За этот артиллерийский бой подпоручик Егоров был пожалован довольно редкою для обер-офицера наградою - оружием храбрых - Георгиевским оружием.

В конце февраля 1915 года германцы на фронте Варшавского района, близ местечка Ново-Място, повели наступление и атакою отбили важный тактический пункт - деревню Домоневице с господским двором на берегу реки Пилицы. Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич приказал возобновить прежнее положение, т. е. деревню и фольварк Домоневице опять вернуть. Пошли пехотные части в атаку, но безуспешно. Взять Домоневице оказалось весьма трудным делом. Противник укрепился быстро и сильно, а из господского двора сделал настоящую крепость. Дом был обнесен кирпичною стеною, которой противник больше всего и воспользовался, приведя ее в сильное оборонительное состояние. В ней были устроены бойницы, поставлено много пулеметов и бомбометов, кроме же того, по обе стороны стены росли деревья довольно густо и скрывали ее, что тоже служило некоторою защитою.

Начальник отряда, генерал-лейтенант Павел Оскарович Папенгут пришел к решению разбить или сделать бреши в этой стене, артиллерией. Зная подпоручика Егорова еще по предыдущим делам, он вытребовал взвод (2 гаубицы) к Домоневице из 14-го мортирного артиллерийского дивизиона, с подпоручиком Егоровым во главе.Подпоручик Егоров, получив задачу лично от начальника отряда, непосредственно которому он был подчинен, поставил по близости, но скрытно, орудия, а себе выбрал наблюдательный пункт перед стеною, откуда сквозь деревья ее лучше всего было видно, в окопах пехоты. Пехотные же окопы на этот раз были в 200 шагах от укрепления противника, т. е. настолько близко, что германцы не решались по ним стрелять из своих пушек, боясь поражать своих же, ибо, благо-даря рассеиванию падения снарядов, они все время довольствовались лишь стрельбой по нашему - тылу.

Под-поручик Егоров решился стрелять, соединив свой наблюдательный пункт телефоном со своим взводом и дал команду открыть огонь, а сам начал корректировать стрельбу. Сперва делал перелеты, а потом стал попадать прямо в стену. Но тут стрельба вдруг представила большие и серьезные затруднения. Малейший недолет грозил ему самому и пехоте, сидевшей в окопах. Рассеивание снарядов и некоторая расшатанность орудий сказывалась при ночной стрельбе. При одном и том же прицеле, снаряды попадали и прямо в стену и перелетали через нее и не долетали. Несколько бомб упало сзади наших окопов. Для выполнения за-дачи, т. е. для разбития стены, приходилось мириться с риском, убить или похоронить самого себя и других, своих же.

Когда же опасность и риск стали особенно очевидны, т. е. когда несколько бомб разорвалось особенно близко впереди и сзади наших окопов, на подпоручика Егорова пошли жалобы сначала в штаб полка, а оттуда и дальше. Подпоручик Егоров по тому же пахотному теле-фону позвонил в штаб дивизии и доложил начальнику штаба, что он иначе не может стрелять для успешного выполнения задачи, как с риском для самого себя и других. Было отвечено: 'что же делать, стреляйте обязательно, это весьма нужно'. Предупредив всех о том, что он не ручается, что какая-нибудь бомба зацепит и своих, особенно не берегущихся, и посоветовав всем глубже залечь в окопы, подпоручик Егоров снова с большею настойчивостью, сам, стоя в окопе во весь рост, что необходимо было для наблюдения и управления своим огнем, под ружейным и пулеметным огнем противника, продолжал стрельбу. Так действовал он несколько дней. Были случаи, когда от удачно попавшей в окопы противника в стороне от стены бомбы подпоручика Егорова летали вверх вместе с песком, камнями и щепками трупы немцев, к немалой радости нижних чинов, после этого понявших пользу работы подпоручика Егорова.

Немцам от беспрерывного, методичного и по-видимому, не обещавшего скоро прекратиться огня, стало не по себе, они не выдержали. Через несколько дней под-поручик Егоров все-таки принудил их покинуть то, что им было, не менее важно, чем нам. Без всяких потерь наша пехота опять заняла деревню и господский двор Домоневице. Положение было закреплено и перестало нам угрожать какими-нибудь неудачами в этом важном пункте. Недалеко находилась ст. Гройцы, а от нее и Варшава.

Алексей Константинович Барыбин родился 5 апреля 1864 г. в Орле. Военное образование он получил в 4-м Московском кадетском корпусе, затем поступил в Одесское пехотное юнкерское училище, которое закончил в чине подпоручика 20 апреля 1884 г. Молодой офицер получил назначение в 54-й пехотный Минский полк.

Боевым крещением Барыбина (тогда уже капитана) стало «восстание боксеров» в Китае: за храбрость при его подавлении Алексей Константинович получил орден Святой Анны IV степени «За храбрость» — так называемое Анненское оружие. Отлично проявил себя Барыбин и на Русско-японской войне — 17 февраля 1905 г. за боевые отличия он был произведен в чин подполковника, получил три ордена, все с мечами: Святой Анны III степени, Святого Владимира IV степени и Святого Станислава II степени.

К началу Первой мировой войны полковник (с 6 декабря 1910 г.) Барыбин командовал батальоном 54-го пехотного Минского полка, входившего в состав 14-й пехотной дивизии. С началом мобилизации опытный боевой офицер был назначен в состав новой, 63-й пехотной дивизии, которая была развернута из кадров 14-й, и стал командиром 250-го пехотного Балтийского полка. 63-й дивизии выпала тяжелая военная судьба.Она входила в силы прикрытия небольшого польского городка Прасныш, который в феврале 1915 г. оказался целью для крупной боевой группы противника, возглавлял которую генерал Гальвиц. 10 февраля Прасныш был отрезан от остальных русских сил, в городе остался лишь сводный отряд 63-й пехотной дивизии — четыре батальона 249-го пехотного Дунайского и 250-го пехотного Балтийского полков при 16 пушках. Командование над этими небольшими силами принял Барыбин А.К.

Германцы, полагая, что четыре батальона не будут сопротивляться корпусу, предложили Барыбину сдаться во избежание кровопролития. Но командир русского гарнизона отклонил ультиматум. Тогда немцы обрушили на Прасныш всю мощь своей артиллерии. После артподготовки части Гальвица пошли в атаку и после тяжелейшего боя сумели овладеть южной частью города, где размещались казармы. Последовало вторичное предложение сдаться, при этом германцы обещали сохранить Барыбину и всему его отряду жизнь и оружие. К изумлению немцев, это предложение было также проигнорировано.

Последние защитники Прасныша пошли на врага в штыковую — все патроны были уже расстреляны. В первых рядах с шашками в руках шли офицеры гарнизонного штаба во главе с полковником Барыбиным. Началась рукопашная схватка… Жестоко израненного полковника германцы взяли в плен и поместили в концлагере Нейссе.Когда полковник немного подлечился, в лагерь, где содержались русские пленные офицеры, прибыл немецкий генерал во главе свиты, сверкающей орденами и оружием. Барыбина по приказу немецкого генерала вызвали из строя пленных. Германец произнес речь, в которой восхищался поступком отряда Барыбина, не дрогнувшего перед превосходящим врагом и дравшимся даже в самой безнадежной ситуации до последней капли крови. Высказав все, что хотел, германский генерал вернул Барыбину его наградную георгиевскую саблю. При этом все немецкие офицеры отсалютовали русскому полковнику. Так офицеры лагеря узнали о геройском подвиге полковника от своих врагов-германцев. С течением времен нравы ужесточились. И в годы второй мировой войны уже не было места благородству, войну стали вести тотальную, на уничтожение. Восхищаться геройством и доблестью стало немодно.

Общество военных специалистов Соединенного Королевства не готово отражать атаки русских хакеров.

История этой смышленой собаки заставит вас по-иному взглянуть на способности наших ‎четвероногих друзей.‎ Имя бравого малого на фотографии – сержант Стабби. Этот крепыш – не просто пес, а ‎заслуживший множество регалий военный. Его история началась в 1917 году, когда бездомного ‎щенка, блуждавшего возле Йельского кампуса, подобрал человек по имени Дж. Роберт Конрой, ‎впоследствии получивший должность […]

Сербия получит в подарок от Белоруссии военную технику. Речь идет о девяти истребителях МиГ 29 и двух гарнизонов ЗРК «Бук»