бакунина ин­тересовали организация и технология управления в условиях пролетар­ской демократии, то теперь он обращает внимание как на опасность олигархизации, перерождения рабочих, занятых в управляющей системе,так и на то, что марксистская доктрина в контексте социальной философии предполагает аристократическую форму правления знатоков научного социализма.

"Итак, с какой точки зрения ни смотри на этот вопрос, - пи­шет М.Бакунин, - все приходишь к тому же самому печальному результа­ту: к управлению огромного большинства народных масс привилегиро­ванным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но ко­торые, лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ,а се­бя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природой человека.

Но эти избранные будут горячо убежденные и к тому же ученые со­циалисты... мнимое народное государство будет не что иное,как весь­ма деспотическое управление народных масс новою и весьма немного­численною аристократиею действительных или мнимых ученых. Народ не учен, значит, он целиком будет освобожден от забот управления,целиком будет включен в управляемое стадо. Хорошо освобождение!"²⁸⁴

Самое занятное, даже парадоксальное в процитированном тексте М.Бакунина, законспектированном с небольшими купюрами К.Марксом,за­ключается вовсе не в проницательности мыслителя, предвидевшего ре­жим нашего недавнего прошлого, а в том, что он затрагивает здесь ту же проблему, о которой когда-то писал молодой К.Маркс,- о бюрокра­тизме и бюрократии (в "вульгарном" смысле), с той только разницей, что последний исследовал феодальную бюрократию, отчасти буржуазную, а М.Бакунин провидчески говорит о псевдо

Публикую третью  часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(3)

Вернемся к ключевому для молодого К.Маркса общему положению о том, что исполнительная власть должна принадлежать всему народу.Дан­ная мысль классика нуждается в разъяснении, потому что ее можно ин­терпретировать по-разному. Исходя из этого, необходима реконструкциявзглядов основоположника марксизма по рассматриваемому вопросу, так как в полемической по своему характеру и незавершенной рукописи прямого и ясного ответа на данный вопрос нет.

Безусловно, исполнительная власть, исходя из демократического идеала, которого придерживался молодой К.Маркс, ни своей политикой, ни государственным аппаратом управления, ни кадрами аппарата управ­ления не должна быть отчуждена от народа. Конфликту между сословия­ми, как средоточиями особого интереса, с одной стороны, и исполни­тельной властью, как выразительницей всеобщего интереса государства, с другой стороны, К.Маркс противопоставляет единство, осуществляе­мое, путем ликвидации дуализма гражданского общества и политического государства и упразднения бюрократии, что, в свою очередь достигает­ся, согласно его мнению, "при таком условии, что особый интерес ста­новится в действительности всеобщим", т.е. путем ликвидации частной собственности²¹⁸.

К.Маркс критикует Г.Гегеля также за то, что последний выдвинул компромиссное предложение, позволяющее разрешить имеющееся в обще­стве противоречие между частной собственностью и политическим госу­дарством. Таким компромиссом является, по мнению Гегеля, смешанный порядок избрания должностных лиц в самоуправляющихся общинах, кор­порациях: эти лица избираются гражданами общин, а получают утвержде­ние от правительственной власти²¹⁹.

Таким образом, из логики критики Марксом Гегеля следует, что ликвидация частной собственности, а значит, и упразднение сословий, и выборы гражданами должностных лип, исполнительной власти и управ­ляющей системы в целом и явятся мерами, обеспечивающими единство исполнительной власти, управляющей системы и народа. То, что именно в таком смысле следует трактовать положение К.Маркса о единстве ис­полнительной власти и народа, убеждает также Марксова критика Г.Ге­геля за то, что, согласно последнему, полиция, суд и администрация "не являются депутатами самого гражданского общества, которое в них и через них защищает свой собственный всеобщий интерес, а являются уполномоченными государства в целях управления государством, против гражданского общества”²²⁰.

Но если саму по себе идею об избрании всех администраторов,уп­равленцев, а также сотрудников полиции и суда первоначально можно воспринимать как cпорную и только, ибо К.Маркс не уточняет,из числа каких лиц будут избираться указанные должностные лица, то после того, как он отвергает необходимость сдачи экзамена кандидатами на занятие определенной должности с целью проверки обязательного минимума политических (судебных, полицейских, административных) знаний и навыков управления²¹¹, становится понятным,  что перед нами непро­думанная, по сути своей иллюзорная идея, так как вполне естественновозникает сомнение в способности избираемых лиц без требуемого минимума соответствовать, наример, должностям руководителя административной территориальной единицы, городского судьи или начальника уголовного розыска.

Сама же идея молодого Маркса о реальной возможности и допустимости выборов администраторов,судей, полицейских зиждется на столь же утопическом его предположении о наличии у всех граждан необходимых и достаточных политических и правовых знаний , ибо “необходимое …знание государства есть такое условие, без которого человек, живя в государстве, живет вовсе же вне его, живет оторованным от себя,от воздуха”²²².

Как видим, Маркс выдает желаемое за действительное, так как сплошь и рядом вплоть до настоящего времени практически в любой стране мира великое множество людей,живя в государстве, не имеют о нем элементарных знаний.

Резюмируя, придем к выводу, что уже молодой Маркс фактически сформулировал, правда пока в эмбриональном виде, содержащуюся имплицитно идею о принципиальной возможности и необходимости с целью упразднения бюрократии – социального слоя профессиональных управляющих – поголовного участия всех граждан в управлении, выборности всех должностных лиц и их сменяемости.

Конечно, молодой Маркс был вовсе не оригинален. Схожая идея до него высказывалась многими мыслителями: Морелли, бабувистами, Э.Кабе, другими утопистами, не говоря уже об античных философах²²³.

Подведем итоги анализа первого сюжета – полемики К.Маркса с Г.Гегелем. В критике К.Марксом “пяти факторов” Г.Гегеля, предохраняющих, по мнению последнего, управляемых от злоупотреблений бюрократии, как в капле воды оразилась противоположность подходов двух мыслителей ко всему комплексу вопросов, связанных с ключевой проблемой “правящие-управляющие/управляемые”.

Если исходить -  как Г.Гегель – из теоретической предпосылки, что бюрократия как общественный феномен необходима и ей уготована постоянная жизнь, то тогда следует напряженно искать – что Гегель и делал – предохранительные механизмы от ее злоупотреблений(сопряженная проблема предохранения от экспансии бюрократии во все сферы и “поры” общественной жизни Г.Гегелем еще не разрабатывалась). Если же исходить – как К.Маркс – из противоположной посылки временности бюрократии и неотвратимости упразднения ее как социального слоя и как типа управляющей социальной организации в ходе пролетарской революции, то тогда анализ пяти факторов окажется – как у К.Маркса – поверхностным и ошибочным(что нами и продемонстрировано), основное внимание исследователя будет сосредоточено на преувеличении – вплоть до абсолютизации - роли негативных явлений в деятельности бюрокра­тии, и как следствие взамен специфической организации, профессио­нального - аппарата и социального слоя - управления будет предложе­но - что и сделал К.Маркс - в качестве панацеи от всех управленчес­ких бед объективировать иллюзорную и утопическую идею "поголовного участия всех в управлении".

Парадокс, однако, состоит в том, что, как справедливо констати­ровали П.П.Гайденко и Ю.Н.Давыдов, на почве представлений о времен­ности бюрократии в постреволюционном периоде в СССР <<развилась ми­фология, прикрывающая безудержное развитие бюрократии (правда,бюро­кратии "нового типа")>>²²⁴. И, наоборот, либерально-демократичес­ким режимам, усвоившим уроки Г.Гегеля и М.Вебера, удалось - в опре­деленной степени - противостоять как злоупотреблению бюрократии,так и ее экспансии.

Но недостаточно ограничиться только приведенной интерпретацией мысли К.Маркса. Ведь молодой Маркс был вместе с тем сторонником и политической демократии, а значит, и сторонником того, что исполни­тельная власть принадлежит народу не только в том смысле, что по­дотчетна ему непосредственно, но и в том, что она подотчетна ему и опосредственно, через подотчетность и подконтрольность законодатель­ной власти, а также в том, что функционирование управляющей системы, деятельность кадров аппарата управления осуществляются в правовом поле и гласно, под надзором свободной печати.

Завершим этот эпизод самокритичным признанием. В своей предыдущей работе, в которой была предпринята первая наша попытка исследо­вать концепцию демократии молодых К.Маркса и Ф.Энгельса²²⁵, мы не уделили должного внимания тому, что уже в рукописи "К критике геге­левской философии права" почти за 30 лет до Парижской коммуны моло­дой основоположник марксизма сформулировал идею о выборности и сме­няемости кадров управления, суда, полиции.

В связи с рассматриваемой проблемой и в продолжение нашего дис­курса необходимо остановиться на той характеристике бюрократии - как управляющей системы и как социального слоя, - которую К.Маркс дает как в "Критике гегелевской философии права", так и в работе "Оправ­дание мозельского корреспондента".

В советской специальной литературе в ходе изучения эволюции по­литических воззрений К.Маркса и Ф.Энгельса исследовались и взгляды основоположников марксизма на проблему бюрократизма²²⁶.Поражает лишь то, что,например, в соответствующем параграфе "Истории политических и правовых учений", появившейся уже в 1988 г., об этой проблеме нет ни слова²²⁷.

Из произведений последнего времени следует выделить серию ра­бот В.П.Макаренко²²⁸. В них автор на основе сочинений молодогоК.Маркса совершенно правомерно, по нашему мнению, при анализе проб­лем бюрократии во главу угла выдвигает принцип целостности,согласно которому рассматривать бюрократию как объект познания необходимо в неразрывной органической связи с экономическими отношениями, поли­тическими структурами и идеологическими формами сознания на любом этапе социального развития. И для того, чтобы описать социальную при­роду бюрократии в ее целостности и разнообразии, необходимо исполь­зовать систему понятий "бюрократическое отношение - государственный формализм - политический рассудок".

Стоит упомянуть также сочинения Н.Ю.Колпинского, И.А.Гобозова, Р.И.Хасбулатова, А.Г.Худокормова и др.²²⁹

К.Маркс анализирует бюрократию по двум основным направлениям:1)взаимоотношение бюрократии с обществом; 2) взаимоотношения внут­ри самой бюрократии.

Бюрократия знаменует собой отчуждение управляющих от управляе­мых, она становится особой, замкнутой корпорацией в государстве.Бю­рократия, согласно взглядам К.Маркса, есть "государственный форма­лизм" гражданского общества. Она есть "сознание государства","воля государства", "могущество государства как особая корпорация" . Но для того, чтобы бюрократия, как особая корпорация, могла восприни­маться гражданами государства, народом как "воля государства", она, согласно К.Марксу, должна и выдавать свой особый интерес в качестве "всеобщего". Понятно, что это возможно лишь при особых условиях.Исследовать их - крайне важная задача. Первым таким условием является политическая форма, политический режим. Как известно, подлинная де­мократия характеризуется не только демократической сущностью власти, но и демократическим характером исполнительной власти, демократиче­ским решением проблемы "управляющие/управляемые".

Дух же бюрократии, согласно К.Марксу, есть "формальный дух го­сударства". Вследствие этого бюрократия превращает в категорический императив действительное будущее государства. "Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия,- пи­сал далее К.Маркс, - делает свои "формальные" цели своим содержа­нием, то она всюду вступает в конфликт с реальными целями. Она вы­нуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцеляр­ские задачи, или канцелярские задачи - в государственные"²³¹.

Самогосударство, по меткому замечанию К.Маркса, становится частной собственостью бюрократии, в этом случае, государственный интерес низводится до уровня личного интереса бюрократии. Понятно, что это обстоятельство означает эксплуатацию со стороны бюрократии трудящих­ся, формы которой могут быть разнообразными. Возникает противоречие между действительными интересами и целями общества и государства и "иллюзорными" интересами и целями бюрократии. Причем не только по­тому, что в обществе господствует частная собственность, как пола­гал классик марксизма.

К.Маркс, рассматривая частный вопрос об отношении "органов уп­равления к бедственному положению примозельского края", приходит к однозначному выводу: "Бедственное положение примозельского края яв­ляется одновременно и бедственным положением управления"²³².На ос­нове этого частного вывода делается и всеобъемлющий вывод, имеющий характер закономерности: постоянное бедственное положение какой-ни­будь части государства (соответственно и бедственное положение все­го государства и общества, добавим мы. - Э.В.-П.) вскрывает перед нами "противоречие между действительностью и принципами управле­ния"²³³.

Именно вследствие этого К.Маркс называет бюрократию иезуитами государства и его теологами²³⁴; собственные интересы бюрократии в ее деятельности все в большей степени играют самодовлеющую роль,по­ка и не происходит разрыв, отчуждение между подлинными всеобщими ин­тересами управляемых, общества и государства и особыми,частными ин­тересами управляющих. Образуется круг, из которого невозможно выс­кочить. Государственными делами считается только своя непосредствен­ная деятельность, а то, что находится вне, является объектом госу­дарства, лишенным государственного образа мысли и государственного разумения²³⁵.               /

В связи с этим возникает соответствующая психологическая уста­новка управляющих и управляемых. Указанный аспект взаимосвязан и с характером самой бюрократической системы. Поэтому К.Маркс детально анализирует и саму бюрократическую систему, выявляет ряд ее особен­ностей. Прежде всего он отмечает, что в основе деятельности бюро­кратии, ее организации и функционирования лежит не просто принцип иерархии, а принцип бюрократической иерархии. Он определяет как ха­рактер взаимоотношения бюрократии с управляемыми, так и характер взаимосвязанности и подчиненности звеньев бюрократической системы.

Характер взаимоотношений управляющих и управляемых при бюрокра­тии обосновывается теорией, согласно которой граждане делятся на  две категории: активных, сознательных управляющих и пассивных,несозна­тельных уцравляемых. Отсюда и психологический стереотип: "начальст­во лучше знает".

Но эта же установка обращена и вовнутрь самой бюрократической системы: субординация, доходящая до слепого подчинения.

Иерархия статусов в бюрократической системе, иерархия прав и обязанностей сопряжена с иерархией знаний. "Верхи полагаются на низ­шие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение”²³⁶.

Следствием этого положения является, по Марксу, то, что для бю­рократа всякая вещь (событие жизни, объект управления) приобретает двойственное значение: "реальное и бюрократическое, равно как и знание (а также и воля) становятся двойственными - реальным и бю­рократическим"²³⁷. Реальная сущность объекта управления в таком случае рассматривается сквозь бюрократическую призму, искажается, предстает в превратном свете.

В связи с этим К.Маркс выделяет еще два атрибута бюрократии:от­личительные признаки, связанные с принципом иерархии должностей и знаний и отчуждением бюрократии от общества.

Во-первых, всеобщим духом бюрократии, которым она пропитана вся в целом и каждая ее клеточка в отдельности, являются тайна, та­инство, обеспечиваемые в собственной среде бюрократии ее иерархичес­кой организацией, а по отношению к внешнему миру - ее замкнутым,кор­поративным характером. Отсюда - бюрократии чужды открытость, глас­ность и государственное мышление, более того, они представляются бю­рократии предательством по отношению к ее тайне.

Во-вторых, иерархичность знания ведет к тому, что авторитет ста­новится принципом знания бюрократии, а "обоготворение авторитета есть ее образ мыслей"²³⁸.Вера же в авторитет, слепое подражание ведут к вере в механизм твердо установленных формальных действий, готовых принципов, воззрений, традиций. Таким образом, обожествляется вся система управления в целом, она становится неприкосновенной,священ­ной.

Эта особенность бюрократии сопряжена с другой - отсутствием критики снизу вверх внутри бюрократической системы, даже если формаль­но она будет разрешена. Ведь каждый "представитель власти" будет рассматривать состояние, какого-нибудь края как результат деятельно­сти своего предшественника. По закону иерархии этот предшественник в большинстве случаев будет занимать к тому времени уже более высо­кий пост, а нередко явится даже непосредственным начальством своего преемника²³⁹.

Подобная управляющая система становится консервативной силой, у нее нет гибкости, ее структура окостеневает, становится жесткой, информация, идущая по вертикальным каналам по обоим направлениям,ис­кажается. Бюрократия как управляющая система в высшей степени неэф­фективна, нерациональна, ей присуще внутреннее противоречие междупервоначальной целью ее создания - для управления - и той деятельно­стью, которой  она занимается в последующем - для самосохранения исамовоспроизводства.

Бюрократической системе свойственна еще одна особенность: ее невозможно сломать изнутри, нет социальных сил, ибо она культивиру­ет и отбирает в свои ряды лишь тех, кто соответствует вышеперечис­ленным критериям.

В итоге для отдельно взятого чиновника личной целью деятель­ности в управляюшей системе становится делание карьера, погоня за чинами; а так как для него государство существует лишь в виде раз­личных определенных бюрократических сил, связанных между собой пос­редством субординации и слепого подчинения, то наука представляется бюрократу бессодержательной - ведь все требуемое знание он получает сверху по каналам управляющей системы, как, впрочем, и сама дейст­вительная жизнь воспринимается мертвой, безжизненной ибо одухотворя­ет и оживляет ее сама управляющая система.

Другими словами, бюрократии присущ наряду с другими качествами еще и волюнтаризм. Она "хочет все сотворить, т.е. ... она возво­дит волю в cauzaprima, ибо ее существование находит свое выраже­ние лишь в деятельности, содержание для которой бюрократия получа­ет извне ... мир есть просто объект ее деятельности"²⁴⁰.

Рассмотрев особенности бюрократической системы, К.Маркс, по­нятно, задумывается и над тем, каким образом можно упразднить эту антинародную систему управления. Пока его выводы предельно абстракт­ны: "Упразднение бюрократии возможно лишь при условии, что всеобщий интерес становится особым интересом в действительности, а не толь­ко - как у Гегеля - в мысли, в абстракции; это, в свою  очередь,воз­можно лишь при том условии, что особый интерес становится в дейст­вительности всеобщим"²⁴¹.

Экономическим же основанием того, чтобы особый интерес стал в действительности всеобщим, является, согласно К.Марксу, ликвидация частной собственности. Именно общественная собственность приведет к тождеству особого интереса управляющего слоя - бюрократии - и все­общего интереса общества. И тогда в результате этого будет преодо­лено отчуждение между управляющей системой и обществом, преодолены противоречия между принципом управления и обществом, между целями и интересами общественного развития и целями администраторов, будет, по логике К.Маркса, внутренне преобразована управляющая система: уп­разднены иерархичность оистемы, слепая подчиненность, иерархичность знания, корпоративизм и закрытость, обожествление авторитета, дух таинства, волюнтаризма, - лишь в этом случае действительный всеоб­щий интерес общества и государства станет и особым интересом управ­ляющей системы. А для осуществления названного комплекса преобразо­ваний должна быть найдена социальная сила, объективно занимающая та­кое положение в обществе, при котором особый интерес ее жизнедеятель­ности стал бы в действительности и всеобщим. Как известно, таким классом, согласно воззрениям К.Маркса и Ф.Энгельса, является проле­тариат. Спустя почти 150 лет после анализа К.Марксом проблем бюрокра­тии мы можем обоснованно утверждать, что ликвидация частной собст­венности не явилась той панацеей, которая избавила человечество как от отчужденных, превращенных форм бюрократии (в "вульгарном" смыс­ле"), так и от "нормальной" бюрократии, без которой вообще обойтись невозможно (по крайней мере в обозримом будущем). Более того, полу­чилось даже наоборот:в СССР и других странах "соцлагеря" единая государственная собственность привела к возникновению еще более мощ­ной бюрократии, чем описывал К.Маркс.

Ф.Энгельс в 1842 г. в работе "Конституционный вопрос в Герма­нии" осуществляет конкретный анализ бюрократии феодального общества. И хотя его анализ всецело ограничен лишь указанными историческими, экономическими, социальными, психологическими рамками, он имеет и важное методологическое значение.

Во-первых, Ф.Энгельс предполагает существование различных ис­торических форм бюрократии при феодализме и капитализме и связывает существование бюрократии с определенными экономическими условиями, классовой структурой (мелкая буржуазия города и деревни),субъектив­ным фактором (уровень образованности, культуры, социально-психологи­ческие стереотипы и т.п.).

"Бюрократия, - отмечал Ф.Энгельс, -  была создана для того,что­бы управлять мелкими буржуа и крестьянами. Эти классы распылены в небольших городах и деревнях, интересы их не выходят за самые узкие местные рамки, и поэтому им неизбежно свойственен ограниченный кру­гозор, соответствующий их ограниченным условиям жизни. Они не могут управлять большим государством, у них не может быть ни достаточного кругозора, ни достаточных знаний для того, чтобы согласовать друг с другом различные, взаимосталкивающиеся интересы. А именно на той ступени развития цивилизации, к которой относится расцвет мелкой буржуазии, имеет место самое причудливое переплетение различных ин­тересов (вспомним хотя бы о ценах и об их столкновениях). Таким об­разом, мелкие буржуа и крестьяне не могут обойтись без могуществен­ной и многочисленной бюрократии. Они вынуждены допускать опеку над собой, чтобы избежать крайнего хаоса и разорения от сотен и тысяч процессов"²⁴².

Рассмотренная Ф.Энгельсом историческая форма бюрократии связа­на с мелкой буржуазией города и деревни, автократическим политико­государственным устройством. Соратник К.Маркса прослеживает дальней­шую судьбу бюрократии феодального общества. В раннекапиталистичес­ком и раннеиндустриальном обществе намечается тенденция, при кото­рой управляющая система ставится под контроль формирующегося буржу­азного гражданского общества. Из контекста процитированного фрагмен­та ясно, что разбюрокрачивание, по мнению Ф.Энгельса, возможно вслучае установления политической демократии, которая предполагает видоизменение характера связи между управлявшей системой и управля­емыми.

"Но бюрократия, в которой нуждаются мелкие буржуа, - продолжа­ет Ф.Энгельс,- вскоре становится невыносимыми оковами для буржуа... буржуазия вынуждена сломать могущество этой надменной и придир­чивой бюрократии. С того момента, как управление государством и за­конодательством переходит под контроль буржуазии, бюрократия пере­стает быть самостоятельной силой; именно с этого момента гонителибуржуазии превращаются в ее покорных слуг"²⁴³.

Понятно, что управление государством и законодательством пере­ходит под контроль буржуазии в условиях политической демократии. Но отсюда следует и другое: если для буржуазии управляющая система пе­рестает быть отчужденной, "бюрократической" (в "вульгарном" смысле), то для пролетариата в условиях неполной демократии она продолжает сохранять этот свой характер.

Таким образом, управляющая система в условиях неполной демокра­тии может быть амбивалентной - одновременно и "бюрократической", и "небюрократической": "бюрократической" по отношению к слоям и клас­сам, на которые еще не распространяется политическая демократия вви­ду ее неполноты, и демократической (и просто бюрократической в клас­сическом смысле) по отношению к классам и слоям, на которые распро­страняется политическая демократия и которые являются субъектами исуверенами власти.

Воззрения Ф.Энгельса на бюрократию, как и у К.Маркса,противоре­чивы: достоверные знания сочетаются с явно утопическими по своему содержанию положениями. Надклассовость бюрократии как социального слоя, ее относительная самостоятельность многократно подтверждались в истории. Вместе с тем во взглядах Ф.Энгельса подразумевается само собой разумеющимся, что бюрократия как профессиональный слой управ­ляющих будет упразднена, а это является иллюзией.

Правда, молодые К.Маркс и Ф.Энегльс непосредственно не рассмат­ривали вопрос о том, какой будет управляющая система в постреволюционном обществе будущего. Один из немногих текстов, содержащий пря­мые размышления классиков на этот счет, находится в сочинении Ф.Эн­гельса "Эльберфельдские речи”²⁴⁴. В связи с этим мы вполне соглас­ны с выводами, которые сделал Г.А.Багатурия в своей книге "Контуры грядущего" по данному поводу²⁴⁵. Считаем необходимым лишь дополнись их следующими соображениями.

Ф.Энгельс в "Эльберфельдских речах", во-первых, предвидит рас­ширение функций управления: в коммунистическом обществе управление будет ведать "не только отдельными сторонами общественной жизни, но и всей общественной жизнью во всех ее отдельных проявлениях,во всех направлениях"²⁴⁶. В то же время управление в нем, во-вторых, сог­ласно Ф.Энгельсу, будет "бесконечно упрощено". Последнее произойдет в результате того, что не будет частной собственности, классов и классовой борьбы, антагонизма интересов, преступлений.

Положение о расширении функций управления общественной жизнью во всех ее проявлениях, хотя Ф.Энгельс и подчеркивает максимальное упрощение управления, крайне опасно, так как может стать теоретиче­ским оправданием практики тоталитаризма. И вероятность того,что эта возможность осуществится в действительности, во много раз возрастет, если стремление управлять всем и вся тут же соединяется с высказан­ной здесь же классиком идеей переустроить человеческое общество,ру­ководствуясь критерием разумности²⁴⁷. Этот момент мы подробнее рас­смотрим в отдельном параграфе.

Подытожим сказанное.

      1)Взгляды молодых К.Маркса и Ф.Энгельса на проблему "управляю­щие/управляемые" противоречивы, как и сама концепция демократии, с которой эти взгляда сопряжены. Критика превращенных форм бюрократии сохранила свою значимость как для современности, так и для будущего: обожествление авторитета, дух таинства, слепая подчиненность,отчуж­дение аппарата управления от интересов объекта управления, обособ­ление корпоративных интересов во вред обществу, менталитет кастово­сти, бездушие и другие черты - со всем этим человечество борется,не­смотря на различие эпох, континентов, общественных систем,этносов, сотни лет.

        2)Социологический и политический подходы К.Маркса и Ф.Энгель­са к бюрократии, безусловно, необходимы, но недостаточны, так как классики при этом игнорировали организационно-управленческий аспект исследования бюрократии. Поэтому, справедливо отвергая "болезненные” проявления бюрократии, они отвергали и "нормальную" бюрократию как профессиональный слой управляющих, как профессиональный,штатный ап­парат управления с его необходимой иерархичностью, рутинностью (в идентичных ситуациях поступать одинаково со всеми, кто бы это ни был, - благо для управляемых на фоне кумовства, протекционизма, се­мейности, землячества), определенной надклассовой замкнутостью и т.д., без чего просто нельзя управлять.

     3)Молодые К.Маркс и Ф.Энгельс, как и многие мыслители до них, искали спасение не только от "болезненных" форм бюрократии, но и от имманентно присущих "нормальной" бюрократии негативных сторон и на­ходили его лишь в радикальной мере: упразднении штатного и профес­сионального аппарата управления, профессионального слоя управляющих, в выборности и сменяемости управляющих, в поголовном участии в уп­равлении ,

        4)Подобный подход был естественным следствием разделяемой ими идеи: необходимости устранения дуализма политического государства и гражданского общества, отмирания политического государства как та­кового, что являлось, в свою очередь, результатом абсолютизации ими классового характера государства, убеждения в быстрейшем стирании после революции классовых различий. В полемике К.Маркса и Г.Гегеля по комплексу двух вопросов: 1) дуализм "политическое государство/ гражданское общество" и 2) "правящие-управляющие/управляемые" - пра­вота оказалась на стороне Г.Гегеля.

       5)Вместе с тем во взглядах К.Маркса и Ф.Энгельса  содержится и рациональное зерно - идея территориального и производственного са­моуправления, которая сама по себе, если использовать ее не в ради­кальном виде - вместо профессионального, штатного аппарата, а наря­ду с ним, а также наряду с институтами политической демократии, - сохраняет значимость вплоть до настоящего времени.

    6)Центральной проблемой, которая явно не ставилась классиками марксизма, но все же имплицитно присутствует в их политических взгля­дах, является проблема конституирования и функционирования демокра­тической (и бюрократической вместе с тем) управляющей системы, т.е. управляющей системы с профессиональным, штатным аппаратом управле­ния, ставшей органическим компонентом политической демократии.

Разработка необходимых действенных механизмов, нейтрализующих негативные стороны деятельности бюрократии, К.Марксом в отличие от Г.Гегеля фактически отвергалась.

Тем не менее критика классиками, и прежде всего К.Марксом, бю­рократизма (и здесь мы согласны с Г.Н.Волковым, что по сути дела в "Критике гегелевской философии права" речь идет не только о крити­ке бюрократии, но и о критике авторитарного государства, отчуждения управляемых и от управляющей системы,и от системы власти²⁴⁸) дает достаточно позитивного материала для постановки указанной проблемы.

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

(Окончание последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

²¹⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.273.

        ²¹⁹См.: Там же. С.274.

        ²²⁰Там же. С.275.

        ²²¹См.: Там же. С.277.

        ²²²Там же.

           ²²³См.: Морелли. Кодекс природы или истинный дух ее законов. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С.224-232; История политиче­ских и правовых учений: Домарксистский период: Учебник/ Под ред. О.З.Лейста. М.: Юридическая литература, 1991. С.316; Кан С. Б. История социалистических идей. Курс лекций. 2-е изд., испр. М.: Высшая школа, 1967. С.42, 222.

       ²²⁴См.: Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. Указ. соч. С.176.

       ²²⁵См.: Волков Э. Г. Становление концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса (1842-1848 гг.) - ступень в развитии научной и гуманистической концепции демократии// Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. 8.08.1990 г. № 42642. С.87.

       ²²⁶См., например; О й з е р м а н Т. И. Указ.соч. С.163- 166, 205-206.

       ²²⁷См.: История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.указ.соч. С.466-484.

     ²²⁸См.:Макаренко В. П. Анализ бюрократии классовоантагонистического общества в ранних работах Карла Маркса.Указ.соч.; Он же. Бюрократия и государство (Ленинский анализ бюрократии царской России). Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1987. 192 с.; Он же. Бюрократия и сталинизм.Указ.соч.

      ²²⁹См.: Колпинский Н. Ю. Маркс и Энгельс о бюро­кратии.Указ.соч.; ГобозовИ. А. Бюрократия и бюрократизм: социально- философский анализ.Указ.соч.; ХасбулатовР. И. Указ.соч. (1989, 1991), соответственно: С.12-27; С.15-25 ;ХудокормовА. Г. Указ.соч. С.7-11.

     ²³⁰Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.270.

     ²³¹Там же. С.271.

     ²³²Там же. С.205.

     ²³³Там же.

     ²³⁴См.:Там же. С.271.

   ²³⁵См.: Там же.

     ²³⁶Там же. С.271-272.

     ²³⁷Там же. С.272.

     ²³⁸Там же.

     ²³⁹См.: Там же. С.202.

     ²⁴⁰Там же. С.273.

     ²⁴¹Там же.

     ²⁴²Там же. Т.4. С.57.

     ²⁴³Там же. С.57-58.

     ²⁴⁴См.: Там же. Т.2. С.537.

     ²⁴⁵См.: Б а г а т у р и я Г. А. Контуры грядущего.Указ.соч. С.34-35.

     ²⁴⁶Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.2. С.537.

     ²⁴⁷Там же. С..536.

     ²⁴⁸См.: Волков Г. Н. "Наша дерзкая, веселая проза": (Сатирический художественно-образный фермент в творчестве К.Маркса и Ф.Энгельса). М.: Политиздат, 1986. С.72.

Публикую вторую  часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(2)

Перейдя к конкретному анализу полемики, прежде всего отметим, что беспристрастное исследование не подтверждает суждения К.Маркса, высказанного им в рукописи "К критике гегелевской философии права", о том, что Г.Гегель в "Философии права" дает лишь эмпирическое опи­сание прусской бюрократии, "соответствующее частью действительности, частью же тому представлению, которое сама бюрократия имеет о своем бытие"¹⁹⁹. Приведенное Марксово замечание лишь свидетельствует об остроумии и тонкой иронии его автора, но и только, не более того.

Сравнивая постановку вопроса молодым К.Марксом и Г.Гегелем,мож­но констатировать, что Г.Гегель в "Философии права", опираясь на достижения политической мысли своих предшественников, рассматривае­мую проблему ставит и решает не только как проблему прусской бюро­кратии, на уровне особенного, но и как проблему "управляющие/управляемые", на уровне общего, как общетеоретическую.

Молодой же Маркс, как правило, не проводит различия между тер­мином "управляющие" (или "бюрократия"), используемым в значении необходимого для нормального, стабильного функционирования любого общества социального слоя, профессионально занятого в аппарате уп­равления, и термином "бюрократия" в обыденном, "вульгарном" смысле, как средоточие негативных сторон и болезненных перерожденческих форм профессиональной, иерархической управленческой деятельности, отож­дествляя их друг с другой²⁰⁰.

Поэтому К.Маркс, с самонадеянностью молодости оценивающий размышления Г.Гегеля о "правительственной власти" как не заслуживающие названия философского анализа, сам же, в первую очередь, и игнори­рует свое утверждение о том, что "административное управление в соб­ственном смысле является труднейшим пунктом для анализа"²⁰¹.

В советской литературе излагалась точка зрения, согласно кото­рой традиция понимать бюрократизм как систему "общественного управ­ления, осуществляемого с помощью аппарата управления, не отвечающего интересам широких слоев трудящихся", исходит "из понимания сущ­ности бюрократизма, сформулированного В.И.Лениным в ходе критики взгля­дов К.Каутского, отождествляющего бюрократизм с профессиональным осу­ществлением управленческих функций вообще"²⁰².

Однако достаточно внимательно прочитать К.Маркса, чтобы убедиться: марксистская тра­диция понимать бюрократизм как отрыв аппарата управления от интере­сов масс берет начало от самого К.Маркса. В рукописи "К критике гегелевской философии права" он последовательно анализирует назван­ные Г.Гегелем в "Философии права" пять факторов, предохраняющих, по мнению великого немецкого философа, общество от крайностей бюрокра­тической системы: I) иерархичность системы чиновничества,админист­ративной системы, контроль за действиями аппарата и кадров управле­ния сверху вниз; 2) правомочия общин, корпораций, позволяющие им контролировать снизу чиновничество; 3) контроль верховной власти за исполнительной властью в целом; 4) нравственная и умственная культура чиновничества; 5) отчасти величина государства²⁰³.

Заметим, что в советской специальной литературе в недавнем прошлом было принято априори утверждать правоту К.Маркса в его критике политических взглядов Г.Гегеля. И в данном случае даже те советские обществоведы, которые добросовестно излагали смысл "пяти факторов” Гегеля, не указывали на правомерность хотя бы одного из них, а  от­давали предпочтение резонам Маркса²⁰⁴.

Исследуя первый фактор, К.Маркс правомерно замечает,что конт­роль сверху, осуществляемый вышестоящим в иерархической системе чи­новником, предохраняет рядового гражданина от злоупотреблений отель­ных нижестоящих чиновников, но не предохраняет от злоупотреблений самой иерархической системы, являющейся, по его мнению,"главным зло­употреблением". Здесь же он дополняет свою оценку рассуждением о том, что иерархическая административная система берет чиновника под защиту всякий раз, когда сама иерархия совершает грех в его лице; "к тому же иерархии, - отмечает классикмарксизма, - стоит большого труда, чтобы убедиться в том, что те или иные члены ее совершили  грех"²⁰⁵.

И все же в целом, на теоретическом, а не эмпирическом уровне, критика молодым К.Марксом Г.Гегеля в данном пункте не вполне крректна, а точнее - в основном некорректна.

Очевидно, что иерархии как принципу построения управляющей  сис­темы присущи негативные моменты ("замораживается" инициатива в зве­ньях управления, уменьшается оперативность в принятии решений и многое другое), и в этом К.Маркс прав. (Вообще-то, по поводу данной проблемы в мире существует огромная специальная - теории систем, управления и организации- философская, социологическая, экономическая, политологическая, публицистическая и даже художественная лите­ратура. Названные нами выше произведения С.Н.Паркинсона и Л.Дж.Питера как раз и относятся к их числу).

Тем не менее иерархия является основным принципом построения исполнительной власти в любом суверенном государстве. И эту баналь­ную мысль вынуждает упоминать нас К.Маркс.Другое дело,что сама иерар­хия может быть разной степени жесткости, централизации,подконтроль­ности. А главное мера "зла" от государственной иерархии зависит как от того политического режима, в рамках которого она существует, так и от характера общественного строя, который ее обусловливает.По­этому иерархия как таковая при соблюдении ряда условий (их и сфор­мулировал М.Вебер) уж никак не может быть "большим злом", как то полагает К.Маркс, по сравнению с "меньшим злом" - от чиновников.  "Зло" - имманентное и терпимое, и при выявлении всех минусов и при­нятии соответствующих контрмер плюсы будут перевешивать минусы²⁰⁶ .

Кроме того, ведь фактор иерархии Г.Гегель называет в связи с ответственностью каждого из чиновников. И, наконец, что очень суще­ственно, у немецкого философа первый фактор - иерархия, контроль сверху - сопряжен со вторым - контролем снизу, со стороны структур гражданского общества: общин, корпораций, - и "недостаточный в от­дельных случаях контроль сверху дополняется контролем снизу"²⁰⁷.Эти два фактора у Г.Гегеля находятся в нерасторжимом единстве К.Маркс же, исходя из принципиально иной, чем Г.Гегель, социально-философ­ской концепции, явно преувеличивает степень напряженности конфликта между бюрократией и корпорациями, оценивая его как отрицательное яв­ление, в то время как, по мысли Г.Гегеля, как раз,наоборот, именно противоречие между ними и служит гарантем от злоупотреблений чинов­ников. А от "зла" иерархии исполнительной власти в целом предохра­няет контроль за нею верховной суверенной власти - третий фактор, выделяемый Г.Гегелем.

Таким образом, все три первых фактора, обозначенных Г.Гегелем, в единстве своем образуют взаимосвязанную и взаимодополняющую друг  друга систему, предохраняющую от злоупотреблений управляющей системы  в целом, бюрократии, управленцев в частности.

В связи, с анализом четвертого фактора К.Маркс справедливо указывает на противоречивость статуса чиновника, когда человек "в чи­новнике должен ограждать, чиновника от себя"²⁰⁸.

И тем не менее в целом онять-таки, несомненно, прав Г.Гегель: нравственная и умствен­ная культура смягчает "механический характер" труда чиновника,прак­тически уменьшает до нуля вероятность злоупотреблений с его сто­роны. Хотя в принципиальном плане правомерна и противоположная по­становка вопроса К.Марксом: "механический характер" знаний и работы бюрократа будет брать вверх над его личностью, и он будет вынужден действовать так и даже быть тем, кем его обязывает система. Но все же учитывая, что характер иерархической бюрократической системы в той или иной сложившейся области управления является константой, а личностные качества чиновников, попеременно занимающих тот или иной должностной статус в ней,изменчивы, естественно, смягчить недостат­ки бюрократии можно все же, "идя" по пути Г.Гегеля.

К.Маркс же в противовес факторам Г.Гегеля, защищающим государ­ство и управляемых "от злоупотребления властью со стороны ведомств и чиновников", предлагает кардинальную меру: поставить исполнитель­ную государственную власть, управляющую систему всецело под конт­роль народа, так как, по его мнению, исполнительная власть "в еще большей степени, чем законодательная власть, принадлежит всему народу"²⁰⁹.

Данный пункт в политических взглядах молодого К.Маркса занима­ет одно из центральных мест. К нему мы еще вернемся,а прежде завер­шим наше исследование  анализа К.Марксом "пяти факторов" Г.Гегеля.

Рассматривая пятый фактор - "отчасти... величина государства". К.Маркс прибегает к известному логическому приему фальсификации -  подмене тезиса.

По логике Г.Гегеля, увеличение территории государства уменьша­ет значение в деятельности чиновников аппарата управления "семейных и других частных связей", ведет к потере силы и остроты чувства мес­ти, ненависти, в результате чего у них "создается привычка исходить из всеобщих интересов, воззрений и дел", а не руководствоваться су­бъективной стороной²¹⁰.

К.Маркс, не вдаваясь в существо размышлений Г.Гегеля,отвергает с ходу одним росчерком пера упомянутый пятый фактор под тем пред­логом, что в России он не предоставил <<никакой гарантии против про­извола "государственных чиновников исполнительной власти">> , и на этом основании категорически утверждает, что он вообще <<лежит "вне" "сущности" бюрократии>>²¹¹.

Остается загадкой, действительно ли К.Маркс в пылу полемики не замечает, что речь у него и у Г.Гегеля идет о двух разных феноме­нах - о двух, противоположных по характеру и вектору, но синхронных воздействиях на бюрократию, бюрократическую систему одного и того же фактора - или же он делает это сознательно.

С одной стороны,боль­шой размер государства оказывает благоприятное (в описываемом Г.Ге­гелем смысле) воздействие именно на "сущность бюрократии",и здесь, безусловно, немецкий философ прав, но, с другой стороны,большая ве­личина территории способствует одновременно и количественному росту чиновничества, и увеличению сложности в осуществления контроля свер­ху из-за отдаленности чиновников от центра власти и управления.

Оче­видно (и опять удивляет, почему Маркс не "хочет" замечать в полеми­ке с Гегелем банальных рецептов), что в этом случае необходима сис­тема мер: децентрализация, нахождение оптимума централизма и автономии, разумного разграничения компетенций, широкое местное самоуп­равление, - позволяющая, сохранив, правда, уже в относительной сте­пени положительные моменты пятого фактора, воспрепятствовать воз­растанию его негативного воздействия по мере увеличения территории государства с определенного размера, который, конечно, в зависимос­ти от обстоятельств времени и места, различен.

Еще в большей мере позиция К.Маркса поражает потому, что ведь Г.Гегель прямо объясняет причину того, почему в России столь силен произвол исполнительной власти. По его мнению, первопричиной явля­ется не размер Российского государства, а отсутствие значительной доли в составе населения среднего сословия. "Государство, в кото­ром нет среднего сословия, - подчеркивает великий мыслитель,- еще стоит... не на высокой ступени. Такова, например, Россия, в которой есть крепостная масса и та, которая правит. Образование среднего со­словия является главным интересом государства, но образоваться это сословие может только в такой организации... где существуют права относительно независимых особенных кругов и где произвол чиновного мира предотвращается сопротивлением подобных правомочных кругов"²¹².

Маркс, пренебрегая элементарной нормой полемики, просто иска­жает смысл взглядов своего оппонента. Ведь, по Гегелю, будь даже в России и малая территория, отсутствие среднего слоя все равно при­вело бы к произволу исполнительной власти. И размеры территории Российского государства в рассматриваемом им аспекте не играют опреде­ленной роли, хотя объективно огромность России в конкретно-историче­ской ситуации начала XIX в. оказывала, конечно, и негативное воздействие на эффективность государственной управляющей системы, и оспаривать этот очевидный момент никто не будет.

Конечно, провести прямую аналогию в данном отношении между Рос­сией начала XIХ в. и посткоммунистическими государствами СНГ нельзя, но все же отсутствие подлинного среднего "класса” в России, других странах - прежде всего европейской части бывшего СССР - чувствуется везде и во всем, в том числе в деятельности государственной управ­ляющей системы.

Думается, у читателя не вызовет удивление (а скорее естествен­ное понимание) тот факт, что некоторые тогда еще советские исследователи (и совсем недавно) вслед за Марксом также неправильно интер­претировали факторы Гегеля.

В частности, Р.И.Хасбулатов в упомянутой уже монографии "Бюрократия тоже наш враг..." (1989 г.) некритически повторяет односторонний и в целом неправильный аргумент К.Маркса про­тив пятого фактора Г.Гегеля²¹³, хотя в последней монографии - "Бюро­кратическое государство" (1991 г.) - уже сам признает, что, вопреки мнению классика марксизма, размеры государства все же составляют мо­мент, влияющий на сущность бюрократии²¹⁴. Однако и в 1991 г. (повто­ряя сказанное в 1989 г.) Р.И.Хасбулатов ошибочно интерпретирует оцен­ку Гегелем бюрократии как таковой, полагая, что немецкий философ буд­то бы "признавал порочность бюрократии,ее опасность", причем такую оценку философа он представляет как само собой разумеющуюся²¹⁵.

Г.Гегель действительно предостерегал от опасностей бюрократии, предоставленной себе самой, без контроля со стороны управляемых,структур гражданского общества, вышестоящего начальства и верховной влас­ти, и именно в целях предохранения от ее произвола и самостоятельно­го господства как социального слоя со своим особым интересом и счи­тал обязательной систему "пяти факторов". Однако он никак не мог пи­сать о порочности бюрократии, ибо утверждал принципиально обратное: "Члены правительства и государственные чиновники составляют основную часть среднего сословия, которое характеризует развитый интеллект и правовое сознание народной массы"²¹⁶. Ранее мы приводили подобную же положительную оценку среднего сословия, к которому Гегель относил и государственных чиновников - бюрократов (сам он этот термин не ис­пользует).

Далее отметил, что, кроме того, еще в одном отношении Р.И.Хас­булатов неточен в изложении существа воззрений Г.Гегеля. "...B боль­шом государстве, - пишет он, передавая смысл воззрений Г.Гегеля (по крайней мере, так у него построено предложение), - если нет демокра­тии, существует опасность аппаратной экспансии"²¹⁷.

Приведенное Р.И.Хас­булатовым положение, во-первых, безусловно, является верным,а во-вто­рых, вовсе не принадлежит Г.Гегелю. Последний пишет о размерах госу­дарства как раз и только в обратном смысле, а причиной экспансии бю­рократии, напомним, по Гегелю, является отсутствие структурированно­го гражданского ебщества, а в нем - среднего слоя, обладающего определенными правами. О большем Г.Гегель не пишет, о демократии в свя­зи с бюрократией даже не упоминает и не подразумевает. Приведенное же Хасбулатовым суждение напоминает модернизированное мнение К.Марк­са.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁹⁹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.269.

           ²⁰⁰Эта особенность политических воззрений молодого К.Маркса уже отмечалась в советской литературе. См., например: Худокормов А. Г. Экономические корни бюрократизма. Указ.соч.С.11.

²⁰¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.I..С.268.

            ²⁰²Маслов В. А. О сущности бюрократизма в условиях со­циализма// НК. 1988. № 3. С.10.

           ²⁰³См.: Гегель Г. Указ.соч. С.334-335; Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.269.

            ²⁰⁴См., например: Хасбулатов Р. И. "Бюрократия то­же наш враг..." Указ.соч.С.19.Любопытно и поучительно сравнить данное произведение Р.И.Хасбулатова с его последующей монографией - "Бюрокра­тическое государство" (1991), о которой мы уже упоминали. В обоих сочинениях анализируется все тот же сюжет "пяти факторов" (1989 г.,С.18-20; 1991 г., С.19-20) с той лишь разницей, что в последней ра­боте зримо меняется характер анализа и оценок: от предвзятых,в поль­зу К.Маркса и в ущерб истине (1989 г.),к беспристрастному, объек­тивному анализу, обнаруживающему правоту Г.Гегеля (1991 г.).

        ²⁰⁵Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.278.

        ²⁰⁶См.,например: Дарендорф Р. Справедливость без оков зависимости// К-ст. 1990. №16. C.118-119.

       ²⁰⁷ГегельГ. Указ.соч. С.334-335.

       ²⁰⁸Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.279.

       ²⁰⁹Там же. С.280.

       ²¹⁰См.: Гегель Г. Указ.соч. С.335.

       ²¹¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T.I. С.279.

       ²¹²Гегель Г. Указ.соч. С.336.

        ²¹³См.: Хасбулатов Р. И. "Бюрократия тоже наш враг..."Указ.соч. С.20.

        ²¹⁴См.: Хасбулатов Р.И.Бюрократическое государ­ство.Указ.соч. С.20.

        ²¹⁵Тамже. C.I9.

        ²¹⁶Гегель Г. Указ.соч. С.335-336.

        ²¹⁷Хасбулатов Р. И. Бюрократическое государство.Указ.соч. С.19.