Московский философ Максим Горюнов заинтересовался, как различаются между собой по смыслу фундаментальные понятия современности – «вор» и «бродяга».

Поводом к интересу послужил разговор двух угрюмых личностей, подслушанный философом в привокзальной разливайке. Одна личность наставляла другую, что слова эти разные, хоть и близки по смыслу. Вот только не объяснила, как именно.



Расскажу, как сам вижу разницу.

Бродяга – лихой человек, авантюрист. Идет по жизни, как играет.
При случае может украсть, но для себя и своих интересов.
Вор – часть устойчивого криминального сообщества. Тот, кто себя с ним отождествляет. И живёт по зоновским понятиям даже на воле. Бродяга понятиям не перечит, когда сидит, но вообще-то ему никакие законы не писаны.

В "Место встречи изменить нельзя" Фокс – бродяга, а Горбатый – вор
В "Ликвидации" Чекан – бродяга, а одесские авторитеты – воры.

Сразу замечу, со мной не согласился Владимир Нестеренко (aka adolfych), признанный эксперт в таких вопросах:

"Бродяга" это пацан, тот который ворует (и всё остальное), нестяжает и не имеет ничего особенного, блатной.
"Вор" это "Вор в законе", не всякий кто ворует - Вор и не всякий Вор сам ворует.

Такое мнение совпадает с описанием "бродяг" сидельцев:

Среди зеков есть такие личности, которые никогда и не под каким предлогом не пойдут на компромисс с администрацией, если дело идет об отклонении от норм арестантской жизни... Бродяга несет в арестантскую среду Воровское слово. Фактически он сам является авторитетом в преступном мире, пользующийся всеобщим уважением. Именно из бродяг получаются Воры в законе.

Думаю, такая трактовка – традиционная и она опровергается практикой современного хождения этого термина. Когда-то, возможно, определение "бродяга" было неотъемлемой частью воровской среды, но, как часто бывает, со временем значение слова изменилось и стало обретать новые смыслы.

Центральным моментом здесь как раз является "нестяжание", упомянутое вскользь Нестеренко.

В концепции современного воровского мира заложен парадокс: он строится на идеалах своеобразной аскезы, по которой простой уголовник обязан ставить интересы криминального сообщества выше своих собственных, но в тоже время на практике воровские авторитеты составляют из себя своеобразную аристократию, живущую в роскоши. Такой образ жизни больше роднит их с потенциальными жертвами, чем с другими джентельменами удачи.

Истоки этого дисбаланса берут начало в советской истории: когда государство длительное время оставалось идеологически целостным, а количество материальных ценностей внутри него было ограниченно, воровская среда могла устойчиво существовать лишь при наличии внутри себя жесткой иерархии. Но даже в те времена, встречались одиночки, которые противопоставляли себя этой системе ради личного блага. (Вспомним недоумение и сложности, которые испытал Кирпич, пытаясь описать Фокса Жеглову).

В условиях рыночной экономики, когда возможностей для незаконного обогащения стало больше, а непререкаемый в прошлом авторитет воров пошатнулся, четкая система криминального мироустройства дала трещину. Как впрочем, и всех других иерархических сообществ. Появилась ниша для криминального фриланса – обогащения без отождествления себя со средой профессиональных уголовников. Вот такие "фрилансеры от воровского мира" и стали сегодня активно называть себя "бродягами".

Их образ постепенно обрастает своей мифологией: от системных уголовников они отличаются отсутствием нарочитой аскезы и дисциплины, присущей воровскому миру, но в тоже время готовы претендовать на большую скромность и "близость к земле" по сравнению с криминальными аристократами. По всей видимости, свидетелем такого спонтанного мифотворчества и стал наш модный философ.

Думаю, в изменении значения этого слова активную роль сыграл национально-территориальный фактор: сегодня восторженные упоминания о "бродягах" чаще всего можно встретить на всевозможных кавказских пабликах ВКонтакте, но что-то определённое утверждать на этот счёт не решусь.

Замечу лишь: своим проникновением в отечественный криминальный жаргон слово "бродяга" обязано, по всей видимости, популярному одноимённому индийскому фильму с Радж Капуром в главной роли, который с 1954 года регулярно крутили в кинотеатрах СССР:


Перевод песни

Что скажете, бродяги?

Есть такое популярное в винодельческих регионах блюдо сoq au vin — когда в вине тушат жестковатое мясо петуха. В случае с русской поговоркой про запоздало клюющего жареного петуха получаются любопытные аллюзии.

Не проходит и пары дней, чтобы я не получил сообщение от какого-нибудь дистрибьютора или ритейлера, интересующегося контактами российского винодела.

Сегодня я ни на минуту не сомневаюсь в прогнозе Романа Неборского о том, что в ближайшее время эти компании, а особенно торговые сети, откроют свои собственные винодельни. Свидетельства этих шагов уже есть. Как и того, что в виноделие все активнее перетекают инвестиции банков и крупных монополий. Жаль, кстати, что такой повальный интерес к российскому вину совпал с практически полным исчезновением национальных винных выставок. Прежде можно было перенаправить желающих на «Винорус.Винотех». Теперь остался только Саммит в Абрау-Дюрсо, где и в прошлом году яблоку негде было упасть. В чем дело: в аппетитах организаторов выставок или в том, что рынок наших вин еще не вырос до той степени, в какой им интересуются? Узнаем в ближайшее время.


Делегации дистрибьюторов, стремящиеся на Саммит, будут внушительны по составу. Они уже разъезжают по винным регионам. Крым на первом месте, за ним Кубань, Долина Дона и республики Северного Кавказа. Мой прогноз — уже к весне не останется ни одной мало-мальски значимой винодельни, не попавшей в портфель крупной московской компании (исключение — гиганты вроде «Абрау-Дюрсо», имеющие собственную дистрибуцию). Кроме того, в следующем году в продаже появятся крупные СТМ (собственные торговые марки) известных российских компаний. Российское вино по 300-500 рублей оказалось нужно всем.

Выросло ли качество наших вин за это время? В постоянных слепых дегустациях, в сравнивании-пересравнивании наших каберне совиньонов с Чили и Бордо, наших саперави с грузинскими мы пытаемся себе доказать, что да, выросло. Мы ждем отражений наших взглядов из-за границы и получаем, например, в виде последних оценок Хосе Пенина. По сути дела, вся история рынка российского вина последних лет — это стремление что-то кому-то доказать, а прежде всего — самим себе.

Качественные вина есть — и в то же время не проведена в сознании потребителя четкая грань между тем вином, что в России вызрело и тем, что было у нас лишь разлито. Собственно, по этому поводу была недавняя пикировка Минсельхоза с Союзом виноградарей и виноделов России. Нет сомнения, что результат у такого плюрализма будет, но открытое упоминание о «балковом» происхождении большого процента наших вин дало мало бонусов отрасли. Достаточно убедиться в этом, сравнив комментарии под соответствующим новостями, оставленными «либеральной» аудиторией «Новой Газеты» и «патриотической» — «РИА Новостей».

Интонации схожи. И тем не менее, прогресс очевиден. Он, кстати, даже в том, что рынок готов воспринять максимально честное и понятное российское вино. Собственно, только такое и ждет наш рынок.

Эксперты, лет пять назад отказывавшие в существовании российским виноделам как классу, внезапно стали их ярыми адептами. И, поверьте, дело не только в маркетинговых бюджетах. Вот и западные эксперты уже понимают, что Россия переживает небывалый винный бум, сравнимый с тем, что некогда пережили страны Нового Света. По новой средне-крупной винодельне каждый месяц! А реформа лицензирования откроет дорогу еще нескольким сотням. Когда 10 лет назад в своем прогнозе Роберт Паркер назвал слово Russia в числе перспективных винных стран в 2015 году, я хорошо помню, как старика обвиняли в плохом знании географии и подозревали, что он имел в виду Грузию. Однако грузинское вино для Запада остается главным образом экзотикой из глиняных горшков с таинственной исторической родины виноделия. У России серьезнее — так и бывает, когда к терруарам добавляются инвестиции шестой в мире экономики и седьмого (по данным OIV) винного рынка.

Так в чем же причина внезапно «клюнувшего» нас прозрения? Патриотизм? — Возможно. Санкции? — Вполне очевидно. Все имеет место: я знаю рестораторов, по идейным соображениям отказывающих винам из США, а то, что курс рубля заставляет московских хипстеров перейти с «Калитерры» на «Саук-Дере», тоже очевидно.

Как бы то ни было, ритейл и виноделы находятся в состоянии завязывающейся взаимной, нежной и глубокой привязанности. Может статься, что связи, которые возникают сегодня, окажутся совсем не случайными, а принесут симпатичное потомство в виде крымских, донских и кубанских мегавиноделен, которые будут радовать нас, а может быть, и зарубежный рынок в будущие десятилетия.

Д.Ковалев. Наше вино

ertata

Ослабление курса рубля и ускорение инфляции помешают Центробанку продолжить снижение ставки, считают эксперты консенсус-прогноза Bloomberg. Из 35 аналитиков 32 полагают, что завтра ЦБ оставит ключевую ставку 11%. Два экономиста ждут снижения на 0,5 процентного пункта, один – на 0,25 процентного пункта. Об этом пишет газета «Ведомости». Вышедшие накануне заседания ЦБ данные показали, что инфляция сохраняет ...

7 сентября 2015 года стало известно, что компания Xiaomi …

Может ли автомат быть удобней человека?

В новой серии статей я приведу несколько советов, которые повысят шансы «железного человека» на выживание в суровом мире современных колл центров.

Вопрос сравнения способов обработки вызовов с помощью IVR и операторов стар, как [...]