Необходимость обратиться к прошлому, чтобы лучше понимать настоящее и прогнозировать будущее, очевидна. Слишком часто западники пытаются обвинить нашу страну во всех смертных грехах. Дескать, издревле на Руси торжествовали дремучесть, насилие, подавление инициативы. Это ложь. Именно Россия обладает богатыми традициями подлинного народовластия.


А. М. Васнецов. Новгородское вече.

Посыл, будто бы Россия – «чёрная дыра» мировой истории, – полная чепуха. Подобные «открытия» делаются не из научного интереса, а чтобы дестабилизировать обстановку в нашей стране, расшатать власть. Творцы теории «чёрных дыр», как и искатели «белых пятен», рассчитывают на историческое невежество.

Когда началась горбачёвизация, новшества по разрушению советской государственности, вводившиеся под прикрытием демократизации общества, надо было как-то обосновать. Поэтому идеологи «перестройки» взялись за ревизию советской эпохи, а когда аргументы иссякли, стали уходить в более глубокое прошлое, всячески понося и его. Как и следовало ожидать, они обнаружили полное отсутствие демократии в нашей стране, начиная с древнейших времен. Была пущена в ход формула о парадигме тысячелетнего рабства в России. С ней носился ныне покойный Александр Яковлев. В аналогичном духе высказывался и доселе здравствующий Юрий Афанасьев. Если послушать их, то лишь в горбачёвский период в России завязались ростки демократии, которой мы, конечно же, обязаны Западу, поскольку своей у нас испокон века не было. Это – либо историческая безграмотность, либо клевета, либо то и другое вместе.


Русский народ издревле обладает опытом демократического устройства жизни. Речь, разумеется, не о первобытном самоуправлении, свойственном всем народам мира, в том числе нашим предкам – восточным славянам. Отправной точкой может служить Русь XI–XII веков.

Исследование той поры показывает, что древнерусское общество было демократическим. Оно представляло собой структуру соподчинённых общин во главе со старшей, под эгидой которой они объединялись по землям, или волостям. При этом, к примеру, в Северо-Восточной Руси существовали три центра. Сначала главным был Ростов, затем рядом с ним встал Суздаль. Возник своеобразный дуумвират. И Ростовская земля, именовавшаяся так первоначально, стала называться вместе с тем и Суздальской. А во второй половине XII века к первым двум городам присоединился третий – Владимир и образовался тройственный союз, осуществлявший правление на северо-востоке Руси.

Что это было за явление с политической точки зрения?

Новгородское вече. Художник С. С. Рубцов

Главным городом и всей волостью правила вечевая община. Её верховным органом являлось собрание, которому подчинялись все остальные власти, в том числе и князь. Вече объединяло всех вольных жителей города и близлежащих поселений независимо от социального положения. Люди в подавляющей массе были свободны, обладали широкими правами, в частности – на ношение оружия, из чего вытекала обязанность военной защиты своего города и волости.

Вече мог собрать и князь, и боярин, и любой свободный человек. Бросали клич, ударяли в колокол, и народ стекался на площадь. Существует представление о вече как о некоем неорганизованном учреждении. На самом деле всё проходило по заведённому порядку. В Киеве, например, вече собиралось у стен Софии, где стояли скамьи, чтобы вечники могли обсуждать злободневные вопросы в спокойной обстановке, неспешно. Разумеется, мнения порой разделялись, доходило даже до потасовок. Но решение принималось, как и положено в демократическом учреждении, большинством голосов.

Итак, вече – конституированный, упорядоченный верховный орган власти, которому подчинялись все остальные властные структуры. Оно обсуждало и решало важнейшие вопросы: войны и мира, призвания и изгнания князей, определения повинностей и податей, распоряжения землёй.

Князь, осуществлявший высшую исполнительную власть, правил по поручению народного веча, заключавшего с ним «ряд» (договор). За исполнение общественно-полезных функций полагалось материальное вознаграждение, или «довольствие», в виде различных кормлений, сбора всякого рода доходов, в частности, судебных и торговых пошлин. Важной статьей материального обеспечения князя была дань, взимаемая с побеждённых племён.

Ближайшими помощниками князя являлись окружавшие его как патрона дружинники. Вместе с тем дружина – это армейская организация. Но наряду с ней существовало и ополчение – так называемые «вои», рядовые общинники. Вечевая военная организация была самостоятельной. Князю могли поручить командование воями. Но случалось и такое, что они действовали независимо. Бывало, князь отправлялся походом, а рядом с ним шло народное войско, управляемое своими командирами, которые, конечно, взаимодействовали с дружиной, но не более того. Порой вече отказывало в военной поддержке тому или иному князю, предлагая ему набрать добровольцев. Князь бросал клич, и кто хотел, тот отзывался. Но совсем другое дело – вечевое решение. Оно обязывало всех воев, то есть мужчин, способных носить оружие, выступить в поход. Вече, следовательно, опиралось на военную организацию, независимую от князя. И она была сильнее дружины. Крупнейший дореволюционный исследователь русского права Василий Иванович Сергеевич утверждал, что в древности у кого была сила, у того и власть. А сила, подчёркивал историк, находилась в руках народа, опиравшегося на военную мощь ополчения. Узурпировать власть у поголовно вооружённого свободного люда было невозможно. Такова Древняя Русь – государство в полном смысле, как бы мы сейчас сказали, демократическое.

Новгородское вече. Художник К. В. Лебедев

На Западе в это время уже утвердился феодализм. Структура общества там была совсем иной. Формировалась феодальная система власти, вассальная по содержанию, иерархическая по форме. Во главу угла ставились не коллективные интересы, как на Руси, а индивидуальные, с ярко выраженным подчинением слабых более сильным. На Западе едва появлялись первые проблески свободы в угнетаемых феодальными сеньорами городах, боровшихся за коммунальные вольности, а наши Киев, Новгород, Ростов были изначально демократическими и только позднее, вследствие татаро-монгольского нашествия, общинная власть уступила место самодержавному способу управления.

Заседание земской уездной управы. Гравюра, начало 1880-х гг.

Таким образом, если говорить о российской демократии, то корни её уходят в древнерусский период нашей истории, в XI–XII века. Именно тогда наши предки приобрели богатый опыт жизни по законам народовластия. Причём и позднее оно не исчезло, а в тех или иных формах продолжало существовать. Но по мере формирования новой политической системы, связанной с развитием монархической власти, с её эволюцией в самодержавие, общинная демократия спускалась на нижние этажи социума, ограничиваясь народной стихией и воплощаясь в различного рода организациях – от казачьего круга до крестьянской общины или артелей и кооперативных объединений.

Когда русофобы говорят о рабской психологии, якобы присущей русскому народу, они обычно кивают на крепостное право, державшее на протяжении длительного времени в неволе наше крестьянство. Но это ограниченная, поверхностная оценка явления.

Поначалу крепость вводилась относительно места, земли. Цель, которую государство преследовало при этом, заключалась в материальном обеспечении служилого класса дворян, оборонявших страну от врагов, т. е. исполнявших одну из важнейших общественных функций. Крестьянский труд являлся своего рода формой службы обществу и государству. И служить обязаны были все сословия. Соответственно, прикреплялись к месту не только крестьяне. К посаду, тяглу прикреплялось городское население. Это отнюдь не означало, что крепостное право распространялось на личность. Посадский житель мог уйти, но на своё место он должен был привести другого тяглеца, который включался в службу и нёс общегородские повинности.

Позднее случилось так, что дворянское сословие стало получать разного рода преимущества, льготы и в конце концов было освобождено от обязательной службы, тогда как крестьянская крепость оставалась. В петровское время она эволюционировала, перейдя с земли на личность. Крестьяне были приравнены к холопам – рабам. С тех пор началось загнивание системы. Русские земледельцы понимали необходимость служения государству, но они никак не могли уразуметь того, почему дворяне освобождаются от обязанностей перед Отечеством, а крестьяне всё равно должны нести на себе всякого рода повинности, которые вводились в своё время для обеспечения защиты территории. То есть давнишняя мотивировка – дворяне служат, а за это на них трудятся крепостные – уже не срабатывала и воспринималась как вопиющая несправедливость.

Дворянство в послепетровское время постепенно превращалось в паразитический класс, что в итоге привело к известным потрясениям начала XX века. Свою лепту внесли и столыпинские преобразования.

Реформатору, как и некоторым другим царским чиновникам, казалось, будто община сковывает индивидуальную инициативу, предприимчивость мужика, способного успешно вести хуторское хозяйство. Столыпин полагал, что сбросив коллективистские путы, российская экономика совершит рывок. Начался поход на русскую общину, сопровождавшийся её насильственным разрушением. А ведь она не исчерпала свой исторический ресурс. Её следовало сохранить, очистив от инородных наростов (фискальных и полицейских функций, круговой поруки и пр.), т. е. вернуть прежний демократический склад.

Русская община и производные от неё учреждения всей своей историей доказали живучесть и приспособляемость к различным социальным условиям, в том числе и капиталистическим. Ярким подтверждением тому служат артельные формы труда и кооперация, получившие широкое развитие в пореформенное время (в конце XIX – начале XX века). Показательно возрождение общины при советской власти, преобразовавшей традиционную систему в колхозы. Наши же реформаторы, строя капитализм, пытаются перенести на российскую почву чужие модели.

Безусловно, к началу XX века Запад в общественном развитии опередил другие регионы мира и, воспользовавшись своим господством над колониальной периферией, побудил зависимые народы устраивать капиталистические отношения по своему образцу, не учитывая национальных особенностей. Такая модель навязывается и нам. Однако, развиваясь в буржуазном направлении, Запад создал соответствующую социально-политическую систему – буржуазной, представительной демократии, ложной по своей сути, представляющей собою завуалированное господство крупнейших собственников. Ибо при отсутствии прямого избирательного права в представительные органы неизменно просачивается большое количество проходимцев, а также тех, кто получает мандат силой или подкупом. Такая демократия по существу – обман. Но есть другая, наиболее эффективная – непосредственная демократия, характерная для многовековой российской истории, представляющая собой сочетание сильной централизованной власти с местным самоуправлением. Основы такой общественно-политической системы были заложены, как ни покажется странным, в эпоху Ивана Грозного. Затем она была подавлена и только позднее возродилась в форме земств, а в послереволюционное время – в виде Советов. Именно эта форма демократии является, на мой взгляд, оптимальной и для современной России.

Без сильной вертикали власти столь огромную многонациональную страну не удержать, а избираемые органы местного самоуправления позволят выдвигать в верхние эшелоны лишь тех, кто доказал, что умеет работать и пользуется уважением земляков.

Следование исконно российским демократическим традициям позволит обуздать коррупцию и всевластие чиновничества, вовлечь в управление страной широкое гражданство. На этом стоит Владимир Путин, призывая сочетать сильную государственную вертикаль с эффективными, избираемыми и контролируемыми населением органами самовластия.

Игорь Фроянов - доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета

ertata