-- И что, ты можешь сесть на шпагат? Через сколько лет?! 

Это я не о Волочковой-ногоразбивательнице люстр, если что, а нечаянно услышанное вчера по дороге домой. Сыну на вид лет 13-14, маме -- соответственно. А вообще, удивительно наблюдать со стороны, как они, эти пубертаты, на высоте своих гормональных вспышек вдруг начинают на родителей смотреть будто на живые экспонаты музея древностей (изнутри наблюдать тоже забавно, но не всегда хватает выдержки, правда, ЧЮ порой выручает).

Вечерело. С Андреевского спуска на Боричев Ток свернул мужик. На первый взгляд ничего примечательного: среднего возраста, среднего роста, нормостенической комплекции, коротко стрижен, вызревающие лысины спереди и сзади (в народе о таких говорят, что гуляет с умом), лицо плоское, бритое, шорты, майка, городской загар, за плечами рюкзак -- по виду тяжелый. Ну, свернул и пошел, мимо нас, сидящих на парапете, прошел, мало ли их таких вечером воскресенья с Андреевского спуска расходится. Но этот вел себя довольно странно: постоянно оглядывался, часто притормаживал, останавливался, тяжело вздыхал, в общем, неосознанно привлекал к себе внимание. 

-- Какой-то странный мужик...  не находишь? -- обратился ко мне старшенький.

Я только и успела утвердительно кивнуть ему в ответ головой, как из-за угла стремительно выбежал на нас черно-белый кот -- хвост трубой, ноги бешенные, а в глазах откровенное удивление: Кто такие, почему не знаю?! Затормозил, оглянулся -- никого, осторожно к нам подошел, понюхал -- не то!

А мужик-то, увидев издали кота, разулыбался, расцвел, запел: Кис-ссыс-сыс, кис-ссыс-сыс... И этот кис-ссыс-сыс со всех лап к нему помчался, голову в ноги уткнул, и муркочит, муркочит, муркочит...

-- Ну, и где же ты ходил, Феликс, где же ты ходил, я так тебя заждался... -- приговаривал нежно мужик, гуляющий с умом, и снимал с себя тяжелый по виду рюкзак, расстегивал его, вынимал какие-то кульки, разворачивал, и кормил черно-белого ужином.