Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Одна из глав монографии «Правда против лжи. О Великой Отечественной войне», разоблачения фальсификаторов истории заслуженного деятеля науки РФ, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета, фронтовика Александра Огнёва.


Гимн русской женщине

Военный исследователь Ю. Поляков сделал верный вывод:

«Советская государственная система выдержала суровую проверку, стала одним из источников силы СССР. Нельзя сказать, что в других странах не было сильной власти. Но в СССР организованность и целеустремлённость правительства оказались намного выше». Г. Бакланов признал: «Это чудо: в ходе войны заново создать в тылу промышленность, выковать оружие, которое превзошло немецкое оружие, превзойти врага стратегически».

С. Кара-Мурза конкретизировал: «В 1943 году промышленный потенциал СССР был в 4 раза меньше, чем тот, что работал на Германию», а он в это время уже перегнал её и по количеству выпущенного оружия, и по его качеству.


Тогда выпуск танковой брони для нас осуществляли советские, а не иностранные фирмы, как делается сейчас. Трудно сдержать негодование, когда узнаёшь, что в ближайшие годы не менее 30% военной техники в России будет поступать из стран НАТО и Израиля. Наши учёные, инженеры, рабочие совершили великий трудовой подвиг, которому нет равного во всей мировой истории. Советская промышленность за годы войны, несмотря на потерю многих заводов, выпустила в 2,2 раза больше, чем германская, танков, в 1,25 раза — самолётов, в 1,5 раза — орудий, в 4,5 раза — миномётов. «Она произвела 119635 самолётов, а немцы произвели с помощью всей оккупированной Европы 80600 самолётов».

Тогда не только оставшиеся на заводах мужчины, подростки, но и миллионы женщин, проявив безмерное терпение и огромную душевную стойкость, самоотверженно работая, своим героическим трудом помогли разгромить врага. Ф. Абрамов с восхищением писал: «Ведь это она, русская баба, своей сверхчеловеческой работой ещё в сорок первом году открыла второй фронт».

М. Исаковский в стихотворении «Русской женщине» восклицал:

Да разве об этом

расскажешь —

В какие ты годы жила!

Какая безмерная тяжесть

На женские плечи легла!..

Весь фронт, что от моря

до моря,

Кормила ты хлебом своим.

В холодные зимы, в метели,

У той у далёкой черты

Солдат согревали шинели,

Что сшила заботливо ты.

Бросалися в грохоте,

в дыме

Советские воины в бой,

И рушились вражьи

твердыни

От бомб, начинённых тобой.

Вспоминаю, как мои земляки из тверской деревни работали от зари до зари, как единодушно — без какого-либо насилия и угроз — подписались зимой 1941—1942 годов на военный заём, хотя сами вели полуголодное существование. Жизни и труду наших людей в тылу посвящены романы А. Первенцева «Испытание» (1943), А. Караваевой «Огни» (1944), повесть Ф. Гладкова «Клятва» (1944), первая книга романа Ф. Панфёрова «Борьба за мир» (1943—1945). Они отразили патриотический подъём советских людей, обеспечивших снабжение фронта всем необходимым для победы.

Огромные трудности, которые стоически преодолевали люди в тылу, талантливо изобразил В. Ажаев в романе «Далеко от Москвы». Основа повествования в нём — трудовой подвиг строителей дальневосточного нефтепровода. Ажаев изобразил единство фронта и тыла во время войны. Сюжет и построение романа зависят от хода этой стройки. Но это верно лишь постольку, поскольку речь идёт о внешней стороне сюжета. Внутренняя сторона его связана с судьбой коллектива. История создания, сплочения коллектива определяет его развитие. Прибывшие на стройку Батманов, Беридзе, Залкинд восстанавливали действенный коллектив, он окреп и превратился в мощную силу.

Удачно нарисован колоритный образ Батманова. Он, не умеющий хвалить, не скупящийся на суровые замечания, внимательный к мелочам, ни на минуту не упускает из виду государственный масштаб своей работы. У него суровая любовь к людям, любовь настоящая, но она скрыта за требовательностью, взыскательностью. Она заключена не в декларации, а прежде всего в той заботе, внимании, чуткости, которые он проявляет к строителям. Батманов — волевой, властный руководитель, глубоко ощущающий свою ответственность за дела на стройке. Он привык и умеет командовать. И это оправдывалось условиями военного времени.

Э. Лаврова в пособии под редакцией Л. Кременцова пишет об этом романе: «Критики прекрасно понимали, что речь идёт об ударном труде людей, оказавшихся так «далеко от Москвы» отнюдь не по своей воле. «Поэтизация созидательного труда» …уводила автора, пережившего годы ГУЛАГа, от истинной правды жизни». О какой же правде говорится здесь? Почему к этому бесспорно талантливому роману она без каких-либо обоснований подходит с мерками художественно-документального произведения? Лаврова плохо понимает особенности художественной литературы. Когда выдвигали «Далеко от Москвы» на Сталинскую премию, Фадеев указал на то, что В. Ажаев сидел. «А Сталин сказал, но он же отсидел... Он же на свободе, а книга хорошая».

В те годы святым смыслом наполнились для советских людей призывы: «Родина-мать зовёт!», «Все — на защиту Родины!» О всенародном сопротивлении оккупантам свидетельствовало то, что к зиме 1941 года было собрано для воинов Красной Армии 1750000 пар валенок, 500000 полушубков и свыше 4,5 миллиона других тёплых вещей.

4 миллиона человек вступили в народное ополчение, около двух миллионов потом стали воевать в составе Красной Армии. Много советских женщин добровольно пошли сражаться с врагом на фронт. Шестнадцатилетняя Маша Боровиченко по своему желанию пришла в 13-ю дивизию и погибла на Курской дуге, посмертно став Героем Советского Союза. О ней написал повесть «Машенька из Мышеловки» (1965) генерал А. Родимцев, герой сталинградских боёв.

Молодая девушка Мария Ивановна Лагунова отважно воевала механиком-водителем танка, в бою была тяжело ранена, осталась без ног, но до 1948 года служила в армии, потом работала контролёром ОТК на фабрике, вышла замуж, родила двух сыновей.

Сержант Мария Васильевна Октябрьская, потерявшая мужа в боях под Киевом, на свои сбережения купила танк и после военного обучения поехала на этом танке на фронт, отважно воевала на Витебском направлении, 15 марта 1944 года была смертельно ранена. Ей посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Идейная основа подвига

Анализируя причины нашей победы, надо учитывать силу идейных основ советского строя. Германский генерал Г. Фриснер в книге «Проигранные сражения» (1966) признал: «Советский солдат сражался за свои политические идеи сознательно и, надо сказать, даже фанатично. Это было коренным отличием всей Красной Армии и особенно относилось к молодым солдатам. Отнюдь не правы те, кто пишет, будто они выполняли свой долг только из страха перед подгоняющими их политическими комиссарами, которые в своём большинстве сами храбро сражались. Я собственными глазами видел, как молодые красноармейцы на поле боя, попав в безвыходное положение, подрывали себя ручными гранатами. Это были действительно презирающие смерть солдаты… Самопожертвование советских солдат в бою не знало пределов».

Писатель Г. Газданов видел во Франции советских партизан, бежавших из плена и продолжавших сражаться с Германией. Он, воевавший в Гражданскую войну с красными, по-новому оценил Россию и те изменения, какие преобразили её после революции: «И вот оказалось, что с непоколебимым упорством и терпением, с неизменной последовательностью Россия воспитала несколько поколений людей, которые были созданы для того, чтобы защитить и спасти свою Родину. Никакие другие люди не могли бы их заменить, никакое другое государство не могло бы так выдержать испытание, которое выпало на долю Россию. И если бы страна находилась в таком состоянии, в каком она находилась летом 1914 года, вопрос о Восточном фронте очень скоро перестал бы существовать. Но эти люди были непобедимы».

В воспитании высокого чувства патриотизма у советских людей большая заслуга принадлежала нашим писателям. За это теперь их порицают либерально настроенные авторы учебных пособий. В «Русской литературе ХХ века» Л. Кременцов пишет о советской литературе: «В новых произведениях воспевались гордыня («Нам нет преград ни в море, ни на суше…»), самонадеянность («Мы не можем ждать милостей от природы), похвальба («Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек»), жестокость («Если враг не сдаётся, его уничтожают»)…» Последнее дело — оценивать содержательность литературы броской цитатой, выхваченной из общественного контекста. Кременцов не приемлет оптимизм советских произведений, выходит, нашим писателям, по его мнению, надо было не хвалить свою Родину, не воспитывать у читателей патриотизм, а чернить её, чем и занимаются сейчас ультралибералы.

А. Фадеев призывал в годы войны: «Пусть все духовные и физические силы художников слова будут направлены к одному — воспитанию, неустанному воспитанию в каждом советском человеке страстного стремления к победе! Пусть в каждом сердце горит пламя победы!» Древний афоризм «Когда разговаривают пушки, музы молчат» был опровергнут в годы Великой Отечественной войны. Тогда советские писатели боролись с захватчиками и пером, и винтовкой. 943 писателя были в Красной Армии, из них по литературной специальности — 280 человек. 300 писателей удостоились правительственных наград, погибли 225 человек.

Обличители пишут, что уровень мышления и руководства советских полководцев отличался «некомпетентностью, бюрократизмом». В. Астафьев посчитал, что советские полководцы «были очень плохие вояки, да и быть иными не могли, ибо находились и воевали в самой бездарной армии со времён сотворения рода человеческого». Если с этим согласиться, то нельзя понять, как же они ухитрились разбить немецкую армию, сумевшую покорить почти всю Европу. Уже в начале войны в труднейшей обстановке многие наши командиры вели себя достойно, находили верные решения. Геббельс занёс в дневник 26 июня 1941 года мысль о том, что на юге Восточного фронта немецкие войска встретили «очень жестокое сопротивление, русские дерутся отчаянно и имеют хорошее командование». Гальдер написал в дневнике 11 июля 1941 года: «Командование противника действует энергично и умело».

И. Конев писал: «У нас постепенно в ходе войны изживали себя начальники, считавшие, что чем больше можно нагнать пехоты, тем больше она сможет взять. Война отбросила тех, кто считал, что всё решает число, и не понимал, что всё решает огонь, что надо продвигать вперёд огонь, а за ним по пятам пехоту. Конечно, число — важная вещь, но за числом всегда должно стоять и умение, как говорит старая истина, должно стоять искусство вождения войск, танков, пехоты, артиллерии. И этому мы тоже учились в ходе войны. Учились на тяжёлых ошибках, просчётах, неудачах. Учились на первых дорого давшихся успехах. Учились на первых победах, которые поначалу не всегда умели реализовать до конца».

Этот вывод подтверждает высказывание командующего группой армий «А» генерал-фельдмаршала Пауля фон Клейста: «Русские показали себя как первоклассные воины… Их командование быстро извлекло уроки из своих поражений в начале войны и вскоре стало высококвалифицированным». В ходе войны советские командиры приобрели необходимый фронтовой опыт, отточили своё тактическое и стратегическое мастерство и превзошли в профессиональном отношении немецких генералов.

Гитлер признал в декабре 1944 года: «У русских действительно есть чему поучиться». 18 марта 1945 года Геббельс писал в своём дневнике после прочтения книги с биографиями и фотографиями советских полководцев: «Маршалы и генералы в среднем очень молоды… За плечами у них богатая политико-революционная деятельность, все они — убеждённые коммунисты, весьма энергичные люди, и по лицам их видно, что вырезаны они из хорошего природного дерева. В большинстве случаев речь идёт о сыновьях рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. п. Короче говоря, приходишь к досадному убеждению, что командная верхушка Советского Союза сформирована из класса получше, чем наша собственная... Я рассказал фюреру о просмотренной мной книге Генерального штаба о советских маршалах и генералах и добавил: у меня такое впечатление, что с таким подбором кадров мы конкурировать не можем. Фюрер полностью со мной согласился».

Наших военачальников упрекают в том, что они «заботы о солдатских жизнях производили лишь на уровне деклараций», побеждали ценой огромных потерь. В первые годы войны у нас потери были намного больше, чем у немцев. Но потом картина стала иной. Одними трупами победы не завоюешь, она стала приходить к нам лишь тогда, когда советские войска превзошли врага не столько в численности солдат и оружия, сколько в умении воевать.

Этот вывод подкрепляют доказательные факты. К. Симонов отметил в «Разных днях войны»: в 1940 году во время финской войны на прорыв линии Маннергейма и взятие Выборга «понадобилось три месяца боёв с тяжелейшими жертвами, а теперь всего одиннадцать суток со сравнительно небольшими потерями с нашей стороны». 5-я гвардейская дивизия в боях за Ельню с 8 августа по 6 сентября 1941 года «уничтожила около 750 солдат и офицеров противника, …сама потеряла в этих боях 4200 человек убитыми и ранеными. Летом при разгроме немецкой группы армий «Центр» дивизия захватывает в плен 9320 немецких солдат и офицеров, сама за весь этот период боёв потеряв 1500 человек. При штурме Кёнигсберга дивизия захватила в плен 15100 немецких солдат и офицеров, сама потеряв во время штурма 186 человек убитыми и 571 человека ранеными». Наступая на город-крепость Кёнигсберг, наши войска потеряли 4 тысячи, а немцы в десять раз больше. Как можно расценить после этого упрёки в адрес «Сталина и его советников» за то, что они «предпочитали малоэффективные лобовые удары против таких городов-крепостей, как Будапешт, Бреслау, Кёнигсберг»?

Иными стали и уровень технического оснащения нашей армии, и военный опыт, и воинское мастерство солдат и командиров. Даже недобрый критик советского строя Мерцалов, ранее активный обличитель буржуазных фальсификаторов, признал: «К концу войны благодаря титаническим усилиям всей страны Красная Армия превзошла противника в профессиональном отношении».

Б. Соколов в книге «Неизвестный Жуков…» писал, что победа над Германией была достигнута «за счёт огромного численного превосходства в людях и технике». По Типпельскирху, к началу 1945 года германский генштаб оценивал превосходство Красной Армии «по пехоте — в 11 раз, по танкам — в 7 раз и по артиллерии — в 20 раз».

В действительности разрыв в силе между немецкими и нашими войсками был не столь велик, как померещилось от страха нещадно битым гитлеровским генералам.

«Учитывая лишь войска, находящиеся на фронте, Советские Вооружённые Силы к началу января превосходили противостоящего противника по количеству личного состава в 2,1 раза, по орудиям и миномётам — в 3,7, по танкам и самоходно-артиллерийским установкам втрое и по боевым самолётам — в 7,3 раза». Затем немцы перебросили на Восточный фронт 11 дивизий, из них 4 танковые. В то время в их войсках было 3700000 человек, 56200 орудий и миномётов, 8100 танков и штурмовых орудий, 4100 самолётов, а в нашей действующей армии насчитывалось «6700000 человек, 107300 орудий и миномётов, 12100 танков и самоходно-артиллерийских установок, 14700 боевых самолётов».

Победила жажда Победы

Отмечая истоки «германской неудачи» в войне против СССР, Якобсен подчеркнул: «Советы провозгласили свою борьбу «Великой Отечественной войной» и тем самым пробудили в русском народе все национальные чувства и страстное желание защищать свою Родину». Генерал Клейст высказал Гарту своё мнение о роковом просчёте немцев в оценке русских, которое разделяло большинство людей на Западе: «Надежды на победу в основном опирались на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России... Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит на фронте тяжёлое поражение. Эту веру лелеяли политические советники фюрера». Гитлер говорил Йодлю, что «нужно только ударить ногой в дверь, как вся прогнившая структура с треском развалится». Однако все его тщательно подготовленные удары по «прогнившей структуре» СССР не имели успеха, закончились очевидным провалом и крахом гитлеровского режима.

В 1941 году Сталин говорил на приёме в честь выпускников военных академий: «Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии». Мы победили потому, что в СССР заботились о её авторитете, служить в ней было почётно, тогда у нас не было иностранных агентов влияния, которые издеваются над патриотическими традициями, разлагают молодежь, внедряют антиармейские настроения.

В СССР не было «пятой колонны». Средства массовой информации служили не чужеземным интересам, а своему народу. Шесть лет назад на встрече с руководителями ведущих российских средств информации главный редактор одного из журналов заявил: «Если бы такая пресса была в 41-м, мы бы войну не выиграли!» Имелась в виду либеральная пресса. Современные СМИ, постоянно бросающие негативные оценки в адрес Советской власти и коммунистов, многое сделали, чтобы кощунственно извратить суть военных событий, оболгать партию и нашу армию.

В борьбе с захватчиками советский народ опирался на героические традиции нашей Родины, сформировавшиеся в течение многих столетий в процессе собирания сил Руси, в борьбе за национальную независимость. Когда смертельная угроза нависала над народами СССР, тогда уходило в сторону эгоистическое, отбрасывались счёты к людям другой национальности, тогда сама трагическая атмосфера жизни заставляла вспомнить — с благоговением и надеждой — о русском народе и его истории. Слова надежды, связанные с выдающейся ролью России в войне, появились в статьях публицистов до выступлений Сталина 6 и 7 ноября 1941 года, где он говорил о «великой русской нации» и вспомнил о мужественном образе «наших великих предков».

В рабочем кабинете Сталина в Кремле во время войны появились, кроме портретов Маркса, Энгельса, Ленина, портреты Суворова и Кутузова. В. Кулиш, осуждавший наше правительство за августовский пакт 1939 года, рассуждал о романе В. Гроссмана «Жизнь и судьба»: «Вслушаемся в разговоры защитников дома «шесть дробь один». Нет, не образы великих предков, о которых напомнил Сталин 6 ноября 1941 года, вдохновляли их». Но если в романе не показаны важные черты нашего поведения во время войны, то это значит, что по нему нельзя верно судить об истинности мыслей и чувств русских людей того времени.

Летом 1943 года, преследуя врага, мы проходили через смоленскую деревню, оставшуюся не сожжённой. Седой дед хрипловатым голосом благодарил нас за освобождение и со слезами на глазах кричал нам: «Говорил я бабам: «Придут наши сынки. Наполеон пришёл в Москву, попил чаю, а потом едва ноги унёс». Простые сельские жители черпали оптимизм тогда в русской истории, а Кулиш осуждал обращение к памяти о наших выдающихся предках. Он заметил, что в «Жизни и судьбе» опущен основной призыв речи Сталина: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Козьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»

Для Кулиша русские полководцы — мифы и сусальные образы, он осудил обращение Сталина к национальным традициям: «Нельзя исключить, что утверждение русских военных традиций на примерах великих полководцев более доходчиво для масс народа. Однако это не меняет того, что такой постановкой вопроса принижались и изымались революционные, интернациональные традиции, сложившиеся в борьбе за социализм, прогресс и национальную независимость».

Значит: пусть угрожает смертельная угроза нашему государству и народу, но всё равно нельзя в борьбе с врагом опираться на героические подвиги русских людей? Такую позицию занял и В. Астафьев. Он негативно оценивал великого полководца А. Суворова, писал, что «реабилитация Суворова, Кутузова, Ушакова и Нахимова не вдохновляла» солдат.

Ст. Куняев писал о книге И. Глазунова «Россия распятая»: «Главная историческая фигура, вызывающая у Глазунова судорожные приступы ненависти, — конечно же, Сталин». Глазунов собрал о нём «в своей книге все слухи, всю ложь, все сплетни прошлых времён». Н. Иванова в книге «Невеста Букера…» (2005) задалась нелепым вопросом: «Почему именно Сталина так любит художник Илья Глазунов и вообще весь клан русских националистов?» (Как следует после этого оценивать её нравственную и научную состоятельность?). Её ответ: «Полагаю, что это связано с национальными особенностями русского коммунизма, в котором патриархальное сознание соединилось с националистическим, а не только с утопическим. И исключило интернационализм, главную идейную опору международного коммунистического движения». Но интернационализм, оторванный от патриотизма, превращается в космополитизм.

Г. Попов предвзято заключил, что «первый шаг к выходу России из СССР был сделан шестьдесят лет назад, когда в дни битвы за Москву вместо идей и лозунгов интернационального социализма была поднята идеология спасения русского народа, русской нации». Не провозглашалась такая идеология! Достаточно посмотреть прессу того времени, чтобы вполне убедиться в том, что наша пропаганда вела речь тогда о спасении всех народов СССР. Сталин писал: «В советском патриотизме гармонически сочетаются национальные традиции народов и общие жизненные интересы всех трудящихся Советского Союза».

Идеи социализма, интернационализма, равенства и дружбы народов, социальной справедливости, объединив народы СССР, сыграли огромную роль в нашей победе. Тяжкий ход Великой Отечественной войны показал, что настойчивые попытки гитлеровцев посеять вражду между ними потерпели крах. Знаменитый «Дом Павлова» в Сталинграде 58 дней обороняли 11 русских, 6 украинцев, татарин, грузин, узбек, еврей, таджик. За проявленные мужество и доблесть в боях за Родину звания Героя Советского Союза во время войны были удостоены 8166 русских, 2069 украинцев, 309 белорусов, 161 татарин, 108 евреев, 96 казахов, 90 грузин, 90 армян, 69 узбеков, 61 мордвин, 44 чуваша, 43 азербайджанца, 39 башкир, 32 осетина, 18 туркмен, 15 литовцев, 14 таджиков, 13 латышей, 12 киргизов, 9 эстонцев и представители других национальностей.

Уходили в поход партизаны

Гитлер в «Майн кампф» обнародовал своё кредо: «Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы — русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов». Его близкий сподвижник Борман писал: «Славяне должны работать на нас. В той мере, в какой они нам не нужны, они могут вымирать... Размножение славян нежелательно... Образование опасно. Для них достаточно уметь считать до ста».

Немецко-фашистские захватчики разрушили или сожгли 1710 городов и посёлков, более 70 тысяч сёл и деревень, уничтожили 31850 промышленных предприятий, 6 миллионов зданий. Лишились крова около 25 миллионов человек. Диссиденты заявляли, что зверства немцев, сжигавших наши деревни, провоцировались партизанами. Но ещё за три месяца до начала войны (!), в марте 1941 года, были напечатаны листовки: «Военно-полевой комендант извещает, что в районе деревни Н совершён акт саботажа против германской армии: перерезан телефонный кабель. В знак наказания саботажников жители деревни расстреляны, а деревня сожжена».

В материалах Нюрнбергского процесса отмечен показательный факт: «Первая карательная экспедиция немцев была проведена в Старобинском районе в июле 1941 года — уничтожили около 10 тысяч мирных жителей. Там не было ещё ни одного партизанского отряда». Американский обвинитель Джексон задал в Нюрнберге вопрос командующему войсками по борьбе с партизанами бригаденфюреру СС Бах-Залевскому: «На каком основании уничтожали людей, что было поводом?» Эсэсовский генерал ответил: «При чём здесь повод? У нас было задание уничтожить минимум 30 миллионов славян. Мы не искали никакого повода, мы выполняли плановую работу».

Партизанское движение начиналось сразу после прихода немецких оккупантов в ту или иную советскую местность. Оно усиливалось, когда наши люди конкретно сталкивались с чудовищными злодеяниями германских солдат. С. Ковпак в своей книге «От Путивля до Карпат» писал, что «в результате фашистских зверств мирные советские люди стали страшными народными мстителями».

О кровавых деяниях немцев писала красноармейцу Короткову, воевавшему под Ржевом, его сестра: «Дорогой мой брат, Петруша! Пишет тебе письмо твоя сестра Фёкла. Не узнаешь ты теперь меня, стала я седая и старая. Такого я насмотрелась, что не знаю, как в живых осталась. Как пришли к нам в деревню немцы, то первым долгом согнали всех, и старых, и малых, на площадь к колхозному клубу. Привели тятеньку, всего уже избитого, не похожего на себя, привязали его за руки и за ноги толстыми верёвками к танкам и на глазах у всех разорвали на части. Тятенька, пока живой был, не поддавался им, кричал, что всё равно мы победим. Потом немцы загнали учителей, бригадиров, партийцев и комсомольцев в клуб и подожгли его, а чтобы горел скорее, облили стены бензином. Был там и наш младший братик Юра. Когда клуб загорелся и стала рушиться крыша, я видела два раза Юру. Он, видимо, норовил выпрыгнуть в окно, да выпрыгнуть было нельзя. Кругом стояли немцы и палили из автоматов куда ни попадя. Так и погиб наш Юра в огне. А когда дом стал догорать, немцы кинулись на народ: кололи, стреляли всех, кто попадал под руку. Я побежала с Леной к Колчиным в огород. Перескочила через изгородь, бегу, а Лена отстала. Я оглянулась, а она висит на изгороди мёртвая. Я было бросилась назад, к ней. Но немцы начали стрелять. Я упала между грядок и лежала до вечера, притворяясь, что я убитая. В потёмках перелезла в погреб к Колчиным и жила там три дня в холоде, без хлеба, без воды. Вылезла из погреба, смотрю — ни немцев, ни людей, ни села — ничего нет. Братец наш, Петруша, отомсти ты им, немцам, за тятю и Юру, за Лену, за мои седые волосы…»

В. Быков в повести «Знак беды» изобразил, как после ряда горьких унижений белорусский крестьянин Петрок, который до этого пытался как-то поладить с немцами и теми, кто помогал им, с внезапной решимостью закричал на них: «Чего вы ко мне цепляетесь? Гады вы, немецкие прихвостни... Стреляйте, чёрт вас бери!» И его жена Степанида после гибели мужа вступает в непримиримую борьбу с ними. Она приобретает бомбу, чтобы «приблизить тот час, когда на большаке грохнет. Когда разлетится на щепки этот проклятый мост», нужный немецким войскам. Когда полицаи пришли к её дому и предлагают ей: «Покажите только, где бомба. Вас мы не тронем», она «дрожащими руками выкатила тяжёлую бутыль с керосином. Степанида вытащила из горловины затычку и плеснула на дверь, потом на стены и в угол. Достала спички, чиркнула спичкой по коробку. Теперь её ничто не пугало. Она чувствовала, что скоро сгорит или раньше задохнётся от дыма… Теперь ей это было безразлично. Всё своё она сделала, каких-либо надежд на спасение у неё не осталось».

18 августа 1941 года ЦК ВКП(б) постановил: «Создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их связь, транспорт и сами воинские части, сорвать все их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, всемерно помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных и истребительных групп, развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов».

Непосредственное стратегическое руководство народной борьбой в тылу немецких войск осуществлял Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) при Ставке, созданный 30 мая 1942 года. Возглавлял его первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко.

В секретном приказе Наркома обороны СССР И.В. Сталина от 5 сентября 1942 года «О задачах партизанского движения» содержались указания по тактике партизанской борьбы, требования усиления политической работы среди населения оккупированной врагом советской территории. В приказе подчёркивалось возросшее значение партизанской борьбы: «Теперь же, когда Красная Армия на фронтах, напрягая все свои силы, отстаивает свободу и независимость своего государства, народное партизанское движение на нашей территории, временно захваченной немецкими оккупантами, становится одним из решающих условий победы над врагом».

24 февраля 1942 года в докладе начальнику генштаба вермахта генерал-полковнику Ф. Гальдеру командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Г. Клюге, сменивший снятого с должности Гитлером фон Бока за поражение под Москвой, писал: «Если до сих пор партизаны ограничивались действиями против тыловых коммуникаций и нападением на отдельные машины и казармы, то в настоящее время всё яснее становится тенденция к созданию сплочённых соединений, которые под энергичным командованием русских офицеров, хорошо вооружённые и организованные, пытаются поставить под контроль определённые области и проводить оттуда операции более крупного значения. В связи с этим инициатива во многих местах переходит к противнику, и там, где он чувствует себя достаточно сильным, контролирует большие области, ликвидировав в них германскую администрацию и препятствуя их хозяйственному использованию».

В 1943 году германское командование использовало для борьбы с партизанами около 25 дивизий. Генерал Вестфаль писал: «Глубоко в нашем тылу, в огромных лесных и болотистых районах, начали действовать первые партизанские отряды. У нас не было достаточных сил и средств для борьбы с ними. Они нападали на транспортные колонны и поезда с предметами снабжения, заставляя наши войска на фронте терпеть большие лишения».

К зиме 1942 года, по данным штаба партизанского движения, в тылу противника действовали: в Карело-Финской ССР — 5129 партизан, в Белоруссии — 43556 партизан, на Украине — 27736, в Смоленской области — 20453, в Орловской — 17738, на Северном Кавказе — 4000. К ноябрю 1942 года общая численность партизан возросла до 94484 человек, в январе 1943 года она достигла свыше 100000 человек, а ещё через год — 200000.

И. Докучаев и Ю. Пищиков привели иные цифры: «Во время войны в тылу врага было создано свыше 6000 партизанских отрядов, в них сражались около 1 млн. партизан. …Партизаны уничтожили, ранили и захватили в плен свыше 1 млн. фашистов и их пособников, вывели из строя более 4000 танков и бронемашин, 65000 автомашин, 1100 самолётов, разрушили и повредили 1600 железнодорожных мостов, пустили под откос не менее 20000 железнодорожных эшелонов» («Дуэль», 2010, №29). Партизаны подрывали железнодорожные пути и эшелоны, уничтожали и выводили из строя мосты, что нарушало движение на железных и шоссейных дорогах.

Газета «Правда»

Спекуляции на трагедиях
Собирался ли Советский Союз развязывать войну с Германией?
Надо знать прошлое, если хотим идти в будущее
Мюнхенское предательство
Идеологические скрепы
Роль Польши в развязывании войны
И.В. СТАЛИН
План «Барбаросса» подписан
Как германская агрессия стала внезапной
Жестокие поражения в начале войны
Провал плана «Барбаросса»
Незабываемые битвы
Поражение в Вяземском котле
Бои за Калинин
Разгром немцев под Москвой
Битва за Москву
Трудный 1942-й
Битва за Сталинград
Можно ли было раньше освободить Ростов?
Ржевский гамбит и его смысл.
Метят в Жукова — стреляют в Победу.
Г.К. Жуков — национальный герой великой державы.
Страна очищена от оккупантов
Операция «Багратион».
Завершение разгрома Германии


ertata