художественный шедевр? Рядом ...
... очень хотелось это
, а сейчас ... программа. Пытаются
субсидии на уровне ...
Волгоградская компания «Сады Придонья» намерена отвоевать у транснациональных конкурентов первое место на российском рынке соков. Но вектор дальнейшего развития бизнеса направлен за пределы родного региона — в том числе потому, что власти Волгоградской области ничем не в состоянии помочь компании В первой тройке игроков отечественного сокового рынка «Сады Придонья» остаются единственной независимой компанией, которая вполне успешно соперничает с транснационалами — PepsiCo, («Лебедянский» и «Вимм-Билль-Данн») и Coca-Cola («Мултон» и «Нидан»). По данным компании, по итогам прошлого года волгоградские марки (помимо собственно «Садов Придонья», это «Золотая Русь», «Мой», «Спелёнок» и «Сочный мир») занимали 11% сокового рынка России. Однако на этом компания останавливаться не намерена: президент ОАО НПГ «Сады Придонья» Андрей Самохин говорит, что задача-максимум — стать лидером рынка, несмотря на непростую ситуацию с санкциями и курсом рубля.
Сегодня к этим задачам добавилась еще одна — минимизировать ущерб от девальвации рубля, поскольку структура материальной себестоимости продукции «Садов Придонья» более чем на 70% состоит из валютной составляющей. К основным валютным статьям относятся технологическое оборудование от европейских компаний, упаковка и сырьё, которое не производится в России. «Первый звонок» о наступлении тяжёлых времен уже прозвенел. Во время вёрстки номера, когда курс евро приближался к отметке 100 рублей, в ряде СМИ появилась информация, что «Сады Придонья» остановили отгрузку продукции. В компании эти данные опровергли, сообщив, что отгрузка продукции осуществляется контрагентам, которые приняли новые цены, а приостановка коснулась тех, кто с этим не согласился.
Рост против рынка — В прошлом году выручка вашей компании выросла на 10 процентов — до 9,37 миллиарда рублей. Наверное, в этом году в связи с негативными тенденциями на потребительском рынке и такую динамику можно будет считать хорошим достижением? — Ситуация у нас напряжённая, но рабочая. Было немножко тяжело в начале года, когда мы должны были немного подкорректировать наши отношения с розничными сетями. В третьем квартале вышли на хороший прирост — больше 10 процентов, а в конце квартала за 20 процентов перешли, хотя пока это нестабильно, есть над чем работать. По итогам года цифры будут хорошие, ожидаем 12 миллиардов рублей. Мы обязаны быть на рынке первыми, и мы ими будем.
— За счёт чего сейчас идёт рост выручки? — Мы прибавляем, потому что начал работать завод детского питания. Объём переработки у нас вырос очень сильно и продолжает расти, собственная сырьевая база дошла до 50 процентов, или 300 тысяч тонн. Для нас это абсолютно потолковые цифры, а для мирового рынка вообще беспрецедентные, но, безусловно, это правильная стратегия. С точки зрения брендов, локомотив роста — это «Сады Придонья», марка продолжает расти за счёт правильного позиционирования, безупречного качества. Нужно по максимуму брать на себя те издержки, которые сегодня возникают, чтобы у потребителей был шанс остаться с брендом — это наша внутренняя задача.
— Вы и дальше будете расширять перерабатывающие мощности? — Да, нам нужно увеличивать свои перерабатывающие активы, и мы в следующем году заложим
1200 гектаров новых садов в Волгоградской, Саратовской и Пензенской областях. Чтобы было понятно, Краснодарский край, где мы не работаем, сегодня на первом месте по производству садовой продукции, Волгоградская область — на втором, Саратовская — на третьем, Пензенская — на четвёртом. Второе, третье и четвёртое места — это «Сады Придонья», одни «Сады Придонья», других садоводов там нет.
— Какие инвестиции в переработку вы планируете в ближайшее время? — У нас уже открыто финансирование на приобретение оборудования. Я думаю, что в пределах 250 миллионов не удержимся и выйдем на 300 миллионов рублей. Это будут лучшие в мире машины по переработке, в том числе для производства соков и детского питания. Вообще у нас очень много новых проектов, которые находятся в процессе реализации. Только что был завершён проект роботизации на производстве. Ещё не ввели проект на площадке по производству детского питания, но он в завершающей стадии. Это позволит выйти на самые большие порционные форматы в России и в Европе.
— Сколько инвестиций за год будет вложено в развитие? — В этом году под 2 миллиарда рублей.
— Как скоро вы сможете занять первое место на рынке? — Мы уже и сейчас очень близки к решению этой задачи. В среднем сегменте мы уже первые и в объёме производства, и в осмысленных покупках, в садоводстве мы первые, в переработке плодов — первые, в переработке овощей мы первые, безусловно. Всё остальное понятно, где и чем заниматься, куда идти — работы много. В соковом сегменте рынка растём мы одни, и у наших американских коллег мы выиграем. К этому есть предпосылки: запущено много проектов, которые должны дать результат.
Инвестор без преференций — Насколько комфортно вам работается в Волгоградской области? Вы пользуетесь какими-то преференциями стороны региона как крупный инвестор? — Я думаю, мы — крупнейший инвестор в области, если только не считать Вагита Алекперова, но это уже другая весовая категория. Мы работаем здесь не потому, что сюда пришли откуда-то, а потому, что родились здесь и считаем, что у нас есть самая прямая ответственность перед волгоградской землёй, перед нашими жителями, перед нашей Родиной. Здесь с инвестиционной привлекательностью никакой связи нет — это наша ответственность историческая и генетическая, точка.
Думаю, что последние наши преференции были лет 20 назад. Совсем немножко, в самом начале, нам помогали при строительстве и ремонте областной дороги. А преференций не было. Компания, если честно и серьёзно, не стремилась к тому, чтобы получать какие-то локальные преференции в регионе, где мы работаем — не стоит такая задача. Я считаю, что, по большому счёту, в области сельхозналогообложения у нас хороший закон по сельскому хозяйству, и как производители детского питания мы имеем от государства хорошие преференции. У нас достаточно комфортный на сегодняшний день режим с точки зрения налогоообложения, который заложен Налоговым кодексом и федеральным законодательством. Так что
федеральная ресурсная база всё-таки позволяет нам развиваться. Может быть, так утверждать сегодня не очень принято, а нужно говорить, что с налогами в России всё плохо и отвратительно, но, зная налогообложение своих коллег на мировых рынках, во всех развитых странах, я считаю, что работать нам можно — и в индустриальном производстве, и в перерабатывающем. Если говорить о субсидировании в сельском хозяйстве, то оно, конечно, очень плохое, неконкурентное, даже по отношению к европейцам, не говоря уже об американцах. Здесь мы очень слабые. А в индустриальном производстве считаю, что шансы как таковые есть.
Что касается регионального законодательства, то ресурсы властей понятны. Они должны стремиться к тому, чтобы создавать новые рабочие места, потому что все налоги с заработной платы — их хлеб, то, на чём они зарабатывают. Они это тоже должны стимулировать. И если формируется прибыль, то нужно носить на руках инвестора для того, чтобы стимулировать инвестиционную составляющую, которая, опять же, шла бы на заработную плату, на новые рабочие места. Я так понимаю, что сегодня первое, второе, третье отсутствует, поэтому мы и не знаем ни о каких преференциях.
— Вы вообще не чувствуете никаких усилий со стороны руководства области, которое стремилось бы создать вам более благоприятные условия для работы? — За четыре года в Волгоградской области сменилось четыре губернатора, и дай бог, чтобы у нового руководителя региона что-то получилось. Но пока у региона просто-напросто нет ресурсов, а у минпрома области нет никакой политики, всё существует на уровне деклараций. У нас сегодня самая «лучшая» промышленная политика — это увеличить налоги. Честно сказать, промышленность не стоит, а просто лежит, промышленных товаров, кроме сырца, практически никаких и нет. Похоже, есть стремление повысить налоги, чтобы стабилизировать бюджет, но ведь сейчас не стабилизируешь бюджет за счёт повышения налоговой нагрузки — не та фундаментальная база, она очень слабая для того, чтобы на неё дополнительную нагрузку давать.
— Специфика ваших производств такова, что требуется решать много вопросов с инфраструктурой и землей. Во многих регионах власти с этим стараются помогать инвесторам, а как обстоит дело в Волгоградской области? — Вот у меня на столе последняя бумага, уже действующая, из правительства области — постановление тарифного комитета по регулированию на техприсоединение к сетям. У нас на сегодняшний день мощности электросетей выбраны, для следующего этапа развития нужно мощности увеличивать, хоть чуть-чуть нужно вложить. С нас же брали исключительно за техприсоединение с нашей подстанции, то есть МРСК, не вкладывая ни копейки, получила оттуда ресурсы.
— А подстанцию вы сами строили? — Сейчас все подстанции делаем и оплачиваем мы сами и ещё сверху платим за то, что называется присоединение к тарифу. Головную подстанцию строили ещё в СССР, в неё никто не вкладывал. У неё были резервы мощности, поскольку она создавалась под большое развитие, но развития-то фактически не было, и только мы являлись основными потребителями её мощности. Кстати, в своё время мы не дали подстанцию увезти на металлолом, хотя некоторым очень хотелось это сделать, а сейчас за пять дополнительных мегаватт с нас хотят получить 401,5 миллиона рублей. Я говорю: в Центральном административном районе Москвы это стоит в пределах 55–60 миллионов рублей за мегаватт — наверное, есть особая расценка для «Садов Придонья»? Но мы не станем платить такие деньги, и завод по переработке яблок мощностью 50 тысяч тонн будем строить в Саратовской области. Мы на самом деле не имеем на сегодняшний день никаких административных барьеров или ограничений — это нужно сказать честно. Я думаю, наша компания находится не в той весовой категории, чтобы с нами мерялись силами регионы или муниципалитеты. Но цена вопроса для региона — сразу ощутимая потеря налогов и всего остального.
— Вы уже окончательно решили строить новый завод именно в Саратовской области? — Решение принято, договор на поставку оборудования согласован с швейцарским правительством. Сегодня, к сожалению, контракты между компаниями не проходят, а согласовываются на уровне правительства и ЕС.
Гримасы импортозамещения — Как на вашем бизнесе отразилось падение курса рубля? — В этом году девальвация очень серьёзная, и это большая проблема. Мы не можем отдать потребителю наши валютные издержки, а у потребителя ничего не прибавилось. Перекладывая в конечную цену стоимость валютных операций, мы придём к тому, что начнём бить по рынку, по своему потребителю, который, собственно, и является источником нашего завтра. Мы будем стараться этого избежать.
— В одном из интервью вы говорили, что очень зависите от связей с внешним миром — и с точки зрения технологий, и с точки зрения кооперационных связей. На компании сильно сказалась сегодняшняя конфронтация с Западом? — Очень важно, чтобы не было тягостной атмосферы вокруг страны. Потому что, вы знаете, такого не было никогда. Сейчас меня проверяют, к примеру, на предмет коммуникаций с лицами, которые присутствуют в санкционном списке. Проверяют на предмет того, можем ли мы реализовывать долгосрочные серьёзные программы со швейцарскими производителями. Когда слышишь, что санкции — ерунда и что всё легко, кажется, что это говорят люди, которые или вообще ничего не понимают, или они сегодня не в теме. Мы ещё полгода назад, встречаясь с западноевропейскими партнёрами, слышали от них очень бодрые заявления — от швейцарцев, от немцев, от итальянцев, от тех, с кем мы работаем. Всё оказалось сложнее. Наши запчасти сегодня проверяют на предмет двойного назначения, потому что у нас электроника та же, что стоит на космических станциях, на подводных лодках, на предприятиях ВПК. По три недели сейчас мониторятся узлы и агрегаты, которые нам поставляются, особенно долгосрочное и серьёзное оборудование. Это безумство, но это то, что есть.
— Вы уже просчитали объём дополнительных издержек, которые появились в связи с санкциями? — Не могу точно сказать в деньгах. Для меня чувствительнее, когда курс с 40 рублей за евро и 30 рублей за доллар превратился в 57 и 71. Просто без комментариев. Это для меня такие издержки, которые измеряются уже в районе миллиардов рублей. Это именно те инвестиционные ресурсы, которые мы могли вложить в новые производства.
— Как вы оцениваете влияние контрсанкций на рынок соков и консервной продукции? — Мы только что проходили эти все форумы, большие доклады по развитию садоводства и мелиорации — поверьте, идёт какое-то тотальное непонимание, разрыв фантастический между тем, что говорится, и тем, что нужно делать. Смотрите: поляки не стали у себя убирать урожай яблок, и им возместили затраты полностью. Они 75 процентов субсидий на килограмм продукции получают, столько же — на закладку холодильников и до 100 процентов на закладку садов. «Нищие» украинцы 80 процентов на закладку садов субсидировали. А у нас меньше семи процентов субсидия, и то по лимитам. Я в этом году лимиты перевыполнил и ни копейки не получил по тем регионам, где лимитов нет. Вот такая сегодня импортозамещающая программа. Пытаются сделать субсидии на уровне, который был четыре года назад, рубль в рубль. Для интенсивного сада хотят заложить субсидии 169 тысяч рублей на гектар, а сегодня уровень стоимости одного гектара — минимум миллион рублей. От одного до полутора миллиона рублей в зависимости от уровня плотности и от типа сада идёт стоимость закладки. И когда тебе профинансируют шесть процентов, или 68 тысяч рублей, после того, как ты всё выполнил, у тебя ничего не будет. К тому же в этом году в Волгоградской области в первый раз за всю историю были ликвидированы субсидии на электроэнергию для орошения — насколько я помню, субсидирование стоимости электроэнергии на орошаемых землях было порядка 50–70 процентов. Поэтому обстановка не очень простая, и пока ничего, кроме слов, мы не видим. Я не думаю, что сегодня осуществится тотальное импортозамещение, но шансы есть. Будем надеяться, что мы их сможем реализовать.
— Каковы основные риски стратегии вашего бизнеса, если не брать нынешнюю внештатную ситуацию? — У нас очень много природных рисков. К этому добавляется то, что напрочь не работает сельхозстрахование. Мы пытаемся объяснить и Министерству сельского хозяйства, и Минэкономразвития, что в этой сфере сложилась слишком серьёзная ситуация — мы под богом ходим, и всё… Мы готовы страховаться, делать цивилизованный рынок, инструментарий закладывать. Но проблема в том, что такого рынка вообще нет: у нас многотысячные коллективы сегодня один на один с природой.
Дмитрий Миндич,
Арина Барсукова «Эксперт»
ertata— Вы и дальше будете расширять перерабатывающие мощности?
Натяжной потолок представляет собой потолочную систему, состоящую из двух основных компонентов – ...
+ развернуть текст 
+ развернуть текст 
