Современные пророки предсказывают России главную роль на мировой политической арене. Стоит ли верить? Правда ли, что гороскопы и предсказания имеют научную основу? Может ли каждый из нас заглянуть в свой завтрашний день? Когда в Национальной библиотеке Израиля открылась в...

Английский полярный исследователь Роберт Скотт стремился первым достичь Южного полюса, но ему не повезло; его опередил норвежец Руаль Амундсен. Скотт обнаружил в заветной точке вымпел, оставленный соперником всего за неделю до него. Обратно англичанин решил возвращаться н...

Президент Рейган был ярым сторонником идеи «превосходства англосаксонской расы» над остальными народами.

Запад в пропаганде национализма опередил даже идеологов Третьего рейха

В западной научно-популярной литературе особо подчеркивается факт проявившейся на рубеже XIX–XX веков новой тенденции в развитии международных отношений – сдвиг акцентов к все более нарастающему соперничеству на национальной или расовой почве. Сегодня, сто лет спустя, данная тенденция вновь стала активно проявляться в международной политике, что требует более полного осмысления причин ее возникновения.

ЕДИНСТВО КРОВИ

Один из британских аналитиков Стюарт Л. Мюррей, в числе первых подметивший указанную тенденцию, указывал: «Отныне в системе международных отношений постепенно будет брать верх не соперничество между государствами-нациями, а борьба рас». По его мнению, которое разделяли многие специалисты, лишь глубоко укоренившиеся в каждой нации чувства общей крови, ментального единства стимулируют постановку амбициозных целей и выработку решений по их достижению, причем на передний план выходит не столько лояльность своему государственному руководству, сколько своей национальной общности.

Именно на рубеже XIX–XX веков отмечался беспрецедентный подъем национализма в доминировавших в мире великих, европейских державах – Франции, Германии и России, открыто начавших демонстрировать свою приверженность идеям превосходства соответственно французской (галльской), германской и русской (славянской) рас.

В Великобритании, ее «белых» колониях и доминионах, а также в США в это же время стала весьма популярной теория о «наделенном свыше бремени белых людей», выражавшаяся прежде всего в расовой миссии англосаксонских народов. К концу XIX века, как отмечает известный на Западе специалист в области политической социологии Стюарт Анерсон, «расизм, национализм и империализм были уже настолько переплетены в обществах западной цивилизации, что стало весьма затруднительным разделять их по нюансам… Взятые вместе, они формировали модель эпохи».

В среде сторонников концепций расового превосходства существовало множество толкований понятия «раса» как таковой. Значительная часть обывателей, а также представителей правящих классов и политических группировок были склонны оперировать положением о превосходстве той или иной расы для безапелляционных выводов или заключений по практически любому вопросу, так или иначе затрагивавшему глобальную проблему развития человечества. При этом в большинстве случаев выдвигался тезис о существовании трех рас: белой (Европа), желтой (Азия) и черной (Африка).

«БЕЛЫЕ НАРОДЫ»

Впрочем, в конце XIX века весьма распространенной в Европе была теория о том, что в мире существует только четыре «полноценные» расы: английская, германская, французская и русская, объединявшие в себе все «белые народы». Английская раса, по данной теории, в свою очередь, разделялась либо на две ветви – собственно английскую и американскую, либо трактовалась как единственно существующая в рамках «англоговорящего белого населения» Британской империи. Другими словами, отмечал Стюарт Анерсон, понятие «раса» было настолько свободно определяемо, что любой желающий мог оперировать им исходя из поставленной цели, в результате чего имела место полная неразбериха во всем, что касалось адекватного понимания самой сути проблемы.

Строго говоря, и сегодня в западном научном мире не существует единого, универсального понимания данного термина. Весьма популярный на Западе социологический словарь Коллинза определяет расу как «дискредитировавший себя научный термин, прежде употреблявшийся для описания биологически отличающихся групп людей, которые, как предполагалось, имели характеристики неизменной природы». Данное «выдержанное» определение сформулировано исходя из печального опыта многочисленных войн и конфликтов ХХ века, наиболее ожесточенных, с многочисленными жертвами, которые были развязаны именно на почве национальной и расовой ненависти.

Западные социологи в настоящее время, считая термин «раса» из области «исключительно сконструированной классификации», предлагают оперировать другими терминами – «этнос», «этническая группа», «народ» и т.д. Но это пожелание скорее носит рекомендательный, нежели обязывающий характер. Поэтому многие исследователи продолжают применять термин «раса» не только для анализа разработанных в прошлом концепций, ставивших своей целью в том числе выделение коренных различий народов, населявших планету, но и в современных научно-публицистических трудах политического, социологического и другого характера.

В современном научном понимании идеологию и политику, в основе которой лежат жесткие «расовые критерии», можно объективно охарактеризовать как «расизм», представляющий собой совокупность концепций об исконном разделении человечества на высшие и низшие расы, то есть полноценные, являющиеся создателями цивилизации, и неполноценные, способные быть лишь объектом цивилизации. Либо в крайнем случае как «национализм», трактующий нацию в качестве элемента той или иной расы, как высшую внеисторическую форму общественного единства с тождественными интересами всех составляющих ее социальных слоев.

Особняком от всех дискуссий о национально-расовом превосходстве стояла методически проработанная и целенаправленно осуществлявшаяся в Британской империи и США стратегия убеждения всего мира в абсолютном превосходстве англосаксонской расы.

РАСОВАЯ ПРИЧИНА

На рубеже XIX–XX веков в англоговорящих государствах мало кто задумывался об опасных последствиях по сути предлагавшейся националистической или расистской теории, якобы объяснявшей причины поступательного развития человечества. Превалировавшая аморфная концепция расы, не имевшая строго научного толкования, да еще и взятая за основу при объяснении тех или иных процессов развития, естественно, порой вызывала недоумение в наиболее продвинутых средах, причем даже в англосаксонских государствах. Так, например, американский президент Теодор Рузвельт, склонный рассматривать те или иные события и явления на международной арене через призму националистических предпочтений, вполне определенно выражал сомнения относительно «расового критерия» при оценке государств-наций, поскольку, как он считал, все существовавшие определения этого термина имели явные издержки. Тем не менее в массе своей и британцы, и американцы не стремились искать рациональных объяснений, поскольку и в Британской империи, и в Соединенных Штатах просто слепо верили в свое превосходство над остальным миром, причисляя себя к суперрасе.

Данные настроения не могли быть превалирующими без соответствующих «убедительных» обоснований. Популярный и весьма влиятельный в те годы социолог из Колумбийского университета Франклин Гиддингс и многие его последователи считали главной особенностью англосаксонской расы, делающей ее уникальной, «беззаветную любовь к свободе», якобы всегда отличавшую население и выходцев с Британских островов. Гиддингс писал о том, что «несмотря на личную независимость англосакса, он требовал порядка в обществе… Одновременно для него был характерен и здоровый авантюризм. Он был человеком действия, энергии, сильной воли, обладал упорством в достижении цели. Жажда в покорении новых земель и преодолении новых вызовов вывела в V веке англосаксов из лесов Северной Германии на берега Британии, а через века позвала в Америку, Африку, Азию, на острова Тихого океана. Известный в те же годы британский писатель-историк да к тому же влиятельный масон сэр Вальтер Бесант подчеркивал: «…Мы народ, который где бы ни жил, не изменит своим жизненным принципам и, более того, заставит окружающие его народы жить по своим устоям».

Определенная правда в этом, конечно, была. С 1885 по 1900 год территория Британской империи увеличилась на треть. К началу ХХ века одна пятая часть планеты управлялась из Лондона. Британская империя была в четыре раза больше Римской в период ее расцвета и в сорок раз больше Германской. Германская, Французская и Российская империи вместе взятые по численности населения заметно уступали Британской. Ни одна колония или доминион в мире не могли сравниться по площади и уровню жизни населения с управляемыми «белыми» англосаксами Канадой, Австралией, Новой Зеландией и Южной Африкой. Более того, даже критики британского империализма не могли оспаривать тот факт, что британские колонии управлялись «достаточно искусно». Британцы безраздельно господствовали на морях, контролировали наиболее стратегически важные пункты от Гибралтара до Кейптауна, от Суэца до Сингапура. Чувство кровного единства, безусловно, было стержнем, объединявшим белое население всей империи.

Другой пример той поры – США. В рамках западноцивилизационного пространства страна занимала по размерам территории и численности населения второе после России место. Она имела самую густую сеть железных и автомобильных дорог. США вполне успешно конкурировали на мировых рынках, поставляя стратегически важные товары: пшеницу, уголь, железо, сталь. Производимый в стране совокупный продукт превышал британский и германский вместе взятые. Американцы за одно столетие покорили континент, разгромили в 1898 году своего главного конкурента Испанию, завладели стратегически важными островными территориями в Карибском бассейне и в зоне Тихого океана.

Анализируя данные факты, среднестатистический британец или американец не могли не прийти к выводу о том, что раса, к которой они принадлежат и которая так эффективно правит большей частью мира, просто не может не нести в себе «врожденное превосходство» над другими народами. Был даже выдвинут тезис о том, что именно «англосаксонская раса» дала миру примеры «защищенных индивидуальных прав» и «конституционного правления». А влиятельный американский сенатор Генри Кэбот Лодж откровенно заявил, что «должна быть расовая причина тому, что только в англоговорящих государствах успех неизменно сопутствует избираемым правительствам».

НАЦИОНАЛЬНАЯ МИССИЯ

Самоуверенность и снобизм англосаксов, граничащие с самовлюбленностью, не могли не подвигнуть их на «миссионерскую деятельность», чтобы поделиться своим «превосходством» с «менее счастливыми расами». Упоминавшийся исследователь Стюарт Анерсон без обиняков пишет о том, что «Концепция национальной миссии» вообще в крови «англосаксонской расы». Причем выходцы из Англии привнесли укоренившиеся у них идеи «одаривания счастьем других» и в Новый Свет. Наиболее ярким представителем данной концепции, облеченной в своеобразную философию, был некий богослов Джон Уинтроп, внушавший переселенцам идею своеобразного Пакта с Богом, якобы наделившего их правом «распространения добра» в колонизируемых землях. Весьма примечательно, кстати, что ярым почитателем трудов Уинтропа, «не теряющих свою актуальность» и поныне, был известный борец с гегемонизмом «империи зла», как он называл СССР, президент Рональд Рейган.

Данная «концепция национальной миссии» в итоге быстро приобрела черты явного цивилизационного превосходства «англосаксонской расы» и активно претворяется в жизнь, хоть и в несколько измененной форме и в наши дни. Вместе с тем нельзя не отметить тот факт, что даже на фоне агрессивного наступления идеологии расизма-национализма в тех же США находились люди, пытавшиеся доказать, что лучшим свидетельством превосходства должно быть не силовое «империалистическое миссионерство», а развитие внутренних социальных институтов, улучшение качества жизни или, скажем, направление конструктивных миссий в составе специалистов, врачей и учителей для «цивилизации нехристианских народов». Но они были в явном меньшинстве. Тем более в Великобритании, откуда и исходили импульсы «исключительности» англосаксов.

В конечном итоге «расовый» критерий в определении движущей силы развития человечества на рубеже XIX–XX веков выдвинулся в число основных, причем сформировавшийся тезис о «национальной исключительности англосаксов» стал доминирующим в конкурентной борьбе за лидерство на планете.

Сергей Печуров. Независимая газета

ertata

Наверное, все слышали о том, что места захоронений нередко превращаются в патогенные зоны, где может происходить всякая чертовщина. Почти все места Пензы, слывущие аномальными, стоят аккурат "на костях". А на заброшенных погостах водятся призраки. По крайней мере, в этом ...

История «мерло» берет свое начало в Бордо. Первое упоминание о сорте появилось довольно поздно — в 1784 году. К этому времени бордоские вина вовсю пили на берегах Туманного Альбиона и владельцы поместий богатели не по дням, а по часам: виноделы уже точно знали, что лучшие клареты получаются из «гран-» и «пти-видюр» (в настоящее время — «карменера» и «каберне»), а также «мальбека» и «вердо». «Мерло» попал в эту компанию близких родственников, но проявить себя во всей красе смог гораздо позднее.



МАЛЕНЬКАЯ, НО ОЧЕНЬ ГОРДАЯ ПТИЧКА

Родственные связи бордоских сортов винограда напоминают отношения героев второсортной мыльной оперы. Кто чей брат и сват — удалось разобраться только к концу XX века, и то благодаря генетическим исследованиям.

Так, было установлено, что родителями «мерло» являются «каберне-фран» и, предположительно, «магделен-нуар-де-шарант». Свое имя сорт получил в честь черного дрозда (фр. merle): видимо, эти птицы очень любили лакомиться мелкими сладкими ягодами, похожими к тому же по цвету на их оперение. И, подобно дрозду, виноград этого сорта перепорхнул через реку Гаронну, разделяющую Бордо, с левого на правый берег, где нашел себе более благоприятный терруар для обитания: «мерло» очень любит почвы с высоким содержанием глины, именно на них он может раскрыться во всей красе и показать свой истинный потенциал. К тому же из-за большей удаленности от Атлантики на правом берегу климат более прохладный, и основной конкурент «мерло» — «каберне-совиньон» — вызревает не каждый год. Более того, у «мерло» вегетативный цикл короче, чем у «каберне-совиньон», поэтому виноградари Сент-Эмильона, а позже и Помроля (двух самых известных апелласьонов правого берега) отдали предпочтение «птичьему сорту».

Настоящую славу «мерло» приобрел благодаря звездным хозяйствам, которые начали появляться в регионе в конце XVIII — середине XIX века. Из-за особенностей виноторговли Бордо продукция этих замков отправлялась не в Англию, а в Голландию и Бельгию, где вина на основе «мерло» уважают и любят и по сей день. Однако нужно сказать, что знаменитая классификация замков Бордо 1855 года, приуроченная ко Всемирной парижской выставке, незаслуженно обошла стороной правый берег — царство «мерло».

В XX веке сорт пережил тоже немало испытаний. Черным для Бордо стал 1956 год, когда сильные февральские морозы погубили большое количество лоз. В эту зиму больше всех пострадал «мальбек» — его посадки попросту сошли на нет, но досталось и «мерло». В 60-х, словно согласно поговорке про беду и ворота, последовало много трудных миллезимов: год за годом сорт страдал от своего злейшего врага — серой гнили (грибка, который поражает ягоды винограда в холодную и сырую погоду, хотя в одном из апелласьонов Бордо, Сотерне, с помощью серой гнили делают всемирно известные белые сладкие вина). Заражение привело к запрету посадки новых лоз в Бордо с 1970 по 1975 год. Правда, после суровых годин «мерло» быстро восстановил свою популяцию и сейчас опережает «каберне-совиньон» по количеству занимаемых гектаров: 69 против 29 тысяч.

ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕРНОГО ДРОЗДА


Итак, «мерло» начал свое триумфальное шествие по миру. Французские питомники охотно снабжали саженцами виноградарей в Новом Свете, пытающихся создать копию кларетов на еще неизведанных терруарах. Вот только редко где находились подходящие почвы с достаточным содержанием глины; «каберне» же в этом плане оказался менее прихотлив. Однако «мерло» выручил его дружелюбный характер: он отлично сочетается с другими сортами в ассамбляжных винах. Например, в Медоке (левый берег Бордо) он играет вторую скрипку, дополняя «каберне-совиньон». На правом берегу — солирует, позволяя немного разбавлять себя «каберне-фран». Хотя встречаются и практически стопроцентные сортовые вина из «мерло». Самый яркий тому пример — хозяйство Petrus, уникальность терруара которого обусловлена наличием в почве голубой глины. Годовой объем производства вина не превышает 60 тысяч бутылок, а минимальная цена на российском рынке — 3000 евро за оную. А недавно на торгах в Гонконге шестилитровая бутыль вина этого хозяйства урожая 1982 года сделала одного из коллекционеров беднее ровно на 94 000 долларов.

Второй родиной для «мерло», как ни странно, оказалась Италия. А точнее, ее северные территории — регион Фриули-Венеция-Джулия, куда «мерло», предположительно, попал с войсками Наполеона Бонапарта. В 1855 году в окрестностях Венеции сорт сажали под именем «бордо». Столь длительный срок проживания на чужбине позволил «мерло» приспособиться к новым условиям и породить на свет клоны, свойственные данной местности. Свою славу сорт имени бордоского дрозда снискал и в знаменитой Тоскане: сначала его использовали в качестве приправы для усложнения стиля вин, затем, найдя подходящие участки, попробовали сделать и стопроцентные версии. Пожалуй, самым знаменитым итальянским «мерло» стало Masseto — благодаря высокому качеству и не менее высоким ценам этого вина его негласно стали называть итальянским «Петрюсом».

Совершая марш-бросок на юг итальянского сапога, «мерло» оказался на Сицилии. Вдоволь наэкспериментировавшись в свое время, островитяне сейчас создают очень толковые ассамбляжи с местными сортами, встречаются также и интересные версии «чистого» «мерло». Но все-таки если вам по нраву бордоская стилистика, стоит обратить внимание на северные территории Италии, а также на вина швейцарского кантона Тичино.

Продолжая разговор о географии произрастания «мерло», не стоит, пожалуй, перечислять все страны, где есть его посадки: этот сорт есть везде. Потому-то он и входит в состав интернациональных сортов винограда. Хотя в странах с довольно жарким климатом, таких как Испания и Австралия, «мерло» не так уж и много. Исторически невелики его посадки и в ЮАР. В Чили же с «мерло» случился занятный казус: долгое время его путали с родственным «карменером».

ВЕЧНО ВТОРОЙ

Где бы ни оказался сорт, ему приходилось соперничать со своим кузеном «каберне-совиньон»: сама история предрекла «мерло» быть в тени своего главного конкурента. Ситуацию с этими двумя сортами отлично демонстрирует известный анекдот: «Чем отличается хомячок от крысы?» — «У хомячка имидж лучше». Площади посадок, цены на вино — это во многом определяется потребностью рынка, а та, в свою очередь,— популярностью сорта среди покупателей. На пике славы мерло (как правило, родом из Нового Света) представлял собой вино с явным акцентом на фруктовость и округлость. Маркетологи даже придумали для его продвижения лозунги — «красное вино без слез» и «каберне без страданий». В дальнейшем же эта ориентация на округлость, фруктовость и понятность сыграла с «мерло» злую шутку: вина из этого сорта начали становиться просто скучными и плоскими. К тому же на рынке появилось много качественного вина из таких модных сортов, как «сира», «зинфандель» и другие. И продажи «черного дрозда» камнем покатились вниз. На рынке Соединенных Штатов в 2004 году масла в огонь подлил выход в прокат фильма «Sideways» (в русском переводе — «На обочине»). Вот цитата из этой киноленты, получившей, кстати, два «Золотых глобуса», «Оскар» и премию BAFTA за лучший адаптированный сценарий: «Ни один мужчина не пойдет на свидание с девушкой, которая пьет мерло. Аудитория восприняла это как руководство к действию. Калифорнийским винодельням, специализирующимся на мерло, пришлось организовывать специальные туры и экскурсии, дабы вернуть себе доверие потребителя. Однако потребитель, по совету киногероев, сомневался и налегал на рекомендованный пино-нуар. Тогда обороняющаяся сторона решила выбрать сходную тактику, и кинематографист Руди Макклейн взялся за съемки документального фильма под кодовым названием «Merlove». В основе сюжета интервью со звездными виноделами, которые признаются в любви к этому сорту. Резонанс вызван, несомненно, был. С жителем штата Юта даже произошел курьезный случай: видимо, в порыве любви к мерло он сделал себе соответствующие номера для автомобиля, а добрые соседи усмотрели в этом пропаганду алкоголя и донесли куда следует.

ЛЮБОВНОЕ НАСТРОЕНИЕ

Несмотря на серьезную конкуренцию, вина из «мерло» пили, пьют и будут пить. Это сорт, с которого нужно начинать знакомство с красными винами: нежные, ласковые, шелковые танины, тело не такое грубое, как у «каберне-совиньон», да и меньшее количество осадка в бутылке (негласно «мерло» даже классифицируют как женский сорт винограда, хотя это вовсе не означает, что по вкусу он может прийтись только дамам). Вот далеко не полный перечень основных сортовых ароматов: красная и черная смородина, малина, вишня, слива, фиалка, роза, карамель, гвоздика, лавровый лист, зеленый перец. После выдержки в дубе явно проступают ароматы ванили, кокоса, дуба, дыма, копченостей, тостов и смолы. Вина из более жарких регионов выдадут себя сладкими конфитюрно-джемовыми нотками. Вообще, органолептика конкретного вина будет зависеть от региона, винодельческих техник, стилистики хозяйства и вашего настроения. Наиболее подходящие бокалы для мерло — стекло классической тюльпанообразной формы объемом свыше 600 мл. Список гастрономических сочетаний безграничен. И что бы там ни говорили герои фильма «На обочине», нет лучше вина для романтического свидания, чем бутылочка доброго мерло (шампанское прибережем на Новый год) в сочетании c ассорти из твердых сыров. Это и есть настоящий Merlove.

ИДЕАЛЬНАЯ ПАРА

В отношении гастрономической сочетаемости мерло — удивительное вино: легче перечислить то, с чем оно не сочетается. Однако винные эксперты особенно рекомендуют это вино к мясным блюдам: одни советуют сопровождать им дичь, домашнюю ветчину, другие считают, что оно идеально подходит к баранине и говядине. Кроме того, мерло великолепно сопроводит выдержанные, благородные сыры. И, безусловно, нужно помнить о том, что это вино подают непременно охлажденным — до 18 °С.

Журнал Лавки вин

ertata