Публикую первую часть параграфа седьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.
Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА
1.7.К.Маркс и Ф.Энгельс о свободе как атрибуте демократии и демократии свободы. Проблема прав человека.
Противоречивость и парадоксальность концепции
Проблема "демократия-свобода" сама по себе "многослойна".имеет сложную внутреннюю структуру; кроме того, взгляды К.Маркса и Ф.Энгельса на проблему прав человека, его гражданских и политических свобод неоднозначны. Вое это предопределяет необходимость строгого, скрупулезного анализа данной проблемы.
Неотъемлемым, атрибутивным свойством демократии, согласно взглядам классиков марксизма, как мы убедились, рассматривая некоторые их сочинения 1842-1844 гг.,является свобода. Предварительный логический анализ проблемы "демократия-свобода" устанавливает, что свобода как атрибут демократии проявляется по крайней мере в следующих аспектах.
Во-первых, сама демократия, как общественный и политический строй, должна быть свободном продуктом свободного человека, свободного народа, а не навязанным извне политическим режимом, вопреки потребностям, интересам, желаниям народа.
Во-вторых, для уже установившейся демократии характерно прежде всего свободное волеизъявление народа, свобода его выбора - прямо или через представителей - во всех аспектах жизнедеятельности общества.
В-третьих, политическая демократия наделяет своих граждан системой гражданских и политических прав и свобод, в том числе индивидуальной свободой по отношению к публичной власти.Правда, мы тут «спотыкаемся» об известную дилемму: означает ли это, что если субъект власти - свободный народ - свободно, по своей воле установит у себя демократический строй, то он вправе, если на то будет его воля, использовать демократическую процедуру для замены демократии деспотизмом, автократией. И другая, связанная с первой дилемма: может ли свободно, по демократической процедуре избранный парламент свободно принять любой закон, каким бы то ни было его содержание, к примеру, закон, ущемляющий права национальных или социальных меньшинств или права человека.
Возникает, казалось бы, ситуация "заколдованного" круга: если парламент, как верховный представительный орган власти, не может упразднить сам себя или демократический режим в целом, а также ограничить или отменить те или иные конституционные права меньшинства или человека, то он формально ограничен в своей свободе принятия решений. То же самое относится и к самому суверену власти - народу: если он в принципе не вправе сам себя лишить власти или ограничить себя в свободах, то он ограничен в свободе принятия решений. (Хотя можно было бы и перевернуть вопрос: в своей суверенности - независимости - народ вправе, если на то есть его воля, свободно сам себя и ограничить.)
Вместе с тем если парламент или же сам народ волен принять такого рода закон, то ограничивается свобода у части тех, кому принадлежит власть или же ущемляются права всех.
Однако описанный круг в ряде моментов размыкается144.
Указанная дилемма анализировалась многими политологами. Большое внимание совокупности проблем, связанных с ней и с другими сопряженными вопросами, уделял один из крупнейших мыслителей современности, последовательный и многолетний адепт либерализма Ф.Хайек в своем трехтомном труде "Закон, законодательство и свобода". Лейтмотив его размышлений заключается в том, что демократия не может означать неограниченную волю большинства, неограниченную свободу принятия ими решений. В третьем томе трилогии "Общество свободных" (дословно: "Политический строй свободного мира") Ф.Хайек намечает конституционную реформу, благодаря которой можно было бы обеспечить правление справедливого закона и "предотвратить перерождение общества свободных в общество рабов".
Широко распространенное в массовом сознании многих стран, в том числе и в СНГ, мнение, согласно которому парламент, раз уж он избран народом и опирается на его авторитет, может принимать любое решение, которое сочтет нужным, может привести к печальным последствиям - ничем же ограниченный парламент неизбежно превращается в орудие подавления прав и свобод человека, этнических меньшинств и т.д.
Именно поэтому Ф.Хайек предлагает конституционную систему - два представительных собрания, - лишающую парламент возможности служить интересам отдельных групп и подавлять меньшинство145.
Хотя молодые К.Маркс и Ф.Энгельс прямо не исследовали перечисленные дилеммы, однако они рассматривали родственную проблему ограничения произвола государственной власти, осуществляемой системой прав и свобод человека, и поэтому их подход созвучен отмеченным дилеммам, корреспондирует с ними, что убедительно подтверждает эвристическую ценность и практическую значимость для современности демократических идей молодых классиков в домарксистский период.
В конце предыдущего параграфа мы могли убедиться в том, как молодой Ф.Энгельс в публицистических статьях отстаивал полноту демократических прав и свобод человека.
Первые шаги К.Маркса в роли публициста также связаны с его выступлениями в защиту ряда политических прав и свобод. Будучи редактором "Рейнской газеты", он последовательно отстаивал свободу печати. В первой статье, посвященной дебатам шестого рейнского ландтага "Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания", К.Маркс, анализируя полемику в ландтаге, рассматривает не только свободу печати, но и, правда, мимоходом, касается философской проблемы свободы. Делает он это хотя и тезисно, пунктирно, но достаточно определенно. Защищая свободу печати от цензурных ограничений, К.Маркс выходит за рамки свободы печати и распространяет пространство свободы на всю интеллектуальную деятельность человека, его творчество. Для него свобода является неотъемлемым свойством человеческой природы, родовой сущностью его духовного бытия146, отсутствием ограничений для духовной деятельности человека. К.Маркс, оценивая ход дебатов о свободе печати, замечает, что выступающие "хотят ограничить объективный материалпечати, круг его действий и бытия.Пошло, по-рыночному они прицениваются: сколько свободы должно быть отпущено свободе печати?”147
Но подобная постановка вопроса, схожая с позицией торгаша, по Марксу, неправомерна. Наряду с духовной свободой К.Маркс упоминает и свободу разнообразных видов практической деятельности: "промысловая свобода", "свобода собственности", "свобода суда". Однако при этом он специально оговаривает, что у каждого из видов есть собственный критерий, мерило свободы и нельзя, чтобы, к примеру, мерило свободы, пригодное для промысла, служило мерилом свободы для печати.Именно поэтому
свобода печати есть нечто совсем иное, чем промысловая свобода148.
Весьма поучительно ознакомиться с логикой мысли и суждениями К.Маркса в защиту свободы печати. Основоположник марксизма шаг за шагом аргументированно опровергает все доводы противников свобода печати, защитников подцензурной печати. (Удивительно, насколько некоторые выступления на Пленумах ЦК КПСС в недавнем прошлом, уже в период гласности, например в апреле или сентябре 1989 г., а потом в парламентах ряда стран СНГ, спустя более полутораста лет после дебатов в рейнском ландтаге, напоминали выступления тех, кого опровергает К.Маркс.)
Во-первых, К.Маркс отмечает, что вопрос не в том, должна ли существовать свобода печати или нет, - она всегда существовала. "Вопрос в том, составляет ли свобода печати привилегию отдельных лиц или же она есть привилегия человеческого духа"149.
Во-вторых К.Маркс сопоставляет свободную и подцензурную печать и однозначно становится на сторону первой. "Сущность свободной печати, - пишет он, - это дружественная, разумная, нравственная сущность свободы. Характер подцензурной печати — это бесхарактерное уродстве несвободы, это - цивилизованное чудовище, надушенный урод"150.
Конечно, низменный образ мыслей, личные дрязги, гнусности могут иметь место, сожалеет К.Маркс, не только в подцензурной но и в свободной печати. Но если для подцензурной печати они являются проявлением ее сущности, то для свободной эти издержки незакономерны. Запрещать свободную печать под этим предлогом - это все равно, что запрещать людям пользоваться языком, головой, руками и ногами из-за того, замечает К.Маркс, что "есть дурные люди, которые злоупотребляют языком для лжи, головой - для интриг, руками - для воровства, ногами - для дезертирства ". Та свободная печать, которая дурна, не соответствует характеру своей сущности. Подцензурная же печать "в своем лицемерии, бесхарактерности, в присущем ей языке кастрата, в своем собачьем вилянии проявляет только внутренние условия своей сущности"152
С точки зрения К.Маркса, у свободной печати может быть только одна цензура - свободная, неподцензурная критика. Она - тот суд, который свобода печати порождает изнутри себя. Цензура же есть критика в качестве монополии правительства.
"Но разве критика, - вопрошает Маркс,- не теряет разумный характер, когда она является не открытой, а тайной, не теоретической, а практической, когда она не выше партий, а сама становится партией, когда она действует не острым ножом разума, а тупыми ножницами произвола, когда она хочет только выступать с критикой, но не подвергаться ей, когда она... настолько некритична, что ошибочно принимает отдельного индивида за воплощение универсальной мудрости, веления силы - за веления разума''153.
Конечно, констатирует К.Маркс, нельзя пользоваться преимуществами свободной печати, не относясь в то же время терпимо к ее неудобства. Но преимущества, безусловно, перевешивают неудобства. Опять пере несясь в наши дни, хотелось бы надеяться, что это понимают и политики "новой волны" в странах СНГ.
"Свободная печать, - по образному выражению К.Маркса, - это зоркое око народного духа, воплощенное доверие народа к самому себе, говорящие узы, соединяющие отдельную личность с государством и с целым миром; она - воплотившаяся культура, которая преображает материальную борьбу в духовную и идеализирует ее грубую материальную форму. Свободная печать - это откровенная исповедь народа перед самим собой, а чистосердечное признание, как известно, спасительно. Она - духовное зеркало, в котором народ видит самого себя, а самопознание есть первое условие мудрости... Она всестороння, вездесуща, всеведуща. Она - идеальный мир, который непрерывно бьет ключом из реальной действительности и в виде всевозрастающего богатства духа обратно вливается в нее животворящим потоком"154.
Рассуждения о свободной печати не умозрительны. В Северной Америке, по мнению К.Маркса, можно найти "свободу печати в ее наиболее чистой и естественной форме"155.
Противники свобода печати пытаются обвинить свободную печать в деморализующем воздействии, в подрыве веры в высшее назначение человека. По мнению Маркса, дело обстоит как раз наоборот. Деморализующим образом действует одна только подцензурная печать .Величайшим ее пороком являетсялицемерие, из него проистекают остальные ее недостатки, в которых нет и зародыша добродетели, проистекает ее самый отвратительный - даже с эстетической точки зрения - порок пассивности.
<<Правительство, - отмечает К.Маркс,- слышит только свойсобственный голос, оно знает, что слышит только свой собственныйголос, тек не менее оно поддерживает в себе самообман, будто слышитголос народа, и требует также и от народа, чтобы он поддерживал этотсамообман. Народ же, со своей стороны, либо впадает отчасти вполитическое суеверие, отчасти в политическое неверие, либо, совершенно отвернувшись от государственной жизни, превращается в толпулюдей, живущих только частной жизнью.
Если господь бог только на шестой день сказал о собственном творении: "И увидел, что все - хорошо", то подцензурная печать каждый день восхваляет творения правительственной воли; но так как одиндень непременно противоречит другому, то печать постоянно лжет и приэтом должна скрывать, что она осознает свою ложь, должна потерятьвсякий стыд.
Тем самим, народ вынуждается рассматривать свободные произведении мысли как противозаконные, он приучается считать противозаконное свободным, свободу - беззаконным, а законное - несвободным. Такцензура убивает государственный дух.>>156. (Подчеркнуто нами.- Э.В.-П).
Здесь же К.Маркс формулирует крайне важные демократические принципы: свободная и независимая печать равноправна как с рядовыми гражданами, так и с институтами власти, - а также обозначает идею о том, что средства печати (и средства массовой информации и коммуникации, добавим мы) составляют обособленную, своеобразную ветвь власти публичного, гласного контроля: "...дополнительным элементом, с головой гражданина государства и с гражданским сердцем, и является свободная печать. В области печати правители и управляемые имеют одинаковую возможность взаимно критиковать свои принципы и требования, но не в рамках отношений субординации, а на равных правах, как граждане государства - уже не как индивидуальные личности, а как интеллектуальные силы, как выразители разумных воззрений"157.
К.Маркс безусловно отвергает не только всякую цензуру, но и определенные ограничения свободы печати под предлогом некомпетентности автора. В связи с подобным ограничением возникает проблема: кто будет решать вопрос о компетентности того или другого автора? Кант, вполне может быть, замечает К.Маркс, не признал бы Фихте компетентным философом, а Птоломей - Коперника компетентным астрономом.
А главное, раз господствует привилегия для компетентных, то разумеется, правительство имеет полное право утверждать, что оно в отношении всех своих дел есть единственный компетентный автор. И следствием подобного положения получилось бы то комическое противоречие, указывает К.Маркс, что компетентный автор был бы враве без цензуры писать о государстве, некомпетентный же был бы вправе писать о компетентном только с разрешения цензуры.
Именно поэтому свобода печати и означает отсутствие какой-либо цензуры под любым предлогом и в любой сфере.
К чему может привести отступление от этого правдива, свидетельствуют дебаты в ландтаге, исследуемые К.Марксом. В самом начале заседаний возникли дебаты, в ходе которых председатель заявил, что печатание протоколов ландтага, как и всякого рода других произведений, подлежит цензуре, но что в данном случае он, председатель, заступает место цензора.
Оценивая этот политический эпизод, К.Маркс резонно спрашивает: разве уже в одном этом пункте дело свободы печати не совпало со свободой ландтага? Эта коллизия тем более интересна, что здесь ландтагу было дано доказательство того, "как прозрачны все остальные свободы при отсутствии свободы печати. Одна форма свободы обусловливает другую, как один член тела обусловливает другой. Всякийраз, когда под вопрос ставится та или другая свобода, тем самымставится под вопроси свобода вообще. Всякий раз, когда отвергается какая-либо одна форма свободы, этим самым отвергается свободавообще(подчеркнуто нами. - Э.В.-П). - она обрекается на призрачное существование, и от чистой случайности будет зависеть, в какой именно области несвобода будет безраздельно господствовать. Несвобода становится правилом, а свобода - исключением из правила, делом случая и произвола. Нет поэтому ничего более ошибочного, чем полагать, будто вопрос об особой форме существования свобода есть особый вопрос. Это - общий вопрос в пределах особой сферы. Свобода остается свободой, в чем бы она ни выражалась: в типографской ли краске, во владении ли землей, в совести или же в политическом собрании”158.
Процитированный фрагмент нуждается в комментарии. Его лейтмотив - зыбкость прав и свобод человека, дарованных сверху автократической государственной властью.
Зыбкость недемократического строя как в вопросах прав и свобод человека, так и в вопросах свобод вообще заключается в том, что законодатель руководствуется не идеалом политической свободы, общей мерой свободы, а методом проб и ошибок, в каждом конкретном случае собственным разумением определяет особый вид свободы.
Политическая демократия также может устанавливать ограничения для политической свобода, но с той принципиальной разницей, что, во-первых, эти ограничения будут устанавливаться путем свободного волеизъявления представителей всего народа, а не произволом меньшинства, во-вторых, эти ограничения носят временный характер, и, в-третьих, они осуществляются через правовой механизм, по крайней мере должны так осуществляться. Правда, большинство тоже не застраховано от поспешности, непродуманности, ошибок, злоупотреблений. (С этим обстоятельством и связана рассматриваемая выше дилемма). Наилучшим фактором, препятствующим отмеченным негативным сторонам демократии, может служить высокая нравственность гражданского общества, нравственность законодателей, а в реальной жизни компенсаторным, предохранительным механизмом от злоупотреблений властей может служить правовое пространство деятельности законодателей в частности, политической власти в целом, установление конституционного строя.
Поэтому К.Маркс совершенно справедливо указывает, что свобода в особой сфере есть общий вопрос в пределах особой сферы, конкретизация политического идеала свободы применительно к особой сфере.
Таким образом, К.Маркс различает основное содержание понятия "свобода" от того или иного вида свободы, в том числе политической, и соответственно - общий критерий свободы от конкретизации этого критерия для отдельных видов свободы.
В советской литературе, вплоть до распада СССР, было принято характеризовать воззрения К.Маркса изучаемого периода на свободу в целом, свободу печати в частности как идеалистические: "Маркс воспевает народную печать, хотя прославление свобода печати и, следовательно, свободы вообще идет с позиции идеализма"159.
(Окончание параграфа последует)
ПРИМЕЧАНИЯ
144В дальнейшем мы специально остановимся на анализе отмеченной дилеммы.
145См.: X а й е к Ф. А. Общество свободных: Пер. сангл.А.Кустарева. Под ред. Ю.Колкера. Пред. и поясн. к рус. изд. Э.Батлера. London: ОРILtd, 1990. - 309 с.
146См.: Маркс К., ЭнгельсФ.Соч. T.I. С.51.
147Там же. С.80.
148Там же. С.75.
149Там же.С.55.
150Там же .C.1OO.
151Там жес.101.
152Там же.С.58.
153Там же. С.59-60.
154Там же. С.65-66.
155Там же. С.68.
156Там же С.69.
157Там же. С.206.
158Там же. С.83.
159История политических учений. Ч.2: Учебник/Под ред.К.А.Мокичева. М.: Высшая школа, 1972. С.12.
